Читать книгу Тупик - Сергей Павловский - Страница 2

«… таким образом, результаты проведенной баллистической экспертизы позволяют заключить, что выстрел был произведен из пистолета Макарова № 769691. Представленные на экспертизу пуля и гильза составляли единый патрон.

Эксперт Сагайдачный С.Ю.»

Я выдернул лист из машинки и размашисто подписал. Как все хорошо и просто, когда под рукой и оружие, и гильза, и пуля.

В дверь просунулась стриженная под «еж» голова Вовки Стрельцова из химической лаборатории:

– Серега! К шефу, срочно!

– А зачем, не знаешь? – я с удовольствием потянулся в кресле, аппетитно хрустнул суставами пальцев.

– Точно не знаю, но у него Коновалец.

– Ясно…

Коновалец – начальник особого отдела по борьбе с организованной преступностью. Этим всегда требовалась срочная экспертиза – вынь, да тот час и положь. А с другой стороны, многие сотрудники этого отдела ни шиша в самой экспертизе не соображали. Коновалец, увы, как раз входил в число таких сотрудников.

Шеф нашей конторы, доктор технических наук, Виталий Алексеевич Ставский никогда не отличался особой приветливостью. Доктор, можно сказать, «от сохи». Науки одолел, а манеры не успел. Но в этот раз, когда после стука я вошел в его кабинет, Ставский повел себя вовсе неожиданно. Буркнул под нос «садись» и отворотил взгляд в сторону. Словно созерцание моей физиономии вызывало у него непреодолимое отвращение. Коновалец, как ни странно, тоже косил куда-то в угол и молчал.

– Что, Виталий Алексеевич, срочное дело? – бодро начал я, стремясь разрядить атмосферу всеобщего молчания.

Ставский прокашлялся и как-то робко, неуверенно начал:

– Видишь ли, Сергей… Не знаю даже, как тебе и сказать…

– Да что стряслось? В самом то деле… – я удивленно перевел взгляд на Коновальца. Ведь неприятное известие явно исходило от него.

– У Вас в семье большое горе, – выдавил Коновалец и нервно полез в карман за сигаретами. Достал из пачки одну, потом вдруг яростно скомкал ее грубыми пальцами, зашвырнул в урну и быстро выпалил, словно стремясь поскорее сбросить непосильный груз:

– Ваша жена трагически погибла сегодня.

– Лена погибла? Вы шутите? – глупо улыбнулся я.

– Такими вещами не шутят, – прохрипел из-за своего стола Ставский.

Не стану утверждать, что в тот момент я почувствовал что-то особенное. Просто отупел как-то, никак не мог взять в толк – как это Ленка, моя Ленка, и вдруг исчезла, пропала навсегда в одно мгновение. «Трагически погибла…» Не доходило – и все.

Ставский и Коновалец галдели о чем-то, теперь уже перебивая друг друга. А я сидел молча и не понимал. И при чем здесь отдел по борьбе с организованной преступностью?

Отдел, как оказалось после, когда я начал что-то соображать, оказался «при чем». Они брали прямо в холе отеля «Интурист» известного мафиози по кличке Сатана. Брали по наводке, в момент передачи ему кейса с героином. И в это же время нелегкая занесла мою Ленку в эту проклятую гостиницу. Она стояла возле аптечного киоска и что-то там разглядывала. Бойцы спецгруппы в штатском блокировали Сатану и его напарника со всех сторон, но к непосредственному захвату еще не приступили, выжидали. И Сатана неведомо каким нюхом учуял неладное. Едва операция вступила в заключительную фазу, он схватил стоящую поблизости Ленку и прижал ее к себе левой рукой. А правую руку продемонстрировал сотрудникам спецгруппы. И в ней, этой руке, была граната. А затем Сатана зубами выдернул кольцо и сунул руку с гранатой Ленке под блузку. Мерзавец все точно рассчитал. Если бы он угрожал Ленке пистолетом, это не помешало бы снайперу разнести ему башку и выручить заложницу. А так решись, выстрели – пальцы разожмутся, граната выпадет и…

Короче говоря, ублюдку разрешили выйти из отеля и сесть в машину. Его «вольво» спокойно отъехало со стоянки, свернуло на проспект, а потом… исчезло.

«Вольво» нашли аж через три часа, по звонку жителей Воскресенского микрорайона, которые видели как из машины выскочил человек и она сразу взорвалась. В изуродованном «вольво» нашли тело… Вот и все.

Лену, верней то, что от нее осталось, хоронили в закрытом гробу, без речей и даже без музыки. Но людей и цветов на похоронах было много. И из Ленкиного института, и из моей конторы, да и друзья старые все вдруг объявились.

Похороны, поминки, прощальный ритуал и соболезнования… А мне хотелось одного – закрыться в нашей двухкомнатной «хрущевке», напиться до чертиков и, может, уснуть.

