Читать книгу Мальчик с «Молнии» - Сергей Петров, Сергей Викторович Петров - Страница 3

Степку я нашел в мастерской. Он сидел вблизи окна, обложившись со всех сторон блоками дешифраторов, селекторов связи и копался в какой-то схеме. Когда я подошел, он даже не поднял головы.

– Здорово, – сказал я и сел рядом.

– Привет, – буркнул Степка. Недовольно буркнул, словно я ему помешал.

Еще над морем я представил, как Степка отреагирует на Ленкино предательство. Выпятит губу, откинется на, спинку стула и коротко бросит: «Бить!» С минуту мы помолчим, гордые от принятого решения и чувства собственного достоинства, затем тихо спустимся с небес на Землю. С Ленкой мы никогда не дрались. Если не считать первого дня знакомства.

– Был у Ленки.

– Знаю.

– Насчет двух месяцев уже в курсе.

– Трех, – хмуро поправил Степка.

– Ага, – сказал я и тактично промолчал.

У Степки желтые волосы, черные брови и голубые глаза. Это у него с детства такой цветовой фон. Но сегодня он был весь серый.

– Есть информация, – сказал я и включил вентилятор. Для шума.

Вообще-то, вентилятор поначалу был бесшумный, но Ленка как-то попыталась сделать из него вертолет, и теперь он немножко завывал при работе.

– Ну?

– Нас надули.

Степка сразу насторожился. Я включил вентилятор на полную мощность.

– Может не здесь?

– Давай выкладывай.

– Ленка в полете была не одна.

Степка в замешательстве уставился на меня. Вся серость слетела с него мигом, как парашутики с одуванчика. Он открыл рот, собираясь, видимо, что-то сказать, а закрыть забыл. Это у него иногда случается. Редко, правда.

– К ней в больницу приходили два типа, – торопливо пояснил я. – И Ленка призналась им, что брала с собой в полет какого-то мальчишку. Именно он, по ее словам, и виноват в катастрофе.

– Мальчишка? – на лице Стёпки промелькнула сотня эмоций одновременно. -Почему он?

– А потому что он прямо в полете исчез из бота! Ну, был – и пропал. Ленка сдрейфила и в результате бумбарахнулась об полигон.

– Постой, – слегка ошарашено перебил Степка. – Что значит исчез?

Я пожал плечами..

– Не знаю. Исчез и все. Ленка сама так сказала. А потом еще добавила, что он после каких-то слов исчез.

Степка в растерянности поморгал.

– Причем здесь слова? – спросил он.

– Как при чем? – удивился я. – Может, мальчишка не мог без них исчезнуть?

Степка, неожиданно, успокоился.

– Чушь, – сказал он. – Элементарная чушь. Чудовищная.

– Не веришь? – обиделся я. – Спроси сам у нее. С какой стати Ленка будет врать?

– Слушай! – рассердился Степка. – Ты соображаешь, что говоришь? Как можно исчезнуть?! Ну, как?! Он что – из бота выпрыгнул? Или в воздухе растворился? Ленка надула твоих незнакомцев, а ты поверил. Это в сказке можно исчезнуть, а всамоделешне – шиш! Законы бытия не позволяет.

Я вскочил со стула.

– Но она сама говорила!

– Ха!

– Что – ха?!

– О, вселенная! – Степка схватился за голову. – Вразуми несчастного.

Я мгновение смотрел на Степку. Потом решительно сел обратно.

– Между прочим, – сказал я. – Незнакомцы к Ленке на «Капельке» прилетали.

– Ну и что? – не понял Степка.

– На «Капельке», – с нажимом повторил я. – Скоростная, двухместная, десантная.

Степка машинально выключил вентилятор. Тот чихнул, словно у него не сработал выхлоп газа, и резво остановился.

– На «Капельке»?

– Класса «С».

– Настоящей?

Я покрутил у виска пальцем. Степка широко открыл глаза.

– Ой-ля-ля, – тихо сказал он.

– В том-то и дело, – вздохнул я. – Просто так на космоботах не прилетают.

– Выходит, – Степка наклонился ко мне. – Ленка что-то скрывает от нас?

Я насупился. После таких слов у кого хочешь настроение пропадет.

