Читать книгу Дворяне. Книга 3 - Сергей Николаевич Сержпинский - Страница 6

В конце февраля 1935 года, в воскресение, Сергей расчищал с утра во дворе снег. В калитку вошли мужчина и женщина, и Сергей не обратил на них внимания: «Мало ли тут ходят, ведь в доме живут ещё три семьи, возможно, это к кому-то из них пришли», – подумал он.

– Уважаемый, не подскажете, где тут живут Сержпинские? – спросил мужчина.

Сергей удивился, что назвали его фамилию, и голос мужчины был очень знакомый. Он вгляделся в его лицо и не поверил своим глазам, перед ним стоял Алик Покровский, его троюродный брат. Алик тоже сразу Сергея не узнал, так как он был в фуфайке и в валенках.

– Алик, это ты? – воскликнул Сергей.

– Серёжа, здравствуй, – обрадовался Алик, – а мы к вам. Это моя жена, Раиса, – представил он молодую, симпатичную женщину, стоявшую рядом с ним, в дорогой шубе.

– Как здоровье тёти Плани? – поинтересовался Алик, – она дома?

– Все дома, сегодня же воскресение. Проходите, – пригласил гостей Серёжа.

Дети ещё спали, хотя на улице было уже светло, а Соня со свекровью занимались своими делами. Евпраксия с утра пораньше сидела за письменным столом и проверяла школьные тетради. Увидев гостей, она радостно с ними поздоровалась и спросила:

– Алик, как поживает твоя мама, как её здоровье?

– Она недавно умерла, – сказал он, снимая пальто. – Поэтому она и письма вам не писала. Несколько месяцев она болела простудой, а потом случился сердечный приступ.

Евпраксия посочувствовала и стала хлопотать на кухне. Соня тоже засуетилась и решила накрыть праздничный стол в большой комнате, ведь это были, в её глазах, очень важные родственники. Она слышала от мужа, что Альберт Михайлович работает большим начальником в Ленинградском ГПУ. Только странно как-то они появились в Данилове, даже не предупредили о своём приезде ни в письмах, ни телеграммой.

Серёжа, тем временем, принял у гостей верхнюю одежду и провёл в гостиную, усадил на кожаный диван. Но Алик оставил сидеть на диване жену, а сам, по привычке чекиста, прошёлся по квартире, всё осмотрел и даже заглянул в затопленную печь, прикурил там папироску и спросил:

– У вас можно закурить?

– Да, кури, не стесняйся, – разрешила Евпраксия, – я тоже иногда курю, успокаиваю нервы. Она закрыла дверь в маленькую комнату, чтобы туда, к спящим детям, не попадал дым, и продолжала месить тесто, намереваясь испечь пирог.

Выпуская изо рта дым, Алик присел на диван рядом с женой, а Сергей сел на стул напротив них.

– И когда вы поженились? – спросил Сержпинский.

Появление Алика с женой стало неожиданностью, так как от Покровских давно не было писем, и ничего о женитьбе Альберта было не известно.

– Это длинная история, дорогой Серёжа, – с загадочной улыбкой сказал Алик, – я тебе потом как-нибудь расскажу. Вы все, наверное, удивлены моему приезду? Постараюсь объяснить. После убийства в Ленинграде Кирова, наше Ленинградское управление государственной безопасности расформировали за то, что мы не обеспечили нужную охрану Кирова. К тому же в наших рядах оказались несколько человек причастных к антисоветской группировке. Они арестованы и дают показания. Меня и других работников госбезопасности понизили в должности и распределили в дальние районы страны.

– А как же ты оказался в Данилове? – с удивлением спросил Сергей.

– Я сам попросил народного комиссара НКВД Генриха Ягоду направить меня сюда. Мы с ним в восемнадцатом году служили под одной крышей у Дзержинского. Если бы не Ягода, меня бы тоже арестовали.

Сергей был очень удивлён такому повороту событий. А жена Альберта добавила:

– Теперь он начальник Даниловского райотдела НКВД.

Сержпинский запутался в этих названиях: ГПУ, ГУГБ, НКВД и попросил Алика разъяснить ему, кто кому подчиняется, и он стал разъяснять:

– После чрезвычайной комиссии в 1923 году было образовано при НКВД СССР объединённое государственное политуправление (ОГПУ), а на местах ГПУ. А в июле прошлого года ОГПУ упразднили и при НКВД образовали ГУГБ. Теперь милиция подчиняется госбезопасности. То есть ваш начальник милиции подчиняется мне. А я не подчиняюсь здесь никому, а только Ярославскому НКВД. Теперь понятно?

– А как же райком партии? Ты, как коммунист должен по партийной линии райкому подчиняться.

– Нет, я состою на партийном учёте в Ярославском НКВД, – пояснил Покровский.

Евпраксия из кухни слышала их разговор, и, зайдя в гостиную заметила:

– Ой, Алик, тяжело тебе будет здесь с твоим характером работать. У тебя же добрая натура, а на этой должности должен быть зверь, чтобы людей на расстрел отправлять.

