Читать книгу Не надейтесь на князей, на сынов человеческих - Сергей Николаевич Прокопьев - Страница 5

Уже со второй беседы я понял, батюшке надо первым делом дать выговориться. Не наскакивать с порога с намеченными вопросами. Дать ему выговориться, он обязательно расскажет что-то интересное. А вопросы попридержать.

– Ты знаешь, – начал батюшка в ту нашу встречу. – Пришла сегодня молодая женщина. Не прихожанка… Лет двадцати пяти, двадцати семи. Внешне топ-модель. И на третьем месяце беременности. Два высших образования. Самое страшное, её ребёнок никому не нужен и как разменная монета. Она собиралась замуж, наметили дату свадьбы, хоть и неверующие, но собрались повенчаться. Несостоявшийся свёкор крупная, очень крупная величина в столице, устроил сына, мальчишку в общем-то, на должность, до которой тому, по-хорошему, расти и расти. Не бывает сказочно, раз – и ты руководишь большим предприятием. Без опыта, знаний. В наше сказочное время – бывает, если папа у тебя при деньгах и власти. Дело идёт к свадьбе, вдруг его родители решают, невеста им не ровня. Ей заявляют: свадьбы не бывать, езжай в свой Омск.

И отец у неё ненормальный. Она оказалась в мире, где все сошли с ума. Отец снегом на голову завалился к несостоявшимся сватам требовать себе должность. Раз вы мою дочь кинули, говорит, вы должны мне помочь перебраться в Москву. Так сказать, платите неустойку. Ему в ответ: вот тебе Бог, а вот порог. Выперли. Он обещает за это устроить небо в алмазах и подбивает дочь шантажировать беременностью. Гадюшник. Так называемый жених ещё до разрыва, особо не таясь, успевал сожительствовать с её подругой. И подруга не стала скрывать связь с ним.

Рассказывает мне и плачет. Говорю ей, забудь всех, успокойся. В тебе новая жизнь, это главное, остальное отбрось. Одна мать её поддерживает. Но тоже с оглядкой на отца, материально полностью от него зависит, а тот клянёт дочь, что наотрез отказалась поддерживать его аферу с шантажом.

Девчонка добрая по натуре, хорошая.

Может, говорю, и к лучшему. Бог отвёл от большей беды. Рассказываю ей, что бывая в тюрьмах, не один раз сталкивался с людьми, которые с поднебесных должностей падали ниже некуда. Обладали всем, а стали зеками. А ребёнок – это Божье благословение. Станешь матерью, говорю, поймёшь насколько всё происходящее с тобой сегодня мелко, гадко. Родишь, и у тебя в доме появится ещё один Ангел-хранитель, дом будет под небесным покровительством святого, имя которого дашь своему чаду. И к церкви прилепляйся, будешь просить, Бог даст хорошего человека. Не все же подлецы вокруг. Она говорит (и смех, и грех) сквозь слёзы: «Да, собаки, очень преданные существа». Люди, говорю, тоже бывают неплохие. А если вдруг окажется – ребёнок тебе не нужен, приноси мне, у меня пятеро, одним больше будет.

Всем дурёхам, приходящим в церковь с дилеммой «рожать, не рожать», говорю: обязательно рожай! Сколько таких бывает. Родителям сказать боится, виновник беременности слышать не хочет про ребёнка, ей, бедняжке, не к кому с бедой прислониться, хоть батюшке поплакаться. Всем говорю, если что, приноси ребёнка, воспитаю и шестого. Ни одна ещё не принесла…

***

С такой истории начали мы тот разговор. Я его запланировал повести на тему учёбы батюшки в институте. По первому образованию он инженер. Но утверждает, всё же больше гуманитарий, чем технарь и, скорее всего, надо было сразу в жизни идти по пути гуманитария. С иронией вспоминает старшего брата Александра, который продвигал идею, что они должны вырасти в вундеркиндов, сказать своё слово в физике, химии, математике, сделать открытия в науке и технике. Отец учил сыновей рисовать, а брат склонял нажимать на естественные науки. Если батюшка и гуманитарий, всё же не «чистый», в девятом-десятом классе довольно успешно решал варианты задач по математике и физике, которые давались на вступительных экзаменах в Московский государственный университет. Сам туда не поехал поступать, а брату одного балла не хватило для зачисления в МГУ, в конечном итоге он Уральский политехнический институт окончил.

