Читать книгу Интриган. Новый Петербург - Сергей Николаевич Чехин - Страница 8

– Трус и подонок! – рявкнул адмирал и схватился за саблю. – Прикрываешься детьми!

– С каких пор тебя стали беспокоить дети? – усмехнулся соперник. – Ты же не думал о них, когда топил отцов, как котят. Я даю тебе последний шанс, Генрих. Ты или твой сын. Род или гордость. Честь или совесть.

Стоящий за стушевавшимся пареньком матрос поднес к его затылку револьвер и взвел курок, и щелчок отчетливо резанул по ушам, несмотря на расстояние и плеск волн.

– Если же откажешься, на пощаду не надейтесь – я уничтожу ваш кораблик вместе со всем экипажем. У вас нет шансов против меня.

– Ублюдок, – старик вцепился в поручни и свесил голову. – Ты хоть представляешь, какой спектакль разыграют янки из моей казни? Уже и не знаю, стоит ли волноваться о судьбе рода после такого позора. Альберт не справится сам. Он не боец, не лидер, не политик.

– Не забывайте про Риту. Вдвоем они горы свернут, – улыбнулся. – И все же вы отчаялись раньше времени. Рано сдаваться. Я что-нибудь придумаю.

– Мистер Нимиц! – крикнул, сложив ладони рупором. – Есть минутка?

– Кто говорит? – нервно отозвался подводник.

– Гектор Старцев. Наследник. Судя по вашему говору, вы из Техаса, верно? Ковбой, джентльмен и боевой офицер. Почему бы вам не вспомнить славные традиции вашей родины? Решите вопрос так, как решали их ваши предки – один на один, пуля против пули.

– Что ты делаешь? – прошипел старик.

– Тяну время. Если что – подыграйте.

– Вы не в том положении, чтобы выдвигать мне требования, – отозвался Нимиц. – И уж тем более не вам говорить о традициях. Я даю вам на размышления десять минут.

Вражеский адмирал достал кисет и закурил, не отходя от рунической пушки.

Мне же предстояло решить проблему в духе Шерлока Холмса – не покидая комнаты (в моем случае, канонерки) и за одну трубку. И от этого решения зависело очень многое.

Если оба Кросс-Ландау погибнут, это нанесет семье такой урон, что ее мигом разрушат и растащат по кускам конкуренты. Вдобавок, за столь жирный кусок может начаться война, что еще сильнее спутает карты.

Если погибнет Альберт, Генрих мне этого никогда не простит и в лучшем случае пошлет куда подальше, а в худшем – станет заклятым врагом всего рода.

Если же погибнет старик, этого не простят его дети, и о сотрудничестве придется забыть. Так что нужно разрулить все с максимальной выгодой и потерями только со стороны соперников.

Но как это сделать, когда все расклады против нас?

– Адмирал! – крикнул старпом. – «Разящий» вышел на связь! Прибудет в наш квадрат через полчаса! Если прикажете, я вызову всю нашу флотилию!

– Прикажите «Разящему» бросить якорь и ждать дальнейших указаний, – проворчал Генрих.

– Вы что-то решили?

– Что тут можно решить? – старик вытащил саблю и с прищуром посмотрел на понурого тощего паренька на подлодке. – Меня всегда учили, что смерть лучше бесчестья. Даже если на кону жизнь единственного сына.

– Значит…

– Значит, я не достоин своих предков, – каленая сталь звякнула о палубу. – Ведь сын для меня дороже позора. Я сдаюсь, Гектор. Прости.

Мысли судорожно завертелись в голове, и наученный горьким опытом разум выхватил из водоворота самое полезное и выстроил в логическую цепочку. Да уж, авантюра та еще, но какой разведчик не любит рисковать?

– Подождите. Надо все тщательно обдумать.

Мы вернулись на мостик и обговорили сдачу с глазу на глаз. После чего по личному приказу синий флаг на радиомачте заменили белым.

