Читать книгу Смертельный вояж - Сергей Майдуков - Страница 4

Рите показалось, что Глеб смотрит на нее так, будто она вонзила нож в его сердце и теперь он, продолжая стоять на ногах, умирает. Это было ужасно! Начиная отношения с Володей, она всегда боялась именно встречи с Глебом. Она надеялась, что этого удастся как-то избежать, но с нами всегда происходит именно то, чего мы боимся. Рита где-то слышала об этом, а теперь убедилась сама.

Минувшей зимой она не кривила душой, когда говорила, что любит Глеба. Он был ей близок, он был ей нужен, он был рядом. Но, когда они стали видеться только по выходным, ее чувства начали угасать. Долгая разлука не всегда укрепляет отношения, чаще она их разрушает. Володя же постоянно был под рукой и ассоциировался у Риты с Глебом. У него были те же шутки, те же темы для разговоров и, на первый взгляд, похожие взгляды на жизнь. Незаметно для себя Рита переключила внимание на того, кто был рядом. Володя казался настолько близким и понятным, что ее даже не особенно смутил первый поцелуй. Вот только утром после их первой ночи Рита долго сидела на кровати, поджав под себя ноги, смотрела в пустоту и качала головой. «Дура, ну ты и дура, – шептала она себе. – Что же ты натворила!»

Весь день Рита чувствовала мучительные угрызения совести и клялась себе, что этого больше не повторится. Но утром мы даем себе обещания только для того, чтобы вечером их нарушить. После второй ночи любви случилась третья, а за ними пришли и отношения, которые уже никто особо не скрывал, да и невозможно было скрыть. Нельзя сказать, что Рита любила Володю без памяти. Скорее он стал для нее сначала удачной заменой Глеба, а потом и привычкой. Полезной, как она считала.

Рита стремилась к стабильности и комфорту больше, чем ее ровесницы, потому что половину сознательной жизни провела в нищете. Под самым сердцем, вдали от любопытных глаз она хранила тайну своего детства, которую не доверяла никому.

Детство Риты прошло не так безоблачно, как ей хотелось бы. Она была плодом любви девушки-осетинки, работавшей на молокозаводе, и недавно освободившегося зека, который провел на воле всего пару месяцев. Ритину мать звали Эльвирой, она была невероятно красивой, поэтому неудивительно, что многие хотели ее заполучить. В те далекие времена она собиралась выйти замуж за главного инженера завода, который был старше ее на двадцать лет. Инженер даже развелся и купил кооперативную квартиру, но было уже поздно – Эльвира воспылала страстью к другому. И хотя сама она была склонна романтизировать эту историю, Рите все виделось куда более прозаичным.

Прожженному уголовнику, которым оказался Ритин отец, не составило труда запудрить юной дурочке мозги. Все, что было нужно, – это сводить ее в несколько ресторанов, подарить дорогие духи и дать кучу обещаний, которые никто не собирался выполнять. Этого хватило, чтобы Эльвира была готова пойти за ухажером хоть на край света. И вовсе не из корысти, хотя она и заглянула краешком глаза в сказочный мир, который ей никто прежде не показывал. Она на самом деле влюбилась в бывшего зека по уши, но вынуждена была скрывать это от своей горячей осетинской семьи.

Ожидая обещанной свадьбы, Ритина мать провела с избранником несколько счастливых месяцев. Но однажды он не пришел ночевать. Забеспокоившись, девушка побежала в милицию, где ей выложили всю подноготную человека, с которым она жила. К тому моменту было поздно пытаться что-то исправить. Эльвира была беременна, а ее возлюбленного упекли за решетку за разбойное нападение и изнасилование.

Узнав о беременности, семья прекратила с ней всякое общение. Эльвира осталась совсем одна, брошенная на произвол судьбы. Казалось, помощи ждать неоткуда. Но именно в такие моменты полного отчаяния и безысходности о нас вспоминают где-то там, наверху, и бросают нам спасительную соломинку. Окружающие, которые злорадно рассчитывали насладиться ее унижением, когда она на коленях поползет в отчий дом, испытали жесточайшее разочарование. Эльвира справилась. Она не только благополучно родила девочку, но и обеспечила ее всем необходимым. Откуда-то у нее появились деньги. Мужчин рядом не было, а деньги водились. И это, по осетинским меркам, было настоящим чудом. Испокон веку здесь делалось все, чтобы лишить женщин самостоятельности. Выживая в одиночку, Эльвира словно бы бросила вызов своему окружению. И ей пришлось уехать. Страна, к счастью, была большая – выбирай любое направление.

