Читать книгу Чао, Феликс Вивас - Сергей Осмоловский - Страница 2

Ну что, здравствуйте, птенчики мои! Сегодня я расскажу вам одну историю, происшедшую на сломе тех времён, когда Европа ещё хотела с нами дружить, а мы хотели быть на неё похожи. Почему это должно быть интересно вам сегодня? Да потому, что такое запросто может случиться и с вами. В самый неподходящий момент. А хорошее кино и хорошие книги как раз и создаются для того, чтобы научить нас правильно оценить экстренную ситуацию прежде, чем мы в ней оказались.

Я сразу хочу извиниться перед вами за то, что начало может показаться сбивчивым и сумбурным. Дело в том, что я жду одну девушку, и мне всё время приходится оглядываться на двери в ночной клуб, у которого трутся женщины: курят, смеются меж собой, флиртуют с охраной. Но пока она не появилась, я успею… Ах, нет! Дверь ночного клуба распахивается, и на улицу вырывается тепло клубного веселья и вылетает светловолосая!

Стоп-кадр!.. Смотрите, вот она, моё прелестное дитя! Ищет радости в свете огней ночных бриллиантов!

Ей двадцать четыре, и зовут её СОФИЯ. У неё немного сбилась укладка, она в вечернем макияже, в светлом, коротком, сверкающем платьице, туфлях на шпильке и красной накидке нараспашку. По вывеске заведения, а также по фигурам, заметным из проёма двери, по раздающимся звукам музыки и женских восклицаний понятно, что она только что покинула Клуб мужского стриптиза. София уходит стремительно, на ходу неприязненно стряхивая с себя цветные перья и яростно вытирая губы тыльной стороной запястья, на который поналипли блёстки. В другой руке она держит возле уха телефон, а на локтевом сгибе у неё висит маленькая сумочка в тон платья.

– Мама! – раздражённо кричит она в трубку. – Всё в порядке у меня!.. Провожу время!..

Сзади, у входа, смыкаются спины охранников Клуба. Из-за них вытягивается лицо подруги Софии – ИННЫ, которая на год старше:

– Сонька, ты куда? Ты что – одна, что ли?

София не обращает внимания – она говорит по телефону. Инна хочет рвануть за ней, но сквозь охранников уже протискивается улыбчивый КРАСАВЧИК, эдакий жиголо в двадцати семи годах, с модной щетиной, нагеленными волосами и остатком блёсток на висках. Одет он в чёрный пиджак на голое тело с подтянутыми к локтю рукавами. Он останавливает Инну успокоительным жестом, мол, всё в порядке – я провожу её. Инна инструктирует Софию:

– Смс-ку скинь, когда доедешь!

София не слушает – она ругается с Мамой:

– Не хочу я ничего слушать! Я уже не маленькая девочка!.. Да пусть хоть обзвонится – мне плевать на него, ясно?!.. Что?.. Не бери в голову – это враньё и профанация, и ты это знаешь.

Красавчик спускается со ступенек и идёт вслед за Софией. Он вытягивает руку вперёд и нажимает на кнопку пульта – коротко пищит сигнал отключения автомобильной сигнализации.

– А я говорю, он давит на жалость! – продолжает София. – Она подходит к белому автомобилю среднего класса, даже не взглянув на своего провожатого, который огибает машину с водительской стороны. – Мне всё равно, какой у него голос! Говорю тебе, ничего он с собой не сделает.

Покрикивая в трубку, София полностью игнорирует присутствие своего спутника, берётся за ручку двери переднего пассажира и застывает. Красавчик, тем временем, усаживается внутрь.

– Вот и умница, – хвалит Маму София. – Я тоже тебя люблю.

София отключает звонок, открывает дверь и заносит ногу в салон. Внутри она усаживается в кресло, захлопывает за собой дверь, складывает вместе красивые колени, а на колени кладёт сумочку. Телефон же остаётся у неё в руке.

Машина трогается. С панели звучит сигнал о не пристёгнутом ремне безопасности. Красавчик с улыбкой предвкушения наблюдает, как ремень плотно ложится Софии на грудь, прижимая платьице меж двух её благолепий. Какое-то время едут молча, но Красавчику не терпится:

– У меня в центре квартира. Сейчас приедем – тут близко.

Павлин пушит хвостом, а София на него даже не смотрит – она то и дело косится на телефон, который безостановочно вертит в руках. Складывается ощущение, что она очень хочет по нему позвонить, но почему-то сдерживается.

– Не нервничай, – улыбается Красавчик, – всё будет красиво, я обещаю.

В знак моральной поддержки он накрывает ладонью обнажённую коленку Софии – та лишь вздрагивает ресницами, но коленку не отводит. Наглая рука с искусственным загаром ползёт вверх по её бедру, пробирается под платье. Вдруг их подрезает красная спортивная машина – Красавчик едва успевает среагировать:

– Ах ты! – Он хватается обеими руками за руль и дёргает автомобиль, уходя от столкновенья. – Ты смотри, чё творит! – Он равняется с Ferrari и тявкает в окно: – Ты чё делаешь, урод?! На свалку захотел?!

Но окно закрыто, и желчь его обещаний вся остаётся на стекле. Красавчик не ленится, опускает стекло, чтобы повторить угрозу:

– Ты на свал..?! – Но запаздывает – Ferrari, не пожелав дослушать, легко уходит вперёд. Красавчик провожает обидчика скиснувшим тоном: – Козлина, бль! Машину-то, небось, у папы взял покататься, урод!.. Ты не нервничай, – обратился он к Софии, – у нас всё будет красиво.

София вяло кивает, не глядя на спутника, теребя в руках телефон и поглядывая в боковое окно. Тут перед ними снова возникает Ferrari – странно, она же уходила вперёд!.. Обгоняя Красавчика, спорткар опять является причиной его неуверенной езды. Тот в ярости бьёт ладонями по рулю, давит на сигнал:

– Фак! Фак!.. Не, ну ты видела?! Опять этот мажор убогий! Упоролся коксом, гадёныш, и кошмарит тут!

Наученный предыдущим опытом, он открывает окно.

– Ты где права покупал, чучело малолетнее, торчок, бль?! – плюётся он словами и тут же закрывается, избегая ответа. – Продают права направо-налево всяким наркоманам и пидорам – потом удивляются: откуда столько хамла на дороге?! А вот оттуда, бль!

Самозабвенно матерясь, Красавчик забывает о дороге и врубается в задницу чёрной BMW – машине и по марке, и по виду, и по классу гораздо превосходящей его «середнячок». Приехали!

– Твою же ж бабушку, раззява! – вскипает Красавчик и мгновенно выходит, хлопнув дверью. София тоже не медлит и выходит одновременно с ним.

Виновник ДТП спешит к водителю пострадавшей «бэхи», который тоже уже выскочил разбираться. Уточню, что водителя зовут МИША и что ему почти двадцать пять. Сейчас нам эти подробности ни о чём не скажут, а вот в будущем они, безусловно, нам очень пригодятся.

– Ты! – начинает Миша. – Урод! Ты куда прёшь?!

– Ты чё, охренел?! – оторопел Красавчик от такого начала. – Ты сам, урод! Ты чё раскорячился тут?!

– Какой «раскорячился», ё-моё! Кто оплачивать будет?! – Миша оглядывает повреждения. – Ёперный, ты глянь!..

А София уходит по тротуару в обратную сторону. Красавчик хоть и занят машинами, но и её не упускает из виду:

– Малыш, ты куда? Ещё два квартала!

София уходит, покачивая бёдрами и стуком каблуков прощаясь с неудачным вариантом.

– Какие два квартала, э?! – слышится ей голос Миши. – Ты куда собрался?! Бабки давай гони, ё-моё!

Каблуки Софии стучат по мощёной улице. Она идёт вдоль ночной жизни с яркими витринами, взглядывает ещё раз на телефон и убирает его в сумочку, с глаз долой…

Оставим её на минуту и заглянем в одну из городских квартир – стильную, современную, с окнами в пол, но в очевидном беспорядке, говорящем, что хозяин в настоящий период думает совсем не о том, как выглядит его интерьер. По центру пространства, напротив журнального столика, на котором раскрыт лэптоп, стоит ГЕРМАН. Молодому человеку двадцать восемь лет, а вид – опущенца. Он взлохмачен и плохо убран, взгляд имеет беспокойный. Его рука судорожно давит за горло ополовиненную бутылку виски, а вторая рука прижимает к уху телефонную трубку.

Стоп-кадр!.. Знакомьтесь, вот и другой мой подопечный – сгорает в сорокаградусном огне своих страданий…

Рука Софии вылезает из сумочки, в которую только что был убран телефон, и ненароком цепляет и увлекает за собой фотографию. Фото падает на плитку мостовой. На нём сверкают улыбками София и Герман в момент их обоюдного счастья. Карточка переломлена пополам, и линия разлома проходит аккурат между их сияющими лицами. София потерю не замечает, а, может, ей всё равно. Она уходит – я слышу это по удаляющемуся стуку её каблуков.

Эх, что ни говори, а мне жаль ребят. Красивая была пара. Всё, что им нужно было помнить, это для чего они встретились – неужели это было так трудно?.. Но не время сейчас качать головой – София уже подходит к входу! И не куда-нибудь, а в дорогую гостиницу! Н-да, девочка моя, не ожидал я от тебя… С другой стороны, я же ей не мама – что я могу сделать? Тем более что и мама ничего не смогла! Разве что повернуть свою бейсболку козырьком назад и почесать лоб от досады. Жаль… Одну минутку, я, кажется, придумал! Где это фото? Вот оно, отлично! Итак, вспомним уроки чудес! Как там было?.. Зажать фото в ладони, сделать над ней пасс, дунуть, плюнуть, раскрыть – и фотография должна превратиться во что я захочу – например, в галстук-бабочку. Фэкс-пэкс-перетэкс, тьфу… Получилось! Ха-ха!.. Теперь: бабочку – на шею, белое полотенце – через предплечье, макушку – пригладить, как положено официанту. А то София вон уже, делает шаг в открытый дверной проём гостиницы – мне надо за ней! Мне очень, друзья мои, надо за ней!..

Но и о вас я не забыл. Итак, обещанная история… По сути, она началась в центре Милана шесть месяцев назад, когда я сказал себе: «Пора». Я помню эту ночь, как сейчас. Световая вывеска отеля имени Ангелов 4* горела ярче луны. У входа в гостиницу отиралась группа местных Жеребцов: они общались, смеялись и всякое такое. Их смех пресёкся, когда злой, как чёрт, Герман вывел из отеля упирающуюся светловолосую красавицу ЭННЕТУ, жёстко держа её за плечо. Помню, такое обращение с молодой дамой напрягло Жеребчиков, которым, я полагал, не должно быть до неё никакого дела. Они зашушукались между собой, один даже крикнул:

– Ehi tu, non potresti più gentilmente con la signora?! Bastardo!1

Герман пихал Эннету вперёд, не обращая внимания на окрики, не замечая препятствий и видя цель – такси, припаркованное у обочины напротив. Жеребцы же продолжили смеяться:

– Wow che gnocca, eh! Non resisterei.2

Герман открыл дверь автомобиля и затолкал Эннету на заднее сиденье. Ей было двадцать шесть, она была хороша и явно не желала покидать столицу моды да ещё в каком-то такси для «обычных людей».

– Вещи соберёшь, ключи оставишь на столе! – бросил ей Герман, а таксисту заказал: – Al’aeroporto!3

Энни была обескуражена. Она пыталась ответить Герману что-то вроде «Прости», но из щели меж губами выходил лишь невнятный, сухой сип на полслова. Герман захлопнул дверь без тени бережливости к чужому автомобилю, точно разбил бутыль шампанского о борт отплывающего судна…

А Жеребцы уже общались и смеялись легко, как пять минут назад. Но их смех снова осёкся: на этот раз мимо них к гостинице с красным своим чемоданчиком подкатила София. Вид у неё был совсем не такой, как сейчас. Она была утомлена, ненакрашена, одета без лоска и пострижена на неместный манер – но разве это недостатки для горячих молодцев!

– Oh Dio, – воскликнул Жеребец, – c’ѐ ancora un’altra fighina! Che serata, eh!4

Не улыбкой, но хмурой тонкой бровью встретила София первые комплименты Ломбардии5. Чтобы избавить себя от вторых, она поспешила укрыться в отеле, но в проёме автоматической двери её опередил пухленький дядька – маленький такой, важный ПУЗАЧ с седыми усами и похожим на себя кожаным чемоданчиком на колёсах. Когда-то его наверняка учили пропускать девушек вперёд, но он забыл об этом, как только его зарплата достигла 120 тысяч евро в год. А когда она перевалила за 180, он забыл, что шипеть и ругаться на девушек ещё более неприлично. И теперь возмущался, распушивая усы, столкнувшись чемоданами и застряв в проходе:

– Ma guarda!6

София тут же извинилась:

– Signore, mi scusi.7

– Sti russi!8 – сплюнул Пузач.