Генрих подошел к фальшборту и крикнул:

– Я сдаюсь! Но Гектор отправится со мной и заберет Альберта. Так я буду уверен, что ты не похитишь нас обоих.

– Хорошо. Но больше никого.

Мы сели в спасательную шлюпку, и матросы налегли на лебедку.

Едва днище коснулось воды, я вставил весла в уключины и погреб к субмарине.

Мог бы применить магию, но не стал лишний раз раздражать и без того напряженных янки.

А так сидел к ним спиной, руки заняты, зрение ограничено – никакой, в общем, угрозы.

Зато сам хребтом и затылком ощущал покалывание, а в душу вкрадывалось беспокойство.

Оглянувшись, заметил, что гаубица внимательно наблюдает за нашим приближением, не сводя со шлюпки разукрашенного ствола.

Адмирал корректировал курс покачиванием пальца. А в остальном недвижимо стоял на корме, сунув руки под мышки и неотрывно смотря на злейшего врага.

– Там, на корабле, – неожиданно произнес Кросс-Ландау, – я думал, что справлюсь. Но чем ближе звезды и полосы, тем тяжелее груз на сердце. Боюсь, иного выхода все же нет. Простите.

– Ген…

Спутник выхватил кортик и вогнал себе в грудь по самую рукоять.

– Папа! – легкий бриз пронзил отчаянный вопль, после чего грянул гром, от которого содрогнулась океанская гладь.

Гаубица изрыгнула сноп огня, а за ним – ослепительный огненный шар.

К счастью, Нимиц успел отвести орудие в сторону, и взрыв грянул в дюжине метрах левее.

И все равно нас залило брызгами, а лодка чуть не опрокинулась, подпрыгнув на волне, как щепка.

– Генрих!

Я подскочил к адмиралу, но как-либо помочь не сумел. Да и никто бы не сумел – разве что только Бог. Острие пронзило сердце, и посреди белоснежного кителя расползалось багровое пятно.

– Не двигаться! – с сильным акцентом крикнул американский матрос.

– Я не знал! – заорал, медленно подняв ладони. – Не стреляйте!

– На колени! – рявкнул Нимиц. – Руки за голову!

Я подчинился – благо и так уже стоял на коленях.

Субмарина подплыла к нам вплотную, и один из янки зацепил шлюпку кошкой.

Честер меж тем сверлил меня таким взглядом, будто хотел прожечь насквозь.

И он бы наверняка это сделал – силы имелись, но честь офицера не позволила свершить самосуд.

И все же несмотря на трагедию, в душе я порадовался, видя, как врага трясло от злости.

Еще бы – столь крупная рыбка сорвалась в шаге от берега.

– Старый лис… – процедил командир, глядя на бездыханное тело. – Снова ушел… Ну хотя бы в этот раз – навсегда.

– И что теперь? – спросил, взглянув на янки снизу вверх и сощурившись от бьющего в лицо солнца. – Я никакие корабли не топил. И тот мальчишка – тоже.

Матросы в нерешительности замерли у края корпуса. Альберт стоял рядом и безостановочно ревел, бормоча сквозь слезы:

– Папа… папочка… Если бы я не убежал тогда… Если бы не я…

Нимиц медлил, разрываясь между жаждой мести и попыткой сохранить лицо – точнее то, что от него осталось.

Все-таки мы не военные преступники – и даже не участники Континентальной войны.

А самосуд над гражданскими навсегда запятнает мундир – пусть даже он от ворота до полы в пятнах пота, крови и мазута.

– Тело – на борт, – наконец распорядился Честер. – А вы – проваливайте.

Янки прыгнули в шлюпку и взяли адмирала за руки и ноги – как безродного пьяницу, замерзшего в канаве.

Но не успели вернуться, как Альберт бухнулся ниц перед мертвым родителем и попытался обнять.

Янки же схватил беднягу за шиворот и толкнул в лодку.

