Читать книгу Каждый охотник (сборник) - Сергей Малицкий - Страница 26

Я опять на веслах.

– От любви до ненависти один шаг.

– Что ты сказал? – не понимает Файка. Она сидит на корме.

– Так, – мотаю головой. – Пустое.

– А… – кивает Файка. – Я тоже часто так… Говорю что-то, а получается пустое. – Она тяжело вздыхает. – А у тебя точно есть деньги?

Деньги у меня есть. С утра пораньше у сарая нарисовался Кирьян, без лишних разговоров забрал все сумки, посоветовал порезать на них же и последние десять циновок и "не заниматься больше разной ерундой". Потом показал липкие наклейки с чудными иностранными словами.

– Видел?

– Что это? – не понял я.

– Ты эти сумки не плел, понимаешь? Они импортные,

– Импортные? – все еще не понимаю я.

– С очень дальних островов, – поясняет Кирьян. – С очень-очень-очень дальних. Вот так.

Он снимает с одной из наклеек защитную пленку, приклеивает картинку на бок сумки, шуршит целлулоидом, превращая мое творение в заграничный продукт.

– Поэтому дальше все только через меня и только внутри сарая! – шепчет Кирьян. – Чтобы никому. Держи деньги.

Я пересчитываю двадцать тысяч рублей, пихаю их в карман жилетки. Сейчас Кирьян закутает мои сумки брезентом и поплывет превращать продукцию народных промыслов в таинственный загранпродукт и полновесные рубли. А я пойду в спальню, в которой не засыпал уже несколько лет, и вновь положу деньги в кружку с надписью "мама".

– Так, – таращит глаза Кирьян и выхватывает у меня последнюю сумку – двойняшку Лидкиной. – А это что?

– Вот, – пожимаю плечами. – Попробовал. Я же тебе говорил. Две штуки сплел. Вторая у Лидки.

– Сколько сделаешь таких в день? – почему-то переходит на шепот Кирьян.

– Две, – отвечаю я, потом прикидываю, морщусь. – Если сырье будет уже готово, да донышки заранее сладить, то и три.

– Мало, – чешет голову Кирьян. – Ладно! Посмотрим, может быть, дочек привлечешь, кому подзаработать надо. За такую буду платить двести. А пока в качестве премии. Вот.

Я получаю в руки еще две тысячи рублей.

– Лично от меня! – надрывно шепчет Кирьян, прыгает в лодку и толкается от берега. – Не пропадай, улыбчивый! У тебя золотые руки! И так даже лучше, чтобы без рисунка!

Двадцать тысяч я положил туда, куда и собирался. Две тысячи прибрал в карман нового жилета. Подхватил Файку и вот уже подгребаю к пристани. Десять циновок, которые Файка отобрала, подмышкой, в кармане две тысячи, впереди шумный рынок, над головой утреннее солнце, которое уже почти превратилось в полуденное.

– Нравится? – показываю Файке платье.

На платье два кармана, куча желтых цветов на салатовом фоне, оборки, рюшечки, но все в меру. Файка стягивает через голову выцветший сарафанчик седьмой доноски, ныряет в платье. Смотрит на себя в приставленное к столу уличного торговца зеркало, обнимает меня за ногу, утыкается носом в брючину, что-то шепчет. Я наклоняюсь, отколупываю от себя заплаканное лицо.

– Что ты говоришь?

– Потеряюсь, – отвечает Файка. – Я в этом платье потеряюсь на нашем лугу. Там тоже одуванчики.

– Не потеряешься, – успокаиваю я ее. – Сейчас мы еще купим тебе очень белую панамку и самые красивые сандальки. Хорошо?

– И котенка, – просит Файка.

– И котенка, – соглашаюсь я. – Но если мамка выгонит меня с этим котенком из дома, тогда мне придется уйти жить в сарай.

– Давай сразу уйдем жить в сарай, – предлагает Файка, и я понимаю, что мне очень хочется жить с ней в сарае.

– Но только до зимы! – предупреждаю я ее.