Извиняющееся выражение лица Софии сменилось обвиняющим. Под взглядом орлицы недовольный Пузач бормотал и бился об углы входной автоматической двери со своим чемоданом:

– Solo tedeschi sono peggi! Ma quei almeno sanno fare le maсchine normali!..9

Тем временем Герман, убрав руки в карманы, смотрел мокрыми глазами, как такси увозит от него женщину с обложки журнала. Но долгие проводы – лишние слёзы, и злой, готовый без повода нарваться на драку он развернулся обратно к отелю, где очень кстати Жеребцы продолжали кадрить застрявшую на входе Софию:

– Ciao, bella, come stai? Dai con noi! Sul serio, scoparei anche questa!..10

А София возилась с чемоданом без возможности уберечься от сальных посягательств. Все эти беспардонные «штучки» терзали её интеллигентный слух. Она так торопилась укрыться за стенами отеля, что мешала сама себе – и чемодан раз за разом валился то на спинку, то на живот. На её счастье в ту пору сытую, пору прекрасную ещё встречались на тропинках Европы туристы, которые и чемодан слабой девушке помогут поднять и поставят его на попа заботливой рукой. София хотела поблагодарить Германа, но не успела – он вручил ей свои часы. Красивые, дорогие – на сохранение. Ибо в следующий миг карающая десница туриста-джентльмена, сжатая в кулак, уже месила сдобное тесто похабных ломбардийских губёшек.

София в шоке округлила глаза, но шок тут же сменился торжеством справедливости, и торжествовала она аж целых пятнадцать секунд, пока не очнулась от звука полицейской сирены. Все участники рукобойного замеса тоже встали и обернулись в ту сторону, откуда она исходила.

Подъехав, машина с полицейскими остановилась, сирена отключилась, но сигнальные огни продолжили работать. Они мигали – то синий, то красный и так заворожили меня, что я едва не растворился в синем, так напомнившем мне о родном небе, заливающим всё пространство, которое только можно охватить глазом.

Участникам драки были слышны звуки хлопающих дверей и голоса полицейских:

– Allora, cos’ѐ successo di bello?..11

А я уже слышал звук самолёта, пронёсшегося мимо меня три месяца спустя. В его полупустом салоне, в ряду из трёх кресел спала, укутанная пледом, одинокая София. Глаза её были прикрыты маской для сна, а губы улыбались. Улыбались так сладко, будто встречались с мечтой, окрасившей небо и облака в иллюминаторе цветом первых солнечных лучей.

Говорят, любовь даруется людям свыше. Я уточню: не любовь, а встреча. Встреча с твоим человеком – вот, что ниспослано судьбой. А любовь это лишь возможный результат того, как ты распорядишься данным тебе шансом. Поэтому в вопросах личного счастья не стоит слишком уповать на силы небесные. Любовь – это то, что тебе всё равно придётся делать самому…

Три месяца назад квартира Германа ещё была в порядке. Относительном, конечно, холостяцком, но всё же в порядке. Он устроился на высоком этаже, откуда большие окна в пол открывали превосходный вид на весь город. Шторы были раздвинуты, занавески отсутствовали как класс. На светло-серой стене зиял большой прямоугольник телевизора, напротив него стояла двуспальная кровать, одна половина которой была пуста.

Из приоткрытого окна в комнату ворвался пронзительный, по-утреннему противный автомобильный гудок. На пустую подушку, ближнюю к окну, упала мужская рука – это хозяин. Герман тихо сопел себе на своей половине в маске для сна, когда сигнал его потревожил. Он помычал, ощупал соседнюю подушку, стянул маску, проморгался, будто удивлённый тем, что место рядом с ним пустовало, но потом успокоился и отвернулся к прикроватной тумбочке с электронными часами. На табло светилось – 04:33…

04:33, 04:34 – перещёлкнул минуты электронный циферблат на панели недорогого, местами отечественного, но амбициозного автомобиля, участвовавшего в рейде ориентирования по городу «Ночной дозор». Пилотировал Миша, уже виденный нами, а помогал ему СЕВА, роль которого раскроется чуть позже. У Севы в руках дрожала, как лист на ветру, самодельная карта с ориентировкой. Они оба были немного сбиты с толку и даже ошарашены – смотрели вперёд выпученными глазами.

– Ты это видел? – вышел из ступора Сева.

– А я думал, мне одному это показалось, – проглотил Миша сухую слюну. – Что это было-то?

– А фиг его знает… Может, всё-таки показалось?

Миша переключил коробку передач. Экипаж тронулся. Ехали не быстро, внимательно и живо всматриваясь в городские объекты.

– Стоп! – завопил Сева. – Вот они!

– Кто?

– Сорок детей!..

– Где?

– Да тормози ты, говорю, а! Выходим!

Вышли, но Миша всё никак не мог уловить суть:

– Где ты их увидел-то?

– Блин, да не тормози ты, говорю, а! Вот они, – Сева показал на знак ограничения скорости, – сорок! А вот, – показал он на знак «Осторожно, дети» под знаком «40», – дети!

– А-аа, точно! Круто! Ну, фоткай быстрей и – поехали!

Сева нацелил камеру своего смартфона, поднёс его максимально близко к объекту – щёлкнула вспышка…

Рука Германа зажгла ночной прикроватный свет. На часах было 04:35. Не спалось. С прикроватной тумбочки Герман взял телефон, нажал клавишу, пристроил к уху и принялся ждать ответа. Минуты две никто не подходил. Наконец, с того конца проводной связи ответили хрипло и заспанно:

– И?..

Это был друг и сотрудник Германа по бизнесу в обычное время, и его лютый вражина по утрам – Роман.

– Ромка, привет, – сказал Герман в трубку. – Напомни, что там Полина говорила – когда она встречается с людьми?

Судя по голосу друга, тот не был настроен на разговор:

– Бонждёрно, бль! Другого времени нет, чтоб уточнить?

– Разбудил, что ли?.. – обеспокоился Герман. – Ну изви… – Из трубки Германа прерывисто загудело. – …ни, – закончил он мысль, затем положил трубку на прикроватную тумбочку, поднялся, свесил ноги и сел, упёршись руками в борт кровати.

Он был одет в трусы, очень ограниченно скрывавшие его спортивное тело. Подбородок обрамляла недельная борода, а лоб – всклокоченный ёршик. Взгляд, однако, был свеж, осмыслен, сонливости не выражал и убедительно, сосредоточенно, напряжённо пялился в пол. Насмотревшись под ноги, Герман взял пульт, включил телевизор, бросил пульт на кровать, поднялся, поскрёб ягодицу и вышел из спальни.

Телевизор заработал и, странное дело, стал как будто самопроизвольно переключать каналы, пока не нашёл нужный, где на экране показалось довольное лицо некоего крупного итальянского бизнесмена – ДЖАНФРАНКО, вкусного мужчины сорока двух лет в деловом костюме и тёмных очках, которого «атаковали» журналисты по пути в машину. Тут же и громкость звука увеличилась как будто сама собой. Диктор вещал:

– Вчера в Италии знаменитый архитектор и фабрикант Джанфранко Скарфоне, которого ещё называют «Мраморный король», заявил об объединении итальянской, двух германских и турецкой компаний под собственным брендом.

Поскальзываясь на паркете, в спальню влетел Герман: без трусов, но с полотенцем на шее. Капельки воды срывались с его мокрых волос и разбивались вдребезги у его ног, пока он слушал диктора, с ошалелым интересом застыв у ТВ.

– Объём транзакции участниками сделки не разглашается, но эксперты говорят о сумме в несколько сотен миллионов евро…

Герман, не глядя, схватил телефонную трубку с тумбочки, но она оказалась телевизионным пультом. С какой стати? Герман удивлённо скривил лицо, потому что он точно помнил, что пульт оставил на кровати, а на тумбочке должен был лежать телефон!.. Или нет?.. В общем, не время было разбираться – Герман бросил пульт «на место», на кровать, судорожно схватил телефон, нажал на клавишу и стал ждать. Фоном звучал голос Джанфранко:

– Sono contentissimo! Oggi il mio sogno si è avverato: le aziende di pietra europee principale sono subordinate a criteri comuni di qualità, come diceva il mio grande compatriota Michelangelo: tagliare via tutti gli eccessi. Marmo come un’opera d’arte.12

– Ромка, слушай!.. – крикнул Герман в телефон. – Да не ной, а слушай! Тендер, на который мы заявку отправляли, помнишь?.. Ну да, в шорт-лист попали, но дальше не знали, как подступиться!.. Мы возьмём его голыми руками! Го-лы-ми!.. Ага! Подробности после! Чао!

Герман сбросил звонок, стянул полотенце с шеи и вот так, ничем не прикрытый, обращённый всеми первичными половыми признаками к крупному плану итальянца, дослушал его высокопарную речь, а затем набрал ещё один номер:

– Здравствуйте, билеты до Рима на сегодня есть у вас?.. Самый ранний, да… Эконома нет, только бизнес?.. Ну, давайте бизнес…

Дверь квартиры распахнулась, и на лестничную площадку к лифту вышел Герман, одетый в лёгкие летние штаны, подвёрнутые выше голени, тонкие спортивные тапочки на босу ногу и светлую рубашку с подвёрнутыми рукавами. Закрывал дверь он, говоря по телефону:

– А я высоты боюсь!.. Да, это уважительная причина! Я не пойму: кто из нас начальник, а кто подчинённый – почему я ещё оправдываюсь перед тобой? Выперли меня из Италии на год, забыл? Это – достаточно уважительная для тебя причина?.. Вот так! Короче, летишь ты. Ты парень симпатичный, контактный, поговоришь там с Джанфранко, соблазнишь его… Не «хо-хо!», а на сотрудничество соблазнишь! Заинтересуешь перспективами – в общем, дашь понять, какие мы брáви рагацци13… Как? Я не знаю – как! На футбол сходи с ним!

Закряхтели двери лифта, и на площадку вышли соседи Германа: брюнетка КАРИНА двадцати пяти лет и её пятилетний сын БОРИСКА.

– Дядя Герман! – воскликнул малыш.

Герман приложил палец к губам, весело потрепал мальчика по головке, приветственно подмигнул Карине и кивнул на лифт, когда его двери начали закрываться, мол, придержи. Та улыбнулась в ответ на просьбу и вытянула руку к фотоэлементам – двери лифта среагировали и открылись снова.

– Не дерзи старшим, – разговаривал Герман с телефоном. – Да, мысль, как всегда, гениальная, и – да, ты, как всегда, верно её угадал. Что? Нет, ты летишь по работе… Я говорю, па-ра-бо-те… Провожать? А ты что – Гагарин, чтоб тебя провожать? Хотя, знаешь, правильно – возьми Полину, пусть она тебя проводит. Нам не помешает сейчас держать её поближе…

По своей кухне в красных шортах и белой майке, с большой кружкой в одной руке и с трубкой у уха в другой шаркал двадцатишестилетними ногами РОМАН.

– Ладно… – буркнул он в трубку, сбросил звонок и задумчиво отхлебнул из кружки. – Разберёмся – Полина, не Полина…

После этих слов его паховый «кошель» цепко схватили девичьи пальцы.

– Мне показалось? – выдохнул ему в ухо девичий голос.

Роман едва не поперхнулся. Придя в себя, он поставил кружку на столешницу, состроил игривую мину и объял попу Девушки, не разворачиваясь к ней лицом:

– Я еду в Италию. Тебя не беру. Ждать обещаешь?.. Ой!

Улыбка Романа окривела – это Девушка ещё крепче захватила его причиндалы. Четыре года разницы в возрасте ни моральных, ни иных преимуществ Роману не добавляли – командовала тут она.

– То есть, ты хочешь ехать без самого дорогого?

Её стройную комплекцию облегали белая майка и трусики, а ножки были одеты в гетры – невероятно сексуальные при ходьбе по дому на цыпочках босиком…

На лифтовой площадке канючила Карина:

– Герочка, ну пожалуйста, посиди с Бориской.

– Дядя Герман, – загорелся Бориска, – а мне железную дорогу купили! Я там попробовал, поигрался… Давайте её чинить!