Я поймал наследника, усадил на корму и выпрямился, с ненавистью посмотрев на Нимица.

После чего вытянулся и приставил ладонь к виску.

То же самое сделали и выстроившиеся вдоль борта канонерки моряки.

Честер же затрясся еще сильнее, с трудом сдерживая закипающую ярость.

И решил отыграться не на нас, а на трупе, который уже ничем не сможет ответить.

– Сбросьте крысу в люк. И отчаливаем. Извините, господа, но прощального залпа не будет.

Я молчал, провожая в последний путь непростого, но достойного человека, жалея лишь о том, что не познакомился с ним раньше.

– Папа… – Альберт уронил лицо в ладони и беззвучно зарыдал. – Прости…

Вот уж действительно – не лидер. Но ничего – Рита научит уму-разуму. Она сильная, справится за двоих, а наша семья поможет, чем сможет.

Когда мы поднялись на палубу, субмарина все еще оставалась на плаву. Нимиц страстно желал отпустить напоследок какую-нибудь колкость – так сильно задели его самолюбие.

– Эй, Альберт! – крикнул янки. – Не пропусти свежую газету! Мы все равно вздернем твоего папашу! А на фото не поймешь – труп это или нет!

– Вот именно, Честер! – я достал из-за пазухи обломанный клинок. – И не только на фото!

Даже с расстояния увидел, как округлились глаза врага.

А затем грянул столь мощный взрыв, словно под водой рванул паровой котел.

Гейзер кипящей воды вырвал боевую рубку и подбросил метров на сто.

Обломки корпуса разметало с такой силой, что нам пришлось спрятаться за бортом, по которому точно пули зазвенела раскаленная шрапнель.

Как только последние куски упали в воду, из пучины поднялся полупрозрачная сфера, неся в себе согбенную фигуру.

Рядом, точно пробка от шампанского, вылетел второй шар и тут же опал тяжелыми каплями.

За водяной завесой скрывался Нимиц, держа в руках тяжеленную гаубицу с бронещитом, словно легкую винтовку.

Руны светились так, будто их залили расплавленным металлом, а створки броневого бруствера окружало голубоватое полупрозрачное марево.

Честер нацелил пушку на сферу – и символы погасли один за другим, начав с дула и закончив казенником. После чего загорелись в обратном порядке, магический поршень вытолкнул колдовской снаряд, и огненный шар быстрее метеора пронесся над водой.

Струя раскаленного воздуха разрезала волны, подняв над гладью густой пар.

Громыхнуло громче ящика тротила, от нестерпимого жара сфера мгновенно испарилась и ударила в стороны белыми щупальцами.

Я увидел Генриха, скрестившего перед собой обожженные предплечья. Щит сдержал удар, но силы стремительно покидали старика. Враг же разъярился так, что, казалось, готов сражаться бесконечно.

– Отец?.. – в недоумении пробормотал Альберт, а затем воскликнул. – Папа! Ты жив!

– Эй! – схватил «поэта» за воротник и хорошенько встряхнул. – Надеюсь, ты в Академии не только стихи писал?

– Ч-что?! – малец округлил глаза и захлопал ресницами.

– Ясно, – отпустил руку, и парень рухнул на задницу – ничего, за фальшбортом ему сейчас самое место. – Николь – присмотри за наследником. А вы – готовьте орудие.

– Но палуба… – возразил было старпом.

Взмах руки – и канонерка со скрипом и скрежетом выровнялась. Матросы тут же бросились к пушке, а я приказал морпехам стрелять по летучему (теперь уже в прямом смысле) янки.

Застрекотали тяжелые пулеметы, светящиеся дорожки трассеров сошлись на спине неприятеля.

Жаль, в этом мире запоздали с изобретением аэропланов – мощная установка ПВО сейчас бы край пригодилась.

Магический барьер играючи отразил пули, но, похоже, не мог сдерживать натиск долго – все-таки мана рано или поздно закончится.

