Читать книгу Польская супруга Наполеона - Сергей Нечаев - Страница 7

Героическое и необыкновенное вошло в жизнь Марии Валевской в образе французского императора Наполеона, с которым она познакомилась в первый день только что наступившего 1807 года.

В ту пору, как мы уже знаем, Польша уже давно прекратила свое существование. В результате, многие польские патриоты предпочли эмиграцию и, как старший брат Марии, предложили свои услуги Великой французской революции. Оставшиеся же вынуждены были подчиниться воле победителей. Но наступил 1807 год, и ситуация в расчлененной на три части стране коренным образом изменилась. Вот уже два года наполеоновские армии сокрушали европейские коалиции, состоявшие из стран, разделивших Польшу, поэтому прибытие Наполеона на свою территорию польские патриоты встретили с необычайным энтузиазмом. Для них он был если не богом, то полубогом. По словам биографа Наполеона Гертруды Кирхейзен, «он один казался им избранником Провидения, способным восстановить в прежней славе и могуществе древнее польское государство. Его маршалы и генералы в глазах поляков были величайшими воинами всех времен и народов. С их помощью император французов мог освободить поляков от тягчайшего рабства».

Поляков опьянили надежды на то, что несправедливость, постигшая Польшу, рассеется как дым, станет темным, но прочно забытым эпизодом их истории. Восторг ожиданий был настолько силен, что повсюду вывешивались польские национальные флаги, свято сохранявшиеся все эти годы в сундуках, поляки надевали свои национальные костюмы и униформы польской армии, радостно обнимались, пели еще недавно запрещенные песни и бешено отплясывали польку. Все считали, что Наполеон воскресит Польшу с такой же легкостью, с какой победил ее врагов.

Действительно, после блестящих побед при Аустерлице (против русских и австрийцев), при Йене и Ауэрштадте (против пруссаков) Наполеон стал властелином Европы. В конце 1806 года боевые действия были перенесены на территорию Польши, и Мария Валевская, решив непременно увидеть будущего освободителя своей страны, тайно приехала на утопающую в снегу почтовую станцию в маленьком городке Блонь, где на пути из Пултуска в Варшаву должен был непременно остановиться Наполеон, чтобы поменять лошадей.

Признаем, что для девушки-дворянки начала XIX века это был поступок экстраординарный. Оставить дом, переодеться в простое платье, уехать одной, без сопровождения мужа – для этого должны были быть очень веские основания. И они были. Приезд Наполеона буквально свел всех с ума – о каких приличиях тут можно было думать! Царившее среди поляков безумие великолепно описал поэт Адам Мицкевич:

Сама Мария, рассказывая о дне, круто изменившем всю еее жизнь, употребит потом слова «лихорадка нетерпения».

***

Итак, все началось 1 января 1807 года. Император действительно остановился в Блони буквально на несколько минут, но целая толпа поляков, несмотря на мороз, уже ждала его там. Шумная, охваченная энтузиазмом она бросилась навстречу его карете, как только она показалась из-за поворота.

Многочисленные биографы Наполеона описывают первую встречу императора и Марии Валевской следующим образом. Карета остановилась; обергофмаршал Мишель Дюрок выскочил из нее и стал прокладывать себе путь к зданию почты, чтобы поторопить смотрителя со сменой лошадей. В тот момент он вдруг услышал отчаянные крики и увидел умоляюще протянутые к нему руки. Это были две просто, но достаточно элегантно одетые дамы, с трудом пробивавшиеся сквозь толпу простолюдинов, приветствовавших кортеж императора.

Более красивая из двоих – блондинка с голубыми глазами, излучающими простодушие и нежность, – обратилась к Дюроку по-французски:

– Ах, месье, умоляю вас, помогите! Дайте мне хоть одним глазком увидеть императора! Обещаю отнять у вас не более минуты…

У девушки был такой певучий голосок, такой очаровательный акцент, такая тонкая, прямо-таки хрупкая фигурка, такие ясные и такие жалостливые глаза, что любимый адъютант Наполеона не устоял.