– Не знаю. Они ей приказали молчать.

От неожиданности Стёпка вздрогнул. Точно его ударили. Глаза у него сделались колючими.

– Врешь, да? – с надеждой спросил он.

Я секунду колебался, потом выложил ему все. И про перекрестный допрос, и про явное нежелание незнакомцев отвечать на Ленкин вопрос, и про космобот, и про Десантника. Про свои нехорошие предчувствия я ему тоже рассказал. А под конец намекнул о том, что неплохо было бы слетать к Ленке и все толком разузнать.

Степка долго молчал. Я его, конечно, понимал и не торопил с ответом. У меня самого кошки скреблись на душе.

– Ладно, – наконец, сказал он. – Выходит, мальчишка…

Степка встал.

– Десантник вызовет тебя в семь?

– Да.

– Сейчас три. Что думаешь делать?

– Нужно к Ленке!

– Она скажет, что все это неправда и выставит тебя на улицу!

– Ленка?

– Ленка.

Я немножко подумал и понял, что Ленка на такое способна.

– Она сможет, – вздохнул я.

– Еще как.

– Тогда клятва!

Степка удивленно посмотрел на меня.

– Не хочешь же ты сказать, что потребуешь у нее признания под страхом нашей клятвы?

Я еще подумал. Получалось нехорошо.

– А что делать?

– Действовать!

– Как?.

– Самостоятельно!

Самостоятельность любили все. Это я про нас. В позапрошлом году, например, решив всерьёз проверить свои возможности, мы похитили в ангаре школы четырехместный дельтабот и под покровом ночи потихоньку улетели на нем в устье Амазонки. Конечно, предварительно мы проштудировали всю, имеющуюся в школьном информатории литературу о тамошних местах. Проштудировали основательно и добросовестно. Даже устроили под конец нелегальные экзамены. Учителя, правда, заметили нашу повышенную возбудимость, повышенную бледность и некоторую отрешенность. Но значения этому не придали, свалив всё на недавнюю сенсацию с «Двадцаткой».

«Двадцаткой» коротко именовался «Пегас – 20», вернувшийся месяц назад из экспедиции в созвездие Гончих Псов. Все предыдущие «Пегасы», включительно с первого по девятнадцатый, продолжали бороздить просторы Дальнего Космоса и возвращаться назад не собирались еще, по крайней мере, пять лет. «Двадцатка» вернулась первой. Вернулась в панике, в грохоте загнанных до белой пены «С» – бимолекулярных двигателей, вернулась, чтобы тут же, на второй день, умчаться обратно.

«Двадцатка» нашла Планету. Сначала этому не поверили, но «Пегас» оставил контейнеры, а в них были доказательства. Доказательства пищали, щебетали, рычали, прыгали и вообще вели себя очень доказательно. На Земле в срочном порядке развернулись работы по подготовке Особой Экспедиции.

Что здесь началось в Школе, страшно вспомнить. Во-первых, мальки вдруг с неописуемым восторгом открыли в себе кучу неизвестных способностей. Эти способности, до поры до времени потенциально скрытые в нас, перевернули Школу вверх дном, заполнили близлежащие окрестности совершенно дикими звуками и поставили под сомнение факт нормального состояния нашей психики.

Во-вторых, когда прошел первый восторг, возникла новая неожиданность – совершенно нереальная, абсурдная в своей основе, нелепая до глупости. Все ударились в бега. Причем, ни кто не мог толком объяснить: куда и зачем он бежит, но бежали все, с завидной бесшабашностью и упрямством. От тех бегов у многих сохранилась масса наиприятнейших воспоминаний. Для учителей это были черные дни.

Затем, когда и этот порыв угас, наступило время кристаллизации сознания. В том смысле, что все одумались и на законных правах продолжили учебу. Правда, младшекурсники отныне являли собой боевые отряды передовой информации. Словно приведения, они возникали по ночам в спальнях и тоненькими голосами сообщали нам Большие Новости. Это бал их хлеб, их игра, их жизнь. Старшекурсники отрешенно бродили по школе с вздернутыми носами и ждали ответа из комиссий по Набору первопереселенцев. Наши же продолжали тайком строить подавляющие своей нереальностью планы.