Герман сел на корточки перед ним, радостно стиснувшим микро-кулачки от предвкушения.

– Обязательно, ковбой! – кивнул Герман. – И починим и ограбим с тобой все поезда Дикого Запада, но сперва надо раздобыть маски, чтобы злой шериф нас не сцапал, да?

– Да! – засмеялся мальчонка. Герман менял голоса, показывал на лице маски, что, вообще, его сильно веселило.

Герман поднялся, а Бориска остался у его ног и с интересом наблюдал, как тот, вытягивая руку в проём лифта, раз за разом останавливал двери.

– Карина, рад бы, но не могу, правда, – сказал Герман с сожалением. – В аэропорт еду. Даже минутки нет.

– Ну а мне что делать? – капризничала молодая мать.

Бориска жался к ноге Германа, а тот шебуршил его по головке и прикидывал: Карина – стройные, открытые ноги, тонкая талия, небольшая, но крепкая грудь, чёткий подбородок, ярко подведённые глаза, чёрные ветки наращенных волос…

– Свидание? – предположил он.

Карина опустила глаза:

– Это временно.

Герман снова, вытянув руку, вернул двери в исходное положение, а Бориска снова «усвоил урок».

– Ну да. Знаешь, как твоё имя переводится с итальянского? Милая. Милая! Чувствуется уют душевный, теплота, мамина любовь… Ты прекращай, что ли, Карин, а. Спонсоры из интернета – не самая благодарная публика. Они последние, на кого стоит рассчитывать.

Герман шагнул в лифт и, подмигнув Бориске, нажал на кнопку. Бориска неуклюже подмигнул Герману в ответ.

– А на кого мне рассчитывать? – дерзнула Карина. – На тебя?

Двери лифта закрывались, и Бориска, по примеру Германа, выставил ручки, но он был значительно ниже расположения фотоэлементов, поэтому двери продолжали закрываться, едва его не придавив – благо Герман поспешил высунуться из кабины, чтобы отвести от них Бориску, и в очередной раз отсрочил свой выход на первый этаж. Карина взяла Бориску за руку:

– Это ты можешь ровно сидеть! И носом дышать! А у меня вон – сына кормить надо!

Герман хотел бы ничего не ответить, но не смог:

– Очень скоро суть твоих свиданий станет очевидной даже для него.

Двери закрылись, и лифт повёз Германа вниз.

– Ну тогда женись на мне! – крикнула Карина в двери. – Что, брезгуешь?! Чистоплюй недоделанный…

Секунду Карина слушала, как скрежещут лифтовые тросы, а потом раздражённо стукнула ладонью по дверям. Бориска поднял на неё умную мордочку:

– Мама, двери так не откроются. Надо вот так…

Он порвался показать, как надо управляться с дверями лифта, но Карина подтолкнула его домой.

– Давай, давай, Бориска – домой.

Уже на входе прозвучал его любознательный вопрос:

– Мама, а у нас есть «читаплюй»?

– Есть, есть, проходи.

– А он тоже недоделанный?

– Тоже, тоже. Кушать хочешь?

Карина закрыла дверь, и голос Бориски прозвенел уже с той стороны.

– А можно мы его потом с дядей Германом починим?..

Тем же утром, в зале прибытия аэропорта, на паспортном контроле глаза КОНТРОЛЁРА внимательно выглядывали исподлобья – они сличали Софию с её фотографией в паспорте. За три месяца Италия очень на неё повлияла. Она поняла, усвоила и приняла то, как там живут и как одеваются. Длинные волосы теперь были распрямлены и заколоты с одного боку. Макияж был минимален – только на ресницах. Ногти были чисты от лака и аккуратно пострижены. Недорогие стильные бусы украшали грудь, которая и без того была украшена красным сердцем надписи «I Love Venezia» на большой белой футболке. Поясницу опоясывала летняя рубашка, повязанная узлом на пупке. Довершали наряд просторные по фигуре брюки, легкие спортивные тапочки, большая и дорогая кожаная сумка на локтевом сгибе. Такие люди Контролёру не нравились. София попыталась улыбнуться, но он пресёк это щелчком скул, шлёпнул ей в паспорт «кирпичную», как своё лицо, печать и сунул документ обратно через стекло, откуда ему виднелась очередь из пассажиров с паспортами наготове. София отошла от окошка, развернула маленькую, порционную шоколадку, отправила её в рот и прошла дальше, под широкую надпись «Добро пожаловать в Россию / Welcome to Russia», в зал выдачи багажа.

А в толпе встречающих нетерпеливо выглядывала МАМА Софии – ухоженная женщина с именем Елена, опытом сорока пяти лет и красивыми формами, вполне ещё способными вызывать интерес.

Из ворот к встречающим вышла София. Одной рукой она волочила за собой красный чемодан на колёсиках, а другой – держала возле уха смартфон и ручную сумку на локтевом сгибе. В фойе переминались медвежьи фигуры ТАКСИСТОВ, хмуро оглядывающих прибывших из-под кепок и вертящих в пальцах ключи.

– Такси!.. Такси в город!.. Такси недорого!

Маленькую Софию живо обступили двое Таксистов с обеих сторон.

– Антикризис! – отрекомендовался Первый. – Девушка, такси-анти..!

– Non parlo russo, chiaro?!!14 – раздражённо пальнула София, как только заметила их движение к себе. Она оглядела их, застывших на месте, резко убрала трубку в сумку и прошла мимо.

Первый поделился со Вторым:

– Слышь, а «такси» же на всех языках одинаково, вроде, не? Такси! Чё тут не понять-то?

– А хрен их знает. – Второй таксист с сочувствием проводил девушку взглядом. – Загнивают в своей Европе со своими яблоками и плесневым сыром. Озверели совсем. – И тут же снова вернулся к работе: – Такси в город! Недорого! Для русских!..

Мама всё тянула и тянула шею, всё старалась возвыситься над головами других встречающих и высмотреть кого-то. Наконец, после напряжённого всматривания, её лицо расплылось в широкой улыбке:

– Ча-ааао!

К ней, держа за ручку красный чемодан на колёсиках, семенила улыбающаяся София. Мама и дочка встретились, крепко обнялись и поцеловались по-европейски – дважды.

– Sofia, bambolina mia! Come stai?15 – выпалила Мама, как прочитала из разговорника.

– Ciao, mamma, ciao, carissima! Sto bene, grazie! Tu sia molto brava in italiano, e mi domando, chi di noi davvero stava in Italia?16

– Вот тараторит! Вот тараторит! – мотает головой Мама. – Ничего не поняла!

– Я сказала, что ты у меня самая красавица и молодец!

Маленькая женщина и женщина побольше рассмеялись и обнялись снова.

– И всё же, как меняют человека три месяца жизни в Италии! – осмотрела Мама дочку. – И язык выучила, и без каблуков научилась ходить и сумочку носить без акрилового маникюра!

Она взяла чемодан – Софии осталась лишь её ручная сумка. Так и пошли. София дополнила:

– Ещё я разбираюсь в футболе, понимаю толк в маленьких машинках и умею делать покупки, не откладывая их на воскресенье, потому что в воскресенье у них ни черта не работает. Кроме желудков.

– Ничего не знаю, – возразила Мама, – тебя ждёт брусничный пирог!

Из аэропорта их нёс добросовестная красная «немчура». Управляла Мама, а София увлечённо чесала языком, сидя в переднем пассажирском кресле:

– Мама, ты не понимаешь! Allora, ti spiego.17 Рим это дух древности и центра мира. Уже на станции: толпы, шум, гам, суета! Но если все туристические дороги ведут в Рим, то все финансовые потоки сходятся в Милане. Ты ещё из вокзала не успеваешь выйти, как понимаешь: всё бабло страны находится здесь!

– Ха-ха! – рассмеялась Мама. – Хоть без ногтей и каблуков, но моя дочь всё равно осталась нормальным столичным человеком!

– Постоянство – не порок, – ответила София, потянувшись к сумочке на заднем сиденье. – Без постоянства не бывает любви. И больших достижений…

Покопавшись в сумочке, она достала телефон, обратилась к дисплею и радостно ахнула: на дисплее висело оповещение о новой смс-ке!

– Что там? – поинтересовалась Мама, заметив реакцию дочери.

София открыла сообщение – оказалось, что это просто приветственный текст от сотового оператора абоненту, вернувшемуся в «домашний» регион. Улыбка на лице Софии тут же погасла. Сникнув, она протянула телефон Маме, чтобы той было виднее, а сама в печали отвернулась к боковому окну. Там мелькали придорожные пейзажи: полоски леса, дачные посёлки, полулегальные рынки стройматериалов, запущенные поля.

Мама взглянула на телефон и вернулась к дороге:

– Ничего себе! Круто!.. А что это?

София грустила, перебирая пальцами телефон. Она явно была расстроена тем, что смс-ка пришла не от того, от кого она ожидала.

– Это миланский вокзал… Centrale.

То, что видела Мама на смартфоне, было 3-d картинкой миланского вокзала.

– Чентрале… Понятно. – Мама заметила беспокойство дочери. – Как там Марио?

София взорвалась – из Италии она привезла ещё и темперамент.

– Centrale, mamma! Milano Centrale! – проговорила она тоном нетерпеливого наставника, выделяя слоги и сопровождая их итальянским жестом. Чтобы успокоиться, София отправила в рот маленькую шоколадку и хрустнула обёрткой.

– В моей московской конторе я много-то не заработала бы. Коттеджные посёлки! Звучит помпезно, а на деле – ширпотреб. Да и тот теперь неизвестно, как будет продаваться. В Италии дела тоже не лучше. Особенно, когда русских покупателей недвижки не стало. Чёрта-с-два я от своих кураторов приглашения дождусь – им местных архитекторов-то некуда девать. Вот я и реконструировала вокзал в свободное от практики время. Со всеми расчетами.

– Сама? – удивилась Мама. – Вот эту хоромину – моя хрупенькая делала сама???

Софии было приятно. И за хрупенькую и за хоромину.

– Мама, – ответила она, – твоей хрупенькой уже двадцать четыре года – все хрящики уже давно обросли твёрдой костной тканью. Я к этим моделям нашего национального колорита добавлю – так что, комиссия, надеюсь, будет довольна.

– Что? Опять? Какая теперь-то ещё комиссия?

Мама испугалась, что дочь опять встанет перед умниками в белых халатах, но та поспешила её успокоить:

– Комиссия моей мечты, мама, не кипешуй. Тендер на сеть зданий для российских вокзалов объявлен – не слыхала, нет? А я в шорт-листе уже. Буду дальше претендовать.

Мама взглянула на Софию, открыв рот от радостного удивления:

– Ну не дочь, а бомба!

– Да погоди пока, – хмыкнула «бомба», – не взорвала ещё ничего. Не ларёк ведь ставим – тут соперники будут серьёзные. И не все будут бороться честно, к сожалению…

Но Маму трудности не волновали – в победе «хрупенькой» она не сомневалась:

– Не важно, я уже купила шампанское!..

– Белое или красное? – задорно посверкивала Девушка глазами, сидя к Роману вполоборота с руками за спиной.

Пока Елена и София взвешивали шансы на победу в конкурсе, их соперники мчали в аэропорт, чтобы увеличить свои. На заднем сиденье «корейца» не уставала затейничать Девушка, которую Роман не взять с собой не смог. И он как бы снизошёл до этого детского сада и отреагировал, как влюблённый пёс, который позволяет играть с собой маленькой киске:

– Белое.

Девушка вытащила из-за спины руки, в которых были зажаты чупа-чупс в белом и красном фантиках. Тот, что в белом, она мгновенно развернула и запихнула в рот, а красный сунула под нос Роману, откинувшись на спинку сиденья – всё, мол, шуточки кончились, теперь серьёзно:

– Отличный выбор! Классный магазин белого золота есть во Флоренции. Потом скину тебе адресок.

Роман, взяв леденец и тоже откинувшись на спинку, намеревался его развернуть. Он иронично переглянулся с водителем через зеркало заднего вида, но взгляд водителя был полон недовольства.

– Зубы, смотри, не испорть! – буркнул Герман…

София ожидала ответа. А пока шли гудки, пожёвывала шоколадку и разговаривала с Мамой о вкусной и здоровой пище:

– А мне всё на пользу. И пицца, и паста – у меня всё откладывается только в нужных местах. – Докончив мысль, она радостно воскликнула в телефон: – Mario! Ciao! – и тут же разочарованно сбросила звонок: – Автоответчик…

– А жизненный опыт? – подмигнула Мама.

– Что?

