Читать книгу Смерть мироздания - Сергей Павельев - Страница 3

– Макс, вставай, опоздаешь в школу.

Растить сына одному – непомерно сложная задача. Его мать умерла во время родов, поэтому единственное, ради чего мне осталось жить, это он. Сын был последним ее огоньком в этом мире, и я не мог позволить, чтобы этот огонек погас.

Ему было всего тринадцать, но порой он пугал меня своими странными мыслями, которые были явно ему не по возрасту. Макс убеждал меня, что прожил сотни жизней и помнил каждую. В это трудно поверить, но мальчик безошибочно ответил бы на любой исторический факт из своих якобы прожитых жизней. Сначала я думал, что у него хорошо развита фантазия, но нет. Можно было бы сказать, что он гений, что получил эти знания в школе или еще где. Но Макс был тем еще раздолбаем, поверить в то, что ему нравится история, сложно, а в то, что он знает ее лучше любого профессора, просто невозможно. Но это было так. Называл сын таких людей, как он, бессмертными.

– Встаю, встаю, – ответил Макс, быстро собрался и спустился вниз.

– Сегодня тебя заберет Деймос.

Деймос – мой младший брат, хоть он и ворчливый засранец, но периодически все же помогал мне, а в последнее время стал очень много времени проводить с Максом.

– Хорошо, пап. – Макс сел за стол, насыпал хлопья и принялся за завтрак.

– Звонил мистер Макензи, ты снова спорил с ним на истории? – спросил я и сел за стол напротив сына.

– Да пошел он. – Макс посмотрел на меня. – Прости. Но он утверждал, что Торквемада боролся против пропаганды ереси и сжигал людей из-за того, что был религиозным фанатиком, но на самом деле под прикрытием инквизиции Торквемада искал таких, как я, таких, кто прожил сотни жизней и помнит их.

– Ты ему так и сказал?

– Конечно нет, я просто сказал, что Торквемада был сектантом. Знаешь, что самое смешное, отец?

– Что же?

– Торквемада сам из бессмертных. Эта секта и сейчас существует, называется «Тень». Она охотится за такими, как я, внедрена глубоко в структуры власти и бизнеса по всему миру, как бы находится и на виду, и в тени одновременно. «Тень» вполне подходит под определение тайного правительства, иногда люди называют их иллюминатами, но все это, на взгляд большинства, все же является лишь конспирологической теорией. Но как же правы те безумцы, которые в это верят. – Макс положил ложку хлопьев в рот и с набитым ртом продолжил: – В наше время обнаружить подобного мне человека несложно, поэтому нам нужно вести себя осторожно, ведь «Тень» – она везде. – Макс вытянул руки и изобразил приведение. – У-у-у.

Я рассмеялся.

– Зачем этой секте убивать подобных тебе людей? – спросил я и посмотрел Максу в глаза, такие же, как у его мамы.

– Они думают, что поступают правильно, может, так и есть, ведь человек после прохождения Ада или Рая как бы перезапускается. Он теряет энергию, чувства, память. Душа становится новой, начиная путь заново. А такие, как я, не теряют память, хоть и лишаются энергии и чувств, накопленных в течение жизни. Еще одна способность бессмертных – это проявление некой суперспособности спустя несколько десятков перерождений. Один бессмертный мог свои мысли материализовывать. Это я про Иисуса. – Макс перекрестился. – Хороший был человек.

Он мне уже рассказывал об Аде и Рае, они служили чем-то вроде разрядки души, странный механизм мироздания. Однако для чего нужна эта разрядка, Макс не знал. Я не верил в Ад и Рай до его рассказов, и хотя после них я мог допустить существование Ада, но в Рай поверить никак не мог. Не верил я в то, что столь жестокая сущность, как Бог, может дать душе покой.

– «Тень» добралась до него?

– Да, Торквемада жил за множество тысяч лет до святой инквизиции, это прозвище он оставил себе как самое влиятельное из всех его жизней, до тех событий, естественно, его звали по-другому. Многие бессмертные так делают.

– И какое у тебя самое влиятельное?

– Я из тех, кто просто живет, не был я «великим». – Макс взял стакан сока и хлебнул. – Так, продолжим. Торквемадцы использовали особое оружие, которое уничтожает душу, и никогда душа убитого больше не сможет возродиться. Этим оружием был убит Иисус и тысячи других бессмертных. В наше время его часто называют Копьем Судьбы. Я не уверен, что Копье сейчас находится во владениях «Тени», ходят слухи, что оно давно утеряно, но не исключаю, что все-таки оно может быть у них.