Он посмотрел на красавицу-польку. Уж он-то знал толк в женщинах! С первого взгляда он подметил, что лицо ее, почти детское, очень наивное и кроткое, горит огнем святого восторга. Ее нежная кожа – розовая, словно свежая чайная роза, то ли от мороза, то ли от смущения; сама она невысока ростом, но дивно сложена; одета очень просто, но со вкусом, выдававшим явно дворянское происхождение. Доли минуты Дюроку было достаточно, чтобы сделать вывод – она понравится императору.

– Следуйте за мной, – сказал он с улыбкой.

Взяв молодую женщину под руку, он подвел ее к окну императорской кареты и осторожно постучал.

– Простите, Сир, что осмеливаюсь беспокоить вас, но я хотел бы представить вам одну отчаянную девчонку. Вы только посмотрите на нее, она не побоялась пробиться сквозь огромную толпу, и все ради того, чтобы увидеть вас.

Наполеон взглянул на красавицу, и она ему понравилась (в этом смысле верный Дюрок никогда не ошибался). Впрочем, понравилась – это не то слово, он был так очарован ей, что снял треуголку и, выглянув в окно, сказал ей несколько любезных слов. Молодая полька, зарумянившись, взволнованно схватила руку императора и поцеловала ее.

– Мы счастливы, тысячу раз счастливы видеть вас на нашей земле! – воскликнула она. – Как бы мы все тут ни старались, ничто не сможет выразить с достаточной силой наше восхищение вами и ту радость, которую мы испытываем, видя вас здесь. Наша родина ждала вас, чтобы воспрянуть!

В своих воспоминаниях, которые так никогда и не были опубликованы, но стали известны, благодаря усилиям ее правнука Антуана-Филиппа д’Орнано, опубликовавшего несколько книг, основанных на дневниках своей прабабки, Мария рассказывала о своих эмоциях так:

«Я находилась тогда в каком-то безумном трансе, когда, словно ощутив какой-то взрыв внутри, выражала ему охватившие меня чувства. Не знаю, право, как это мне, такой застенчивой по природе, удалось это сделать. Часто вспоминая об этом, я не могу всего объяснить, определить, какая же неведомая сила подтолкнула меня, заставила произнести эти слова».

Тронутый подобными словами император решил, что такой случай нельзя упускать, и протянул незнакомке букет, составленный из цветов, которыми уже была завалена почти вся его карета (по мере приближения к Варшаве их становилось все больше и больше).

– Сохраните эти цветы как залог моих добрых намерений, – улыбаясь сказал он прекрасной незнакомке. – Мы увидимся, я надеюсь, в Варшаве…

Тем временем, Дюрок снова занял свое место около императора, и карета, запряженная новыми лошадьми, тронулась. Толпа провожала ее восторженными криками. Император, откинув шторку окна, помахал треуголкой так взволновавшей его молодой женщине. Это была Мария Валевская, но Наполеон тогда не знал имени той, кому еще предстоит сыграть в его жизни такую значительную и такую неожиданную роль.

Императорская карета давным-давно исчезла из вида, а Мария все стояла на дороге взволнованная, восхищенная, зачарованная…

Чтобы заставить ее очнуться, ее подруге Эльжуне, сопровождавшей графиню Валевскую в ее Блоньской авантюре, пришлось окликнуть и даже слегка подтолкнуть ее. Мария старательно завернула в батистовый платок букет, который поднес ей Наполеон, села в карету и возвратилась к себе только поздно ночью.

Она твердо решила сохранить полнейшее молчание об этой поездке; она и подругу свою очень просила молчать, но та, как потом выяснится, слишком гордилась этим приключением, чтобы не рассказать о нем окружающим.

5

Перевод В. Г. Бенедиктова.