Читать книгу Фонтан жизни - Сергей Николаевич Калашник, Сергей Калашник - Страница 5

Я просыпаюсь в холодном поту. Ноги и руки ватные, где-то глубоко в груди нерешительно скребется чувство страха. Давненько у меня не возникало такого чувства.

Я попытался вспомнить, что же вызвало во мне такие ощущения, но не получается. Я давно привык спать без снов – они отвлекают во время военных действий. Во время войны голова должна быть свежа, а сны не способствуют такой свежести.

Неожиданно заболела голова. Давненько она у меня не болела. Я попытался вспомнить – когда она вообще у меня болела. Не получилось…

Настроение было отвратительное. По-видимому, тюремные камеры не располагают к хорошему душевному состоянию. В голову лезли отвратительные мысли, граничащие с суицидом. И это при том, что я человек подготовленный, и я представляю, как легко сходят с ума люди не готовые к тюрьме.

От всех этих печальных настроений меня отвлек шум в стене. Это прибыл синтезированный завтрак. Или обед? На этой металлической звезде всегда было сложно определить время. Может быть, именно поэтому в переходах висели огромные голографические часы. Я всегда здесь путался с определением времени суток. А здесь в камере ни тебе часов, ни тебе иллюминатора с видом на звезды… От этих мыслей неприятно заныло в груди.

Другое дело на планетах. Везде есть светило по привычному называемое солнцем, и как правило пара, тройка естественных спутников вроде земной Луны. Никогда не потеряешь чувства времени! И ничего страшного, что на каждой планете свое времяисчисление – люди давно уже создали общегалактическое время. И при желании всегда можно время любой планеты перевести в общегалактическое… Хотя многие продолжают пользоваться земным времяисчислением.

Настроение начало улучшаться. Толи – это синтетическая пища на меня так подействовала, то ли приятные размышления о других планетах. Да это и не важно. Главное я начал чувствовать себя намного лучше. Я встал, сделал разминку, но вскоре физические упражнения мне надоели, и я вновь лег на топчан.

Правда, приподнятое состояние духа держалось не долго. Вскоре мне стало скучно. «Было бы не плохо, если бы мне включили какую-нибудь развлекательную передачу» – подумал я, и тут же хмуро ухмыльнулся своей глупой мысли. Заключенных не развлекали голограф-новостями.

Если бы я еще немного побыл в полном одиночестве, то мое настроение вновь испортилось бы окончательно, но этого не произошло…

Входная дверь в мою камеру бесшумно открылась и ко мне в гости пришли полковник Шорла и сам генерал Виллис. Мне никогда не приходилось встречаться с генералом лично, но я хорошо знал его из хроник голограф-новостей и по существующим среди военнослужащих слухам. Он полностью соответствовал моему представлению о нем. Это был огромный хорошо физически сложенный мужчина со строгим выражением лица и проницательными глазами.

Генерал оценивающе посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

– Я поздравляю Вас, Дюрон, мы почти разобрались с вашим делом и теперь не видим смысла держать Вас под стражей. Но нам все же придется задать Вам несколько вопросов. Заметьте, от ответов на них зависит дальнейшая ваша судьба.

– В чем же меня обвиняют? – тут же спросил я.

– Если вам интересно, я расскажу все подозрения и обвинения чуть позже, – Жестко сказал Виллис, – или вы поймете все сами…

Виллис оборвал предложение и вопросительно уставился на меня. Наверно, у него была такая манера ведения разговора.

Такого поворота событий я не ожидал, поэтому удивленно посмотрел вначале на генерала, а затем на полковника Шорла. Полковник лишь сдержанно махнул головой – по-видимому, это означало, что мне придется отвечать на все интересующие генерала вопросы.

– Конечно, я готов к сотрудничеству, – сообщил я.

– Вот и хорошо, – Виллис присел на лежак, это говорило о том, что разговор намечается не короткий.

