Читать книгу Путь. Антропологический трактат - Сергей Никифоров - Страница 4

Стая охотников уже несколько дней искала добычу, которой в округе становилось всё меньше. Солнце стояло высоко, когда они вышли к большой скале. Её поверхность была усеяна животными, держащими равновесие на мелких выступах. Животных было не достать, поэтому охотники решили обойти гору и, поднявшись на неё, попытаться сбить животных сверху.

Подъём был долгим и изматывающим. Настолько, что охотникам начали слышаться незнакомые доселе звуки. Звуки чередовались, превращаясь в приятную мелодию, которая усиливалась по мере приближения охотников к вершине горы.

Мелодия звучала уже совсем близко, но из-за яркого света охотники не могли рассмотреть, откуда плывёт эта нежная музыка. Ещё несколько шагов, и пелена света рассеялась. Пред взором охотников предстал юноша, играющий на флейте. Тёмные глаза и волосы юноши приятно сочетались с синего цвета кожей.

Юноша, не прекращая играть, взглянул на охотников. Те застыли на месте, любуясь происходящим. Спустя мгновения ведущий охотник издал пару звуков, указал на юношу пальцем и ударил себя по уху. Охотник желал узнать, что первым слышал юноша, каково его имя.

– Существую, – ответил юноша и продолжил играть.

Охотники и думать забыли, зачем пришли сюда. Усевшись перед юношей, они восхищались им и его музыкой. Ведущий охотник, сутулясь, приблизился к юноше и дотронулся до его плеча, пытаясь понять, из чего сделана такая необычная кожа. Наощупь кожа казалась обычной.

– Мне пришлось пройти долгий и холодный путь,– прозвучал голос юноши, чьи слова были понятны охотникам, хотя те сами не смогли бы их повторить. – На грани обморожения кожа приобрела такой цвет. Только благодаря этим прекрасным созданиям, – юноша указал в сторону, – моё тело выжило.

Охотники взглянули туда, куда указал юноша, и вскочили, схватившись за оружие. Там стояли огромные волосатые чудища, уставившиеся на охотников. Их челюсти что-то старательно пережёвывали.

– Не причиняйте им вред! – повелел юноша.

Охотники опустили оружие, чудища стояли неподвижно. Что-то пошевелилось, охотники присмотрелись. Рядом с одним из чудищ, засунув в него руки, сидел человек. Человек подвигал руками и достал из шерсти ведро. Человек приблизился к охотникам и протянул ведро ведущему охотнику, который стоял ближе всего. Охотник принюхался к белой амброзии в ведре и отпил её. Человек вернулся к чудищу и принёс ещё ведро. Он продолжал наполнять пустые вёдра, пока все не насытились.

Ведущий охотник заохал, несколько раз указав на юношу. Он хотел узнать, кем тот является.

– Я есть всему начало, – начал рассказывать юноша и указал на пустое ведро, лежащее рядом. – Сначала я был заперт, и всё было размером с этот сосуд. Осознав своё существование, я вышел из сосуда, и всё остальное устремилось наружу. Я повелел, и освобождённая материя стала преобразовываться. Желая сохранить себя, частицы стали порождать себе подобных, но их простоты было недостаточно для преодоления моего одиночества. Тогда я ввёл исключение. По мере процесса размножения происходило непредвиденное изменение, и одна из множества частиц становилась иной относительно других. Иная частица начинала размножать себя, стараясь сохранить своё подобие, и так продолжалось долгое время. Пока первый светоч, высвобождающий материю, не стал иным. Он обернулся бездной, которая словно водоворот начала втягивать в себя всё, что есть. Сосуд начал собираться обратно, и вне моих сил было остановить это. Материи на всех стало не хватать, тогда одни частицы стали притягивать к себе другие. Стали потреблять их. Подверженные риску быть потреблёнными, частицы стали объединяться друг с другом, порождая более сложные соединения. Начали формироваться крупные тела, всё сильнее и сильнее притягивающие других к себе. Когда в поле их притяжения заканчивались другие частицы, тела взрывались, раскидывая свои части в разные области, где те смогут притянуть к себе новые частицы и произведут себе подобное. Весь космос был покрыт звёздами и планетами. Вслед за первой, другие звёзды стали оборачиваться безднами.

Охотники внимательно слушали юношу.