Обосновавшись на новом месте, Эльвира сумела обеспечить подрастающую дочь всем необходимым. До пятнадцати лет Рита не знала отказа ни в чем. Она не интересовалась, откуда мать берет деньги. Просто знала: примерно раз в год им приходит крупный денежный перевод, которого хватает надолго. Мать не говорила, откуда взялся благодетель и кто он такой. Просто деньги в семье водились, что позволяло жить на широкую ногу. Но однажды среди ночи Рита увидела мать в слезах и только тогда узнала, что все пятнадцать лет о них заботился ее отец. Не писал, не звонил, не искал встреч, просто посылал деньги. А потом умер. От туберкулеза, как это часто случается с сидельцами.

Скорее всего, мать оплакивала не столько былую любовь, сколько исчезновение единственного источника существования. Очень скоро Рита узнала, что такое нищета – настоящая, когда не за что купить молока или колготки. Они с матерью едва сводили концы с концами. Таким образом, чем заканчивается большая любовь, Рита усвоила еще в юности, поэтому решила жить рассудком, а не сердцем. Это был тот редкий случай, когда кто-то учится на чужих ошибках.

Да, Рита любила Глеба. От мыслей о нем у нее перехватывало дыхание и учащался пульс, но Володя давал ей приятную уверенность в завтрашнем дне. Он был стабилен и предсказуем. Глебу приходилось копить деньги на то, что Володя мог позволить себе, просто опустив руку в карман. Глеб был сиротой, а Володя – единственным ребенком из обеспеченной семьи. Ему не грозила бедность. У него были родители, которые всегда могли о нем позаботиться. Рите тоже хотелось, чтобы о ней заботились, и она хладнокровно отказалась от любви. Нельзя сказать, что решение далось Рите легко, но, как только она смогла взять свои чувства к Глебу под контроль, ее выбор пал на Володю. Ведь только он мог обеспечить ей безбедную и во всех отношениях приятную жизнь. Причем прямо сейчас, а не через десять лет.

Но глаза Глеба и алые, как кровь, розы у его ног Рита запомнила навсегда. Ей казалось, что немая сцена длилась вечность. И как ни старалась Рита заглушить в себе чувства к Глебу, они рвались из нее. Холодная, расчетливая схема, которую она выстроила в своем сознании, готова была рухнуть. Рите стоило огромных усилий сдержаться и не броситься Глебу на шею, моля о прощении.

Самая сложная для человека битва всегда происходит между его сердцем и разумом, и никто не знает, какой из двух голосов слушать, чтобы потом не пожалеть. Возможно, если бы Глеб посмотрел на Риту как-то иначе или просто развернулся и пошел прочь, она бы не сдержалась и бросилась за ним. Но он смотрел на нее не просто как умирающий, а словно это она его убила. При этом в его взгляде читались не только боль и недоумение, но и ненависть. Рита внутренне похолодела, точно ее окатили ледяной водой.

Не в силах ничего сказать или сделать, она смотрела, как Глеб решительно приближается к ним.

– Глеб! – предостерегающе произнес Володя. – Давай поговорим. Не делай глупостей!

– Глупостей? – переспросил Глеб. – А мне кажется, что тут подлость происходит, а не глупость.

Володя попятился.

– Я все объясню! – крикнул он.

– Не надо, – ответил Глеб.

Рита слышала в голосе Володи страх, и это было отвратительно. В глубине души ей даже хотелось увидеть, как Глеб разделается с бывшим другом. Он это заслужил. И она заслужила.

– Глеб! – умолял Володя, отступая с такой скоростью, словно был чемпионом по бегу вперед спиной. – Давай все обсудим!

– Нам нечего обсуждать.

В полном соответствии с этим заявлением Глеб врезал бывшему другу по челюсти. Покачнувшись, тот с треском рухнул в кусты сирени.

– Идиот! Тебе бы только кулаками махать! – кричал он, выбираясь оттуда.

– А тебе чем махать? Чем тебе махать, я спрашиваю?

– Глеб, – опомнилась Рита, – не трогай Вову! Не смей!

Этим она только подлила масла в огонь. Глеб схватил Володю за воротник, повалил на землю и принялся бить. Это было жуткое зрелище. Рита слышала, как чавкают кулаки Глеба, попадая в губы, и видела брызги крови, летящие из-под них.