И Нимиц с перекошенным лицом крутанулся на месте, приготовившись избавиться от назойливых людишек перед тем, как расквитается с главной целью.

Я едва успел вскинуть руку, вообразив перед собой водяную стену.

Щит закрыл борт, но удар огненного шара вышел такой, что брызги сбили с ног всех, кто не спрятался за броней.

Я вот не успел, и, несмотря на барьер, ощущения были такие, будто дюжина футболистов разом пробила с пыра по торсу.

Волна впечатала в стенку рубки, но кости не пострадали – лишь на миг помутилось сознание. А вот экипаж понес первые потери – стрелку «смыло» половину головы, а пулеметчику свернуло шею.

Их жертвы не прошли даром – пока Честер отвлекался на пехоту, канониры навелись на него и дали залп.

Левый щиток как корова слизала, а сам чародей завращался в воздухе, что воздушный гимнаст, и отлетел метров на сорок.

Увы, за это время он успел перезарядиться, а я едва встал на ноги, шатаясь и придерживаясь за рубку.

Громыхнуло, ослепительная вспышка резанула по глазам, но снаряд просвистел над кораблем.

Я ничего не видел, но по ощущениям прямо над головой на полном форсаже пронесся истребитель – такой стоял гул и рокот, аж внутри все задрожало.

Удар отвел Генрих, задев шар ревущим протуберанцем.

Это стоило ему последних сил, и старик камнем ухнул в изошедший бурунами океан. Вынырнул, вцепившись в плавучий обломок, но о бое на равных не стоило вести и речи. Честер взмахнул рукой, и мутное щупальце обхватило адмирала за горло и приподняло высоко над волнами.

– Ты не только слабак и подонок, но еще и тупица! – прорычал янки. – Эта жалкая выходка обрекла на смерть не только тебя, но и твоего бездарного щенка. Как ты мог воспитать такую соплю, Генрих?

Я заставил его драить палубу, а он даже не осмелился возразить! Ты горд своим наследием? Погордись перед смертью, ведь я повешу тебя прямо здесь. Теперь уж никуда не денешься, хоть ты скользкий, словно угорь.

Но сперва, – руны полыхнули огнем, – прикончу твое гнилое семя. А ты на это посмотришь, как наблюдал за тем, как транспорты медленно уходили на дно.

– Нет… – прохрипел Генрих. – Альберт…

Нимиц навелся на нас свободной рукой и выпустил снаряд. Я попытался поставить щит, но получилась жалкая стенка, которую пролетела бы и муха.

Враг не пожалел сил, и над нами точно взошло второе солнце.

Сфера такого размера спалила бы всех дотла, а корабль превратила бы в груду топленой стали. От нарастающего жара промокшая одежда изошла паром, а палуба нагрелась, как сковорода. Оставалось надеяться, что все закончится быстро, как вдруг свет погас.

Шар разлетелся мириадами искр, что сверкали и вихрились вокруг щуплого тельца, воспарившего над фальшбортом.

Альберт развел руки в стороны, ничуть не страшась неистового пламени, после чего хлопнул в ладоши.

Искры слились в тончайший огненный луч – от лазера не отличишь – и прошили Честера насквозь.

Янки не сразу понял, что к чему – не ожидал такого подарка от «гнилого семени». А когда опустил голову, увидел в груди опаленную дыру, куда пролез бы кулак.

– Никто… – гулкое эхо разнеслось повсюду. – Не смеет… трогать… отца…

Чародей плавно опустился на палубу, точно утопленник на дно, и сомкнул отяжелевшие веки. Щупальце опало, следом рухнули адмирал и его заклятый враг.

Оба погружались в черную бездну – у старика не осталось сил, чтобы грести.

Зато остались у меня – я нырнул, в два счета добрался до Генриха и окружил нас воздушным пузырем. На нем и всплыли, а нам на выручку уже спешили матросы.