Полковник Шорла облокотился о стену и внимательно слушал и наблюдал за генералом.

– Скажите, какую личную просьбу полковника Гленке вы должны были выполнить на Келсе? – начал генерал Виллис.

Вопрос был провокационным, чрезмерно прямым и даже не завуалированным. Соответственно от меня ожидали такого же ответа.

– Никаких личных просьб полковник Гленке не высказывал, – совершенно искренне признался я. – Наоборот мне показалось, что он чего-то боится и нервничает.

Виллис внимательно посмотрел на меня. Казалось, его глаза излучают рентгеновские лучи, которые просвечивают меня насквозь.

– Верю, – медленно сообщил он. – Полковник Шорла рассказал мне как ты оказался в плену и что там происходило… С твоих слов конечно. Ты ничего добавить не хочешь? Может быть в разговоре с ним ты что-нибудь упустил? Или, наоборот, что-то вспомнил?

Генерал Виллис начал говорить свойским тоном, и, как бы невзначай, перешел на «ты». Эти вопросы подтверждали мои догадки – меня подозревают в измене!

Я на время задумался и потом уверенно сообщил:

– Я могу повторить свой рассказ, но не думаю, что смогу сказать что-то новое, нежели сообщил полковнику.

Я был уверен, что полковник дословно передал ему мой рассказ о пленении. Но даже если полковник в чем-то и ошибся, подслушивающие и подсматривающие устройства камеры будут предельно точны. А в том, что всеми этими устройствами обильно напичкана камера, я не сомневался.

И вновь меня начали просвечивать рентгеновские лучи Виллисовских глаз.

– Ладно, верю. Скажи, а могли ли зельцы тебя каким-либо образом запрограммировать?

Ах, вот из-за чего такой сыр бор! Да откуда же я знаю, сам-то плен я очень плохо помню. Я, так и сказал:

– К сожалению, я вряд ли могу подтвердить или опровергнуть ваши подозрения – в плену я был большее время в беспамятстве…

– В этом-то вся и проблема, – Виллис посмотрел на полковника Шорла, как будто решая говорить ему очередное предложение или нет.

Затем, по-видимому, генерал решился и сказал:

– Мы предполагали, что ты вряд ли сможешь вспомнить о своем плене. Поэтому-то и был отдан приказ о немедленном осмотре на псилографе. Но как вы уже понимаете, этот осмотр ни к чему не привел…

Виллис многозначительно замолчал. Мы с полковником Шорлом удивленно смотрели на этого мужественного человека. Я никогда не слышал, что бы псилографы ошибались или отказывались показывать информацию. Да и не должен был я этого слышать. Подобная информация обычно засекречена.

– Кроме того тебе незаметно была введена инъекция СП (Сыворотка Правды – сильно действующий наркотик), но которую твой организм никак не отреагировал, – Виллис вновь многозначительно замолчал.

Вот как?! В меня впрыскивали какую-то дрянь, от которой отказались еще десятки лет назад?!

– Так вот, Дюрон, мы не сможем Вас выпустить из-под стражи пока не убедимся, что Вы совершенно безвредны для нашего общества, – генерал вновь перешел на официальное «Вы».

– Но как же, – начал, было, я, но тут же осекся.

Генерал, конечно же, прав – я могу быть опасным. Кто его знает, что зельцы сделали с моим сознанием? Может быть, они запрограммировали его на какой-нибудь террористический акт, или… Да, черт возьми, я даже могу взорваться в неподходящем месте.

– Есть еще одно обстоятельство, которое не позволяет нам вас выпустить, – оборвал Виллис мои никому не нужные размышления.

Я удивленно посмотрел на него.

– Нам почти ничего не известно о Вас, Серж.

Он смотрел на меня в упор. Его глаза стали маленькими буравчиками, которые пытались проникнуть в мое сознание, но у них это не получалось…

– Я думаю, что в моем личном деле все освещено, – нерешительно сказал я.