Возможно, Володя скончался бы от побоев или остался калекой на всю жизнь. К счастью, на месте событий появился декан физико-технического факультета. Бросив портфель, он попытался оттащить разъяренного Глеба и получил локтем в солнечное сплетение. Подбежавшие на крик декана студенты еле сумели утихомирить буяна, а тут и милиция подоспела. И если Володя отделался выбитыми зубами и расквашенным носом, то Глеб вылетел из института без права восстановления.

Рита не следила за его дальнейшей судьбой, но вскоре услышала, что он загремел в армию, стал десантником и был отправлен воевать в Югославию. Тогда казалось, что это еще страшнее, чем Афганистан. Рита тайком плакала. Сердце подсказывало ей раздобыть адрес Глеба и написать ему. Но разум победил. Она понимала, что слишком поздно пытаться что-то вернуть или исправить. Нужно было двигаться дальше. К тому же Володя предложил ей выйти за него замуж. Рита не стала тянуть время или колебаться, согласилась сразу. Не от большой любви, а потому что с Володей было сытно и удобно. Она нашла счастье именно в этом спокойствии, хотя нельзя сказать, что ни разу не пожалела о своем выборе.

Вот и сейчас, стоя у стола, заваленного шкурками норок, она подумала, что Глеб был не так уж плох. А нищета и лишения, от которых Рита так стремилась убежать, все равно ее настигли. Пусть и спустя много лет. Так стоило ли отказываться от любви?

* * *

Рита не успела мысленно ответить на собственный вопрос. За спиной послышался мужской голос, прервавший ее воспоминания:

– Эй ты! Смотри, что делаешь! Ты мне товар испортишь!

Рита обернулась. Сзади стоял Божкурт, семидесятилетний турок с блестящими, как чернослив, глазами и жесткими седыми усами, порыжевшими от табака. Вот уже несколько месяцев она была рабыней в его доме.

– Смотри внимательно. – Божкурт бережно провел ладонью по одной, а затем по другой шкурке. – Разве они одинаковые, козья твоя голова? – Он досадливо щелкнул языком. – Или мне после тебя все самому проверять надо?

Рита замерла с опущенными глазами в ожидании наказания: за ошибку или провинность Божкурт мог отвесить тяжелую пощечину. Но на этот раз он, видимо, находился в добром расположении духа, поэтому ограничился словесным внушением.

Незаметно переведя дух, Рита снова принялась за дело. Ее задачей было подбирать для шубы по четырнадцать одинаковых шкурок, мех которых был бы идентичным по цвету, длине и густоте. Затем она натягивала каждую шкурку на специальную деревянную палку и разрезала острым лезвием. Пронумеровав заготовки, Рита передавала их в соседнюю комнату, откуда постоянно тянуло вонью. Женщина, работавшая там, вымачивала меха в специальном химическом растворе и распяливала на деревянной раме. В таком виде шкурки сохли около суток. После этого Рита снимала их и обдавала паром, чтобы разгладить мех. Обработанные шкурки отправлялись к портнихе, которая превращала их в шубы разных фасонов.

Помимо однообразной работы в мастерской, на Рите была уборка большого дома и стряпня для Божкурта и двух его довольно пожилых сыновей, Левента и Парса. Рита выматывалась за день так, что падала на кровать от усталости. Обслуживать троих турок было выше ее сил. Ведь они не только хотели вкусно есть и носить чистую одежду, им требовалась еще и женская ласка.

В любвеобильности старый турок не отставал от тех, что помоложе, хотя все они были Рите одинаково противны. Почти каждый вечер, выпив ракии из высоких стаканов, они подолгу сидели за столом, ведя какие-то свои нудные негромкие беседы. После этого Рита, как правило, слышала, как приближаются к ее комнате шаги Божкурта, Левента или Парса. Поначалу она наивно думала, что если притворяться спящей, то это может уберечь ее от домогательств, но позже поняла, что от насилия ее спасла бы разве что смерть.

Жить Рите не хотелось, но даже возможности покончить с собой у нее не было: она ни на секунду не оставалась без присмотра. Озера или колодца, чтобы утопиться, поблизости не было. Украденную веревку нашли и так отстегали ею, что Рита несколько дней сидеть не могла. Оставалось разве что вскрыть вены лезвием для разрезания шкур. Но истечь кровью ей бы не дали – перевязали бы, а потом выпороли.