Мне безумно нравились его истории, сначала я боялся их, но потом верил в каждую. Спустя много лет Макс мог бы стать хорошим сценаристом или писателем, наверняка множество писателей были из бессмертных. Хотя это привлекло бы внимание «Тени», но разве что-то или кто-то может остановить гения, не говоря уже о безумце.

– А какие способности есть у других бессмертных, а у тебя?

– У меня способностей нет. Я знал бессмертных, обладающих способностью моментально обучаться или видеть судьбу, некоторые способности кажутся обыденными, например, творить музыку, но, поверь, бессмертного ты бы сразу узнал, они сильно выделяются на фоне простых смертных. Элвис Пресли, Курт Кобейн – яркие примеры. Талантливые люди часто умирают странными смертями, до них добирается «Тень». В общем и целом, мне кажется, что «Тень» убивает бессмертных ради того, чтобы те не мешали им перекраивать мир, ведь только они и могут помешать.

Вечером, прежде чем отправиться после работы домой, я зашел в пекарню. Макс обожал пироги с курицей из этого заведения. Порой мне казалось, что эти пироги он любит больше меня. Настрой был на шикарный вечер: пироги и просмотр какого-нибудь старого артхаусного фильма. Макс такие обожал в свои-то тринадцать, хотя сколько ему было по-настоящему, я не знал. Забавно вспоминать, как мальчишка обсуждает замысловатые фильмы и видит в них намного больше, чем ты.

Вернувшись домой, я вошел в гостиную и окликнул Макса, но в ответ услышал лишь тишину. Я прошел на кухню, и все, что было у меня в руках, рухнуло на пол. Передо мной были две ноги сына, которые виднелись из-под стола. Сначала я подумал, что он без сознания, но, когда я подбежал ближе, я увидел весь тот ужас, который будет преследовать меня до конца…

Тело было без головы в луже собственной крови. В шоковом состоянии я упал на колени. Руки тряслись так сильно, что я не мог прикоснуться к нему первую минуту. Повернувшись, я увидел голову. Она смотрела на меня пустым взглядом, в котором погас огонь жизни.

Я закричал что есть мочи, держа на руках тело своего сына и смотря на его голову. Я подполз к ней и взял ее в руку, пока другой держал тело. Слезы застилали мой взор. Легкие сжались настолько, что я не мог дышать, не мог кричать, мой мир сжался в точку. Сложно описать то, что чувствует человек, когда теряет свой мир, когда на своих руках держит остатки этого мира и ничего не может сделать.

– За что! Мой мальчик, мой милый мальчик… – Я прикладывал голову к шее, словно надеясь на чудо. – Макс, пожалуйста. Сынок. – Слезы падали на его лоб и скатывались вниз. – Скажи что-нибудь, скажи…

Полиция приехала минут через десять после меня, видимо, их вызвали соседи. Одного из офицеров чуть не стошнило, когда он вошел в комнату и увидел, как я держу в руках расчлененное тело моего сына. Они посадили меня в машину и отвезли в участок, как только смогли оторвать меня от Макса. Я находился в таком состоянии, что не особо осознавал, что со мной делают, я полностью погрузился в себя…

– Здравствуйте, Говард. Меня зовут офицер Томас Браун, – представился полицейский уже в участке. – Мы проверили камеру наблюдения над вашей дверью, хорошо, что вы в свое время установили ее, так вот, на ней запечатлены два человека, они входят в дом с вашим сыном. Вы должны посмотреть запись, которая сделана за десять минут до его смерти. – Офицер посмотрел на меня, убедился, что я слушаю, и продолжил: – И пять минут после, может, кого-то узнаете.

Он включил запись, и мы просмотрели ее полностью.

– Никого не узнаю, – ответил я.

– Вы не знаете, с кем ваш сын вошел в ваш дом? Это странно, сэр. При всем уважении. Ведь он не боится их, а значит, знаком с ними.

Но на самом деле я прекрасно знал, кто это, хоть они и были в капюшонах. Камера находится выше места обычной установки, поэтому по ней сложно разглядеть лицо, но я не сомневался в том, что увидел. Деймос и его военный друг. Мой брат, его походку и силуэт не спутать. Я не мог поверить в то, что это сделали они. Но если это так, я решил убить их лично. Лично!

– Мне показалось, что вы кого-то узнали, Говард. Не надо вершить правосудие самостоятельно, мы ведь все равно найдем их. Расспросим соседей, изучим записи других камер.

