Читать книгу Нижегородские ангелы и демоны. Известные и неизвестные люди Понизовья - Сергей Павлович Степанов-Прошельцев - Страница 14

«Это человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, умеющий взяться за дело, и если возьмётся, то уж крепко хватающийся за него, так что оно не выскользнет из рук; с другой стороны, человек безукоризненной честности, такой, что даже и не приходит в голову вопрос: «можно ли положиться на этого человека во всём безусловно?», – писал о Кирсанове Николай Чернышевский в своём романе «Что делать?». Прототипом этого литературного персонажа стал Иван Михайлович Сеченов, ученый-энциклопедист уровня Михаила Ломоносова. Его вклад в науку неоценим. Он занимался физиологией, психологией, философией, антропологией, химией, физикой, биологией. В круг его интересов входили также патология, анатомия, гистология, токсикология, он был военным инженером, естествоиспытателем. Его помнят, а вот роман Чернышевского исключили из школьной программы по литературе. С одной стороны, наверное, справедливо: художественных достоинств у этого произведения можно найти разве что только под микроскопом. Но с другой стороны, теперь о Кирсанове, Лопухине, Рахметове, Вере Павловне практически никто не знает, хотя эти образы на протяжении многих десятилетий вдохновляли людей на подражание. Герои романа Чернышевского был революционерами, Кирсанов и Лопухин тоже исповедовали прогрессивные для того времени взгляды, а революционеры сегодня не в чести, хотя революции тем не менее совершаются, причем разного толка: и «бархатные» — якобы демократические, и кровавые, фашистские. Однако революционные преобразования затрагивают и другие сферы, прежде всего науку.

Усадьба в Тёплом Стане

Иван Михайлович Сеченов появился на свет в далёком от нас 1829 году. Никто не знал тогда о рождении гения — мир был занят своими делами. На Урале найден первый в России алмаз, Россини представляет на суд зрителей свою оперу «Вильгельм Телль», Александр Пушкин путешествует по Кавказу, хотя это и чрезвычайно опасно — идёт война с Турцией…

«Местность, где я провёл детство, принадлежит, я думаю, к наименее живописным, — вспоминал Иван Михайлович в своих «Автобиографических записках», изданных в 1907 году. – Чёрная, почти как уголь, земля, изрезанная в пологих впадинах оврагами, без единого деревца или ручейка на вёрсты с единственным украшением – редкой рощей, виднеющейся на горизонте в виде тёмных четырёхугольников» (здесь и далее цитируется по книге «Автобиографические записки Ивана Михайловича Сеченова». Москва, издательство Академии наук СССР, 1945).

Но не всё так плохо в этих краях. Есть и свои прелести. Такого лугового разнотравья, наверное, больше нигде не встретишь. Тут и ковыль, и васильки, и белоголовый клевер, и шалфей… А под богатой травяной растительностью – слой чернозёма, который кое-где больше метра в толщину! И он как будто смочен дождём – отливает, как вороново крыло…

Земля эта настолько плодородна, что, как говорят, оглоблю всунь — и та зазеленеет. И люди здесь селятся с давних времён. Село Тёплый Стан – родина Сеченова, которое сегодня носит его имя, – было основано в 1552 году Иваном Грозным во время его третьего похода на Казань. Согласно легенде погода в то время была не ахти, но когда войско расположилось на ночлег у реки Медянка, неожиданно потеплело. И становище своё царь нарёк Тёплым Станом.

Родословная

Первым владельцем этого села был Осип Иванович Ермолов, предок знаменитого генерала Алексея Ивановича Ермолова, героя Отечественной войны 1812 года и кавказских баталий. Ермоловы, кстати, утверждали, что ведут свою родословную от Чингисхана, и это, похоже, так. В 1506 году Арслан-мурза Ермола выехал из Казани на службу к великому князю Московскому Василию Ивановичу и получил в крещении имя Иоанн. Это был, вероятно, прадед Осипа Ивановича.

Осип Иванович Ермолов тоже проявил себя как храбрый воин. За оборону Москвы во время Смуты царь Михаил Федорович наградил его обширными поместьями. Но государь схитрил: поместья эти были на окраине России, и Ермолову нужно было создавать здесь заслон от врагов.

Хозяин Тёплого Стана практически в этих краях не появлялся. Вскоре он был отправлен послом в Персию. Потом случилось так, что в 1631 году, за несколько лет до смерти, Осип Иванович постригся в монахи. Он окончил свою жизнь в Нижегородском Благовещенском монастыре, презентовав богоугодному заведению значительную часть своих владений. Но каким образом этой частью поместья завладели костромские дворяне Сеченовы, выяснить мне не удалось. Известно лишь то, что в 1752 году Дмитрий Сеченов, имевший ещё и земельный надел под Костромой, передал свои вотчины брату, Ивану Андреевичу, отставному капралу. Потом по наследству они достались деду Ивана Сеченова – Алексею Ивановичу.

