Читать книгу Правила колдовства - Сергей Малицкий - Страница 8

– Все было из-за этого? – спросила Гаота.

Почти целый год троица не появлялась в личных покоях Гантанаса, что было в какой-то степени объяснимо, последний, пусть и единственный их визит к нему закончился небольшим пожаром, стол старшего наставника во всяком случае сгорел. Но после сегодняшней, едва не ставшей трагической истории, что приключилась в кузнице, их возвращение под крышу учительского дома, в обиталище самого уважаемого из наставников, туда, где они получили собственные мечи и кое-что узнали про самих себя, все-таки состоялось. У центральной каминной трубы и одновременно опоры жилища Гантанаса стоял уже другой стол, полки вдоль стен были те же, и ящики, и коробки, и корзины, и кувшины на них стояли те же самые, и даже небо над головами, что заглядывало в мансардные окна, тоже, хотя теплая осень приукрашивала и его, но сам Гантанас уже не улыбался. Он сидел напротив трех одиннадцатилетних девчонок и смотрел куда-то в сторону.

– Мы сделали что-то не так? – осторожно предположила Дина.

– Что с Тисом? – спросила Йора. – Он опять что-то натворил?

– Нет, – негромко ответил Гантанас, и троица подумала, что их вечно худой и обходительный наставник явно нездоров.

– Вам плохо? – спросила Гаота.

– Нет, – повторил то же самое слово Гантанас и с некоторым усилием улыбнулся. – Мне не плохо. Мне трудно, сложно, нелегко. Но я отдаю себе отчет в том, что все мои нынешние трудности могут показаться однажды всего лишь забавным приключением. Впрочем, не могут. Ни одно приключение не может считаться забавным, если оно закончилось чьей-либо смертью.

– Вы сейчас вспомнили Спрая? – догадалась Гаота.

– Спрай был воином, – сказал Гантанас, поглаживая короткую бородку. – Это, конечно, не значит, что гибель воина менее болезненна, чем смерть обычного человека, но она всегда имеется в виду. Скалолаз всегда помнит, что может сорваться со скалы. Лекарь знает, что может заразиться от больного и умереть. А воин никогда не забывает, что рано или поздно удача может ему изменить. Но я сейчас вспомнил не Спрая. Я вспомнил Казура.

– Казура? – хором произнесли девчонки и с недоумением переглянулись.

– Я не знаю, говорил ли вам о нем, – заметил Гантанас. – Точнее, не помню. Тис о нем знает. Казуром звали мальчишку, примерно вашего ровесника. В то время, как мы разыскиваем талантливых детей и пытаемся их спасти от происков Черного Круга, а некоторых привозим сюда, Казур сам добрался до нашего края. Но не попытался войти в Стебли. Выжидал. Жил тут неподалеку, а мы его не приметили. Я даже не знаю точно, подходил ли он к Стеблям. Может быть, и не решился на это. Или Тида не было на месте, наверное, или мальчишка показался нам непримечательным. Последнее, вряд ли конечно. В любом случае мы его проглядели. Короче, он поселился в Дрохайте, чтобы приехать сюда через год. Подготовиться и попытать счастья. Неплохо устроился, хотя довольно странно говорить так о ребенке, трудился, но в итоге попал в лапы Черного Круга. Не один попал. Там был еще один парень, который пошел к черным колдунам с радостью, хотя, возможно, уже пожалел об этом. Но Казур не собирался в Черный круг. И его принесли в жертву. Пытали и убили. И в те мгновения, когда он подвергался пыткам, мальчишка показал себя неустрашимым воином. Он проявил себя, как человек со стальной волей. Он выстоял.

Гантанас помолчал немного и продолжил:

– Он мог стать очень сильным магом, этот Казур. И тот мальчик, что ушел с черными колдунами, возможно тоже. В будущем, конечно. Но даже если бы я точно знал, что они оба окажутсяч никчемными колдунами, это не принесло бы мне облегчения. Случившееся – очень большая беда.

– Но ведь это было в прошлом году? – пожала плечами Дина. – Нельзя ведь горевать бесконечно? Надо жить дальше.

