Читать книгу Евангелие от Алисы. Пьесы и монологи - Сергей Медведев - Страница 7

8 августа 2018 года мне исполнялось 45 лет. Мне был нужен новый паспорт. Понятно, что это мой последний в жизни паспорт, последнее, можно сказать, прощальное фото, поэтому я должна была выглядеть на миллион долларов, по курсу на тот день – 66 миллионов рублей. Понятно, что таких денег у меня никогда не было. Но!

Я все рассчитала: ровно месяц после 8 августа я буду омолаживаться: ейские грязи, гиалуроновая кислота, массаж африканским улитками. В последний день, на пике омоложения я сфотографируюсь. И через 10 дней получу новый паспорт. Так я укладываюсь во все сроки. Тютелька в тютельку. Без, так сказать, штрафных санкций.

К подобным фотографиям я всегда относилась ответственно.

Когда мне исполнилось 16 лет, и я должна была получить свой первый паспорт, специально сделала химию с челкой на лоб. С такой прической я выглядела, как звезда бразильских сериалов.

У меня была сестра – Оля, она и сейчас есть. Мой монозиготный близнец. Старше меня всего на два часа. Но эти два часа позволяли ей чувствовать себя хозяйкой положения.

Например, в 16 лет она взяла мою фотографию и отнесла в паспортный стол, выдав за свою. Она видимо тоже хотела выглядеть, как звезда, но у нее были короткие волосы. Она сказала:

– Не могу тратить время на такую ерунду. На носу первенство города по боксу, надо тренироваться ежедневно.

Оля занималась боксом.

Сейчас, спустя годы, я понимаю, что Оля тоже, наверное, хотела, как-то отличаться от меня, эдакой Барби. Я в себе культивировала эту кукольность.

Оля же решила пойти по спортивной линии. Она справедливо полагала, что я никогда по этой линии не пойду. Потому что я в душе – гуманитарий. Я читала Булгакова и другие умные книги.

Так вот, Оля занималась боксом. И у неё под глазами постоянно были синяки. И она, наверное, не хотела в таком виде фотографироваться.

Это сейчас я понимаю… А тогда меня просто взбесило ее вероломство.

– Это моя фотография. Я столько в нее вложила.

Я не хотела, чтобы нас путали. Я может быть, даже уехала с малой родины, чтобы нас не путали.

Но понятно, свои претензии сестре я высказывала мысленно – Оля занималась боксом и запросто могла ударить или повалить меня на пол и придушить.

Справедливости ради надо сказать, что Оля защищала меня от хулиганов.

Она хотела быть человеком непредсказуемым и даже иногда опасным. Такой был у нее имидж. Я же была такая рохля. В присутствии которой говорят не «член», а «пеннис».

Однажды Оля украла в магазине спортивные трусы. Продавщица, знакомая матери, пришла к нам домой, с требованием вернуть трусы.

Оля сказала, что стащила трусы Анастасия, то есть я.

Мать меня побила, она почему-то больше верила сестре. Мать когда-то занималась велосипедным спортом, и Оля была ей ближе.

– Ладно, сестра, не обижайся, если бы выяснилось, что трусы украла я, меня бы не допустили к соревнованиям на первенство города, у нас строгий тренер, – сказала мне на следующий день Оля. – Если хочешь, можешь встречаться с моим Николаем вместо меня, он классно целуется.

Николай был красавчиком, сыном начальника районного управления торговли, года на два старше нас с сестрой. Колю должны были забрать в армию, но отец отправил сына на полгода в психбольницу. Николай, оправдывая звание психа, исполнял под гитару песни собственного сочинения. О нем мечтали все девочки нашего района.

– А как же ты? Не жалко? – спросила я Олю.

– А мы будем встречаться по очереди, – сказала сестра. – А ты за это сдашь за меня экзамены по русскому и литературе.

Я согласилась. Пару раз встретилась с Николаем, но мне не понравилось. Он постоянно пел песни, а мне хотелось говорить.

В 25 лет у нас были разные фотографию на паспорт, потому, что после школы я уехала в областной центр, поступила в финансовый техникум. Оля осталась на малой родине. Сестра вышла замуж за Николая, который в середине 90-х перестал петь песни, и воспользовавшись связями отца, открыл свой бизнес – сеть торговых павильонов.

У них появилась машина, собственный двухэтажный дом. С барского плеча они даже купили мне квартиру в Ростове, чем поставили меня в неловкое положение. С тех пор, я всегда чувствовала, что должна им что-то, это меня угнетало. Мы стали меньше общаться и даже потом, когда все их ларьки сгорели, как-то мы не находили тем для телефонных разговоров.

Но! Я постоянно вела с Олей мысленные диалоги. По любому поводу.

Например, когда хотела купить кеды.

Я считала, что Оля не одобрила бы мой выбор.

– Сестра, тебе уже 35 лет, ты заготовила на зиму соленья? Какие кеды, ты солидная дама? – я так прямо и представляла, как она мне это говорит, ее голос, интонацию. Олю я представляла в красных туфлях на высоких каблуках. Я знала, что она постоянно делала закрутки. Овощные и фруктовые закрутки заменили ей бокс.

– Нет, ничего я не закрутила, потому что я по вечерам хожу в кино, театры и на концерты.

Я тогда работала администратором в филармонии, поэтому на многие мероприятия могла попасть бесплатно.

– Я хочу купить себе кеды, потому что, может быть, спортом, буду заниматься.