Жена Алика согласилась с этим мнением. Она тоже считала его мягкотелым и слабохарактерным человеком.

Пока разговаривали, в квартире запахло пирогами, и женщины накрывали на стол, придвинутый к дивану. В беседе с гостями выяснилось, что они приехали в Данилов ещё на прошлой неделе, и им дали комнату в кирпичном доме на втором этаже милиции. Алик предупредил Сержпинских, что им не надо никому рассказывать, что он им родственник и общение с ним надо ограничивать.

– Связь будем поддерживать через Раису, – сказал он, откусывая пирог. – Какой вкусный пирог, – нахваливал он. – Тебе, Раечка, надо взять уроки у тёти Плани, по кулинарии.

Евпраксия попросила Алика уточнить, как же общаться в дальнейшем, и он сказал, что Раиса устроилась на работу в районную библиотеку.

– Можете заходить туда, а она передаст мне, что вам нужно. Я теперь здесь могу вам во многом помочь.

Соня увидела, как Серёжа держится за живот и поняла, что у него опять желудок прихватило, но он старался не показывать виду. Соня сразу нашла, что попросить:

– У Серёжи врачи язву желудка признали, и ему надо бы съездить на курорт полечиться. Он уже давно стоит в очереди в профсоюзе, но там долго решают и путёвку не дают.

– Ладно, я попробую на них повлиять, – пообещал Алик.

Прошло несколько дней, и Покровский сам встретил Сергея, когда тот шёл из второй школы домой. На улице уже смеркалось и, поздоровавшись, Алик сказал:

– Дело не отложное, нам надо поговорить, пойдём к вам, ты иди первый, а я потом зайду, чтобы никто не видел, что мы зашли вместе.

Дома с детьми сидела соседка тётя Шура, и Сержпинский сказал ей, что она может идти домой. Саша с Вовой ели на кухне кашу, а Коля учил за письменным столом уроки.

– Коленька, можешь немного погулять, – предложил ему отец, опасаясь, что секретный разговор он может услышать и кому-нибудь рассказать.

Коля с радостью оделся и выбежал на улицу. Саша с Вовой поели и ушли в маленькую комнату играть в кубики. Сразу после ухода Коли в дверь вошёл Альберт.

– Я тороплюсь, и не буду раздеваться, – сказал он и в пальто сел на диван в гостиной. Сержпинский присел рядом с ним.

– Ты знаешь Успенского? – спросил он.

– Знаю, – ответил Сергей.

– Его недавно в Ярославле расстреляли. Но суть не в этом. У его жены, в Вологде, на квартире, сотрудники Вологодского НКВД делали обыск вместе с моим заместителем, и нашли список членов подпольной, Даниловской, антисоветской организации. В этом списке стоит и твоя фамилия.

У Сержпинского от этой страшной новости сразу заболел желудок. Он согнулся от боли и сказал:

– Подожди, я выпью соды, желудок заболел.

Когда он вновь сел на диван, Альберт продолжал:

– Нам из Ярославля спустили план, найти пять человек врагов народа в следующем месяце, но в списке сорок пять человек вместе с тобой. «Как ты оказался в этом списке»? – взволнованным голосом спросил Алик.

Сергей рассказал ему всю правду, и про Сониного брата Петю и про то, как он передавал Успенскому слова от Пашкова, чтобы тот распустил свою организацию.

Алик выслушал рассказ Сергея и сказал:

– Допустим, что я тебе поверил, но мой заместитель хочет за счёт этого списка план перевыполнить и получить премию. Пока кроме него про список из начальства никто не знает, и он лежит у меня в сейфе. Мне стало известно, что этот подлец изнасиловал девушку, хотя сам женат. Это твой шанс, Серёжа, чтобы остаться в живых, уговори девушку написать заявление на него в милицию и найди свидетелей, двух, а лучше трёх человек. Пусть они письменно подтвердят, что всё видели.

– Как же мне это сделать? – растерялся Сергей.

– В списке состоят почти все учителя – мужчины из второй школы, я принёс копию списка, – сказал Алик и достал из кармана бумагу. Вот возьми, тут наверняка фамилии всех твоих знакомых.

Сергей стал читать список и обнаружил там Томилова Тараса Васильевича, Сашу Румянцева, Ивана Белосельского, Олега Першина и других известных ему людей.

– Да, я почти всех знаю, но что это мне даёт?

– Выбери среди них самых надёжных, на твой взгляд, людей и уговори их быть лжесвидетелями; они, как и ты в списке и рискуют своей жизнью. Если нам удастся посадить в тюрьму моего заместителя, то он не только забудет про список, но и с карьерой распрощается. Таким людям не место в органах госбезопасности.

– А почему ты сам его не можешь привлечь к ответственности? – задал вопрос Сергей.