– С этим трудно спорить, хотя горе не спрашивает, можно ли войти, – вздохнул Гантанас и посмотрел на Йору. – С Тисом все в порядке. Настолько в порядке, что Хиле не потребуется ваша помощь, хотя то защитное заклинание, что вы на него наложили, едва его не обожгло, но зато оно же и помогло ему выстоять. Да, иногда одного без другого не бывает. Хотя и в этот раз надо благодарить не только вас троих, но и Джора с Фаолой, да и быстрые ноги Ярана, который успел вас позвать. Кстати, и с Габом тоже все хорошо. Он отделался легкими ожогами. И это тоже лучший из возможных исходов. И, следовательно, – Гантанас посмотрел на Дину, – вы сделали все так, как и должны были сделать.

– О чем же тогда будет наш разговор? – спросила Гаота.

– Об осторожности, – сказал Гантанас и, заметив, как вытягиваются лица у его собеседниц, добавил. – Не о той осторожности, о которой уже говорено и переговорено. Хотя и о ней тоже. Нет, об осторожности иного рода. Но сначала я, конечно, же должен объясниться с вами по поводу некоторого напряжения, которое возникло в крепости среди наставников, и которое вы не могли не заметить. У нашего беспокойства несколько причин. И главная из них в том, что некоторые события, которые произошли очень далеко от нас, свидетельствуют о том, что силы, желающие нам гибели, не дремлют и продолжают замышлять против нас и против всей Арданы разные пакости.

– Разве в этом есть что-то новое? – надула губы Дина.

– Кое-что есть, – кивнул Гантанас. – Если разбойник, который выходил на дорогу грабить странников с ножичком, выходит на нее с огромным мечом да еще наряжается в сверкающий доспех, пожалуй, есть повод поинтересоваться причиной такого парада. Хотя по сути, что тогда, что теперь – он всего лишь занимается грабежом. Да и жизни можно лишить что ножичком, что мечом. К тому же, кажется, что и разбойник этот, и его меч пока что очень далеки от нас. Казалось, что далеки… То, что случилось в кузнице Габа – это ведь тоже отзвук тех далеких бед. Да, это была попытка убийства Тиса, попытка отмщения мальчишке, который отказался быть орудием страшных негодяев и даже вырвался из-под их опеки. Но одновременно, что очень важно, то, что случилось, стало результатом тонкого расчета, частью очень длинной и замысловатой игры, которая врагу почти удалась, ведь намеченный удар по Тису все-таки состоялся. Но было бы глупо не учесть еще кое-чего. Происшедшее ведь могло быть и попыткой отвлечь наше внимание от того, что произошло со Спраем, а отчасти – и с тем же Тисом, поскольку и та магия, что убила Спрая, и та, что медленно душила Тиса даже после его освобождения, и та, что едва не убила Габа, – колдовство одного разряда. Это магия мертвых. Запрещенная и презираемая, но практикуемая и очень опасная. То есть, независимо от того, что убийцам не удалось расправиться с Тисом, они как бы намекают нам, что вот эта магия пришла извне. Что нам не стоит процеживать прошлые события через мелкое сито, не стоит присматриваться к нашим новичкам и старожилам, что все имеет простое объяснение – снаружи крепости затаился враг.

– Именно снаружи? – уточнила Гаота.

– Получается, что так, – развел руками Гантанас.

– Но вы ведь не купитесь на эту обманку? – насторожилась Дина.

– А может все наоборот? – подала голос Йора. – Может, все проще? Не в том смысле, что смотрите, зло пришло снаружи, не ищите его внутри. А что если это просто вызов? Ищите где хотите. Все равно ничего не найдете. Зато все переругаетесь…

– Предполагать это всего лишь вызовом – было бы слишком просто и самонадеянно с нашей стороны, – покачал головой Гантанас. – А вот купимся мы или нет, другой вопрос. Дело ведь в том, что если мы на что-то и купимся, то не поймем этого, пока не окажемся на краю пропасти, а то и не полетим в нее. Но ты, Йора, обмолвилась о важном. Переругаться несложно. Тем более, если для этого есть действительные причины. И говоря об этом, мы вплотную подходим к вашему очередному расследованию.

– Вам Брайдем что-то рассказал? – спросила Гаота. – Если рассказал, то получается, что он проникся нашими подозрениями?

– Мы все полны подозрений, – овтетил Гантанас. – И все-таки я сейчас ни на кого не хочу бросить тень и никого не хочу обелить. Скорее я хочу обратить ваше внимание на то, что есть такие ситуации, когда главное не искоренить зло, а не причинить зла. Вы понимаете меня?