– Я вместе с одноклассником Вовкой Ногиным отправился сразу после школьного выпускного вечера в Томск, в политехнический институт, – рассказывает батюшка. – Решили поехать за месяц до вступительных экзаменов, осмотреться, на подготовительных курсах поучиться. Дядя Вова, брат моей мамы, прислал из Иркутска финансовую помощь – триста рублей. Это были серьёзные деньги. Поселились в общежитие студенческого городка. Жили весело, дружно, ходили на занятия, а также компанией в кино, на пляж. Июль, самая летняя пора, и ты сам себе хозяин. Мы с Вовкой без проблем сдаём математику письменно, математику устно, физику. Набираем по четырнадцать баллов. Я на математике ошибку допустил, Вовка на физике чуток споткнулся. Но это, в принципе, мелочи, можно праздновать зачисление, остаётся сочинение, да оно в зачёт не идёт, хоть на тройку напиши. И вот тут-то я даже тройку не получил. Предприимчивые граждане продавали абитуриентам фотоспособом отпечатанные шпаргалки. В гармошку собранные, а страничка чуть больше спичечного коробка. На ладони разместил и никому, кроме тебя, не видно. Я кое-что списал с такой шпоры. На мою беду ещё один в нашей группе точно таким же гармошечным источником воспользовался. Обоим нам поставили по два балла. Вовка на четвёрку написал, поступил. Мне предложили пересдать сочинение и поступать на вечерний факультет. Что я и сделал.

Вовка готовится ехать в колхоз, всех первокурсников, кто на дневном, отправляли на месяц на сельхозработы, мне как вечернику в колхоз не надо. Я подумал-подумал и махнул к дяде Вове в Иркутск. Время до занятий было, я и рванул. Как снег на голову свалился. Дядя Вова меня сразу начал агитировать:

– Зачем тебе этот Томск. Переводись в Новосибирск в мой институт инженеров водного транспорта. И учиться интересно, и работа живая – каждую навигацию на реке, и заработки не сравнить с городскими. Всегда будешь при деньгах.

Решительности мне было не занимать. Дядя Вова снова денег подкинул, я вернулся в Томск, забрал документы и в Новосибирск. Отец думает, я Томске, а я уже на Оби. Город понравился, мощная река. Пришёл в институт, почему-то уверен был, сейчас меня с руками и ногами… Ничего подобного, из одного деканата в другой перехожу – не берут, группы давно укомплектованы. Прошёл судомеханический, электромеханический, эксплуатационный факультеты и приуныл. Гидротехнический был последним в моём списке. Дядя Вова сказал – на нём труднее всего учиться. Захожу в деканат. Секретарь Клавдия Федоровна Гашникова. Павел Николаевич Орлов – декан, она у него секретарь. Не любила, когда начинали юлить студенты, откровенно врать, ругала парней за длинные волосы, а так душа человек, болела за нас. Если видела, кто-то не сдал не по причине конченного разгильдяйства, а так сложились обстоятельства, и горит у студента стипендия, могла переговорить с преподавателем, упросить поставить «удовлетворительно», ручаясь за подопечного – сдаст обязательно.

Выслушала меня и говорит:

– У нас все места заняты, давай-ка мы возьмём тебя кандидатом. После первой сессии, а то и раньше, обязательно кто-то отсеется, и тогда станешь студентом.

Так попал в группу Г11.

Одно «но» – общежитие и стипендия кандидату не положены. Существенное для меня, порядком поиздержавшегося, обстоятельство. Пока до Новосибирска доехал, денег в кармане осталось – кот наплакал. Да мне опять повезло – Клавдии Фёдоровне в тот день помогала в деканате Люба Крохалёва. Когда сказал, что пока не определился, где буду жить, Люба на листочке из блокнота написала адрес своих родителей.