Бежать? Надежды на побег не было. Сломать ногу или заблудиться – вот и все, что с ней могло произойти.

Дом Божкурта стоял на вершине невысокой горы. Добраться сюда можно было только на машине или имея подробную карту местности. У Риты же не было ни того ни другого. Черт бы побрал этих турок вместе с их Турцией!

Рита хорошо помнила день, когда ее сюда привезли. Это было странное сочетание: запах далекого моря, яркое солнце и боль от веревок, туго стянувших запястья. Сколько раз Рита отдыхала на турецких курортах, не подозревая, что за пределами дорогих отелей творятся такие страшные дела. Когда живешь в роскоши, сложно думать о тяготах других людей. И как же больно сознавать, что где-то рядом находятся люди, загорающие на пляже, пьющие вино, танцующие, а ты – рабыня, страдающая всего в нескольких километрах от них, но слез твоих никто не видит. Разве что старик с жесткими усами и его туповатые сыновья.

Рита ни за какие деньги не согласилась бы работать у них. Но она даже не успела понять, что происходит: ее буквально закинули в джип и тут же вкололи что-то в руку. Она то приходила в себя, то снова отключалась. Все, что Рита помнила, – это то, как ее бесконечно долго куда-то везли сначала на машине, а потом на корабле, где ее тошнило так, что она боялась выплюнуть собственные внутренности. Когда наконец ее доставили к Божкурту, он, приподняв ее подбородок, сказал по-русски: «Хорошая рабыня». Это стало началом новой жизни Риты – жизни, полной страданий, боли и унижений.

Как правило, она целые дни проводила за работой с мехом в закрытой комнате с электрическим освещением. Обычно поблизости находился Божкурт или кто-то из его сыновей. Но сегодня все пошло не так, как всегда. По поведению мужчин Рита догадалась, что у Божкурта день рождения и в дом приехали гости. Стало понятно, почему вчера ее заставили весь день возиться в кухне. Казалось, этому ужасному дню не будет конца. Ей велели мыть, чистить и резать, но готовить не доверили. Она годилась только для черновой работы. Сообразив насчет дня рождения, Рита поняла, почему хозяин не наградил ее привычной оплеухой и почему пребывает в прекрасном расположении духа. Небось мечтает прожить еще столько же, чтобы всласть поизмываться над беззащитными женщинами. Старый павиан! А все желают ему счастья, здоровья и долголетия!

Рита прислушалась. Неподалеку от цеха, где шили шубы, собралось несколько мужчин, их голоса долетали до ее ушей.

– Божкурт, дорогой… – Раздались звуки поцелуев. – С днем рождения! Желаю процветания твоему бизнесу.

Услышав русскую речь, Рита разволновалась: интересно, если попросить этих людей о помощи, они вызволят ее? Хотелось верить в лучшее, но рассудок подсказывал, что делать этого не стоит. Своя рубаха ближе к телу, а меховая шуба – тем более. Скорее всего, заезжие коммерсанты не захотят терпеть убытки и терять надежного партнера, лишь бы спасти какую-то неизвестную женщину. Лучше не высовываться. Рита прикусила язык и прислушалась.

– Этой зимой мы открываем новый магазин, – сообщил сиплый мужской голос. – Так что, Божкурт, понадобится много твоих шуб. Будем работать на общее благо.

– Да, брат, – произнес Божкурт, и было понятно, что он улыбается. – Мы заработаем много денег вместе. Дай Аллах, чтобы все наши мечты сбылись!

– Дай Бог! – произнес кто-то чуть дальше. – Дай Бог!

Продолжая выполнять привычную работу, Рита слушала отдаляющиеся голоса. Обратив внимание на мерное хлопанье за спиной, она обернулась. Оказалось, что дверь комнаты в спешке забыли закрыть на замок. Сердце Риты, которую и так растревожила русская речь, забилось, словно в лихорадке. Ей нестерпимо захотелось оказаться дома, принять душ, оттереться мочалкой, переодеться во все чистое, заняться кожей и маникюром. Нет, сначала поесть как следует.