Поминальный обед наконец закончился. Прощальные рукопожатия, опять соболезнования… Люди расходились. Последним подошел Гена Сухарев, бывший сослуживец, а ныне сотрудник той самой группы захвата, в адрес которой у меня и слов не находилось.

Генка не числился в близких моих друзьях. Просто служили вместе при штабе армии. Я – в особой роте снайперов, а Сухарев – в роте охраны. Побывали с ним и Вильнюсе, и в Тбилиси. Но в последнее время виделись редко.

Да и что там нас, кроме службы, объединяло? Сухарева – жизнелюба, хвастуна и бабника, простого, как свежевыбеленная стенка, и меня, – занудного редковолосого педанта, для которого не существовало в Мире ничего, кроме оружия.

Впрочем, мужчины любят поговорить об оружии. Но со мной даже на эту тему разговаривать трудно. Настоящего знатока встретишь редко, а общение с дилетантами, да еще теми, что воображают себя знатоками, мне никогда не доставляло удовольствия. Мало того, просто нервировало.

Я, лично, первый свой самопал сделал в шестом классе, собственными руками сделал и дошел собственной головой. Уверен и сейчас – другого такого ни у кого в городе не было. Конечно же, отец, как только узнал о существовании этой игрушки, тотчас ее изъял. Но ломать не стал и ругался не особо. Он-то, старый охотник и обладатель второй по числу единиц коллекции оружия в Южанске, понимал – откуда в ребенке такая страсть. Понимал и даже радовался. Самопал стал украшением его коллекции и до сих пор я, глядя на него, дивлюсь собственному тогдашнему трудолюбию и сообразительности.

В шестнадцать лет я стал чемпионом СССР по стендовой стрельбе среди юниоров. Впрочем, конкурентов на чемпионате насчитывалось немного. Стендовая стрельба – дорогой вид спорта, можно сказать – элитарный. В семнадцать я взял серебро на чемпионате Европы по стендовой и золото Союза по пулевой стрельбе из пистолета.

На Европу я попал благодаря папиному другу, дяде Леше. Отец тогда уже умер от инфаркта. А дядя Леша, фанат оружия и охоты, возглавлял крупнейший в городе металлургический комбинат. На средства спортклуба комбината я и поехал в Европу. Поехал – и вернулся с серебром. Почему не с золотом? Да попросту приехал за день до начала соревнования. Три дня трясся в поезде, устал чертовски. А нервная система у меня и тогда была весьма нежная. И много ли. тому пацану семнадцатилетнему, надо? Мазнул в квалификационных стрельбах, едва попал в зачетную двадцатку – восемнадцатым. А потом поглядел, как другие стреляют – и успокоился.

Дал всем жару, но до золота по очкам не дотянул. Что же до пулевой стрельбы, так я со своим «марголиным» не расставался ни днем, ни ночью.

Но, несмотря на все мои чемпионские титулы, ни атлетическим сложением, ни могучим здоровьем я не мог похвастаться. Скорей наоборот.

После школы сразу поступил в политех. Закончил с красным дипломом, тут-то меня и загребли в армию. Военкомату, что давно «положил на меня глаз», было наплевать и на мое здоровье, и на институт. Правда, от Афгана бог уберег, но в Вильнюсе и Тбилиси побывал.

Помните тот нашумевший кинорепортаж под названием «Наши»? Моя физиономия в нем фигурировала. А дело было как? Переодели нас в обычную общевойсковую форму, перебросили к телецентру и выставили под камеры Невзорову.

Но не всех выставили, а только троих. Олега Майсина – он росточку метр шестьдесят пять. Эдакий веснушчатый петушок. Дунь – улетит. Ага! Плюс черный пояс кунг-фу. Кулачком своим маленьким лобную кость в мозги вколачивал.

Второй – старлей Оноприенко. Тот в свои двадцать восемь выглядел, словно семнадцатилетний. Розовощекий херувим-простяга с наивными синими глазами. Герой Советского Союза. Афганцы последних лет о нем хорошо наслышаны, тот еще простяга.

Но самый колоритный, конечно же я. Худющий, скрученный заморыш с интеллигентными очами. У кого на такого рука поднимется? А я с двух рук из табельного «макарова» за пять секунд шестнадцать мишеней валил.

Короче, поломали перед телевизионщиками комедию. А остальные «наши» старались в камеру не попадать. Больно уж морды и кулаки в кадре нестандартно смотрелись.

В армии я, как не уговаривали, не остался. В былые времена может бы и уговорили, скорей заставили, но теперь времена иные. Да и со зрением нелады начались. Пришлось даже контактными линзами обзавестись. Зато работу я нашел себе такую, о которой всю жизнь мечтал. Опять-таки дядя Леша помог. Но за такую протекцию областное бюро технической судебной экспертизы дядю Лешу могло только поблагодарить. Таких знатоков оружия, как я, во всем СНГ и десятка не наберется.

