Читать книгу Гонка с преследованием - Сергей Майдуков - Страница 3

В прихожей Максимка уперся и заявил, что гулять в коричневых шортах не пойдет, только в зеленых.

– Это почему же так? – присев на корточки, осведомился Мошков.

– Зеленый цвет военный, а коричневый – какашечный, – заявил сын.

И смотрел нахально, с вызовом. Думал, отец не найдет, что на это возразить. Ошибался пятилетний интриган. Володя Мошков никогда за словом в карман не лез, не тот у него был характер.

– Хорошо, так и постановим, – согласился он. – Только впредь никакого шоколада и эскимо. Они же коричневые. И бублики твои любимые… У них тоже цвет подозрительный.

– Ладно, могу и в этих. – Максимка критическим взглядом окинул свои короткие штанишки. – Они не так чтобы очень коричневые…

Мать, украдкой наблюдавшая за ними из гостиной, одобрительно улыбнулась. Ей нравилась манера общения сына и внука. Ее Володя никогда не давил на Максика и не заискивал перед ним. Они были почти на равных: два друга – один постарше, другой поменьше. Маргарита Николаевна полагала, что это самая удачная модель из всех возможных. Ее муж, Никанор Кузьмич, был с этим согласен, хотя в свое время проводил в семье линию жесткой диктатуры. Старость смягчила его, сделала добрее. Они неплохо уживались вчетвером.

Когда-то у Мошкова была жена, но она бросила его после того, как он, сбив автомобилем человека, угодил в колонию за неумышленное причинение тяжких телесных повреждений. Вернувшись из заключения, он узнал, что Элла недолго была матерью-одиночкой. Однажды она оставила Максимку переночевать у родителей, да так и не объявилась больше. Звонила пару раз, обещая приехать, и голос ее звучал не вполне трезво. Мошков вычеркнул ее из своей памяти. Жил с отцом и матерью, растил сына, крутил баранку. Он работал дальнобойщиком, поэтому не мог позволить себе самостоятельную жизнь. Кто-то должен был присматривать за Максимкой во время рейсов. С этим прекрасно справлялись отец и мать Мошкова.

Он был привлекательным мужчиной – черноволосый, поджарый, острый на язык, временами дерзкий и всегда бесстрашный. Многие женщины с радостью вышли бы за него замуж, но в этом вопросе Мошков был крайне разборчив. Он не хотел своему сыну традиционной мачехи из сказок и искал жену, которая бы полюбила Максимку не меньше, чем его самого. Пока что такая на жизненном пути Мошкову не попадалась. Одни чрезмерно сюсюкали, другие высокомерно косились. Он расставался с ними без сожаления. Максимка нуждался в настоящей любви, в настоящей материнской заботе. Подсовывать ему суррогатную мать не годилось.

Когда они гуляли вдвоем, женщины нередко бросали в их сторону заинтересованные взгляды, пытаясь определить, есть ли у них шансы. Черные глаза Мошкова и блуждающая на губах улыбка манили их, как огонь бабочек. Максимка уже научился различать такие взгляды и, столкнувшись с ними, дергал отца за руку, чтобы тот уделял ему все внимание.

Так мальчик поступил и на этот раз.

Они сидели в сквере на скамейке неподалеку от фонтана, наполняющего теплый сентябрьский воздух водной пылью. У их ног бубнили и толкались ненасытные голуби.

– Папа, – сказал Максимка, – у меня глаза какие – серые и зеленые?

Это был банальный ход. Услышав вопрос, Мошков понял, что поблизости находится интересная женщина. К некрасивым Максимка не ревновал. Похоже, успел изучить отцовский вкус.

– Глаза у тебя серо-зеленые, – определил Мошков. – Ну-ка, посмотри выше… еще выше…

У него тоже имелись собственные маленькие хитрости. Пока сынишка таращился в небо, Мошков успел рассмотреть незнакомку. Она сидела напротив, предусмотрительно сдвинув гладкие круглые колени. Босоножки и загорелые ноги казались одним неразрывным целым. На женщине был желтый сарафан, подобно желтому глазу светофора гласивший: «Внимание! Приготовиться!» А дальше – «зеленая улица» или «стоп», это уж как она сама решит.

Незнакомка была хороша собой: отличная фигура, правильное лицо, русые волосы, собранные на макушке. Точно такие волосы были у ее сына, мальчугана лет четырех, занятого раскопками посреди газона. Незнакомка слегка улыбнулась, как бы говоря: «Вот какие у нас замечательные сыновья, и примерно одинакового возраста, так что между нами есть кое-что общее. Привет!»

Мошков вежливо улыбнулся в ответ и переключил внимание на сына.

– Глаза у тебя не просто серо-зеленые, а с искоркой, – сообщил он. – Важно сохранить их на всю жизнь.

– Глаза?

– Искорки.

– Зачем? – спросил Максимка.

– Потому что без них взгляд потухнет и перестанет различать волшебство, – с серьезным видом пояснил Мошков.