Рита проглотила слюну. Находясь в плену, она поняла, что самое дорогое, что есть у человека, – это дом. Мы пребываем там ежедневно, не замечая привычных стен, принимая домашний уют как должное и забывая благодарить судьбу за то, что имеем все это. Лишь потеряв дом, мы понимаем, как много он для нас значит: место, где находятся твоя кровать, твой стол, твоя посуда, твоя ванна и шкаф с твоими вещами, разложенными по полкам в привычном порядке… Лишь издалека можно оценить всю прелесть своего жилища, привычного быта и стабильности. А когда находишься дома, то начинаешь раздражаться из-за мелочей: потекшего крана, сломанной дверцы, разбитой тарелки, отключенного на час света, запылившихся окон. Глупо и смешно…

Рита дала себе слово, что до конца дней будет благодарить Бога, если Он поможет ей вернуться домой. Желание вырваться отсюда было так велико, что она перестала испытывать страх перед предстоящими опасностями и трудностями. Единственным словом, пульсировавшим в ее мозгу, было «бежать, бежать, бежать». Что она и сделала.

Побежала!

Рита, лохматая и босая, стремглав неслась по траве, не обращая внимания на колючки и камни под ногами. Она спешила изо всех сил, понимая, что это единственный шанс на спасение: такого больше не повторится! Добежав до забора, она замешкалась, увидев, что сверху натянута колючая проволока. Но на долгие раздумья времени не было, нужно было действовать. Ломая ногти и обдирая руки в кровь, Рита умудрилась перелезть через высокий забор и спрыгнуть на землю. Не веря в свою удачу, она поднялась… и обомлела. Перед ней стоял Парс, младший сын Божкурта.

– Больше тебе не нужно никуда торопиться, – произнес он на ломаном русском языке. – Теперь будешь отдыхать. Долго-долго отдыхать.

– Я просто…

Рита не договорила. Она не знала, что сказать.

Усмехнувшись, Парс схватил ее за шею и потянул обратно, как отбившуюся козу или овцу. Рита шла, ступая босыми ногами по жухлой от палящего солнца траве, и чувствовала, как каждый шаг приближает ее к новым испытаниям.

– Неблагодарная, – сказал пришедший на зов сына Божкурт. – Ты, наверное, считаешь, что до этого плохо жила?

Рита решительно помотала головой из стороны в сторону, гадая, каким будет наказание за неудачный побег.

– Я могу устроить тебе такую жизнь, что ты каждый день станешь молить Бога о смерти. – Божкурт подбоченился, сверля Риту черными глазами. – Сынок, – обратился он к Парсу, – я пока не принял решение, как поступить с нашей рабыней, поэтому проводи-ка ее к новой подруге. Я думаю, им будет полезно пообщаться. Они найдут, о чем поговорить.

Глумливо ухмыляясь и подгоняя Риту грубыми толчками в спину, Парс привел ее на склад со шкурами. Здесь стоял такой тяжелый запах гнилого мяса и чего-то еще, не менее отвратительного, что Риту едва не стошнило.

– Не нравится? – Заметив, как пленницу передернуло, Парс расхохотался, словно отпустил удачную шутку. – Ничего, привыкай к новой жизни.

Он толкнул Риту внутрь. После яркого солнечного света ее глаза не сразу привыкли к полумраку, но постепенно она смогла рассмотреть, что в конце комнаты за станком сидит женщина. Подойдя ближе, Рита увидела, что та занимается выделкой шкур, снимая с них мездру. Женщина подняла на гостью равнодушный взгляд и тут же снова принялась за работу. Дверь в склад, скрипнув на прощание, захлопнулась. Как крышка западни. Или гроба.

– Новенькая? – безразличным тоном поинтересовалась женщина. – Что ж, проходи, устраивайся. Хотя не думаю, что ты ко мне надолго. У меня гости не задерживаются.

– Вы о чем? – Рита заметила, что руки женщины покрыты странными шрамами. – К вам часто кого-то присылают?

– Не очень, – пожала плечами женщина. – Но я всем рада. Все веселее, чем одной за станком сидеть. Одно жаль: не успеешь к новенькой привыкнуть, как пора прощаться.

Рита почувствовала леденящий кровь ужас.

– И куда потом деваются новенькие? – Опасаясь, что может закружиться голова, Рита опустилась на свободный табурет. – Не отпускают же их?

Услышав эти слова, женщина громко рассмеялась. Потом вытерла слезы, выступившие на глазах, и поинтересовалась:

– Ты еще не видела наших питомцев?

– Кого вы имеете в виду?