– Опыт – откладывается в нужных местах? В голове или?..

София не поняла вопроса. Её больше беспокоило, что Марио до сих пор никак не проявился, поэтому нить беседы с Мамой от неё постоянно ускользала.

– Как я понимаю, Марио таки познал Софию. – Мама кивнула Софии на живот: – Ты не везёшь мне там, часом, никого, кто вместо пирога визгливым голосом затребует спагетти?

София мгновенно изменилась в лице:

– Мама!

Та, ляпнув необдуманное, и сама уже испугалась:

– Милая…

– Ты же знаешь, что я не могу забеременеть – зачем ты цепляешь меня за больное?!

– Дура потому что! Прости, любимая! – Маме хотелось провалиться за свою глупую фразу.

– Это жестоко!

– Я просто подумала, раз уж ты прошла курс…

– Недостаточно, как оказалось, – упавшим тоном пояснила София. – Назначили повторный. Через год. А потом – ещё один. С наблюдениями регулярными. Но это надо жить там, работать. А как? Щас с этим «евро» скакнувшим и на месяц-то денег не наскрести…

– А что твои заказчики здесь?

– Заказчики надели слюнявчики…

Мама обернулась к дочери и ласково сжала её ладонь, виновато улыбнувшись:

– Всё будет хорошо.

– Будет. Если выиграю тендер, – и София отвернулась к боковому окну…

Сдвинув брови, Герман молча вёл машину в аэропорт. Девушка Романа держала в руках карту-путеводитель, разглядывала её, но вдруг отвела в сторону, потому что Роман потянул к карте свои ручонки.

– А ну, ручонки! – пресекла она. – Я спрашиваю ещё раз, это – твоё?

– Так, чтобы не заблудиться, – пояснил Роман, как бы снизойдя до этого детского сада.

– Не заблудиться? – допытывалась Девушка.

– Только, чтобы не заблудиться, – повторил он.

– Запомни этот момент – ты только что поклялся мне в верности.

– Дорогая, – улыбнулся Роман, – слово «заблудиться» интерпретируется не только в значении корня «блуд».

– С тех пор, как я пометила территорию твоей квартиры своей зубной щёткой – только в таком.

– Я обещаю, что буду «блудить» исключительно от гостиницы до офиса Джанфранко, прости Мадонна, Скарфоне.

– Все слышали? – обратилась она к присутствующим в салоне. – Пусть это обещание, как лампочка накаливания, освещает твой путь на вечерних променадах, когда свои льстивые голосовые связки ты будешь освежать вином в обществе аппетитных итальянских макаронинок.

Роман расплылся в улыбке и подмигнул Герману в зеркало, мол, каково, а! И ответил Девушке:

– Да по работе же, па-ра-бо-те.

Резким движением она вырвала из путеводителя две страницы и оставила их Роману.

– Этого хватит, чтобы найти дорогу.

А остальное выбросила в окно. Роман принял листочки и довольный переглянулся с Германом. Но Герман ни на йоту не разделил его весёлость – наоборот, ещё сильнее сдвинул брови:

– Страницы из паспорта тоже советую вырвать. Пока не поздно…

Тема разговора сменилась – теперь женщины говорили о мужчинах:

– Это было бы идеально. – Мама аккуратно свернула с трассы на перекрёстке влево, через полосу встречного движения. – Понятно, что от сладкоречивых красавчиков мужских поступков не дождёшься, но а наши-то бруталы, которые «антиперсперант» не знают что такое, и у которых из ласковых слов только «дай пожрать» – лучше, что ли?

– Ну и что же мне, – протестовала София, – из двух зол меньшее выбирать? Я добро хочу, мам. Только добро.

Вдруг что-то ударило машину сзади, и женщин по инерции бросило вперёд. Открыв от шока рты, Елена и София обернулись назад. А сзади – автомобиль Германа! Как и почему он съехал сюда – непонятно. В салоне – переполох, все трое пребывали в шоке от случившегося. Юля и Роман вскочили со своих сидений, а Герман, отдёрнув руки от руля, оправдывался с выпученными глазами. Впереди, у самого капота, виднелась задняя часть кузова автомобиля Елены.

– Ты чё творишь, а? – негодовал Роман.

– Я не знаю!.. – прикладывал Герман правую руку к левой груди.

– Ты чё творишь, убийца, блин?! Я, можно сказать, только жить начинаю!

– Ром, это не я! Я говорю – я вообще не знаю, как это…

Звучало до возмущения нелепо. Девушка Ромки закатила глаза:

– О, май гад!

– Да клянусь, не я это!! – продолжал отнекиваться Герман.

– Это – Пушкин! – догадался Роман. – Пушкин за рулём сидит! Алексан-Сергеич!.. Трасса – вон она, ты нафига вообще свернул?!

С трассы донёсся жуткий визг автомобильных покрышек от резкого торможения на развороте. Герои обернулись и увидели через окно, как слева на перекрёсток с визгом и дымом из-под колёс вылетел внедорожник с флагами ЦСКА, а за ним с пьяным улюлюканьем через открытые окна – второй, с флагами «Спартака». Они маневрировали на скорости с таким пренебрежением к безопасности и правилам движенья, что героям стало очевидно: если бы они продолжили двигаться по трассе и не свернули бы неожиданно для самих себя, то неминуемо попали бы в аварию.

Молодые люди переглянулись, открыв рты, но через секунду начали снова:

– Я понятия не имею, как это произошло!

– О, майн готт!

– Да харэ уже, а! Совсем за идиотов нас тут принимаешь!..

Тем временем в другой машине готовились к разборке. Взбешённая София, оглядываясь назад, щёлкала замком ремня безопасности, словно затвором автомата:

– Вэлком ту Рашша, называется! Ни дня без хамства! Ну, я его сейчас научу этикету! Мамма мия, заткни ушки – твоя бомба говорить будет!

Она открыла дверь и решительно двинула на выход…

А в салоне автомобиля Германа продолжался гомон. София надвигалась, но все были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить угрозу.

– Ну, потому что не я это, ё-моё! – упорно стоял за себя Герман. – У меня руки – вот, на без десяти два были!

– Мужчины! – кивнула Девушка Романа в окно. – Объединяйтесь!

София уже подошла к водительской двери. Она дёрнула за ручку, но та оказалась закрыта. Дёрнула сильнее, ещё сильнее – Герман сглотнул, опустил стекло, и София выплеснула ему на голову всё, чего понабралась в Италии:

– O, Dio! Ma guarda questo! Cos’altro si poteva aspettarsi – certo che un’uomo sta al volante!

Девушка Романа заметила с кресла:

– Хы! Если гора не идёт к Монике, то Моника сама идёт к горе.

– Non sai guidare, ma ti metti! Buongiorno, cretino, dai fuori!18

– Хы… Чую, разговор будет долгим, – заметила Девушка Романа.

Роман похлопал друга по плечу. Тот обернулся, словно попрощался, открыл дверь и вышел. Он слушал Софию, будто силился её понять, она же тараторила без умолку, горячо и страстно, активно помогая себе жестами: её тактика была сбить противника с толку. Ну и выпустить пар, за эту сволочь Марио, который до сих пор не сподобился даже на смс-ку.

– Guidi come un deficiente! Non hai le mani, o gli occhi ti mancano?! Che idioto ti insegnava a pilotare una macchina?! Ecco, guarda, cos’hai fatto – hai rotto tutto!19

София красноречиво указала на поцелованный бампер. Герман понимающе выпятил губу, потёр лоб, кивнул… За происходящим внимательно следила парочка с заднего сиденья:

– О чём кричат нерусские? – спросила Девушка своего Романа.

– Тщщ!.. – шикнул тот, вслушиваясь в эскападу Софии.

– O, Madonna, non sopporto questo! Inoltre, anche sta annuendo. Ѐ incredibile! Ѐ impossibile! Ha sottoportato ai pericoli due donne carine, rotto la macchina e ancora sta ritto e fa la finta di capisce qualcosa!20

Герман подумал, подумал да и ответил:

– Signorina, calmati, sci-sci, tranquilla! Capisco tutto che vedo e sento. Era la colpa mia, ma poi, questo vale per gridare contro me a squarciagola?21

Италоговорящего на трассе Подмосковья София ожидала встретить меньше всего. Она так и застыла на месте с открывшимся для ругани ртом.

– О чём говорят-то, спрашиваю? – не унималась Девушка.

– Да тише ты! – осадил её Роман. – Не видишь, знакомятся!

Между тем, экспрессивная итальянская поза Софии сменилась уравновешенной русской. Смутившись, она лёгкими оборками привела себя в порядок и расплылась в улыбке.

– Sofia, – протянула она Герману руку.

– Ermanno, – ответил пожатием тот.

Из автомобиля Германа высунулась голова Девушки.

– Да говорите вы по-человечьи, Дольчегаббана вас побери! Номера-то российские у обоих!

София и Герман разрядились в непринужденном смехе.

– Герка по-нашему, – поправился Эрманно.

И они ещё долго смеялись, не размыкая рук…

У столкнувшихся машин, где кучкой стояли Роман, его Девушка и Елена, суетились представители страховых компаний – вёрткий тридцатилетний мужчина, молодость которого уходила корнями в Одессу, и Инна, уже знакомая вам по порядку изложения, но ещё не знакомая Софии по порядку действий. Инна фотографировала, Одессит записывал в блокнот.

– Ну, всё понятно, – подвела итоги Инна. – Обычный страховой случай. У вашего клиента предусмотрен, так что платите вы.

Одесситу долг велел сопротивляться:

– Ах, мадам, я так вас уважаю в вашем марафете, но я таки извиняюсь!

– Что? – откинула чёлочку Инна.

Одессит высказался:

– Шо, позвольте, значит – будете платить? Тут же, как светлый божий день, налицо нарушение правил дорожного движения у мамочки – вашей, на минуточку, клиентки!

Страховщики продолжали спорить, а София и Герман прогуливались на удалении, не слыша этого и не видя. Говорили о вкусах и Герман поинтересовался:

– А почему Италия, кстати?

– Ну, я закончила архитектурный, и решила закрепить знания на практике. Теперь у меня сертификат из страны, в которой в архитектуре понимают, как нигде.

София не стала открывать всей правды первому встреченному италофилу на дороге, но тот всё равно протянул ей руку. София посмотрела на этот жест с непониманием:

– Так вроде знакомились уже.

– Но мы тогда не знали, что мы ещё и коллеги! – пояснил Герман. – Я тоже архитектор!

– А-аа, – воскликнула София и ответила на рукопожатие, подмигнув. – Или конкуренты…

– Ха-ха! – кривлялся Одессит. – Мадам, вы меня натурально умиляете: шобы наша фирма платила такие деньги ни за шо?! Да ни за шо! Я так в последний раз смеялся, когда у меня в первом классе губа треснула в школьном буфете!

– Знаете что! – откинула чёлочку Инна. – Не хамите! Не хамите! Я не мадам вам никакая – мне тридцати даже нет!..

Герман и София, меж тем, догуляли до лесочка:

– Приятно знать, что есть ещё девушки, способные потратить три месяца не только на шопинг и шезлонг у моря.

– Ну, не без этого. Но, когда жизнь так опьянительна, что делает тебя способной на нечто большое – как-то не до безделья. Тебе не хочется сидеть сиднем, понимаете? Тебе, я не знаю, хочется подарить букет одинокой старушке. Назначить свидание незнакомцу. Хочется влюбиться! Срочно! И двигаться, словно под музыку. И отключить в мобильнике часы, чтобы не следить за временем!..

София говорила, и как иллюстрации к её словам мелькали яркие картинки воспоминаний из вчерашнего прошлого: вот София дарит букет одинокой итальянской старушке, вот на неё оглядывается МАРИО, вот София кормит Марио хлебом, помазывая его губы оливковым маслом, а вот в антураже вечерних огней и бокалов с красным вином она отключает звонящий телефон…

Герман улыбнулся, а, улыбнувшись, вздохнул:

– Знакомо. Месяца три назад у меня было точно такое же настроение.

– А что случилось потом?

Герман закинул голову и посмотрел в небо, как в картинки своих воспоминаний…

– А потом, – начал он, но откровение момента разрушил телефонный звонок. Герман поморщился, увидев имя абонента. – Простите, – сказал он Софии и обратился к трубке: – Да… Да… Я прошу у вас три недели. Всего лишь три недели отсрочки. Да. Ну что это – срок для вас? Мы же добросовестные плательщики, вы знаете – у вас нет повода нам не доверять… Договорились? Спасибо.