– А оно разве существует? – усомнился Максимка.

– Если замечать, то да.

Заинтригованный Максим отправился на поиски волшебства, но задержался возле газона, на котором возился сын незнакомки. И неудивительно. При раскопках использовался красный грузовик с настоящей буровой установкой. Как тут пройти мимо? Максимка и не прошел. Постоял в пяти метрах от мальчика… в трех… в одном шаге…

Закончилось это, как чаще всего случается в человеческом обществе, борьбой за сферы влияния и попыткой передела собственности. Короче говоря, Максимка захотел поуправлять чудо-грузовиком. Законный владелец делиться не пожелал. В результате Мошков и женщина в желтом вынуждены были покинуть зрительские места, чтобы вмешаться в конфликт.

Мальчику по имени Николка внушалось, что с ближними нужно делиться. Максимка выслушал короткую, но доходчивую лекцию о том, что брать чужое без спроса нехорошо. Закончилось все примирением, и мальчишки углубились в игру, подключив к раскопкам бульдозер Максимки. Родители улыбнулись друг другу, обменялись несколькими ничего не значащими фразами и уселись на одну скамейку.

Молодую женщину звали Варей. Вблизи она понравилась Мошкову еще больше. От нее хорошо пахло, у нее были красивые глаза, приятный голос и ухоженные руки. Они поговорили о погоде, политике, пристрастиях и переключились на сыновей.

– У вас один? – спросила Варя.

За этим очевидным, высказанным вслух вопросом крылось множество других: «Женаты ли вы? Счастливы ли в браке? Считаете ли себя хорошим отцом? А мужчиной? Сколько зарабатываете? Я вам нравлюсь? Хотели бы вы за мной приударить? Что было бы, если допустить – только на минутку! – что я ответила на ваши ухаживания?»

– У Максима нет ни брата, ни сестры, – сказал Мошков. – Так что приходится уделять ему много времени. В садик не отдали, за ним мои родители присматривают, когда я в отъезде. Мы вместе живем.

Что означало приблизительно следующее: «Жены у меня нет. Так что я в свободном полете. Привык заботиться о сыне сам. Работа имеется. Я вообще положительный. И в жизни, и в постели. Не желаете проверить?»

– С родителями? – обрадовалась Варя. – Я тоже. У вас квартира большая? Своя комната у мальчика есть?

«Она будет моей», – подумал Мошков. Варю многое интересовало, хотя о себе она рассказывала скупо, отделываясь общими фразами. Это только возбуждало любопытство.

– Вы где-то поблизости живете? – небрежно поинтересовался Мошков. – Раньше я вас не замечал.

– А что, я такая заметная? – улыбнулась Варя.

Похоже, это была не ложная скромность, а предложение сделать комплимент. Так Мошков и поступил.

– Если бы я вас хоть раз увидел, то уже не забыл бы, – заверил он. А потом, дав ей время насладиться лестью, добавил: – Такое яркое платье. Сразу в глаза бросается.

– А что, без этого сарафана вы меня не узнаете?

Варины глаза были чистыми и невинными, как у девочки, ничего не слышавшей о капусте, аистах и прочих птичках-пчелках. Она знала толк в флирте, и Мошков это оценил.

– Узнаю, – ответил он. – Хоть в сарафане, хоть без него.

Получилось грубовато, но не со всеми женщинами нужна деликатность. Им подавай остренького, терпкого, будоражащего.

– Переходите в наступление? – Варина улыбка дрогнула. – Сейчас предложите перейти на «ты»…

– А я еще не предложил? – удивился Мошков. – Спасибо, что напомнила, Варя. Можно я тоже тебе кое-что напомню?

Показалось ему или нет? Действительно ли в чистых глазах Вари мелькнул страх, а улыбка на секунду превратилась в оскал?

– Что? – спросила она.

– Ты не ответила на мой вопрос, – пояснил Мошков. – Я спросил, где ты живешь. Где-нибудь поблизости?

– Нет, – сказала Варя, покачав головой. – Мы из Кировского района. Я подругу навещала. А вообще редко здесь бываю. Раз в год, не чаще.

– Тогда мне повезло.

– Что? – Она нахмурилась. – В каком смысле?

Улыбаясь, Мошков пояснил свою мысль:

– Если бы мы жили по соседству, мне пришлось бы бродить по округе в ожидании новой встречи. А так я могу просто попросить у тебя номер телефона. Это многое упрощает, согласна?

– Конечно. – Варя облегченно рассмеялась. – Но стоит ли искать простых, проторенных путей?

– Стоит, – кивнул Мошков. – Это поможет сэкономить силы для более важных и интересных дел.

– Ты не торопишься, Володя?

– Привычка, Варя. Я водитель. Дальнобойщик. Времени даром не теряю.