Старик едва дышал, а я ничего не смыслил в лечебной волшбе и мог подбадривать только словами, мешая адмиралу заснуть вечным сном.

– Все в порядке. Главное – не теряйте сознание, – я сел рядом с распластанным на мокрых досках офицером.

– Рита… – прошептал адмирал и попытался поднять дрожащий палец, но рука безвольно упала.

– Да-да… Еще увидитесь с нею. Мы все вернемся из этого похода, слышите?

– Ему совсем худо, – проворчала Тесла, сев напротив. – Если не доставим в Академию в течение часа – не выживет.

– Вызывайте крейсер! – гаркнул на обступивших нас матросов. – Живо!

– Рита… – вновь пробормотал страдалец, с трудом удерживаясь на грани сознания.

– Корабль не успеет, – боцман снял бескозырку и прижал к груди. – Слишком далеко.

– Отставить панику! Генрих – сражайтесь. Ради ваших детей.

– Рита…

– Да-да, – смахнул скатившуюся на скулу каплю – судя по теплоте, все-таки слезу. С каких пор я стал таким сентиментальным? Или новое тело попросту не успело очерстветь? – Ради нее. Ради семьи. Ради общего дела.

– «Разящий» на связи! Расчетное время прибытия – час двадцать!

Я вздохнул и зажмурился.

Теперь уже все сняли кто фуражку, кто берет, а морпехи расступились, готовясь выстроиться почетным караулом.

И в воцарившейся тишине я услышал нарастающий рокот со стороны берега.

И обернувшись на звук, увидел летящий на всех парах дирижабль под синим стягом.

– Рита… – в который раз произнес Генрих и с улыбкой закрыл глаза.

– Готовимся к эвакуации! Николь и два старших офицера – с нами. Остальным занять оборону и ждать крейсер. Ну-с… – в предвкушении потер ладони, взывая к мощи ветра, – сейчас полетаем.

***

– Ну что, довольны?! – Рита стояла у штурвала и удерживала цеппелин на месте. – Доплавались? Доохотились? Стоило оно того?

– Стоило, – я подошел к сердитой, что дьявол, девушке и коснулся плеча. – Посмотри, кого мы встретили по дороге.

В кабину гондолы, пошатываясь и опираясь на плечо Теслы, вошел Альберт. Рита тут же отпустила колесо и с диким визгом бросилась к брату. И пока я пытался сладить с аппаратом магией и такой-то матерью, гладила по волосам и прижимала к груди, рыдая навзрыд.

– Леди Кросс-Ландау! – не выдержал я, когда брюхо чуть не задело радиомачту канонерки. – Нам надо в Академию.

– Сейчас, – она подбежала, сияя и часто моргая влажными глазами. – И спасибо. Огромное тебе спасибо, Гектор. Я…

– Ничего не обещай, когда ты в радости, – подмигнул и сел рядом с бледным пареньком. – Альберт, ты помнишь, как тебя похитили?

– Подошли сзади. Ударили по затылку… Навалились сверху. Куда-то потащили… Я ничего не успел сделать, простите.

– Может, слышал что-нибудь важное? Необычный голос или акцент?

– Один из них сказал – вырубите его. Второй – дайте еще по голове. А третий – быстрее, иначе все тут сгорим.

На первый взгляд ничего необычного – стандартный разговор во время похищения смертельно опасного чародея.

Вот только всех троих объединял немаловажный нюанс, который не спишешь на случайность.

Я попросил парня повторить, и тот старательно попытался воспроизвести говорок, крайне нетипичный для аристократа.

А именно – похитители выговаривали одну букву с характерным украинским акцентом и вместо короткого «г» выходило нечто вроде гулкого «ГХО».

Возможно, это просто совпадение.

Возможно, нет.

В любом случае, эту версию стоит отработать. Тем более теперь у меня найдется, чем вернуть Дмитро должок.