Герман выдохнул, как после боксёрского раунда. Он изменился: стал деловым, занятым, исключающим трату времени впустую.

– Так вот, – поспешил он закончить, – потом я стал жить так, чтобы избавить себя от зависимости и доверия кому бы то ни было. Ну, что там, страховщики уже разобрались, наверное – пойдёмте?

Герман ушёл вперёд, держа руки в карманах – София погрустила да и двинула следом.

На месте ДТП Инна, доведённая до исступления пререканиями с Одесситом, резко вырвала блокнот из его рук, вписала туда что-то, чуть не разорвав бумагу, оторвала и сунула листок Одесситу, а блокнот швырнула в кусты.

– Заплатите, говорю, не разоритесь! До конца недели!

– Мадам! – попытался возразить Одессит.

– И будьте любезны – мисс! – Инна яростно дёрнула дверь своей машины. – Месье! – Она прыгнула за руль и газанула, а Ромке с Одесситом осталось наблюдать, как её машинка таяла в пылевых кучеряжках.

– Прошу простить великодушно, – промокнул Одессит лоб, – вы мои первые клиенты, но мисс такая деловая и несговорчивая мадам, шо аж вспотел.

Роман поощрил Одессита леденцом в красной обёртке:

– Молодец. Старался…

Люди селятся в загородных посёлках, чтобы жить на просторе, а живут за железными заборами. Вы покупаете голый земельный участок и представляете, как построите здесь дом своей мечты и будете пить в нём чай по утрам, обозревая с крылечка красоту природы. И кирпичик за кирпичиком поднимается ваш дом, а вместе с ним растут соседские стены и соседские заборы. Такие заборы, которые и с шестом не перепрыгнуть. И весь ваш обзор красоты сужается до газона на шести сотках. И, обидевшись на соседей, вы ставите такой же. И дорога к дому превращается в путешествие по лабиринту.

Но есть один участок, обнесённый не отвесным забором, а изящной оградкой – не для защиты, а для красоты. По ограде плетутся розы, а крыльцо украшено большим количеством подвесных цветочных горшков. И этот участок напоминает вам о мире, где никто никого не боится, где никому ни от кого нечего скрывать. Такой дом был (и, я надеюсь, остаётся) у Софии и Мамы её Елены.

В тот день через дорогу от дома, прямо на проезжей обочине, припарковался статусный автомобиль. В нём с водительского места контролировал подъезд к дому тридцатидвухлетний мужчина в сером костюме и белой рубашке без галстука – ИГОРЬ. На бортовой панели был смонтирован знак отличия: золотистая подкова «хвостами» вверх с подписью под ней «Трейдер года. Мистер Удача и Успех» на лакированной дощечке из красного дерева. Ожидая прибытия хозяев, Игорь говорил по телефону:

– Всё покупайте!.. Покупайте!.. Ты меня плохо слышишь? Сейчас котировки вверх метнутся, профукаешь момент – компенсируешь потери из собственного кармана! Я сказал, покупайте! – В этот момент к калитке подъехала машина Елены, и Игорю срочно пришлось закончить разговор. – Всё, – бухнул он в трубку, и принялся с волнением следить за Софией и её Мамой, которые вышли из машины, хлопнули дверьми, достали чемодан и, заливисто смеясь, направились в дом. На Софии были надеты большие тёмные очки и прежняя футболка «I Love Venezia» с большим красным сердцем. Сумочка висела на плече.

– Это было потрясающе! – заходилась Мама. – А кретино-идиото, кстати, оказался очень даже таким «ничего».

– Мама, пожалуйста! – просила София, смеясь. – Мне было так стыдно!

– Да брось! Стыдно, это когда на вопрос виновника ДТП «Каско у вас или осаго?» твоя дочь краснеет и отвечает «Нет, я не замужем».

Так, смеясь между собой, София и Мама поднялись на крыльцо.

– Мам, я была не слишком груба-то хоть? – с надеждой приспустила София очки.

– Милая, ты была сама учтивость. Твоё «Увидимся в суде» прозвучало, как согласие готовить ему борщи всю оставшуюся жизнь…

Игорь понял, что настал его выход и потянулся рукой на заднее сиденье, где лежал пышный, но до пошлости безвкусный букет из какого-то количества роз.

Обе женщины, ничего не подозревая, были по-прежнему веселы. Елена открыла дверь в дом, а София сняла с лица тёмные очки, приготовившись войти:

– Но выглядела-то я хоть не полной дурой?

Мама застыла вполоборота на пороге с лицом, освещённым идеей:

– Дочь! А поехали купаться! Смоем твой позор глинистыми водами подмосковных водоёмов.

Мама снова зашлась смехом и так и вошла в дом, звонко хохоча и потрясая головой от веселья. София тоже смеялась, но сквозь её смех уже проглядывали расстроенные чувства за созданное о себе впечатление у приятного «кретино-идиото». Она тоже зашла в дом и уже закрывала за собой дверь, развернувшись к проёму, но дверь не поддавалась – её заблокировала чья-то нога в чёрном кожаном ботинке. София подняла глаза и чуть не наткнулась лицом на кудрявую розовую подушку, за которой светился Игорь. Лицо девушки обрело выражение оторопи от встречи с нежеланным гостем. Игорь же, добившись её внимания, убрал ногу, вытянулся, как на параде, крякнул и одёрнул пиджак. Он попытался улыбнуться и улыбнулся, но София хладнокровно захлопнула перед ним дверь.

Холл и весь первый этаж дома представляли собой просторное помещение, залитое светом из больших окон. Мебель «под старину», на полу в продуманной беспорядочности были расстелены яркие коврики. Мама уже хлопотала: расправляла, приглаживая ладонями, скатерть на большом столе, в центре которого стояла большая ваза с фруктами. София хлопнула дверью – Мама сделала замечание:

– Милая, не хлопай дверью.

София сбросила с плеча сумочку на диван, возле которого уже разлёгся её красный чемоданчик. Она взяла его за ручку, задумчиво поколебала туда-сюда, потянулась к молнии, но остановилась.

– Мам, а где мой купальник, который я оставляла?

Мама в этот момент выносила и ставила на стол свежий, румяный пирог.

– Там, где ты его оставляла.

София села на диван, сложив руки на коленях.

– А-аа.

Она повернула голову к музыкальному центру у стены – её палец нажал кнопку, и в доме зазвучала «Felicità»…22

Как ни удивительно, но под оптимистичные ритмы именно этой песни крутились на автомобильные колёса машины Германа, продолжающей путь в аэропорт. В салоне звучала «Felicità», а Девушка Романа читала русско-итальянский разговорник – с грубейшим акцентом, по слогам:

– Ио парло мольто бэнэ литальяно! – довольная собой она подняла задорную мордашку. – Бэнэ!.. Знаешь, как переводится? – спросила она у Романа, общающегося с итальянцами без толмача. – Йа говорью по-итальянски очень корощо! – Девушка улыбнулась и заёрзала попкой. – Давай, повторяй за мной: «Феличита! Ля-ля-ля-ля-ааа-ля, ля-ля-ля-ля-ааа-ля…»

Её трели действительно были подхвачены, но не Романом, а Софией, которая крутилась перед зеркалом в своей комнате на втором этаже их с Мамой загородного дома и примеряла бикини, который был ей явно тесен:

– Феличита! Феличита! – подпевала она и беззаботно вертелась, расправляя плечики и спинку. Вдруг застёжка лифчика лопнула, и тот со свистом слетел с её груди. От неожиданности София впала в лёгкий ступор. – Пицца! – с досадой заметила она и закричала: – Мам, я пирог не бу..! – От напряжения раздался треск и свист. София ощупала попу – это лопнули и слетели трусики: – Паста…

В лёгком сарафанчике с открытой спиной София спускалась на первый этаж. На нижних ступеньках она сбавила шаг, заметив, что на столе, помимо вазы с фруктами, стояла теперь и ваза с большим букетом роз, а под его тенью – пирог, в котором не доставало большого куска, и ключи от машины.

София сверлила глазами Игоря, присевшего поодаль с куском пирога на тарелке. При её появлении он ободрился, на лице его возникла хоть и неловкая, но всё же улыбка. Мама всё пыталась поймать взгляд дочери, чтобы намекнуть уделить ему внимание, но София никак не реагировала на эти дипломатические потуги и только уничтожала виноград челюстями, а Игоря – глазами.

– Что ж купальник не надела? – сделала Мама попытку начать разговор, подмигнув в сторону гостя.

– А я передумала купаться. В душ схожу, – раздавила виноградину София.

– Угу, – улыбнулась Мама, – на фруктики уже перешла.

Она ещё настойчивей «толкнула» Софию взглядом к Игорю, и та действительно направилась к нему:

– Ну, пирог же твой всё равно не пропадает.

При приближении леди Игорь, как джентльмен, поднялся с дивана. Но ему было неловко встречать её с тарелкой в руках, и он та и мялся, как дрессированный медведь, пока София сама не подошла и не взяла его за локоть:

– Сонечка, я… – мяукнул он.

– Я всё понимаю, – отрезала София, развернула Игоря и подтолкнула к выходу.

– Соня, я..!

– Всё понимаю.

– Ну секунду же, пожалуйста!

– Давай, Игорёк, давай – дома доешь.

Игорь сопротивлялся слабо и через секунду оказался по ту сторону двери. Дверь захлопнулась, и стоя на крыльце, он пространно откусил от пирога, пожевал немного, затем, будто опомнившись, развернулся к двери и начал в неё колотить:

– Сонька, ну прости же ты меня! Я всё для тебя сделаю, всё! Я землю для тебя жрать буду, клянусь! – Игорь обратил внимание, что «жрёт» он совсем не то, что «жрать» пообещал, но, дожевав, продолжил: – Я машину тебе новую куплю – хочешь?!..

Внезапно дверь открылась, на лице Игоря возникла радость, и прямо в эту радость, как банный веник о чресла, шлёпнулся о лицо мокрый букет. Дверь захлопнулась снова. Игорь остался один, в цветах, отплёвываясь и на вытянутой руке держа тарелку с пирогом.

А по другую сторону стояла София и держала дверь, подперев её спинкой. Мама же застыла у окна с зажжённой сигаретой. Она нервничала: и Игоря ей было жалко, и непонятно было, почему София так с ним жёстока.

Убедившись, что никто больше не выламывает дверь, София направилась к лестнице и разогнала сигаретный дым у своего лица:

– Может, на улице будешь курить?

Мама ответила с вызовом:

– А я вообще не курю, знаешь ли!

София затылком почуяла этот материнский взгляд, требующий объяснений. Она обернулась.

– Мама! Сколько можно?! Он меня предал! Всё, баста!..

Сколь бы София ни строила из себя взрослую девочку, которая вправе сама решать за себя и за всех, кто от неё зависит, но всё же с матерью ей пришлось объясниться. Этот разговор лишь стоило начать, и уже через пять минут она не могла остановить поток откровения к самому близкому человеку на свете. Мама и дочка сидели за столом лицом к лицу, руки были сложены на столе.

– Я знаю, – продолжала София, – нужно хитрить с молодыми людьми, играть с их чувствами, отвечать коротким «ну-ну», чтобы заставить их нервничать. Но я ничего этого делать не умею: манипулировать, провоцировать, просчитывать шаги. Я сама даю телефон и жду, жду, а потом всё равно сама звоню первой… Я мазохист, мам, да? – Мама накрыла ладони дочери своими. – Я смеюсь, когда мне весело, а если больно – плачу. И я никогда не думала, что так нельзя. Я думала, что мой человек полюбит меня такой, какая я есть, а не тот образ, который другая на моём месте выстроила бы с помощью показного равнодушия или других хитроумных средств маскировки.

София всхлипнула, посмотрела в окно – там ветер качался на кронах деревьев. Мама протянула к её лицу ласковые руки, погладила нежно и утёрла ей слёзки. София открылась материнской руке, поластилась слегка щёчкой о родную ладонь, подняла на Маму блестящие грустью глаза, и тут Елена, словно фокусник, лёгким движением пальцев достала из-за уха дочери лепесток розы, застрявший в волосах. Это немного развеселило Софию, уголки её губ приподнялись:

– А пёрышко синей птицы удачи вот так же сможешь достать?..

Тем временем Игорь сидел в машине напротив золотой подковы и хлёстко, будто прибивал комаров, снимал с лица приставшие лепестки роз, шмыгая носом…

Всхлипывала и София: она стояла у окна и смотрела в колышущиеся зелёные дали. Мама была здесь же, за столом, и с грустной беспомощностью слушала исповедь дочери.