– Открой ту дверь и познакомься. – Женщина нервно хихикнула. – Дай бог, чтобы тебе не довелось узнать их слишком близко.

– Их?

– Иди-иди, сама увидишь.

Встав с табурета, Рита осторожно направилась туда, куда указала женщина. Она не могла понять почему, но ноги вдруг так ослабели, что буквально подгибались. Открыв дверь в соседнюю комнату, Рита замерла: там стояло множество клеток с темными пушистыми зверьками, уставившимися на нее глазами-бусинками. Некоторые зашипели, открывая красные пасти, усеянные острыми белыми зубами. Другие вытянули шеи, сделавшись похожими на жутких мохнатых змей. Один зверек бросился на железную сетку, пытаясь перегрызть ее.

Рита попятилась. «Норки… – мелькнуло в ее мозгу. – Будущие шубы… Никогда не надену норковую шубу, ни за что!»

Вонь в комнате стояла невыносимая, даже глаза слезились. Кривясь и дрожа от отвращения, Рита закрыла дверь и вернулась к женщине.

– Почему вы велели мне посмотреть на них?

– А ты разве не знаешь, чем питаются эти милые зверьки? – Женщина повернулась, и Рита заметила, что вся левая половина ее лица покрыта теми же страшными шрамами, что и руки. – Ты не слышала, что норки – хищники? И если их достаточно долго не кормить, то они способны сожрать человека целиком. Особенно нежную девушку.

– Зачем вы меня пугаете? – Рита вздрогнула. – Это они велели вам застращать меня, чтобы я не пыталась бежать?

– Милая моя… – Женщина прервала свое занятие и внимательно посмотрела на Риту. – Разве я в том положении, чтобы врать? Ты видишь мое лицо? – Она встала под лампу, давая возможность хорошенько рассмотреть себя. – А руки? – Она протянула к Рите израненные руки. – Я чудом выжила. И готова жить как живу, лишь бы больше не почувствовать, как острые зубы этих тварей грызут меня заживо.

– Вы говорили, – начала Рита, запинаясь, – что до меня к вам приводили и других девушек. Где они? Куда подевались?

– Ты уже знаешь ответ. – Женщина покосилась на дверь с клетками. – Их здесь больше нет, этих несчастных. Даже не хочу говорить, во что они превратились. Может, тебе повезет больше.

– Но ведь норки не такие уж и большие… – Рита с надеждой посмотрела на женщину. – Как они могут загрызть человека?

– Девочка, допустим, ты свернешь шею одной или двум, а их на ферме около полутысячи. Представляешь, что будет, когда сотня норок набросится на тебя? Ты просто потеряешь сознание от боли или истечешь кровью.

– Но ведь вы спаслись! – Голос Риты дрожал от слез и отчаяния. – Как вам это удалось?

– Просто я была первой жертвой. Так сказать, подопытным кроликом. – Женщина провела рукой по шрамам на лице. – Тогда эта чертова семейка еще не знала, сколько нужно норок, чтобы убить человека. – Она снова принялась за чистку шкурки. – Но теперь у них этот процесс налажен, а меня они держат для устрашения. Им нравится, что девушки начинают бояться задолго до казни.

– Боже… – прошептала Рита. – Господи, помоги мне!

Почему-то в самые страшные и сложные моменты жизни даже атеисты обращаются к Богу. Особенно если спасти может только чудо. Как будто чувствуют, что есть некто или нечто, способное отвести беду. Но, когда чудо происходит и неведомые силы вытаскивают человека из пропасти, он очень скоро забывает, что просил помощи у Создателя. Ему начинает казаться, что он всего добился сам, своим умом и своими руками. Волшебство исчезает, остается физика, химия, геометрия. И так до следующей беды. Похоже, Бог специально подбрасывает нам трудности, чтобы мы хотя бы изредка вспоминали о Его существовании…

Эти мысли, не вполне оформившиеся и довольно бессвязные, вихрем пронеслись в Ритиной голове, и, как бы давая понять Всевышнему, что не окажется неблагодарной, она повторила:

– Помоги, Господи, помоги!

Женщина равнодушно взглянула на нее, не переставая орудовать скребком. Она явно не верила в молитвы. Бог был сам по себе, а она сама по себе – в нескольких метрах от клеток, набитых грациозными хищниками. Когда-то она тоже пробовала молиться. Теперь просто работала и старалась ни о чем не думать. Так было проще жить. Если, конечно, считать это жизнью.