Найдут, и что дальше? Приговорят его к пожизненному, и то это в лучшем случае? Разве это наказание – сидеть в одиночке и читать книжки до конца дней? Или найдут у него психическое расстройство, которое наверняка у него есть, и что тогда? Свобода через несколько лет в «санатории»? Нет, он заплатит кровью.

После допроса в участке я сразу же поехал к фабрике.

Это здание Деймос купил давно, просто заброшка, которую он хотел отделать и жить на деньги от ее аренды. До этого старая фабрика была излюбленным местом наркоманов, сатанистов и прочего подобного контингента. Сомнений особо не было, что он будет именно там, вряд ли опытный военный вернулся бы домой, зная, что полиция наверняка будет искать его, если поймет, кто на записи, хотя фабрика была бы вторым местом для поисков. Но опытный военный не попался бы и на камеры, наверное, я слишком завышаю уровень навыков профессиональных солдат.

Когда я зашел внутрь и прошел вглубь фабрики, я услышал знакомые голоса, и тогда моя голова пошла кругом от чувства, которое до сего момента было мне неизвестно. Я жаждал крови. Передо мной возникал образ безголового тела моего сына и его взгляд, который сжигал мою душу. Спрятавшись за кучей мусора, я решил выждать момент.

– Деймос, тут всего тысяча долларов, – сказал Сэм, военный друг Деймоса. Вместе они служили в Ираке.

– Тебя только деньги волнуют, ты и я служим великой цели. – Такого счастливого голоса у Деймоса я не слышал никогда.

– Я перерубил мальчику голову, не ради сказок, а ради денег, – возмущенно сказал Сэм.

– Будут тебе деньги, побудь здесь, я отойду по делам.

– По каким делам?

– По очень важным, – Деймос похлопал его по плечу.

Деймос прошел мимо, но не заметил меня. Когда Деймос еле слышно хлопнул входной дверью, я взялся за нож, который до этого лежал в багажнике машины, его подарил мне как раз Деймос, когда мы ездили на охоту в том году… Сэм сидел на ржавом стуле, не подозревая о том, что к нему крадется смерть. Прыгнув на него сзади, я быстрыми движениями наносил удары ножом в бок, и когда Сэм упал на землю и перестал дышать, я не прекращал вонзать нож в его поганое тело. Я захлебнулся в ярости, захлебнулся в мести. И пока был поглощен происходящим, я ощутил режущую боль, которая началась чуть ниже лопатки и протянулась до груди, словно что-то прошло сквозь меня. Повернувшись, я увидел Деймоса. Он вонзил в мое тело клинок, который вышел насквозь. Я коснулся кончика оружия, что торчал из моей груди, будто бы не веря в это. Деймос не спеша вытащил клинок, и мир словно поплыл.

– За что ты убил его, Деймос? – захлебываясь кровью, которая хлынула из моего рта, выдавил из себя я.

– Убийцу ты только что прикончил, братец, я всего лишь выдал им его. – Деймос присел рядом со мной и медленно вонзил клинок мне в живот, не сводя взгляда с моего лица. Сопротивляться я никак не мог. – Твой сын умер от этого же ножа, который сейчас медленно убивает тебя, как же долго Сэм отпиливал его голову, – Деймос хмыкнул. – Знаешь, братец, а я мечтал об этом очень давно, убить своего «совершенного» старшего брата. Я видел, как ты не поломался после смерти своей девушки. Ты остался тем же улыбчивым человеком, и я реально подумал, что твои слова о внутреннем покое верны. Что к покою в душе ты приходишь где-то в глубине себя. Но вот мир отобрал у тебя и сына… Что ты мне там говорил? Счастье – это когда ты просыпаешься и тебе хорошо, и этого чувства можно достичь, лишь разобравшись в себе, ничего кроме самого себя для покоя не надо. Так? Вот ты один. Ты счастлив, братец?

Я не мог ничего ему ответить, не мог и пошевелиться, уже не особо чувствовал свое тело. Из меня уходила жизнь. Смотря в его красные, полные злобы глаза, я не понимал, что сделал ему такого, чтобы он уничтожил все, во что я верил.

– Счастливых концов не бывает, брат, – сказал Деймос и вынул клинок.

Это были последние слова, что я слышал перед смертью. Мои глаза закрылись, и я погрузился в пучину страданий в Аду.

Хоть воспоминания и порваны, многого я уже не помню, но эти слова брата я не забуду никогда.