Сеченов писал в своих «Автографических заметках»: «Дед наш, Алексей Иванович Сеченов, хоть и был зажиточным помещиком, но детей учил на медные гроши, а сыновей по господствующему в екатерининские времена обычаю записывал в ранней юности в гвардейцы». И отец Сеченова, Михаил Алексеевич, тоже служил в одном из самых престижных в то время Преображенском полку и вышел в отставку в звании секунд-майора.

В семье, кроме самого Сеченова, было еще четыре брата – Алексей, Александр, Рафаил и Андрей и три сестры – Анна, Варвара и Серафима. Будущий физиолог был самым младшим. Отца он застал уже стариком. В 1839 году Михаил Алексеевич умер. Иван Михайлович запомнил его седым, в мягких сапогах, черных плисовых штанах и в венгерке, с неизменной трубкой в зубах. Отец любил лошадей, сам их кормил, водил на водопой. Как вспоминал потом учёный, он научил сына игре в биллиард, но каждый раз ему проигрывал и злился по этому поводу. «Не помню, — писал Иван Михайлович, – чтобы он кого-то из детей приласкал или наказал». Это и понятно. Его вообще ничего кроме лошадей не волновало. Отец Сеченова даже ни разу не ездил в Симбирск (Курмышский уезд входил тогда в состав Симбирской губернии) на выборы предводителя дворянства.

Мать Анисья Егоровна была из крестьян. В её жилах текла калмыцкая кровь, и Сеченов был на неё похож. Его сподвижник, другой выдающийся русский учёный, Илья Мечников, не раз говорил, что Иван Михайлович – вылитый татарин. О себе он писал так: «Мальчик я был некрасивый, чёрный, вихрастый и сильно изуродованный оспой (родители, должно быть, не успели привить мне оспу, она напала на меня на первом году и изуродовала меня одного из всей семьи), но был, кажется, не глуп, очень весел и обладал искусством подражать походкам и голосам, чем часто потешал домашних и знакомых».

Мать, как вспоминал Сеченов, «была кроткая нравом». Перед замужеством обучалась грамоте, рукоделию и ведению хозяйства в Суздальском женском монастыре, и в Тёплом Стане занималась исключительно только хозяйственными вопросами, то есть была экономкой. С детьми общались нянька Настасья Яковлевна и гувернантка Вильгельмина Константиновна Штром, обучавшая детей французскому и немецким языкам. Она была равноправным членом, и Михаила Алексеевича называла папенькой. Другие учителя преподавали Закон Божий, арифметику, грамоту и латынь.

Учёба давалась Сеченову легко, в отличие от сестры Серафимы, на голову которой гувернантка вынуждена была время от времени водружать бумажный колпак с надписью «За леность». Читал он всё, что попадалось под руку, но системы в подборе литературы не было. Библиотеку пополнял один из братьев, Александр, который служил на Кавказе. Но уже тогда Иван Михайлович чувствовал тягу к естественным наукам и этим объясняется его дальнейший выбор жизненного пути. Отец хотел отдать его в Казанскую гимназию, но после его смерти мать и старший брат Алексей настаивали на том, чтобы подросток поступил в Михайловское инженерное училище.

Стоит добавить, что семья Сеченовых жила зажиточно. В число дворовых слуг входили повара, конюхи, скотники, два ткача, портные, сапожник, печник, парикмахер, столяр, жестянщик. У Ивана Михайловича был свой личный слуга Феофан, который находился рядом с ним вплоть до его зрелости. Михаил Алексеевич не жалел денег на благотворительность. Строил избы для погорельцев, на его деньги была воздвигнута каменная церковь.

Соседи

Осип Ермолов передал Благовещенскому монастырю только часть своего поместья. Остальная часть была разделена между его потомками. Земли эти много раз переходили из рук в руки, закладывались, продавались, выделялась дочерям в качестве приданого. Только в 1752 году Федор Иванович Ермолов собрал все эти клочки земли в одно владение. Его сын, Нил Федорович, отставной генерал, подарил это имение своей дочери Елизавете. Она вышла замуж за военврача Михаила Филатова, и Филатовы стали Сеченовым и соседями, и… врагами.

Что они не поделили, сказать трудно – на этот счёт каких-то свидетельств нет. У Михаила Федоровича и Елизаветы Ниловны было два сына, Пётр и Николай, сверстники Сеченова, но им запрещали общаться друг с другом, и два Михалыча – Иван и Николай – сошлись, только когда оба поступили учиться в военно-инженерное училище. Пётр, кстати, тоже стал офицером. Благодаря его сестре Наталье Михайловне и её племяннику Нилу Федоровичу Филатову, профессору Московского университета, семьи бывших врагов связали родственные узы.