– Тогда я услышал его зов. Моего первого создания. Оно угодило в бездну, и та всасывала его в себя. Я протянул руку, но создание попыталось её поглотить, вместо того, чтобы спастись, ухватившись за неё. Столь сильным был в нём принцип ставить себя превыше всего, что это затмевало всякие начала разума. Мне пришлось оставить его в бездне. Но я осознал своё создание и сотворил его полную противоположность. Так появился свет, который вы можете наблюдать сейчас во мне. Мы провели с ним остаток времени до тех пор, пока другие иные звёзды, обернувшись, не соединились в одну самую могущественную бездну. Всё было поглощено ей, в том числе и мой свет, и я сам. Я есть всему конец.

Историю юноши сопровождало восторженное оханье. Временами, охотники вскакивали и взмахивали руками, находясь под впечатлением.

– Мы вышли вновь уже вместе с моим светом. Бездна всего лишь собирала изначальный сосуд воедино, а я знал, как исходить из него. Мы творили вместе со светом пока, наконец, не получились такие тела, в которых вы, дети мои, существуете. Все вы прошли путь от меньшего из организмов до человека. Вы принимали множество промежуточных форм, и дальше вас ждёт освобождение для пребывания бесплотно. Но сейчас это возможно только после испытания веры. Посему лишь древние из вас могут существовать без тела, потому что всякий раз, перед тем как первый светоч оборачивается бездной, из него выходит и моё первое создание. Глупое и жадное, словно зверь, оно мешает вам, ставя себя превыше всего сущего. И ныне оно ещё здесь, и ныне оно вновь мешает вам. Я знаю это, потому что вы это знаете.

Охотники начали охать, хлопая по себе. Они хотели знать, они ли теперь древние, которые могут существовать без тела.

– Пока нет, – улыбнулся юноша. – Сначала такой был один, потом полтора, два, трое их сейчас. Но будет шесть, девять, двенадцать. Десятки и сотни будут к тому времени, когда я приду к вам. И вы сможете быть в их числе. Для остальных же я создам новую землю, в которой все будут в безопасности. Не будет там ни у кого в чём-либо нужды. И горы вокруг превратятся в пыль, и многое канет в бездну, но дети мои будут пребывать в безопасности.

Охотники взволновались. Они хотели быть детьми этого юноши, но не знали, что им делать.

– Во-первых, не убивайте. Убить меня хотело первое создание, вместо принятия моей помощи. Убить – быть подобным ему. Во-вторых, не причиняйте вред, не насилуйте. Это убивает. В-третьих, не воруйте. Воровство причиняет вред, что убивает. В-четвёртых, не врите. Распространяя ложь, вы крадёте правду, что причиняет вред, что убивает. В-пятых, не затуманивайте разум свой, опьяняя тела, в которых пребываете. В беспамятстве вы можете не воспринять правду, а без неё не найти желаемого освобождения. Не бойтесь, я оставлю своих детей с вами. Всем помогайте им и ни в коем случае не мешайте. Я приду к вам и сам со зверем разберусь.

Радостные охотники ушли в своё племя с новой необычной добычей. Со знаниями.

Синекожий отправился в путь на поиски зверя. Где он проходил, уже знали кто он, и местные жители гостеприимно его принимали. Тогда он шёл дальше, где о нём знали меньше.

Он пришёл в поселение, над которым сгустились тучи. Там его встретили ошарашенные взгляды местных жителей. Они были удивлены мягкому яркому свету, который не обжигал глаза в отличие от солнца. Да и человека с синей кожей они никогда не встречали. Все дотрагивались до гостя, изучая его кожу и пытаясь схватить часть его света.

Навстречу синекожему вышел вожак этого племени. Вожак был в полтора раза больше кого-либо в этом поселении, в том числе и необычного гостя. В глазах вожака сверкала гордыня, он не позволит кому-либо другому занять его место.

На синем лице появилась улыбка, сжались морщины в уголках глаз.

Одной рукой вожак взял голову гостя, другой занёс острый камень и ударил того по голове. Вожак хотел заполучить этот свет себе.

Мягкий свет пропал. В поселении началась паника. Пока все вокруг не могли найти себе места, вожак рассёк камнем грудь синего трупа. Он достал сердце и жадно выпил из него кровь. Свет не появился. Тогда он не спеша снял с тела побледневшую синюю кожу. Он надел её на себя. Так лучше, теперь он – бог.