– Езжай на электричке на станцию Инская, они что-нибудь придумают

Поехал. Родители Любы всего лет на десять старше моего отца, но я почему-то воспринимал их как бабушка и дедушка – бабушка Катя и дед Иван. Жизнь обоих потрепала, выглядели старше своих лет. Оба прошли немецкие концлагеря. Этот факт сблизил их, когда познакомились. Пережив одно и то же, лучше понимали друг друга. Дед Иван шутник, балагур, а баба Катя строгая. Она Любину записку прочитала, на меня внимательно посмотрела.

– Садись, студент, – пригласила к столу, – борщом покормлю.

Я навернул целую миску.

– Может, добавки?

Не отказался. Ещё одну миску уговорит. Сверху картошку в мундирах добавил.

– Работаешь так же, как ешь? – хитро прищурившись, спросил дед Иван.

– Как кормят, так и работаю, – не остался я в долгу.

– Оставайся ночевать, а завтра разберёмся, – предложила баба Катя.

«Разобрались» так, что я стал в их доме на все годы учёбы своим. Октябрь и сентябрь на первом курсе жил постоянно, и все пять институтских лет заглядывал в гости. Бывали моменты, может, в два месяца раз, надоест до печёнок общага, сяду на электричку и в Инскую. Еду, а на душе так хорошо. Много позже критиковал себя: какой я всё-таки был наивным. Взбрело в голову, собрался и поехал. Не задумывался, ко двору буду или нет, может, людям не до меня. Как здрастье среди ночи свалюсь. И когда бы ни приехал, всегда с искренней радостью принимали. Так мне казалось. В доме у них было хорошо. Друг к другу баба Катя и дед Иван относились бережно, на войне, в концлагерях поняли – главное не осуетиться в жизни, не разменяться по мелочам – из-за пустяшных обид, ссор, осуждений. В красном углу висели иконы, рушниками убранные, оба верили в Бога. Недалеко от дома была церковь в честь Николая Угодника. Маленькая деревянная церквушка. Уютная, красивая. Идём мимо, баба Катя скажет:

– Ну-ка зайдём.

Свечек купим, постоим. А то и на службу в воскресенье утром разбудит:

– Пойдёшь?

Ходил. Больше бабе Кате приятное сделать. Да и сам постою, и как-то хорошо потом весь день.

При мне не видел, чтобы молились они дома. Но каждый раз, как за стол сядем, баба Катя замрёт на минутку, про себя молитву прочитает, перекрестится, еду перекрестит, только тогда начинаем есть. Почему-то про себя молитву читала, может, меня не хотела смущать.

Ездил с ними на дачу, помогал сажать, убирать, землю копал. Сходу вписался в их семью, приняли как родного. Баба Катя знала, что я страшно люблю её солёные помидоры. Что уж был у неё за рецепт? Солила в деревянном бочонке. Помидорки небольшие, но до того вкусные. Приеду, обязательно наберёт большую миску, картошки наварит, я один всю миску уговорю.

Сейчас вспомню и корю себя. До чего глупый был, нет бы, конфет привезти им в гостинец, пряников – даже не подумаю.

В те первые два месяца рано утречком проснусь, завтраком баба Катя накормит, и бегу на электричку. В Новосибирске от вокзала поднимусь по Красному проспекту к нашему институту. Рядом консерватория, кинотеатр «Победа»…

Закрою сейчас глаза и всё это ясно-ясно вижу, будто только вчера был в тех местах…

В один из первых институтских дней с Володей Казанцевым познакомился. Он тоже не поехал на уборочную и тоже перевелся в НИИВТи – из строительного института. Полгода на строителя проучился, первую сессию сдал, во втором семестре заболел воспалением лёгких, и не стал дальше учиться, решил в речники податься. Володя был мастером спорта по боксу, а декан наш, Орлов, спортсменов привечал. С Володей в коридоре института столкнулись. Что-то он у меня спросил, разговорились, и до самой его смерти оставались друзьями. На второй день знакомства идём мимо Вознесенского собора, Володя предложил:

– Зайдём?