Они помолчали, наблюдая за сыновьями. Мальчики явно нашли общий язык. Яма была уже таких размеров, что должна была казаться обоим бездонной пропастью. Удел людей – жить иллюзиями. С ранних лет до глубокой старости. Мошков старался быть реалистом. Если Господь создал мужчину и женщину такими, какие они есть, то зачем все усложнять? Флиртовать приятно, но самое увлекательное начинается потом, когда паутина намеков, недомолвок и условностей разорвана.

– Заметно, – произнесла Варя, посмотрев ему в глаза. – Любишь, чтобы все быстро получалось.

– Не все, – возразил он.

Она усмехнулась и, отведя взгляд, спросила:

– И куда ты ездишь, Володя? Далеко или не очень?

– Зависит от настроения. Иногда три дня пути как один пролетают. Иногда тянутся, как целая неделя или даже месяц. Я сейчас в Литву гоняю.

– Да? – обрадовалась Варя. – Не шутишь?

– Что тут смешного, не понимаю. – Он пожал плечами.

– Но мне очень надо в Литву! А тут ты… Даже не верится, что такие совпадения бывают.

– Я же не пассажиров вожу, – осторожно пояснил Мошков. – Грузы. Дальнобойщик. Это значит…

– Я знаю, что это значит, – перебила Варя.

Он недоверчиво хмыкнул. Что может знать посторонний человек, тем более женщина, о его профессии?

Это благодаря ему, дальнобойщику, сограждане получают свое пиво, замороженную рыбу и миллионы тонн других вещей, вплоть до мыла. Суровые, немногословные работяги развозят все это по миру примерно за тысячу баксов в месяц. Они могут позволить себе спиртное только в перерывах между рейсами, не страдают бессонницей, обладают крепкими нервами и умеют преодолевать препятствия без скулежа и перекладывания ответственности на других.

Профессия водителя грузовиков связана с определенными рисками. Он подобно моряку, уходящему в плавание, вынужден надолго оставлять семью. Ему приходится собственноручно устранять поломки своего механического чудовища, отвечать за сохранность груза, мириться с массой бытовых неудобств, преодолевать сонливость во время долгих перегонов, быть готовым отразить нападение дорожных грабителей всех мастей. Все это с лихвой окупается высокими заработками, уверенностью в завтрашнем дне, романтикой дальних дорог, наличием верных друзей.

– Ты знаешь, что это значит, – повторил Мошков, кивая. – Отлично. Давай встретимся как-нибудь вечером, и ты мне расскажешь.

Сарказмом можно было запросто испортить едва завязавшиеся отношения, но Мошков просто не смог удержаться. Честно говоря, он ожидал, что Варя перейдет на сухой тон и позовет сына в качестве живого щита от домогательств малознакомого мужчины, но этого не случилось.

– Не возражаю, – ответила она игриво. – Но за это ты должен мне кое-что пообещать.

Столь быстрая капитуляция насторожила бы Мошкова, если бы его не переполнили торжество и гордость победителя.

– Что именно? – спросил он.

– Сперва скажи, ты, случайно, не в Каунас ездишь?

– Случайно в Каунас. А что?

– А то, что мне именно туда надо.

– Хм… – Мошков потер подбородок. – Почему не поездом или самолетом?

– На то есть причины, – таинственно произнесла Варя. – Возьмешь меня с собой?

Понятное дело, что дальнобойщики нередко подвозят женщин определенного сорта. Напарники Мошкова опускались до этого, но он никогда. Ему хватало бескорыстных отношений. И еще ни одна из подруг не обращалась к нему с подобной просьбой.

– Понимаешь, Варя, – медленно заговорил он, подбирая слова, – в кабине есть спальное место, но его занимает тот, кто отдыхает в дороге. Это не всегда буду я, как ты понимаешь.

Она слегка покраснела, но не сдалась:

– А в фургоне? Он ведь не под завязку забит?

– Там темно, душно и очень трясет. Я повезу в Литву продукцию «Богемии»: хрусталь, стекло…

– Разве богемское стекло не в Чехии производят? – перебила его Варя.

– У нас в городе недавно открылось совместное предприятие, – терпеливо пояснил Мошков. – Дешевая рабочая сила, свободные производственные мощности и прочие прелести капитализма. Так вот, в настоящий момент формируется партия поставки в Каунас. Это ящики и контейнеры, которые нельзя кантовать и переворачивать. Представляешь, что значит ехать среди них, спать между ними, видеть в пути их и только их? – Он хмыкнул. – Это похуже одиночной камеры, потому что ее хотя бы не трясет. Странное у тебя желание, Варя, очень странное.

– Да, но оно есть, – ответила она. – И у тебя тоже, наверное, имеется свое желание. Пусть они исполнятся. Твое и мое.

Мошков посмотрел ей в глаза. Они ответили ему: да. Он пожал плечами:

– Сейчас не могу обещать наверняка. Попробую. До отправки есть время. Поживем – увидим.

– Ну, я не буду столь уклончивой, – сказала Варя, не отводя глаз. – Я могу обещать наверняка. И обещаю.

Мошков сглотнул. Уши у него заложило, как при перепаде давления.