– Мы то же так думали, но, увы.

– Что значит «увы»?! – искренне удивился полковник Шорла.

Он впервые за это время заговорил. И удивление его было не столько профессиональным, сколько человеческим. Я тоже был удивлен не меньше его. Ведь не для кого не было секретом то, что существуют специальные службы, которые собирают информацию о каждом человеке, тем более, если этот человек военнослужащий. А я все-таки военнослужащий, хоть и наемник.

– К сожалению, у нас не вся информация о Вас, – поправился генерал. – Нам известно все, что происходило с Вами с момента Вашего прихода в компанию «Человек в розницу», а до этого нам ничего не известно. Может быть, Вы мне расскажите всю свою историю?

– «Человек в розницу»?! – только и всего, что я смог прошептать.

Я был ошарашен. Более того – я был подавлен! Я никогда не подозревал, что моя судьба проходила через компанию, которая торгует людьми! Когда-то я слышал об этой компании, и даже знал некоторых людей – выходцев из нее, но что бы я сам был ее продуктом – это уже слишком!

Компания «Человек в розницу» начала существовать в те времена, когда появились первые псилографы. Бедные люди, у которых не было средств для существования семьи, сами приходили в эту компанию и продавали свое тело. Да именно тело, потому что сознание проходило специальную обработку на псилографе и человек уже не мог вспомнить кем он был до этого. При этой сложной операции происходила активация тех частей мозга, которые отвечали за навыки и способности. То, что человек умел делать кое-как – начинал делать отлично. Он становился профессионалом своего дела, чем и был ценен для других компаний, которые в последствии и выкупали его… Зато семья за проданное тело могла какое-то время жить безбедно.

Я был одним из таких искусственных профессионалов?! Что же меня или мою семью толкнуло сделать это?!

По-видимому, мое выражение лица было на много красноречивее меня самого, потому что за меня ответил генерал Виллис:

– Все ясно, Вы то же ни чем не сможете себе помочь.

Это была грустная констатация факта. Потому что я понял, что на самом деле ничего не могу вспомнить с момента учебы в военно-космическом училище.

Я сидел, и смотрел себе под ноги, упорно перебирая в голове все, что вмещала моя память. Но так ничего и не вспомнил ни о своем детстве не о своей юности. Я хорошо помнил, как учился в училище, как воевал на разных планетах, отстаивая честь и право человечества занимать главенствующее место во Вселенной. Но что было до этого, я ничего не помнил. А еще меня удивляло, почему до сих пор я об этом никогда не задумывался? А собственно, почему я должен был об этом задумываться – ребята из компании «человек в розницу» потрудились, как следует!

– А что в показаниях псилографа? – спросил полковник Шорла, и это вывело меня из ненужной задумчивости.

Точно! Псилограф! Ведь при помощи этой машины можно не только стирать личность человека или считывать все с его мозга, но и восстанавливать память. Я с нескрываемым любопытством посмотрел на Виллиса.

– В том – то и дело, что почти ничего, – нехотя ответил генерал.

– Ваше «почти», говорит о том, что что-то все-таки есть, – продолжал настаивать полковник.

– На самом деле это очередная загадка, которую, опять же, возможно, сможет раскрыть Дюрон.

Я смотрел на генерала в ожидании очередного вопроса, касающегося загадок моей личности.

– Псилограф ничего не показал – даже того, что с Вами происходило после того, когда вас выкупили из компании «Человек в розницу». Вы можете это как-нибудь пояснить?

– Нет, – я устало махнул головой.

– Но из памяти или закромов сознания всплыла одна картинка, которая и перекрыла, возможно, заблокировала, Ваше сознание для псилографа, – жестко продолжал Виллис.

– Какая картинка? – тут же оживился Шорла, давая мне знак рукой, что бы я ничего не говорил.

– Картина девушки, – генерал говорил, спокойно просвечивая меня своими глазами-рентгенами и при этом же буравя меня насквозь. – Кто эта девушка?