– Никаким спортом ты не будешь заниматься, ты же сама это прекрасно знаешь.

Ольга была против того, чтобы я вышла замуж за Михаила.

– Но ты же его никогда не видела…

– Он бабник, хотя и мало зарабатывает. Ты же сама это понимаешь.

Сестра не заняла мне денег, когда я хотела поехать на Байкал.

– Настя, у нас больше нет сверхдоходов. Зато есть двое детей.

– Но я же никогда не видела Байкал.

– Это можно пережить.

Я долго спорила с Ольгой, когда решила сделать татуировку. Две черно-красные розы на плече.

– Настя, зачем, это тебе? Ты что – шлюха?

– Это у вас в маленьком городе татуировки делают только шлюхи, а у нас это норма, – так я мысленно отвечала сестре.

– Ну тогда я тебе больше не буду звонить.

– Ну и не надо.

Это были мвсленные споры. Но как ни странно, Оля не звонила около года, пока я мысленно не помирилась с ней, согласилась с ее советом. Я вдруг решила, что буду вегетарианкой. Подумала, интересно, одобрит меня Ольга или нет. Нет, скорее всего, Ольга бы меня не одобрила. Сказала бы, что человек создан природой в виде хищника, и нам эту природу не переделать в течение одного поколения. Я согласилась с Ольгой, вегетарианкой я не стала.

– Видишь, сестра, я прислушиваюсь к тебе.

Буквально на следующий день сестра позвонила.

– Как дела?

– Хорошо.

– А я сегодня всю ночь помидоры закручивала.

Помню, что мы сильно поссорились, когда я решила попробовать марихуану.

– Оль, ну интересно же. Ведь в жизни надо всё попробовать. Вот ты же мне предлагала своего Николая.

Оля мысленно мне отвечала, что предлагала по молодости, а сейчас бы не предложила, а ошибки можно делать до 30, А после 30 этих ошибок уже делать не стоит. А если что-то и пробовать, то бокс, вольную борьбу, стрельбу из лука, альпинизм.

– Можно попробовать приготовить сотэ, могу дать рецепт.

Мысленно я передала ей сообщение:

– Спасибо, не надо. И давай отдохнем друг от друга.

– Ну и пожалуйста.

Последние лет пять мы ни разу не виделись и не созванивались. Мы обе были принципиальными натурами.

Но вернемся к вопросу о паспорте.

Я тщательно ухаживала за лицом. Помолодела внешне лет на десять.

И вот в последний день омоложения я встретила подругу, которая спросила, а не хочу ли я сняться в массовке.

– Тут снимают какой-то сериал о донских казаках.

Нормальный человек, отверг бы такое предложение.

Но я подумала, почему бы нет? Мне самой мне лет через 10 или даже 15 будет интересно посмотреть, как я выглядела накануне своего 45-летия.

К тому же пообещали заплатить по 500 рублей. А деньги мне были нужны, потому что к тому времени я уже была просто распространителем билетов, сказали, что так много администраторов на современном этапе не нужно.

Я должна была играть одну из 20 женщин средних лет, стирающих белье в реке. Типа вся деревня вышла постирать белье, и среди стирающих вдруг появляется главная героиня – профессиональная актриса, она тоже стирает бельё. Подъезжает главный герой на «Мерседесе», забирает героиню, они уезжают. Конец.

Снимать должны были за городом, у реки, куда нас вывезли на автобусе. Эпизод сняли часа за три, но денег нам не дали. Сказали, что потом, в городе.

Однако у некоторых женщин с собой и так была водка. Мы решили отметить наш дебют в кино. На берегу Дона.

В общем, утром в понедельник, я проснулась у реки. Голая и вся покусанная комарами. Видимо, мы купались.

Не просто покусанная. На мне не было живого места. Комары покусали меня всю от пяток до кончика носа. К тому же во сне я расчесала укусы на своем омоложенном лице.

В таком виде сниматься на паспорт было нельзя. Следовательно, через десть дней меня оштрафуют на пять тысяч рублей, заблокируют счет в банке, я не куплю билеты на самолет или поезд (были такие планы, все-таки я собиралась поехать на Байкал).

Это плохо. Это очень плохо. Это крах всего.

И тут мне в голову пришла гениальная мысль.

Я позвонила Ольге. Подумала, а ведь ей тоже нужно было сниматься на паспорт.

Я не стала говорить, что меня покусали комары.

Сказала:

– Привет, сестра, как поживаешь. Давно не виделись. Сбрось мне на почту свою фотографию на паспорт, а я тебе свою. Интересно же сравнить.

Теперь последняя фотография в моем паспорте – это Ольга. Обветренное лицо 55-летней женщины, большую часть своей жизни проработавшей продавщицей в ларьке. Наверное, я так тоже должна была выглядеть, если бы не прошла курс омоложения.

– Блин, Оля, ну почему ты не следила за собой? Ведь это твое последнее фото, – я опять начала с ней мысленно спорить.

– Настя, я ведь старше. Ты же знаешь.

– Ты права, Оля. Извини.

Я успокоилась. Неизвестно же, как я буду выглядеть лет в 60. Может быть, не захочу смотреть на себя в зеркало. Может быть, вместо зеркала я буду смотреть в паспорт и думать, какая я была красивая. Пусть это была и не я.

А может быть, я уже никуда не буду смотреть. Все же может быть.

Может быть, именно эта фотография будет у меня на этой, как ее, гробничке.

Тьфу, тьфу… Не дай бог, конечно. Что за дурацкие мысли.