Если отец Сеченова души не чаял в лошадях, то Михаил Федорович Филатов питал такую же страсть к пчёлам. Однажды, рассказывал, что приманил на свою пасеку такой огромный рой, что от его тяжести пригнулись к самой земле ветки черемухи рядом с пасекой. Но этому, правда, никто не верил. Помимо того Филатов-старший увлекался и живописью. На стенах его дома висели картины, написанные им, но куда они пропали и какова их художественная ценность, неизвестно.

Сады Филатовых и Сеченовых соперничали по своим размерам и красоте. Фруктовые деревья, в основном яблони, перемежались с аккуратными берёзовыми, сосновыми, липовыми и еловыми аллеями; росли малина, сирень, рябина, бузина и черёмуха, а также жёлтая акация, служившая живой изгородью. У Филатовых она обрамляла беседку. Теперь от этих садов мало что осталось.

Гостей в доме Сеченовых принимали нечасто. Несколько раз в год приезжал Борис Сергеевич Пазухин, имение которого находилось в 60 верстах от Тёплого Стана. Он был вдовцом, воспитывал вместе со своей сестрой Прасковьей Сергеевной двух дочерей, при этом не держал никакой дворни. После его смерти Прасковья Сергеевна переехала поближе к Сеченовым, и общение двух семей стало ещё более тесным. Иван Михайлович даже влюбился в племянницу Прасковьи Сергеевны Катю, которая была на четыре года старше его. «Она была единственной барышней, которую я видел, – признавался он в своих „Автобиографических записках“. – Вероятно, сознавал, что страсть моя покажется смешной и предмету, и окружающим; поэтому я сумел скрыть от сестёр вплоть до отъезда из деревни в Петербург. Иначе я был бы, конечно, осмеян сестрой моей Варенькой, которая вообще любила поддразнивать меня и проходиться насчёт моей красоты».

Но первая любовь не забывается. «Чувствую и в настоящую минуту, что будь она жива, она была бы для меня одним из самых дорогих существ на свете», – писал Иван Михайлович на склоне жизни.

Другом семьи Сеченовых был и судья из Курмыша Павел Скоробогатов. Он, как и Пазухин, получил хорошее образование, следил за новинками литературы. В 1842 году после выхода в свет «Мёртвых душ» Николая Гоголя Скоробогатов привёз эту книгу в Тёплый Стан, где в доме Сеченовых устроили её чтение. Читали по очереди, всем особенно нравилось, когда эта очередь доходила до Ивана Михайловича – ему удавалось интонацией передавать черты характеров гоголевских персонажей.

Но были и соседи, которые уважения не внушали. Одну из них, злобную бездетную старуху Сеченов зашифровал инициалами А. П. П. «Замаливая грехи молодости, – писал Иван Михайлович, — она не считала, однако, грехом держать в ежовых рукавицах всех своих подданных, в особенности сенных девушек — Надсмотрщицей за ними у неё была экономка Екатерина Петровна Барткевич, вооруженная на сей предмет плёткой».

Но доставалось всем — мужикам не меньше. А.П.П. была дружна со становым приставом, и тот по любому поводу сажал людей под замок и. закрывал глаза на то, как со своими крепостными поступала помещица.

Надо сказать, что таких людей в окружении Ивана Михайловича Сеченова было немного. Попадались большей частью люди добрые, увлечённые, имеющие перед собой цель. Это во многом помогло будущему ученому в выборе жизненного пути.

Возвращался не раз

В 1843 году в возрасте 14 лет Сеченов вместе с гувернанткой и слугой Феофаном отправляется в Петербург. Здесь его по рекомендации старшего брата Алексея, который служил в Павловске, начинают готовить к поступлению в Михайловское инженерное училище. За это пришлось заплатить почти две тысяч рублей – образование во все времена стоило недешево.

В целом ряде публикаций о Сеченове авторы пишут о том, что он учился вместе с Фёдором Достоевским и Дмитрием Григоровичем. Но Григорович окончил обучение в училище раньше, чем туда поступил Иван Михайлович, а Достоевский перешёл в последний офицерский класс и вечерами уходил к себе на квартиру. С ним Иван Михайлович познакомился гораздо позже. Впрочем, в жизни у них было много общего. Во всяком случае, понимание того, что офицерская карьера не для них, пришло не сразу.