А женился я поздно, уже за тридцать, и с женой молодой прожил всего-то год, а надеялся…

Сухарев задержал мою руку в своей, замялся, наконец, решившись, выдохнул:

– Поговорить нужно.

Я безразлично повел плечами. Говорить с кем-нибудь мне хотелось меньше всего на свете.

– Старик, я понимаю твое состояние, но если я не скажу тебе сейчас, то… никогда уже не скажу.

– Что ж, пойдем, – вздохнул я.

В квартире стояли одуряющие запахи цветов, восковых свечей и еще тот отвратительный, что всегда сопутствует смерти. Я сразу широко распахнул балконную дверь. Освежающий тугой поток отбросил занавески, зашелестел кольцами на карнизе. Водки оставалось еще бутылок десять. Я откупорил одну, налил по полному стакану себе и Генке. Выпили стоя, молча; закурили.

– Ну что, старик, – ободрил я Генку хлопком по плечу, – Что там у тебя на душе, выкладывай.

Сухарев сел на краешек кресла, нервно затянулся и вдруг пристукнул кулачищем по подлокотнику:

– Старик, это не был прокол в операции. Все, конечно, может случиться, но подобные операции отрабатываются до тонкостей и… Дело в том, что Сатану предупредили. Хоть и в последний момент, но у него осталось время, чтобы найти контрход. И он нашел его.

– Интересно, – устало поморщился я, – И кто же предупредил?

– Понимаешь, – заторопился Генка, – Мы ведь не занимаемся оперативной и следственной работой. Наше дело – только захват. Нам, конечно, дают вводную и данные на объект захвата, фотографию, рост, вес, приблизительные физические данные и возможное вооружение. Больше ничего. В качестве координаторов, конечно, в операции принимают участие оперативники. Вот. А на Сатану нам дали вводную за час до операции – бывают такие ситуации. Нас подняли по тревоге, проинструктировали за пять минут – и по коням. Но, повторяю, такие операции отработаны.

Сухарев перевел дух и без всякой связи со сказанным спросил:

– Ты знаешь Овчарова?

Я отрицательно махнул головой – эта фамилия мне ничего не говорила.

– Овчаров – командир нашей группы, – пояснил Генка, – Он, как и все, ознакомился с объектом за час до начала операции. А там, в холле «Интуриста», повел себя странно. Сатана с напарником ждали у аптечного киоска посредника с наркотой. Мы потихоньку блокировали весь первый этаж. Я был все время рядом с Овчаровым. Сначала мы наблюдали за Сатаной, а затем Овчаров приказал мне оставаться на месте, а сам, чтобы подробней рассмотреть объект – это он так объяснил, – решил пройти мимо Сатаны и его напарника. Оценить, так сказать, обстановку. По инструкции это запрещено делать, но командир группы, конечно, имеет право нарушить инструкцию по обстоятельствам.

И он прошел, просто прошел в двух метрах от Сатаны. А тот… тот узнал Овчарова. Я понял это по выражению лица Сатаны. Нет, командир не подавал ему никаких знаков, он, повторяю, просто прошел мимо. Но Сатана его знал, клянусь чем угодно. И как только Овчаров отошел подальше, он… Я ведь твою жену никогда не видел, да и кто мог предположить?

– Слушай, может тебе все это приснилось, а? – горько усмехнулся я.

– Нет, Серега, не приснилось, – твердо заверил Генка, – Я тебе больше скажу: к этому Овчарову я уже давно присматриваюсь. Оклад у нас, сам знаешь неплохой, но на новую иномарку его не хватит. А у этого их две – «форд» и «опель». Да две квартиры в центре и дом за городом. И все это появилось у него в последние два года. За какие такие шиши, спрашивается? Да и много всякого другого.

Сухарев потянул со стола бутылку водки, плеснул мне и себе, выпил махом, утер губы рукавом.

– Знал Сатана его, точно. И так я тебе скажу. Я тоже не прочь красиво пожить, но совесть у меня есть. А у этих она и не ночевала. Ведь Сатана кто? Правая рука Осетина. А Осетин кто? Самый крутой пахан в нашем городе. Почему самый крутой? Потому что весь бензин – и государственный, и левый, и частный – проходит через его лапки. Он может крантик перекрыть, а может и отвертеть на полную. А от крантика этого не один десяток и не одна сотня людишек кормится, от заправщика на станции до большого начальника в кресле. Так что хрена кого найдут, дело закроют, а командир наш боевой отделается выговором и купит еще одну тачку. Я вообще удивляюсь – как это они на Сатану покуситься посмели.

Порыв ветра снова всколыхнул занавески на окнах. Я поднялся, захлопнул дверь на балкон и с неожиданным спокойствием повернулся к Генке:

– Ну и пускай дело закрывают. Не волнуйся – каждый заплатит и по счету, и с процентами.

Сухарев, уже порядочно осовевший, тупо уставился на меня. Откуда ему было знать, что все время, пока он говорил, я все время пытался представить, что чувствовала Ленка с гранатой у самого сердца.