– Интересно… – пробормотала Гаота. – Не хотите ли вы сказать, что важнее не установить истину, а не возвести напраслину на невинных?

– Примерно так, – кивнул Гантанас. – Я, правда, поправил бы. Не стоит противопоставлять установление истины возведению напраслины. Речь должна идти о другом выборе – наказать преступника менее важно, чем не наказать невинного.

– Кажется, я поняла, – оживилась Йора. – Вы боитесь, что мы поспешим и обидим того, кто ни в чем не виноват. Ну там… Йоку, Мисарту, Грана. Не разберемся и обвиним.

– Или вы не об этом? – прищурилась Дина. – Наставник, уж не думаете ли вы, что нам грозит участь Спрая, если мы докопаемся до правды?

– Если нам и в самом деле грозит опасность, то она грозит нам в любом случае, – сказала Гаота. – Независимо до того, докопаемся мы до правды или нет. Ведь так?

– Нелегкое это дело, вести с вами беседу в качестве наставника, – спрятал улыбку Гантанас. – Хорошо. Вы и без меня все прекрасно понимаете, тогда я вам скажу лишь две вещи. Может быть, главные в этом случае. Первая из них состоит в том, что никто из наставников не счел погребение Спрая окончанием этой истории. Никто не знает, сколько она будет длиться, но лишь достижение полной ясности позволит нам по-настоящему проститься с нашим погибшим другом.

– Отлично! – пожала плечами Гаота.

– Второе менее очевидно, – задумался Гантанас, – но, возможно, еще более важно. У каждого из вас имеется своя собственная история. Но своя собственная история, зачастую известная лишь одному, двум человекам, есть и остальных учеников. Далеко не у всех из них она столь же трагична как у вас, но кое у кого она может оказаться куда сложнее вашей. Кое-кто, возможно, находится над пропастью. На тонких нитях, что соединяют его или ее и с мраком, и со светом. Думаю, вы понимаете, что сравнение сил, что сталкиваются вокруг нас, с мраком и светом достаточно условно?

– Надеюсь, мы все тут на стороне света? – оглянулась на подруг Гаота. – Условность ведь не помеха? Все равно же придется выбирать? Только что-то мне кажется, что всякий такой подвешенный не только рискует собственной жизнью, но и связывает нас через себя с врагом. Представляет собой опасность. Пока не оборвет нити с одной стороны. К примеру, ведущие к мраку.

– И тут же полетит вниз, – хмыкнула Дина. – При любом исходе – вниз.

– Ну почему же? – не согласилась Йора. – Он может уцепиться за те нити, что не лопнули!

– И не слабо приложиться об обрыв, – прищурилась Дина. – И все равно свалиться в пропасть. Если, конечно, не догадается, что надо что-то выбирать до того, как нити оборвутся!

– Похоже, всякое поэтическое сравнение грешит неточностями, – улыбнулся Гантанас.

– Подождите… – уставилась на Гантанаса Гаота. – Я, кажется, наконец поняла, какой осторожности вы от нас ждете. Не той, что позволит сохранить эти нити. Нет. Вы боитесь, что мы отпугнем кого-то, кто движется в нашу сторону! Так?

– Пожалуй, что да, – кивнул Гантанас.

– О ком хоть идет речь? – нахмурилась Дина. – О ком-то из учеников? Или даже о наставнике? А нельзя как-то набирать нормальных детей, чтобы никто из них не колебался с таким выбором?

– И вот еще вопрос! – вытаращила глаза Йора. – А может так случиться, что вот этот бедолага, что повис над пропастью, и сам не знает, что он над ней? Ну, к примеру, взять того же Джая! Ему кажется, что он по-прежнему на этой стороне, и он радуется, что учится в Приюте, и что с каждым днем становится красивее, умнее, сильнее, а он уже давно над пропастью! А?

– Точно! – прошептала Гаота. – Я не про Джая, конечно. Но вот этот… кто-то, что висит над пропастью… Знает он или не знает об этом – не важно. Что если несмотря ни на какие усилия, он движется на ту сторону? Или даже уже стоит на той стороне? Что вы будете делать? Убьете его?

Все трое замолчали. И Гантанас тоже не торопился с ответом. Гаота смотрела на наставника, замечала морщины у него под глазами и едва различимую дрожь в пальцах и думала, что было бы неплохо окружить Гантанаса и наложить на него руки всем потоком, чтобы глаза у него заблестели, а походка стала не шаркающей, а летящей.