– Марио, конечно, хорош, чертёнок. И слова горазд красивые говорить. Только все его слова надо на сто двадцать четыре делить, чтобы в остатке понять, на что же он действительно способен. Ты правильно заметила: до сих пор ни смс-очки, как я долетела.

Осипшим от долгого молчания голосом Мама спросила:

– А он знает? Марио.

– О чём? – не поняла София.

Вместо ответа Мама деликатно кивнула Софии на живот.

– А, ты об этом. Знает, конечно. Я не могла не сказать.

– И что он?

– Да что – он!.. – пожаловалась София. – Он итальянец, мам – он утром глаза не успеет открыть, а уже смеётся! И так до ночи. С ним весело, конечно, но пойди разбери, о чём он думает: важно это для него это или нет.

– А Игорь?

София вскипела:

– Ещё чего не хватало! Мам, ни в коем случае! Никто об этом не должен знать! Никто, ты меня слышишь? Не хочу всех этих пересудов. Его семейка – да она же меня потом выполощет: как это их драгоценный сынок да с бездетной связался!..

– Мне кажется, ты слишком плохо думаешь о людях, – вздохнула Мама.

София сдвинула брови.

– Нет, мама, я знаю, о чём говорю! – София кивнула на дверь. – Он с дружками меня хотел в авантюру втянуть, денег просил, а я отказалась. Дурно пахло их дельце. Так они на меня налетели, что только ни говорили, чуть руками не приложились, угрожали, чтобы в милицию не обращалась, а он даже не заступился! Я его от тюрьмы спасла, а он… даже не заступился… – София подняла голову: – О, Мадонна!

Её как будто озарило. Быстрыми движениями она вытерла глаза и носик. Мама тоже распрямилась.

– Что такое?

– Заступился!.. – воскликнула София. – Мама, это же был он!

Елена не понимала:

– Он?

София вскочила, подбежала к сумке, начала копошиться там…

– Кто он-то? – не унималась Мама.

София достала из сумочки мужские наручные часы – это были часы Германа, которые он отдал ей на секундное хранение ещё до того, как его загребли в полицейский участок.

– Мама! Это был он!.. Три месяца – он сам сказал! Господи, как же я сразу-то?..

Она живо нацепила часы себе на руку, в её глазах «загорелся огонь».

– Ты права – это было потрясающе!

Мама крикнула:

– Погоди, а по телефону позвонить?!

Но София уже выбежала из дома, и Маме осталось говорить лишь с захлопнувшейся дверью.

– Ах ты, моя девочка… – с сочувствием произнесла она.

Пальцы Елены снова потянулись к сигаретам. Тут вбежала София, быстро чмокнула маму, схватила со стола ключи от машины:

– Представляешь, и в этот раз я тоже свой телефон оставила, а его не взяла!

И, как ветер, вылетела обратно. Елена, заметно повеселев от жеста дочери, сперва просто отняла руку от сигарет, а затем оттолкнула пачку в сторону небрежным «пинком» пальцев и поднялась из-за стола с воодушевлением:

– Ты же моя девочка!..

Сидя в своём люксовом авто, дожёвывал не землю, а брусничный пирог отвергнутый трейдер и говорил по телефону.

– Всё продавайте. Продавайте! Да что ж такое! Это балласт, есть инсайд, что их акции подешевеют – так что продавайте пока подороже, потом выкупим обратно подешевле. – Через окно своей машины Игорь заметил Софию, выпрыгнувшую из дома и закруглил разговор. – Всё!

София села в припаркованный у калитки дома мамин автомобиль. Красная малышка тут же завелась, поддала газу, тронулась с места и вырулила к дороге.

Игорь поспешно смахнул с рубашки все крошки, схватился за руль и ткнул кнопку зажигания. Его машина развернулась и уехала вслед за Софией…

В магазинчике автозаправки красивые от природы и украшенные тщательным уходом ручки Девушки Романа сгребали с прилавков в корзину шоколадки и сдобные сладости. Девушка орудовала без стеснения и чувства меры, невозмутимо глядя из-под поднятой брови на Германа и Романа, наблюдавших за ней от соседней стойки. Сладости ей не были нужны – просто она так забавлялась.

– Пой, как будто тебя никто не слышит, танцуй, как будто тебя никто не видит – так, кажется, говорят ваши итальянцы?

Она медленно, с достоинством, подошла к Роману, бросила на Германа взгляд и поставила корзинку Роману на руки.

– Жду на кассе.

Она проговорила это так томно, как географичка приглашает созревающего школьника во снах на пересдачу.

Роман смотрел ей вслед с обожанием.

– Ромео, – перебил его Герман, – ответь мне как архитектор архитектору… Это кто?

Друзья стояли за стойкой с продуктовыми полками. У Романа в руках была корзинка, у Германа – по бутылочке воды и сока. Не отрывая от Девушки глаз, корзинщик ответствовал:

– Это?.. Юрист-международник, победитель конкурса «Раздави орешек попкой», мастер кухонных танцев и в будущем, надеюсь, мать моих детей. Я зову её – моя Джульетта. Джульетта Гончаренко. Юлька, по-нашему. Восхитительна, правда?

– А что стало с прежней матерью детей, которую ты называл «моя Полли»?

– Пути господни неисповедимы. Один из них завёл нас в болото.

– Болото не яма – можно вылезти, вернуться и мосточки проложить.

Роман пристально посмотрел Герману в глаза:

– Слушай, ты что ко мне прицепился?! Если так интересует чужая личуха – займись своей!

Он развернулся, чтобы пойти к кассе, но Герман остановил его, схватив за плечо:

– Да мне по барабану твои постельные дела! Развлекайся, как хочешь и с кем хочешь! Но мне не по барабану, что ты втягиваешь меня в своё враньё, а я не хочу участвовать в том, что приносит ей страдания!

– Пафоса-то сколько, боженьки мои! Страдания! – Роман освободился от захвата. – Я ей браслет подарил.

– И даже не сказал, что бросил! Учти, когда она узнает всё сама – я не буду тебя выгораживать.

Теперь уже Герман направился к кассе. Он прошёл мимо Романа, едва не задев того плечом.

– Тогда и ты учти, что в таком случае мы её потеряем, – выдал Роман ему в спину. Герман остановился, обернулся. – Угу, и её связи тоже. – Герман открыл для ответа рот, но Роман снова оказался расторопней: – И тендер помашет нам ручкой.

Герман собрался ответить что-то явно резкое – и он уже назидательно выдвинул на Романа палец, но его осёк голос Юли:

– Мальчики, вы скоро?

Вспомнив, что их могут услышать, Герман понизил тон:

– Ты недельку не мог потерпеть? Вот скажи, не мог? Треснула бы твоя «ореховая попка»?!

Юля вертелась у кассы, с ленивым интересом водя глазами по полочкам с мелким товаром.

– Мы опоздаем! – крикнула она спорщикам между стеллажами.

– Потерпеть недельку?! – взъерепенился её заступник. – Да я полгода терпел! Всё это время я был для Полины, как чёртов котёнок у ног: хочу – за ушком почешу, хочу – хвост пяткой прижму, хочу – пожрать дам, хочу – не дам, хочу – мордой ткну в мокрый тапок! А хочу – брошу клубок и поиграю! Недельку! Ещё неделька – и её нити опутали бы все мои лапки!

– Котёнок, тоже мне! – Герман развернулся.

– Вот и я говорю, – согласился Роман. – Юлька сделает из меня человека.

Фыркнув, Герман ушёл к кассе. Роман пожал плечами, достал из корзинки леденец и скинул его на полку: лишнее! Посмотрел в корзинку:

– Орешек мой, поверь, ты ещё скажешь мне «спасибо»!

Да и вытряхнул обратно всё её содержимое. Взял только сок и воду, как старший…

С бутылками безалкогольного в руках шли по парковке Герман и Роман. Машины на месте не было. Гера бегал по площадке глазами, и уже начал беспокоиться, как им просигналили: отогнав машину в сторону, из-за стекла им махала ручкой Юля. Сделав дело, она, не покидая салон, ловко перебралась с водительского места назад, на пассажирское.

– Ты сам-то ещё долго одиночкой бегать собираешься? – поинтересовался Роман.

– Тебе-то что? – огрызнулся Гера.

– Ха, нифига себе заява! Хотя чего я удивляюсь: три месяца уже, четверть года без женщины – любой превратится в дикаря. Ты зубы-то ещё чистишь, а? Ну-ка дыхни.

– Заткнись, Ром, а.

Ромка прищурился:

– Кисляка в тебе много стало, мой друг, кисляка. А ведь… Эта, как её звали? Эннета? Энни… Сладенькая была конфетка на вид. Чё разбежались-то, можешь сказать?

Герман закрылся:

– Были причины.

– Так расскажи уже, что за причины! А то я терплю весь этот прессинг непонятно из-за чего!

– Нечего там рассказывать – расстались и всё.

Рома закрылся тоже:

– Ну, окей. Значит, их и не было, причин. О причинах другу всегда поведать можно, а если – вздорное самодурство, то, ты прав – там рассказывать нечего.

Они подошли к машине и синхронно открыли двери – каждый свою.

– Не слишком ли много лирики, Ром? У нас тендер на носу. Тендер всей жизни! Ты ещё помнишь, зачем в Италию едешь? А я вот не забыл! Моя голова сейчас занята только этим!

– И плохо! И сейчас и потом – голова всегда должна быть занята одним и тем же – шерше ля фамм! Ибо, как поётся, «Ноу вуман – ноу драйв». Нет женщины – нет мотивации. Без женщины и работать трудно. Без женщины мужчина вообще – распадается.

Роман уселся внутрь. Герман, оценив вольное обращение друга с текстом песни Боба Марли «No Woman, No Cry», тоже залез в салон…

По трассе на больших оборотах крутились колёса красненького немецкого «универсала». Внутри, неотрывно глядя на дорогу, держала на руле обе руки София, пристёгнутая ремнём безопасности. Она кое-что знала о планах Германа и ехала в аэропорт, в надежде нагнать его там. Надежду подкрепляла всё та же «Felicità», которая популярно объясняла, что всем непременно будет счастье. София верила и танцевала, слегка покачиваясь в такт, а на левой руке поблёскивали часы, оставленные рыцарем в Милане.

Следом за ней давил на газ кожаный ботинок Игоря. Трейдер был очень напряжён, ремень безопасности отсутствовал, музыка молчала, лишь сверкала золотом подкова на панели.

Под задорные звуки «Феличиты» София проскочила на светофоре – так, что сразу за ней началось поперечное движение. Проводив опасность в зеркало, София снова начала двигать под музыку плечами. Игорь же проскочить не успел – он встрял на светофоре, рассерженно отыгрываясь на руле, а с боков его обступили фуры, и в отсутствие музыки его салон наполнился нестройным громыханием тяжёлых моторов.

«Felicità» не смолкала даже в аэропорту! Теперь она, жизнерадостная, вела Софию, потерявшуюся в огромном зале среди толп людей, регистрационных стоек, указателей, мониторов с расписанием, рекламы. Как найти Германа? А ей срочно надо было его найти!.. Благо сбоку оказалась стойка Информации, за которой всегда готовы дать справку сотрудницы авиакомпании в серых костюмах, цветных платочках на шее и с белыми бейджами на груди.

Подавшись корпусом, София вняла указаниям одной из них и, оттолкнувшись от стойки, как от бортика, поспешила сделать всё так, как ей рекомендовали. А ей рекомендовали полететь через зал, маневрируя между пассажирами, и достигнуть нужной стойки регистрации, если она ещё не завершена. Но ей ничего не сказали, что делать, если регистрация уже завершилась. С умоляющим лицом София обратилась к проходящему мимо сотруднику аэропорта, но тот лишь отрицательно помотал головой. Обратилась к другому – тот пожал плечами. София раздосадовалась и, повесив голову, ушла… Но феличита же не обманет! Ей надо было всего несколько секунд подождать, и она увидела бы, как с другой стороны в зону вошли Герман, Роман и Юля. Они опоздали на регистрацию и теперь семенили группой за Стюардессой, которая важной курочкой вела «цыплят» быстрым шагом к стойке, отчитывая их через плечо и на ходу просматривая документы.

Торопливая София грустила на руле в салоне своей машины и перебирала в пальцах часы, оставшиеся ей на долгую память. Феличита умолкла – было не до феличиты. Но понимала ли она, что на этом не нужно сдаваться? Я всегда говорю, случай бывает двух типов: простой и разборчивый. Простой навязывается сам, а разборчивый требует фантазии, импровизации, спонтанных усилий. Да – сложно, да – не для вялых, но если получится, награда бывает куда более щедрой!..