И у Григоровича, и у Достоевского, и у Сеченова на то были свои причины. В Киеве, где проходил службу Иван Михайлович, он пережил шок. 20-летняя вдова Ольга Александровна, которая оказывала ему знаки внимания, неожиданно вышла замуж за другого. И он решил начать свою жизнь с чистого листа. И прежде всего, осуществить свою мечту — поступить на медицинский факультет Московского университета.

Но указ об отставке задерживался, нужно было ждать, и Сеченов в феврале 1850 года отправляется на родину. Здесь он с удивлением наблюдает, что одна из его сестёр, Варенька, уже превратилась в барышню, на подходе к этому и Серафима. Она к тому же была лихой наездницей, приручила волчонка, который позже отдали помещику Андриевскому.

Мать встретила сына со слезами на глазах, но не упрекала его за то, что он оставил военную службу.

— Что ж, значит, теперь пойдёшь по научной части, — сказала она. — Может, и правильно.

Шаг этот действительно был верный. Прошение об отставке в военном ведомстве было подписано только в октябре, и Сеченова приняли вольнослушателем на медицинский факультет университета. Но он успешно сдал экзамены и вскоре стал полноправным студентом. Познакомился со знаменитым врачом Сергеем Боткиным, а затем с Ильёй Мечниковым, Петром Боковым, Михаилом Шатерниковым, который станет его ближайшим другом и помощником.

Летом 1852 года Иван Михайлович снова в Тёплом Стане. Каникулы проводил с пользой. Переводил на русский язык учебник по анатомии Гирля. Правда, первый опыт приобщения к научной работе вышел комом. Профессор Севрук не стал способствовать этой публикации, так как в своей практике руководствовался учебником другого автора — Бока.

Когда Иван Михайлович учился на четвертом курсе, его постигло несчастье — умерла мать. Он отказался от наследства, и братья дали ему откупные в размере 6 тысяч рублей, которые Сеченов истратил для совершенствования своих знаний за границей. Одновременно он добился того, чтобы его слуга Феофан получил вольную.

В то лето в Тёплом Стане он впервые занялся врачебной практикой. Вылечил от заражения крови свою няню Настасью Яковлевну, спас от смерти подавившегося куском хлеба крестьянина. Это было в таких условиях, когда никаких медицинских инструментов под рукой не оказалось. Иван Михайлович провёл операцию с помощью китового уса, который вынули из корсета сестры.

Роман с женой друга

Примерно в 1860—1861 годах между Сеченовым и супругой Бокова Марией Александровной возник роман. Это случилось как-то само собой. И совсем, как в романе Николая Чернышевского «Что делать?», где Пётр Боков выведен под именем Лопухина, а Мария Александровна Обручева-Бокова — под именем Веры Павловны. Прототипом Кирсанова, как уже говорилось, был Сеченов.

Мария Александровна родилась в семье отставного генерала. Отец её подавлял восстание в Польше в 1830—1831 годах, участвовал в Крымской войне, был сторонником незыблемости монархии. А вот дети его, Владимир и Маша, пошли другим путём. Владимир, к примеру, вступил в организацию «Земля и воля» (он станет прототипом героя другого, уже совсем забытого романа Николая Чернышевского — «Алферьев»). Владимир Обручев, как и Боков, был арестован в октябре 1861 года, но Бокова оправдали, а Владимиру Обручеву впаяли пять лет каторги и пожизненную ссылку.

Сеченов был старше Марии на 10 лет. Сохранились свыше двухсот его писем к жене, однако согласно завещанию Марии Александровны они не могут быть опубликованы. Мне удалось ознакомиться с некоторыми из них. Иван Михайлович обращается к своей супруге не иначе, как «ненаглядное дитятко» и «родное золотце». Впрочем, в «Автобиографических записках» он без каких-либо эмоций описывает начальный период их связи: «Еще, будучи за границей, я слышал о зародившемся среди русских женщин стремлении к высшему образованию и вернулся в Россию с готовым сочувствием такому движению. Осенью я познакомился с двумя представительницами нового течения, серьезно и крепко зараженными на подвиг служения женскому вопросу. Они доказали это впоследствии, кончив курс в Цюрихе и выдержав экзамен в России на право практики. В то время они ещё не готовились держать экзамен из мужского гимназического курса, на что у них уходили вечера, а по утрам ходили в доступную тогда для женщин медицинскую академию, где слушали нескольких профессоров (между прочим, и меня) и работали в анатомическом театре старого Грубера, бывшего, однако, очень довольного их занятиями. Как было не помочь таким достойным труженицам!». Замечу, что напарницей Боковой была нижегородка Надежда Прокофьевна Суслова – первая из русских женщин, ставшая врачом.

Мир тесен. Сестра Надежды Сусловой, Аполлинария, была возлюбленной Фёдора Достоевского, а потом женой Василия Розанова.