Купили по свечке, поставили.

– Ты попроси у Бога, чтобы ты студентом стал, – шепнул Володя, – попроси, не смущайся, Бог есть.

Удивило – серьёзно говорит о Боге. Я-то ладно, бабушка у меня верующая.

Володя был коренастый, крепкий, в очках (небольшая близорукость). Скромный, даже стеснительный в каких-то ситуация, не наглый. Физически очень сильный. На соревнованиях, бывало, против тяжеловеса выходил. В нашей команде некого выставить, он выходил. В одежде не скажешь, что атлет, а в спортзале разденется – сразу видно, очень сильный. Танцевал хорошо. Все наши девчонки без ума от него были. И вообще – имел успех у женщин. Обаятельный, предупредительный, ум острый.

Однажды меня поразил. Вроде мелкий случай, но запомнился на всю жизнь, и Володя открылся по-новому. Мы уже три года были знакомы, на четвёртом курсе заняли вдвоём комнату в общежитии. Октябрь, холодно. А в комнате хомячки от прежних хозяев. Пара забавных хомячков. Думаю, зачем они нам?

– Сейчас, – говорю, – в окно выкину или на улицу отнесу. В подвале пусть живут, на кой они сдались нам! Гадить будут, жрать просить!

Ух, Володя напустился на меня. На полном серьёзе отчитал:

– Ты чё такой живодёр? Они околеют на улице, или собаки с кошками прикончат! Это домашние зверюшки! Какой подвал? Пусть живут! Это наши братья! Беречь надо!

Много позже в письмах владыки Венедикта (Пляскина), нашего омича, прочитал, что Господь Иисус Христос искупил вместе с человеком всю тварь поднебесную, а наше Евангелие есть Евангелие всей твари. Жалеть животных – значит проповедовать Евангелие всей твари. Пронзительные слова. Прочитал и вспомнил Володю. Он по-другому сказал мне то же самое.

Не был сентиментальным, нет, и вот – хомячки. Поразил реакцией. У меня число по-деревенски рациональное отношение – бегают под ногами, гадят. Однажды голубя принёс со сломанной конечностью. Наложил шину из палочек, перебинтовал. Жил у нас бедолага, пока не околемался.

Володя всего на год старше, да у меня тогда ветер в голове гулял, а он ко всему подходил основательно, серьёзно, не одним днём жил. Я от природы не был расположен к боксу. Он убеждал: «Тебе надо!» Раз друг настаивает. На первых курсах в разных комнатах жили, идёт на тренировку, за мной зайдёт. Тренировался (и сам тренировал) в «Динамо», в «Локомотиве», в нашем «Воднике». И везде лидер. Я ходил в «Водник». Если утро Володя начинал с пробежки, звал с собой. Рассказывал уже о боях на чемпиона коридора. Это как раз на первом курсе, когда Казанцев меня к боксу приучал.

В любом виде спорта чувствовал себя уверенно, в гребле, настольном теннисе… В игровых видах – ручном мяче, баскетболе… Везде нарасхват. За факультет надо выступать – Володя, выручай. Не отказывался, раз надо. Яхтами одно время увлёкся… Я лучше всех в группе бегал на короткие дистанции – сто и двести метров. Он меня по весу более чем на десять килограммов тяжелее, да и не бегун. Но ни за что не уступит на дистанции, даже если начнёт отставать, взорвётся и обгонит. Пришёл новичок в секцию бокса и продемонстрировал трюк. Ставит стул спинкой перед собой и с места перепрыгивает его. Мы языками цокаем: вот это ноги! Стали пробовать – ни у кого не получилось. Казанцев подошёл, постоял, посмотрел, примерился и перемахнул. Никогда до этого не делал, а тут раз. После чего парень удивился – впервые его трюк кто-то повторил.