София поднялась, выдохнула с тяжёлой досадой, завела машину, включила поворотник, и тут же получила удар машиной сзади. Софию по инерции отбросило немного вперёд, она оглянулась и озверела:

– Ma che cazzo!!! Madonna, dammi la forza!23

Взгляд Софии едва дырку не прожёг в заднем стекле, и смертоносные лучи его чуть не пронзили насквозь наглеца, который с нелепым, извиняющимся выражением лица салютовал ей через стекло. Это, конечно же, был Игорь.

Разъярённая, как львица, София вышла из своей машины с неумолимым намерением хищницы разорвать суслика в клочья.

Суслик же притих, как куропатка. Не вставал, не дышал, одну руку держал на руле, а другой щёлкал блокировкой замка дверей – и замок то закрывался, то открывался снова. Львица подошла и с силой дёрнула дверную ручку:

– Увидимся в суде! – И с силой же захлопнула, но, сделав лишь два шага, вернулась и дёрнула дверь снова: – И никаких борщей!

Дверь снова хлопнула, будто граната взорвалась. От удара золотая подкова сорвалась и, держась на одном гвоздике, перевернулась «хвостами» вниз, которые помаячили туда-сюда по инерции и через пару секунд повисли тоскливо, как жёлтые сопли. Игорь вжался в кресло. По до противности чётко выстриженному виску прокладывала путь к подбородку толстобрюхая капелька пота.

– Уф, ну что ж – хотя бы в суде…

Роман был занят регистрацией на рейс, Юля – с ним. Чуть в отдалении притоптывал и тихо подпевал сам себе Герман:

– Felicità è tenersi per mano, andare lontano. La felicità24…

Он не заметил, как со спину к нему зашла ОТПУСКНИЦА – дева без определённого возраста с высветленными волосами, развязно жующая жвачку.

– Простите, но, вообще-то, я здесь стояла, – предъявила она с вызовом.

Герман сдвинулся и пригласил, не переходя на русский:

– Certo! Pure.25

У Отпускницы «замкнуло». Она растерялась. Центр тяжести ухнул в целлюлитные булки. Она присела и так, на полусогнутых, убежала с визгом:

– Ааааа-аааа!..

Там Роман, Герман и Юля дружно рассматривали отметку о регистрации на путевом билете, а здесь тяжело дышала с перепугу Пергидрольная отпускница:

– О, мать моя господи – он же итальянец!..

Сбоку к ней, оглядываясь на группу наших друзей, подошла подруга – такая же, но с ребёнком на руках, тёмными волосами и наращенными ресницами и ногтями.

– Ты чё орёшь-то, мать? Заболела?

Пергидрольщица отупела:

– Он итальянец…

– Кто? – засомневалась подруга. – Да ладно! А ты чё?

– А я – как дура!

– Ну дык, а я те о чём? Ты, мать, куда суёшься-то? Не видишь – Италия! А нас Турляндия ждёт, оллынклюзив!

Отдавшись ступору, Пергидрольщица ушла куда-то в мечты:

– Мне так турки-то не очень нравятся. Вот с итальянцем я была бы согласна…

Наклонившись к зеркалу на стене, красила губы красной помадой красивая брюнетка тридцати восьми лет, следов которых никто из нас ни за что не обнаружил бы ни на её моложавом лице, ни в её крайне подтянутой женственной фигуре с выраженными достоинствами возраста «в самом соку». Большие чёрные глаза, чётко очерченный подбородок и натуральные брови, заломленные углом рокового взгляда. Она была одета в тёмную, облегающую водолазку, а на руку был надет массивный серебряный браслет – простой, но стильный, ярко контрастирующий с загаром её кожи. ПОЛИНА! Как долго я ждал её появления в этом рассказе! Вспоминаю, и глаза сами собой закрываются от эстетического блаженства… Помню, в тот день её бёдра были обтянуты зауженной юбкой средней длины. А по бёдрам по-хозяйски ходили мужские руки.

– Руки, пожалуйста, – возразила она.

Претендент на тугие бёдра выходить вместе с ней явно не торопился. На нём до сих пор были лишь мохнатые тапочки в виде собачьих мордашек, домашний халат, подпоясанный небрежно, да улыбка вожделения гуляла по сорокадвухлетнему лицу. Полина позволяла этим домогательствам быть, «ибо домогательства сии вельми законны есьм» – как-никак супруг, высокопоставленный региональный ЧИНОВНИК, а происходило всё в спальне их загородного дома на пятнадцать комнат и четыре санузла!

Полина, растирая помаду губами, выпрямилась – она готова.

– Поедем с твоим водителем, – пожелала она, – мой на больничный отпросился.

Супруг зарылся носом в её волосы, прижимаясь всё плотнее, а руку пропустил в разрез юбки:

– А зачем тебе вообще водитель? Ты и сама умеешь: кнопка зажигания, рычаг переключения скоростей…

– Ну, хватит! – отряхнула с себя его руки Полина. Чиновник повиновался, убрал шаловливые в карманы халата, но не отошёл – ему даже нравилась эта норовистость супруги. – Сегодня встреча по тендеру, не забыл? – напомнила Полина, цепляя серьги, кольца, часы, среди которых лёг ей на грудь драгоценный кулон.

– Ты всё переживаешь о своих мальчишках? – застегнул Чиновник замок.

Полина ахнула и улыбнулась неожиданному подарку. Она коснулась его с интересом, полюбовалась отражением, в которое вторглись и самодовольное лицо Чиновника, и неубранная постель на большой кровати сзади. Полина развернулась лицом к супругу, ногами попала в лодочки на шпильке, становясь выше супруга, чмокнула его в щёчку, выскользнула из объятий и, проходя по комнате, подошла к низкому столику, на котором лежала её сумочка.

– Они очень талантливы, – сказала она. – А дизайн и архитектура это такой бизнес – тут на одном таланте не разбежишься. Им нужно подставить трамплин. Спину.

На словах о спине супруг принялся разминать лопатки и поясницу, точно у него защемило нерв:

– А что мне за это будет?

– Почёт и уважение.

– Ну-ну, – загундел Чиновник. – Не забывай, я работаю на госслужбе, и, если бы я заморачивался о такой ерунде, как почёт, мы бы жили с тобой в панельной «двушке», а ты, как честная жена, каждый день ездила бы на работу и ездила бы туда на маршрутке.

Полина обернулась на мужа:

– Ты будешь собираться?

– Любимая, – закапризничал он, – съезди без меня, а. На визитку, поговори с ними от моего имени.

Чиновник подал жене свою визитную карточку – Полина взяла её, осмотрела.

– У тебя новая должность? – удивилась она.

– Приятный сюрприз, правда? – уселся в кресло Чиновник.

– И давно?

– Пару недель. Прости, что не обмыли.

И действительно, Полина была сильно удивлена, что такое событие прошло без её контроля, но, как и положено жене, которая держит в узде своего мужа, виду не показала, а убрала визитку в сумочку.

– А зачем нам тогда лобби по тендеру, если ты и сам всё можешь решить?

Чиновнику было приятно и важно признание жены. Возможно, он именно теперь почувствовал по-настоящему, что вступил в ответственную должность.

– Я-то могу, – забросил он ногу на ногу. – Но, знаешь, ты так ревностно просишь за них, что, будь я чуть более мнителен, я бы подумал, что один из них твой любовник.

Полина хмыкнула, будто он сказал нелепость, и достала из сумочки сигареты. Чиновник, как по команде, тут же поднялся с кресла и оказался рядом, чтобы помочь прикурить.

– Кто из них? – пошучивал он, пряча за смехом подлинный страх. – Герман? Только, умолю, не говори, что Роман – моё сердце не выдержит, если я проиграл даже такому дилетанту.

– Глупостей не говори, – парировала Полина, не уточнив, однако, в чём именно состоит эта глупость: в том, что Роман, со слов мужа, дилетант, что у неё есть фаворит, или что у мужа есть сердце.

Чиновник щёлкнул у губ жены дорогой зажигалкой:

– Сколько раз просил тебя не курить дома…

Полина прикурила.

– Если уж берёшь водителя, – сдался Чиновник, – то заедь за Сергеем в школу. Хоть раз покажись там.

– М… – Полина помотала головой. – Ты знаешь, я не люблю этого. – Она подобрала сумочку и сделала к супругу шаг. – В душ не пойдёшь?

– А зачем? Я люблю твой запах, – подмигнул он, но увидев строгость Полины, тут же пообещал: – Перед сном.

Полина вложила в его пальцы и до середины недокуренную сигарету, быстро чмокнула в нос – так, чтобы он не успел ответить, и упорхнула вглубь коридоров, на ходу прощально салютуя. Пока она шла до двери, супруг стоял посередине комнаты с сигаретой в пальцах и думал о том, что в глубине души всё-таки рад не знать ответа на вопросы, которые его терзали. Дверь захлопнулась.

– Полина, Полина, – вздохнул он. – Что ж ты со мной вытворяешь…

Он нерешительно притянул сигарету к губам и попытался сделать затяжку, но на деле всего лишь робко высосал из неё дымок. Закашлялся с непривычки и замахал рукой, разгоняя дым вокруг себя. Его телефон подал сигнал. Он раздавил сигарету о пепельницу, взял телефон – там сообщение, а в сообщении – фотографии девушек в таких ракурсах, точно они проходят какой-то специальный отбор: крупный план лица в профиль и анфас, средний план до пояса, в полный рост без каблуков, в полный рост на каблуках фронтально и в полный рост боком. Служитель государев принялся листать фотографии девушек, останавливаясь на каждой. Рот преобразовался в улыбку сладострастца. Осанка подобрала живот и выпятила подвядшие кармашки грудных когда-то мышц. Лощёная пятерня пригладила убелённые вихры, замятые о подушку. Он лёг на кровать и набрал ответный вызов отправителю. С той стороны трубку сняли моментально:

– Да, Алексей Михайлович.

– Ты что ж безобразничаешь-то, безобразник? – пожурил Чиновник кого-то с удовлетворением.

– Алексей Михайлович, я не… Вы же сами просили надавить на «Стройэкспертизу» – кто ж знал, что они в отказ пойдут?

– Да тихо ты! Идиот!.. – Чиновник как будто испугался собственной тени. – Я не об этом. Что за спам ты сыплешь в телефон женатого мужчины?

– А-ааа, – протянул голос из трубки с улыбкой, которую можно было услышать. – Так это кастинг, Алексей Михайлович.

– Кастинг? А что, наш строительный департамент занялся кинопроизводством?

По ту сторону трубки пришли в замешательство.

– Нет, но… я возьму на контроль этот вопрос!

– Да уймись ты, энерджайзер! Я спрашиваю, что за кастинг?

Голос из трубки вежливо напомнил:

– Ну, вы обмолвились, что секретаршу пора бы поменять – я подсуетился.

– Суетной ты, Артёмка! – откинулся Чиновник на спинку кровати. – Молодец!

– Стараемся, – улыбнулся голос.

– Во время кастинга девчонок-то не сильно помяли?

– Что вы, Алексей Михайлович! Никто и пальцем – лично проследил!

– Ладно, ладно, – чесанул Михалыч пузцо. – А вживую их можно посмотреть?

– Конечно, – кивнул голос. – Предварительное согласие получено от всех, со всеми проведена беседа…

– Отлично. Я сообщу. «Стройэкспертизу», там, держи, вожжи не отпускай. Да и не тяни особо, чтоб на дыбы не встали. Слишком уж ценную повозку они тащат, так что аккуратно с ними.

– Понял, Алексей Михайлович.

– Понял?

– Понял, Алексей Михайлович.

– Давай, верю в тебя.

Чиновник отрубил звонок, сложил белые ножки на кровати поудобней, сладко потянул ноздрями и следующие пятнадцать минут досуга провёл за просмотром «резюме» кандидатур на ответственную должность секретарши. Особенно он залип на некой Златовласке в голубеньком свитерке…

Полина ехала в лифте. Современный такой лифт, с тихим ходом, зеркалами, хорошим освещением, целыми кнопками и без переписок вандалов. Она была одета в дизайнерский пиджачок с пережатыми на предплечьях рукавами, в ту же юбку-карандаш, в лодочки на шпильке, а в руках держала ту же сумочку. Большие тёмные очки прикрывали большие тёмные глаза. Браслет руку по-прежнему украшал, а вот кулон, подаренный супругом, с груди почему-то исчез. Может быть, потому что с Полиной в лифте ехал Герман, и ей было важно продемонстрировать свою верность подарку от Романа? Не знаю…

– Спасибо, Полли.

