Читать книгу Что не пишут о блокаде Ленинграда. Киев-Пасс. – Санкт-Петербург. Рассказы попутчиков - Сергей Михайлович Пригарин, Сергей Михайлович Паламарчук - Страница 3

…

Вагон стал оживать, бурлить, гудеть, как пчелиный рой. Ручьем поспешно его наполняли пассажиры с сумками. Дождавшись своей очереди, я положил свои сумки под моим нижним местом и сел возле окна. Наш плацкартный улей стал затихать. Выстраивалась жизнь со своими правилами на 28 ближайших часов. Шло время, а моего соседа напротив все не было. И я, как обычно, пытался предугадать, кто бы это мог быть. Еще ни разу не угадал.

И вот, уже было, почти, прошел, в мою сторону шагнул подтянутый, плотный в кепке мужчина.

Снял кепку. Показались тронутые слегка сединой, коротко стриженные, прямые волосы с залысиной. Лицо в очках приятной внешности. Гладковыбритый. С ухоженными усами. Улыбаясь, поприветствовал нас всех из плацкартного купе:

– Всем доброго дня!

Представился:

– Давид Семенович Штольц.

Сел на свое нижнее место напротив меня.

Из багажа у него был только дипломат и пакет.

– Вот незадача – сказал Давид Семенович.

– Мне тут в пакет положили фотографию тети моей.

В рамке, со стеклом. Замотали в полотенце. Не помогло. Носильщик своей тачкой выбил- таки пакет из рук. Упал он на плитку в зале ожидания. Шансов никаких, конечно, а посмотреть надо.

Развернул пакет, полотенце, вынул рамку и переложил в дипломат. Поворошил стекло, стал потихоньку вынимать фотографию из пакета, как маг-волшебник из шляпы.

Положил лист на стол, и на меня посмотрела молодая, лет 20, девушка. По краям изображение уже отшелушивалось до желтеющей подложки. Я был обескуражен, как такая молодая девушка и тетя такому мужчине. Но тут же вспомнил фотографии своей бабушки.

– Послевоенная…, – уронил я.

– Нет. Это довоенная даже. Она, с мамой, фотографировалась в Ленинграде.

– Хотели на библиотечный факультет поступать, – тихо сказал Давид Семенович.

Положил фотографию в дипломат и продолжил:

– Это лучшая мамина подруга.

– Вот приехал навестить. Гостинцы привез. И ее любимое печенье из Ленинграда положил, хотел обрадовать. Но не успел. Ехал на встречу, а приехал на похороны. Не стало тети Маши.

Везу теперь ее фотографию маме и не знаю, как ей сказать об этом.

– Искренне вам соболезную, – сочувственно, сказал я. Мне как-то сразу неуютно стало в нашем вагоне.

Проводники ласково выпроводили провожающих и поезд сначала тихо покатился, а потом уверенно вышел на крейсерскую скорость и начал отстукивать время до Чернигова. Проводники разнесли постельное белье. Мы заправили свои постели.

Я предложил чай:

– Принесу сейчас кипяточку. Давайте свою чашку.