– Потому что у меня нет доказательств. Он сам мне похвастался о шестнадцатилетней любовнице, когда мы выпивали и отмечали моё назначение. Я поговорил с девушкой и по её рассказу понял, что она изнасилована, запугана и не хочет писать заявление в милицию. К тому же, Курков уже успел написать на меня донос, в Ярославскую НКВД, о том, что я из числа интеллигенции и, вероятно, из дворян. В Ярославском управлении на этот донос никак не отреагировали.

Оба собеседника на минуту задумались, и Алик закурил папиросу. Выпуская дым, он предупредил:

– Только не говори про список моей жене Раисе, я ей не очень доверяю. Понимаешь, какая история со мной приключилась, у нас с ней фиктивный брак. Ей поручили в Московском НКВД обольстить меня, когда я был ещё в Питере и выйти за меня замуж, чтобы писать на меня доносы. Там есть целый отряд таких девиц для оперативной работы. В общем, мне она не нравилась, и я не обращал на неё внимания. В конце концов, она рассказала мне о своём задании, раскрыла себя. Ей за это могли дать лет двадцать лагерей, если бы я о её признании сообщил куда следует. Но я пожалел её, и мы поженились. Раз уж Ежов (один из заместителей Ягоды), решил вести за мной слежку, то придумает ещё что-нибудь. А так, Раиса раз в месяц пишет донесения в НКВД под мою диктовку.

– Так вы, значит, спите врозь? – удивился Сергей.

– Нет, теперь спим вместе, не зря говорят: «Стерпится – слюбится».

Алик докурил папиросу и встал с дивана:

– Ну, я пойду, действуй быстрее, – сказал он и направился к дверям.

– А как зовут твоего заместителя и ту девочку? – спросил Сергей.

– Чуть не забыл. Его зовут Курков Степан Степанович, а её Даша Волошина, – уточнил он и сказал, что их имена и адреса есть в копии списка.

Когда он ушёл, то через минуту с работы пришла Соня и привела с улицы Колю. С порога она возмущалась, зачем Сергей отпустил Колю гулять, если он не выучил уроки. Затем почувствовала запах табачного дыма и спросила:

– У тебя кто-то был?

«Значит, она не встретила Покровского. Это хорошо», – подумал Сергей и, недолго думая, ответил:

– Я сам надумал покурить, но мне не понравилось, больше не буду.

В маленькой комнате играли Саша и Вова, они выбежали к маме и стали с ней обниматься. Сергей решил жене ничего не рассказывать, иначе она с ума сойдёт от расстройства. Он начал делать домашние дела: принёс из сарая дров, с колодца воды и вынес помои, но делал это как в забытье. Из головы не выходили мысли о списке, в который Успенский зачем-то внёс его фамилию. Видимо, считал его своим человеком, осведомлённым о существовании подпольной организации в Данилове. Он стал думать, с кем из людей в списке лучше поговорить. Томилов надёжный, но слишком эмоциональный и будет очень переживать. Недавно у него был сердечный приступ, и нервничать ему нельзя. С Белосельским не поговорить, потому что он куда-то уехал, и его давно в Данилове нет. «Поговорю с Сашкой Румянцевым», – решил Сержпинский, – к тому же, он уже работает тайным агентом в НКВД.

С вечера Сергей не мог уснуть и долго ворочался в постели. Соня его спросила:

– Что с тобой? Почему не спишь?

– Желудок болит, – ответил он, – пойду, посижу на кухне, чтобы тебе не мешать, может, книжку почитаю.

На часах ещё было десять вечера. Спать ложились рано, потому что вставали в шесть часов утра, под звуки гимна Советского Союза, доносившегося из радио. Радио и сейчас работало и, придя на кухню, Сергей прислушался, о чём там говорят.

«Заговор против Советских руководителей возглавлял, так называемый, «Ленинградский центр, – услышал он слова диктора. – «9 января 1935 г. в Особом совещании при НКВД СССР по уголовному делу Ленинградской контрреволюционной Зиновьевской группы, Залуцкого и других, были осуждены 77 человек. А 16 января были осуждены 19 обвиняемых по делу так называемого «Московского центра» во главе с Зиновьевым и Каменевым».

После этого сообщения по радио, новости передавать закончили, и включили симфоническую музыку, от которой на душе стало ещё хуже. Сергей всё больше начинал опасаться: «А вдруг, Алик не сможет ничем мне помочь? Тогда меня арестуют и расстреляют. Как обидно умирать в расцвете сил, очень хочу жить, – думал он. – А если мне куда-нибудь скрыться, но жалко семью, Соню, мать, детей. Как они будут без меня, что с ними станет?»

С такими мыслями он долго сидел на кухне. Желудок на самом деле начал сильно болеть, и пришлось выпить воды с содой. Он взял книгу с подоконника «Избранные сочинения Н. В. Гоголя», хотел почитать и отвлечься, но мысли не давали покоя. Так в раздумьях он просидел до одиннадцати часов, пока не выключили электричество.