– Рано ещё благодарить, – обернулась на Германа Полина и улыбнулась. – Я потом спрошу с Романа. Кстати, где он? Почему я несколько дней не могу до него дозвониться?

– Не можешь? – замялся Герман, но вдруг как будто бы вспомнил: – А… Так он это, как её… В Италии!

Полина задумалась:

– В Италии?

– Ну, да. На задании. Что-то вроде командировки. – Герман попытался пошутить там, где Полине было не смешно. – Обеспечивает нам конкурентное преимущество.

Герман улыбнулся, но получилось неуклюже. Полина сняла очки и сверкнула на Германа предупреждающим взглядом:

– Я надеюсь, вы правильно понимаете, что такое конкурентное преимущество.

– Конечно, Полли, конечно! – залепетал Герман.

– И что вы правильно им распорядитесь.

– Полли, конечно! Без тебя бы у нас вообще ничего не получилось! Но ты не… То есть, я хотел…

– Герман! Не мельтеши! Тебе не к лицу.

Двери лифта открылись, и Полина вышла. Герман тяжело выдохнул воздухом, дрожащим от переживаний, и вышел следом.

Через просторный холл с мраморным покрытием Полина и Герман подошли к выходу из административного здания, в котором и происходила их предконкурсная встреча. Ход Полины был более уверенным, а Герман, казалось, будто бы за ней семенил:

– Полли, этот проект очень важен для нас.

– Не сомневаюсь, – Полина приложила пропуск к турникету. – Ты не сознался, так я сама навела справки: городской парк, резиденция главы банка, станция метро – Герман, слишком много провалов за последний год.

Охранник за стеклом, провожая Полину, приподнялся и уважительно кивнул. Герману он такой чести оказывать не стал, ибо Герман вышел через сектор для одноразовых гостей.

– Тем не менее, – не сбавляла шаг Полина, – Роман решил меня бросить.

Она толкнула высокие и тяжёлые двери, за которыми так любят устраивать себя государственные структуры, и вышла на улицу. Внешний фасад здания выглядел ещё представительней и величественней, чем убранство внутри: колонны, широкая мраморная лестница с множеством начищенных ступенек. По этим ступенькам спускалась Полина, а Герман, вынырнув из-за дверей, её поспешно догонял, краснея и бледнея от необходимость врать:

– Нет-нет, Полина, не думай!..

– Ха-ха, поверить не могу: он меня бросил!

Герман был очень неубедителен в попытке выгородить друга:

– Да нет же! С чего ты взяла? Он уехал в Италию на встречу, просто на встречу! И он говорил тебе об этом, я уверен, но, может быть, не акцентируя как-то, впроброс – и ты просто не обратила внимания.

Полина остановилась и посмотрела на Германа проницательным взглядом, кривя губы в иронической усмешке, дескать – это я не обратила внимания?.. Герман не успокаивался:

– Он под контролем целиком и полностью! Я отвечаю тебе лично: он там исключительно по работе!

Полина надела очки и возобновила движение вниз, а спустившись, двинулась вдоль парковки автомобилей. Герман неотступно шёл рядом:

– Просто ваши отношения стали, ну, спокойнее, что ли, ровнее. Это нормально.

Через лобовое стекло чёрного BMW S-класса Полину заметил ВОДИТЕЛЬ – нормальный такой парень из Белоруссии, тридцать шесть лет, исполнительный, простой, из тех, кто дорожит хорошим отношением к себе за хорошую работу. Он уже был готов её встретить, но Полина, проходя мимо, незаметно для Германа сделала ему знак остаться на месте. Водитель повиновался: откинулся на спинку кресла и крупным, но чистым пальцем ткнул в монитор портативного ТВ, увеличивая громкость белорусского канала…

На мониторе крутилась 3d-модель Миланского вокзала. София готовилась к тендеру. Что-то высчитывала, выстраивала, вычерчивала вручную на белых листах. В её комнату вошла Мама:

– Доча, ты не проголодалась?

– Мамуль, не сейчас, – ответила София, не отрываясь от дел. – Конкурс выиграю – отъемся.

– К тому времени всё остынет, – заметила Мама, прикрыв за собой дверь.

Все ручные наработки София переносила в компьютер. Курсор её мыши цеплял за линии, менял контуры, штриховку, заливку тонами цветов. В разгар этих движений поверх визуализации в нижнем углу выскочило входящее сообщение из чата: «No, non ci siamo già veduti con Mario da 2 giorni».26 Брови девушки сошлись, она подвинулась к компу и положила на клавиатуру обе руки, чтоб с удвоенной скоростью вернуться в диалог, начатый раньше. «Ma tu non sai dov’è?» 27– отправила София сообщение, обеспокоенно покусывая губки…

Пока София справлялась о новостях из Средиземноморья, Полина и Герман делились соображениями, проходя по одной из центральных улочек Москвы.

– Ромка тебя любит, – не уставал Герман, – я знаю. Пару дней, он вернётся – вы снова будете вместе, и всё будет хорошо.

– Ах, Герочка! – засмеялась Полина нежным смехом. – Меня всегда поражала твоя вера в счастливые концовки. – Полина шагнула на пешеходный переход. – Хочется отдать тебе на разрешение все свои проблемы – но если бы они и в самом деле решались так легко!

Перейдя по «зебре», они притормозили, Полина сделалась очень серьёзной:

– Гера, мне нужно с тобой поговорить.

– Ну, так отлично, – отозвался тот. – Зайдём? Что ты улыбаешься?

Глядя на Полину, Герман улыбался тоже.

– Ты меня не понял.

– Я тебя понял: ты хочешь поговорить – ну и отлично! Benvenuta!28 – и Герман простёр руку к двери под вывеской его Студии, к которой они подошли за разговором.

– Ты меня не понял, – упрямилась Полина. – Мне нужно с глазу на глаз.

Герман улыбнулся, необоснованная робость столь досточтимой женщины его умиляла, он почувствовал, что ситуация перешла под его контроль, и ему нравилось это чувство:

– Полин.

– А там… есть кто-нибудь?

– Там есть я. Или тебе нужен кто-то ещё?

Полина согласно улыбнулась и сделала шаг за входную дверь.

Отсюда через холл сотрудники Студии попадали в Творческую зону. Неприятное слово «зона» с красивым названием «творческая» обозначало не что иное, как рабочее помещение для круглосуточного бдения младших помощников старшего архитектора. Стены были выполнены в белом, сером и чёрных цветах, однако дизайнерская подсветка добавляла теплоты этой расцветке – так, что здесь действительно было приятно не только работать самому, но и контролировать работу других. Столешницы были сделаны из ошлифованного камня, дружественно прохладного, а на столах стояли большие мониторы и светили на увлечённые лица. Эти невыспавшиеся, но напоённые радостью творчества лица принадлежали сотрудникам Студии: Мише, Севе и ДИНЕ, находившихся в том нежном возрасте, когда работу легко можно перепутать с жизнью и наоборот.

Колёсики оранжевого кресла, скрипя, катились по полу – это Сева подъезжал к Мише, чтобы заглянуть в его монитор с раздражающе поучительными словами:

– У тебя что с размерами свеса и выноса кровли. Это дом или пляжный зонтик? Ты о чём, Миша, думаешь?

Миша потянулся к смартфону:

– Гы, это надо зафиксить.

Сева не понял:

– Чё?

– Севочка, – включил Миша видео-съёмку, – повтори, пожалуйста, эту вечную мудрость для будущих поколений. В анналы войдёт.

– Сам ты в аналы войдёшь! – запротестовал Сева. – Вместе со своим смартфоном! Ты куда свесы и выносы так размахал, я повторяю ещё раз!

– Слышь, ты поучи жену парашют складывать!

На словах Миши о жене Дина встрепенулась, как курочка, из-под которой забрали яичко.

– Воздушный шар! – поправил Сева.

– Да хоть мыльный пузырь, мне по барабану!

Миша в ответ подкатился к монитору Севы.

– Меня больше объёмно-планировочные решения вот этого здания интересуют, – указал он. – Где они? Они вообще существуют в природе, или ты первым делом фасад начал лепить: «шоб красыво»?!

Герман и Полина вошли в Студию и сразу оказались в холле – в просторной приёмной для гостей и переговорной для встречи с клиентами, представлявшей собой большое, стильно освещённое помещение в сдержанных, тёмных тонах. У стены стоял чёрный кожаный диван, перед ним – стеклянный столик. По центру пол с потолком соединяло сухое дерево, ствол которой был, как в панцирь, убран в мозаическую кору из древних керамических изразцов. Сбоку от дерева была устроена барная стойка и стояли высокие барные стулья, а также большой передвижной стол, прямо на который со стены смотрела крупная LED-панель. Стильная драпировка скрывала проёмы в ниши отдыха, готовки и приёма еды. Также из холла открывалась дверь в Офисную зону и широкий проём в уже знакомую нам зону Творческую. Завершала гармонизацию стиля и обстановки музыкальная Hi-Fi установка, из высоких колонок которой всегда звучала музыка.

Полина вела себя скромно, как полагается гостье. Герман же, напротив, двигался стремительно, как хозяин:

– Полли, ты располагайся – я сейчас.

Он направился в Творческую зону, где Миша и Сева уже вскочили с кресел и уже почти соприкоснулись лбами в коллегиальном диспуте.

– Да чё ты мне рассказываешь! – выпячивал грудь Сева.

– Сам мне чё рассказываешь! – бился грудью о грудь Миша. – Ты лучше скажи, когда зарплата будет!

– А ну, тихо! Рабочую атмосферу – в студию! – это слово взяла та, которая могла бы померяться грудью с ними обоими сразу. – К финалу подготовьтесь сначала – зарплата! Никогда не думала, что скажу это при мужчинах, но – бль… бль… бл-лледно-розовыми будут колонны, Миша!

Дина немного сконфузилась перед Севой за строгость, но это возымело действие – Миша и Сева расселись по местам.

– Хы! – поднял брови Миша. – А я-то тут причём – это твоя зона ответственности!

В их епархию влетел Герман, положил руки на плечи первой попавшийся спине – спина под тяжестью прогнулась. Может быть, потому что длань начальника была тяжела, а, может, потому что спина была женской.

– Рагацци, как у нас дела? До финала две недели.

– Окей, босс! – отреагировал Сева.

– Это значит, что через неделю всё должно быть готово.

– Окей, босс! – отреагировал Сева.

Возбуждённый Герман пощипывал Дину за мочку, а та попискивала, делая вид, что для неё это тоже всё шутки. Поиграв с мочкой пальцами, Герман наклонился к ней губами:

– Молодец, Динуль, построже с ними. Не скупись на средства мотивации.

Он подмигнул сотруднице, давай понять, что всё слышал. Дина смутилась.

– Окей, босс… – пропищала она и добавила: – Вам письма.

Она подала Герману стопочку из 3—4 белых конвертов. Герман как-то вдруг сник и покинул зону, перебирая их. Дина обратилась к оставшимся мужчинам:

– Все слышали? Господин назначил меня любимой женой!

– Окей, босс, – отреагировал Миша.

Сева и Дина, переглянувшись, прыснули со смеха. А вот Мише было не смешно: в качестве мотивирующих средств он предпочитал материальное поощрение…

На мониторе крутилась 3d-модель Миланского вокзала. Курсор мыши скользнул к правому верхнему углу экрана, свернул окно архитектурной программы, и открыл диалоговое окно всемирной социальной сети. Пользователь Sofia прикрепил к сообщению для пользователя Mario розовую картинку с плюшевой тематикой «Скучаю».

София была не весела. Одной рукой она держала компьютерную мышку, а второй отщипывала кусочки от маминого пирога и отправляла их в рот. И какое дело было этому Марио до того, что где-то в тридевятом царстве варваров его ждала последняя романтичная девушка? Ждала по-русски, преданно и верно, в чате социальной сети, конечно – где ещё она могла его ждать?..

Отщипнув ещё кусочек, София перенесла пальцы на клавиатуру. По полю для текста побежали латинские буквы: «Mi manchi». И вдруг поверх диалогового окна выплыло флеш-окошко. София мгновенно распрямилась и всмотрелась в его содержание: «Mario Francescoli добавил новую фотографию». К сообщению была прикреплена миниатюра этой фотографии. Курсор кликнул – фото открылось, и на нём София увидела довольного жизнью Марио в тесной компании с радостной девушкой, которая целует его возле губ и гладит по щеке, растянувшейся на весь экран от удовольствия.