– Какая девушка? – удивленно спросил я, не смотря на то, что Шорла продолжал отчаянно показывать мне, чтобы я молчал.

– Красивая девушка, – продолжал Виллис. – Обнаженная. У Вас были когда-нибудь сексуальные проблемы?

– Этот вопрос не относится к теме нашей беседы, – вмешался в разговор полковник Шорла. – Дюрон не отвечайте на вопросы такого рода!

Я и не собирался отвечать. Я сидел, глупо смотря на Виллиса. То о чем он говорил, мне что-то напоминало, но я никак не мог вспомнить и понять что именно.

– Может быть, эта девушка сможет нам разъяснить секреты вашего происхождения и самое главное секреты вашей памяти?

Я молча пожал плечами, потому что, если честно, то никогда не подозревал о существовании какой-то девушки. У меня никогда не было любимой девушки! По крайней мере я так всегда думал до сегодняшнего времени. Раньше я всегда решал свои сексуальные вопросы в борделях, прикрепленных к воинским частям. Но что-то я не помнил, что бы когда-либо влюблялся. Честно говоря, сейчас я понял, что многого не помнил…

Поэтому на вопрос Виллиса я лишь пожал плечами.

– Скверно, – только и сказал генерал.

Это я понимал и сам, чем и был поражен.

– А еще эта девушка (картинка) блокирует все каналы, по которым лучи псилографа проникают в мозг, – продолжал Виллис. – Как вы думаете, что бы это могло быть?

Я только пожал плечами.

– Генерал, мне кажется, пришло время поговорить с глазу на глаз, – сказал Шорла, и я воспринял его слова как во сне, – без Дюрона естественно.

– Вы так думаете?

Полковник кивнул, но об этом я только догадался, потому что глупо смотрел себе под ноги. Я так был увлечен рассматриванием серого пола, что даже не заметил, что ответил генерал Виллис. Оторвать меня от созерцания пола смог легкий шум закрывающейся двери.

Ничего невидящим взглядом я окинул свою камеру. Неужели мне придется провести здесь всю оставшуюся жизнь? Военное командование вряд ли пойдет на то, что бы выпустить меня на свободу с таким количеством вопросов к моей биографии. Карьера загублена, работы – нет! А значит, мне необходимо постараться самому во всем разобраться. А в чем я могу разобраться, находясь в камере? Ни в чем! Значит, мне нужно бежать…

«Бежать! Бежать! Бежать!» – настойчиво жужжало у меня в мозгу.

Я прекрасно понимал, что это не выход, но ни чего другого я пока не видел. Ну почему же не видел? Ведь можно постараться вспомнить все!

«Вспомнить все», черт возьми, так же назывался древний фильм, который эти древние почему-то называли фантастикой…

Бог ты мой! Откуда я это знаю? Я же не разу со времен учебы в военно-космическом училище не ходил на кинопросмотры, а во время учебы мы смотрели только научно-технические фильмы, которые как не странно я мог совершенно спокойно рассказать и сейчас.

Может быть, воспоминание об этом фильме и есть проявление моей загадочной памяти? Значит, надо попробовать вспомнит каждую мелочь, каждую деталь…

Это важно, это чрезвычайно важно!!!

А затем можно будет каждую мыслишку синтезировать и получить положительный результат!

Растянувшись на топчане, я сосредоточился.

Я напрягся, заставляя свой мозг думать и вспоминать.

Никогда в жизни не думал, что это так сложно. У меня не выносимо разболелась голова, но я продолжал о чем-то думать. Мысли были не о чем и обо всем сразу. Они путались и переплетались, терялись и вновь находились, но ни к какому результату не приводили. В сложившейся ситуации мне показалось, что было бы легче вообще ни о чем не думать. Я даже смог бы посетить нирвану!

