Читать книгу Главный рубильник (сборник) - Сергей Малицкий - Страница 13

– Сет. Еще острия Легкому.

Я медленно поднимаю руку, завожу за спину и нащупываю в заплечной сумке три острия, связанные друг с другом волокнами можжевельника. Ворчун берет их и передает вверх, и почти сразу на мой колпак опять начинает сыпаться песок.

– Птицы, – говорит Ворчун.

Я невольно вздрагиваю, поднимаю глаза на Ворчуна, затем, следуя его взгляду, смотрю влево. В той стороне, где застыли маленькие фигурки левой тройки, кружатся точки птиц. Я не могу рассмотреть, что там происходит, и поворачиваюсь к Легкому. У него самые сильные глаза. Легкий почти повисает в воздухе, отстраняясь на полтуловища от Стены, вглядывается, затем продолжает движение вверх.

– Ну, что там? – нетерпеливо спрашивает Ворчун.

– Все то же, – отвечает Легкий. – Птиц много. Больше, чем три тройки. Кажется, они всерьез добрались до Злого. Боюсь, что им потребуется новый носильщик.

– Злой слишком медлителен и глуповат, чтобы догадаться, хотя бы прикрыть шею рукой, – говорит Ворчун и достает из-под рубища припасенное острие. – Пусть попробуют напасть на меня.

– Хватит говорить, – отвечает Легкий. – Радуйся, что Злой толст, и птицам придется потратить на него много времени. Продолжаем подъем. Если впереди барьер, нам будет легче укрыться.

Однажды ночью я пришел к Молоху. Почему-то я не любил его. Я долго думал об этом, пока, наконец, не понял, что всему причиной его нелюбовь ко мне. Я стал тем, кто называет. А Молох, несмотря на то, что всем говорил, будто он должен уйти по Стене, никуда не ушел. Но эти его слова – «уйти по Стене», не давали мне покоя. И я пришел к Молоху. Он не спал. Он как всегда находился в самом дальнем конце пещеры. На полу были рассыпаны ягоды можжевельника, лежала куча можжевеловой коры. Молох растирал эту кору между ладонями до получения пучка тонких воздушных волокон и откладывал их в сторону. У него были потрескавшиеся от работы ладони. И из этих трещин безостановочно выступала кровь.

– У тебя кровь не сворачивается, – удивленно сказал я.

– Это от можжевеловой коры, – сказал Молох. – Она не дает крови сворачиваться. Поэтому я не могу работать всю ночь. Мне приходится останавливаться, иначе я потеряю сознание.

Он поднял на меня глаза, отбросил в сторону еще один пучок волокон.

– Говорю это тебе, Сет, чтобы ты не думал, будто я не пошел на Стену из-за желания более легкой участи для себя.

– Я хотел спросить тебя не об этом, – сказал я. – Ты совсем мало говорил со мной. Скажи мне, что такое «уйти по Стене»?

– Я не знаю этого, – ответил Молох и взял в руки новый кусок коры.

– Подожди, – я присел рядом с ним. – Но ты же всем говоришь, что можно уйти по Стене! Как же ты можешь говорить мне, что не знаешь этого?

– Я знаю, что можно уйти по Стене, – сказал Молох, продолжая ритмично шевелить ладонями. – Но я не знаю, что такое – уйти по Стене.

– Молох! – я начал волноваться. – У меня очень много вопросов. Куда можно уйти по Стене? Как уйти по Стене? Нужно ли для этого быть на Стене? Или надо быть в пещере? Ответь мне то, что сможешь.

Молох отложил недорастертый кусок коры, сдвинул перед собой в кучу ягоды можжевельника, прищурился в их свете и пристально посмотрел мне в лицо.

– В пещере? Нет ничего, кроме Стены. Любая пещера, так же как и любой уступ – это часть Стены. Так же как нос на твоем лице и отверстия в твоем носу это часть твоего лица. Нет ничего. Есть только Стена. И ты, и я, все мы части Стены. Разве не из Стены мы достаем тех, кого Стена забрала у нас? Разве не Стена дает нам силы и заживляет наши раны по ночам? Каждый из нас и есть Стена. И главное, это слиться со Стеной.

– Молох, – сказал я. – Я пытаюсь слиться со Стеной каждый день. Любой из нас стал бы ее частью, чтобы не бояться тумана, червей, птиц, муравьев, Черного. Но я не понимаю фразы «уйти по Стене».

– Мы обязаны бояться, – нахмурился Молох, – Если Стена хочет, чтобы мы боялись, мы обязаны бояться. И если кто-то не хочет бояться, Стена пришлет за ним Черного.

– Я знаю, – я замолчал на мгновение, потому что руки Молоха даже уже без коры, продолжали ритмично двигаться, как бы растирая воображаемые волокна. – Я знаю правила подъема по Стене. Но ты ничего не рассказал мне кроме правил. Что сказал тебе предыдущий тот, кто называет? Что стало с ним?

– Я не знаю, – Молох закрыл глаза. – Я зол на него. Его звали Влас. Он тоже много думал. И он не перестал быть тем, кто называет, хотя тем, кто называет, стал я. Он стал грязным жевальщиком, но продолжал давать имена. Когда у него выпали все зубы, и десны стерлись до кости, он, наконец, не смог больше говорить. А потом он исчез.

– Может быть, его забрал Черный? – спросил я.

– Вряд ли, – не согласился Молох. – Когда должен придти Черный, Стена присылает холод. Ничего этого не было. Просто однажды его не нашли. Возможно, что когда Влас не смог говорить, он спрыгнул в Туман.

– А что он говорил тебе, когда мог говорить? – спросил я. – Ведь ты спрашивал его, как уйти по Стене?

– Спрашивал, – ответил Молох. – Он отвечал мне сложно. Он любил говорить сложно. Он сказал, что слова «уйти по Стене», обозначают именно это, «уйти по Стене». И не надо искать в этой фразе тех слов, которых в ней нет.

– Но ведь он сказал тебе, что нужно для этого? Ведь даже подниматься по Стене нельзя без острий и веревок?

– Сказал, – Молох вновь открыл глаза. – Он сказал, что у всех нас то, что надо – есть внутри. Но оно маленькое и незаметное. Его надо найти, вырастить и воспользоваться им. И для этого вовсе не обязательно висеть на остриях. А теперь уходи. Мои ладони болят. Я должен привести их в порядок.

– В твоей части пещеры очень холодно, Молох, – сказал я ему, уходя.