– Однажды из вас могут получиться отличные наставники, – вздохнул Гантанас. – Но, я думаю, этому не бывать. Не потому, что Стебли рухнут или беда опустошит эти земли, тот, кто хочет учить юных, и тому, кому есть, чем поделиться, никогда не останутся без учеников. Нет, просто Дина слишком горяча для наставника, Йора – слишком добра, Гаота – слишком проникновенна. Это не ваши недостатки, нет. Это ваши достоинства, которые приведут вас на другой, может быть, более важный путь. Причем, я вовсе не имею в виду, что кто-то из вас недостаточно горяч, добр или проникновенен. Нет. Это всего лишь мой взгляд на вас нынешних. И я понимаю, что все может измениться. Хотя… И сегодня среди наставников полно тех, кто находится здесь вынужденно. К примеру, те же Юайс или Пайсина – это воины по сути. Деора и Роут – хранители мудрости и защитники тех, кто подвергается гонениям. Бейд и Брайдем – точки опоры для всех прочих, пусть даже Бейд кажется вам непререкаемым занудой. Гран и я, к примеру, прежде всего собеседники, потому как на вопрос, как воспитывать детей, есть лишь один ответ, раскрывающий всего лишь два неразделимых друг от друга способа воспитания – говорить с ними и служить им наглядным образцом. Что касается ваших вопросов, то я, конечно же, не скажу вам, о ком идет речь. Точно так же, как я и не поведаю кому-нибудь другому те тайны, которые кто-то из вас может доверить мне. И дети сюда прибывают не из лавки, где можно осмотреть и ощупать товар и выбрать тот, что устраивает во всех отношениях. К тому же, ребенок – это не занятная вещица, это прежде всего человек. Сегодня он не колеблется, а завтра полон сомнений. Сегодня он плачет при виде раздавленной бабочки, а завтра готов пнуть котенка или наоборот. Может ли так оказаться, что кто-то из нас повис над пропастью и не знает об этом? Вполне. Но может ли так оказаться, что тот, кто совершает зло или склоняется ко злу, не понимает этого? Вряд ли. Другой вопрос, какова глубина оправданий, что он придумывает для себя? Или они ему вовсе не требуются? Это ведь тоже имеет значение. И, конечно же, мы никого не убьем. Даже если кто-то из вас скажет, что он хочет стать черным колдуном.

– А если кто-то из нас убьет кого-то? – в тишине прошептала Гаота. – Не обязательно кого-то вроде Спрая. А, к примеру, меня, Дину, Йору, Тиса, Джора, Глойну? Фаолу, Сиону? Кого-то из наставников? Вы убьете… кого-то из нас в ответ?

Гантанас ответил не сразу. Он тяжело поднялся и принялся ходить по своей мансарде туда и сюда, и троица синхронно поворачивала головы вслед за наставником, словно птенцы в гнезде, разве только не разевала подобно последним рты. Наконец, Гантанас остановился и развел руками:

– Хотел сказать, что не знаю, но думаю, что правильным был бы ответ – нет. Понятно, что случиться может всякое, что всякое нападение может вызвать защиту, которая сама по себе чревата непоправимыми последствиями, но все-таки – нет. Более того, если подобное случится и это сделает ребенок, я буду прежде всего думать о том, как оградить его от его собственного безрассудства или же от его черного рассудка.

– Вы сейчас про тюремную башню? – подала голос Дина.

– Как я мог забыть! – грустно усмехнулся Гантанас. – У нас же есть тюремная башня, которая способна решить все проблемы. Не так ли?

– Ничего она не решит, – замотала головой Йора.

– А если ужасный поступок совершит взрослый? – спросила Гаота. – Вы отправите его в тюремную башню? Или передадите в руки тэрским тюремщикам? Или сиуинским? Мы же на землях Сиуина? Или тимпальским? Ведь верховный настоятель тимпальского храма попечитель Стеблей? Или же у вас есть… свой палач?

– У меня нет палача, – медленно проговорил Гантанас. – Но этот вопрос разрешим. То есть, в условиях необходимости принять какое-то ужасное решение, у меня есть человек, на которого я могу всецело положиться.

– И кто он? – прошептала Гаота.