Мне приходилось много читать о людях потерявших память, но я не помню, что бы они ее полностью приобретали без ущерба для собственной личности. И вновь не понимаю…

Стоп! Оказывается, я когда-то и что-то читал! Это что-то новое, ведь уже давно не издают книг – все пользуются голографическими информ-блоками! Взял себе флеш-инфо, вставил его в разъём голографона и вся информация перед тобой! А откуда я знаю о книгах? Наверное, это и есть обрывки памяти.

Это и все что я смог выудить из своего сознания, или все-таки из бессознательного?

Ага! Значит, я еще знаю, что существует некое бессознательное! А откуда я это знаю? Может быть, я об этом тоже читал? Нет! Я изучал бессознательное! Но где и как я это делал? Следует заметить, что изучение бессознательного ныне считается бесполезной работой, за которую никто не платит. Но когда-то это было модно и дорого!

Все! Больше никаких воспоминаний о том, что я не знаю…. Память послушно выдает все военные действия, в которых я так или иначе участвовал…

Я так увлекся своими размышлениями, что даже не заметил, как дверь в мою камеру открылась, и ко мне вновь вошли полковник Шорла и генерал Виллис. От этих размышлений меня отвлек голос генерала:

– Пытаетесь что-нибудь вспомнить?

Его проницательность не знала границ.

Я поднял глаза на вошедших и сказал:

– Пытаюсь…

– Получается, – поинтересовался полковник.

– Нет, – честно признался я. Точнее сказать не совсем честно, ведь какие-то обрывки воспоминаний у меня появились, но пока не было смысла о них распространяться.

– Жаль, – посочувствовал мне Шорла.

Это я и без него знал.

– Сейчас к вам придут ученые в области психологии и психиатрии, – продолжал генерал. – Постарайтесь быть с ними максимально откровенными. От этого зависит ваша судьба…

Я промолчал. По-видимому, полковник Шорла настоял на дополнительном исследовании, или, может быть, это было запланировано заранее? И теперь я созерцаю хорошо продуманный спектакль.

Полковник и генерал молчали, глядя на меня. Я не знаю, чего они ожидали, поэтому тоже молчал.

– Не расстраивайтесь, – попытался успокоить меня полковник. – Совместными усилиями мы постараемся что-нибудь для Вас сделать…

Я не верил его словам. В настоящий момент я являлся хорошим подопытным материалом. И я это понимал. Они тоже это понимали. И я знал, что они понимают, что я тоже это понимаю. Вот такая получается тавтология… Хотя нет – это печальная проза жизни.

Они не собирались уходить – они ждали ученых. Это могло говорить только об одном – на всех экспериментах кто-то из них будет присутствовать. Всеобщее недоверие – сущность этого мира. С этим надо смериться. Если никто никому не доверяет, то почему я должен надеяться на доверие ко мне после зельцевого плена?! Но меня сейчас это не тревожило. У меня в голове висел один банальный вопрос: «Кто я на самом деле? Кто я? Кто????». Ответов пока не находилось, поэтому приходилось вместе с полковником и генералом ждать появления психологов и психиатров.

Ждать пришлось не долго. Вновь открылась дверь моей камеры и вошли три человека – два мужчины и одна женщина. Белые комбинезоны с красными эмблемами института Межгалактических исследований выдавали в них ученых.

– Мы ознакомлены с сутью возникшей проблемы в общих чертах, – сообщил мужчина с академической бородкой. – Но нам необходимо знать как можно больше подробностей, что бы понять чего же вы от нас хотите.

Мужчина говорил ни к кому не обращаясь. Его голос звучал монотонно, поэтому создавалось впечатление, что он выступает на кафедре перед студентами, а не общается с самым неординарным генералом Военно-Космических сил.

– Камеры для заключенных не снабжаются необходимым количеством посадочных мест, – улыбнулся генерал, – поэтому присаживайтесь, где посчитаете нужным.

Ответ был не впопад, но уж таков генерал Виллис.

Вошедшие осмотрели камеру и по предложению генерала уселись рядом со мной на лежак. Только теперь я заметил, что они были с небольшими металлическими чемоданчиками, которые они не выпускали из рук. «Драгоценности там у них что ли?» – мелькнуло в голове.

– Этот человек, – генерал указал на меня, – побывал в плену у зельцев, и как видите имел счастливую возможность вернуться. Естественно его персона привлекла наше внимание. С показаниями псилографа я думаю, вы уже ознакомлены…

Трое ученых синхронно замахали головами.

– Затем выяснилось, что этот человек был продан в Военно-Космическое училище организацией «Человек в розницу».

– Другими словами он уже подвергался воздействию псилографа? – поинтересовалась девушка.

– По-видимому, – осторожно сказал генерал.

– То есть, как, по-видимому? – продолжала задавать вопросы девушка.

– Нам это доподлинно не известно, – генерал покосился на меня, некоторое время сомневался говорить ему очередную фразу или нет, и все же решился. – В компании «Человек в розницу» в прошлом году был пожар, и вся информация о тех, кто проходил у них до прошлого года, бесследно уничтожена…

– А на центральном сервере тоже ничего? – продолжала допытываться девушка.

– Ничего, – развел руками генерал. – Серверная компании «Человек в розницу» сгорала вместе с документами. А в центральную сеть, как вы понимаете, такую информацию никто не сольет!

– Все понятно, – вновь вступил в разговор мужчина с бородкой, – вам необходимо вскрыть все ячейки памяти замороженные псилографом?

Я слушал этот разговор не внимательно. Сложно сказать какие мысли меня занимали в тот момент, но то, что все происходящее я воспринимал как кошмарный сон – это точно. Правда краем сознания я уловил, что все это походит на какой-то спектакль. Может быть, поэтому я не сразу понял, что генерал с полковником уже были знакомы с учеными в белых комбинезонах. Хотя бы то, что они не поздоровались и не представились, говорило об этом. Я даже не заметил, что разговор идет обо мне, как о третьем лице – как будто меня здесь нет. Это я понял позже, когда я остался один и смог проанализировать происходившее.

– Совершенно верно, – сказал генерал.

– И вы, конечно, будете присутствовать при нашей работе? – не то спросил, не то утвердил мужчина с бородкой.

– Конечно, – все тем же тоном сказал Виллис.

Эта небольшая беседа окончательно утвердила меня в том, что подобные операции не впервой как для генерала, так и для ученых. После сказанных слов я постарался сосредоточится.

– И так начнем, – констатировал до сих пор молчавший мужчина с чисто выбритым лицом, острым носом и как оказалось очень проницательными глазами. – Как вас зовут?

– Серж Дюрон, – отрекомендовался я.

Наконец-то на меня обратили внимание!

– Как вы себя чувствуете?

– Я, конечно, извиняюсь, может быть это не мое дело, – аккуратно начал я, – но вас-то как зовут?

Вместе сосредоточенностью ко мне начало возвращаться чувство юмора, потому я и начал иронизировать.

– Это не имеет значения, – отрезала женщина. – Наша задача вскрыть Ваши ячейки памяти, Ваша задача помочь нам.

– Не очень-то вы любезны, – слегка возразил я. – Вот психологи древности были более лояльными….

Я даже резко замолчал от неожиданности собственных слов. Черт возьми, откуда мне известно какими были психологи древности? По-видимому, я замолчал слишком резко. Это заметили все присутствующие.

– Очень хорошо, – оживился человек с бородкой. – И какими же были психологи древности?

– Я… я не знаю.

Я действительно этого не знал, по крайней мере, не помнил…

– Так вот молодой человек, – продолжила женщина, только уже намного мягче, чем раньше, – если не знаете, то и не указывайте нам что делать. А вот вспомнить, откуда это вы знаете, мы вам поможем.

В ее словах была слышна тавтология, но я ее понял.