А мы переживали тяжелейшие дни депрессии.

Что на Планету нам не попасть в ближайшие лет десять – это было ясно, это был факт, и вообще, это была аксиома на уровне комбинации из трех пальцев. Депрессия грозила перерасти в меланхолию, и здесь Ленка нашла выход.

– Летим на Амазонку, – сказала она однажды. – По меньшей мере, там не хуже, чем на Планете.

Это был эффектный выход.

Амазонка. Кто не грезил ей в детстве? Перуанские Анды, в которых брала начало самая полноводная река в мире. Волнушке крики в ночном лесу, шорохи, схватки экзотических зверей на тропических полянах, укусы комаров, змей, мух «Це-це». Крокодилы! Пираньи! И индейские пироги. О-о, пределом всех мечтаний, конечно, был воинствующий крик вышедшего на тропу войны индейца племени «Черноногих». Или «Команчей». На худой конец можно и ««Шошонов», но принципиальной разницы не было. Был бы индеец, а там… У-и-ш-ш! Ш-ш-у! Бах! Трах! С-с-с-с-с-с-свист с-с-стрелы!

Улетели мы тайком, под покровом ночи. Улетели, чтобы на собственном опыте опровергнуть все сведения об экзотике тропических джунглей.

История окончилась печально. Нас засекли на восьмые сутки со спутников ВСМП и в принудительном порядке вернули в школу. К этому времени Ленка подхватила жестокую лихорадку, Степка бредил в малярийном тумане, а я свалился с воспалением легких.

Еще месяца два после этого нас донимали расспросами. Но мы лишь хмуро отмалчивались. А по ночам вскрикивали и метались по кровати.

Да, печальная была концовка у нашей истории. Одно утешение – легенды. Я бы никогда не подумал, что столько можно насочинять про трех, человек.

А на «Двадцатке» штурманом был Ленкин отец. Вот так.

– Кстати, – вспомнил я. – Завтра эти двое обещали рассказать Ленке историю какой-то «Молнии». Ты, случайно…

Я, вдруг, замолчал.

«Молния». Корабль-разведчик. Предназначен для работы в свободных секторах Дальнего Космоса. Экипаж: два человека. Крейсерская скорость: в разведке – треть световой, в прыжке – семь астрономических единиц. Имеет вооружение. Основная цель: свободный поиск. Впервые стартовал с базы Ганимеда в 26 году. Последний корабль этой серии был выведен на орбиту Юпитера в 51 году.

Я смотрел на Степку, Степка смотрел на меня, и мы оба проморгали тот момент, когда рядом возник Кузнечик.

– Ветров, – звонким голосом сказал он. – Тебя вызывает директор.

Степка выскочил из-за стола, схватил Кузнечика за плечи и выставил его из мастерской.

– Скажи – сейчас придет, – Степка захлопнул дверь. Потом прислонился к ней спиной и нервно закусил губы.

– Эх! – я хлопнул себя по лбу, – Не мог раньше вспомнить!

– Главное, опередить их, – вдруг сказал Степка.

– Кого? – испугался я.

– Этих двух…

В кабинете директора было шумно. Сан Саныч с трудом отбивался от насевших на него со всех сторон практикантов. Практиканты толкались, громко спорили, размахивали руками и вообще вели себя нескромно. При моем появлении они оживились еще больше.

– Видите? Какой же это индивидуум? Обычный учащийся!

– Но позвольте…

– У них у всех занижена мобильность! Вы совсем упустили из системы воспитания высшие этапы психотренировки!

– Но позвольте!

– Следует все уроки превратить в ролевые игры. У них же отличная трансформация! А моторика?! Необходимо добиваться мгновенной усвояемости материала на уровне сенсорного восприятия…

Незнакомца я заметил не сразу. Он сидел на диване, устало откинувшись на мягкую спинку и, казалось, дремал. Рядом с ним, на полу, стоял чемодан. Огромный такой, с костяной ручкой и магнитными замками. На замках поблескивали две золотистые буквы – «К» и «Д».

Сан Саныч повернулся ко мне.

– Ветров? Проходи.

Практиканты пошли в новую атаку.

– Уважаемый Александр Александрович! Ну, как Вы не поймете…

Я сделал шаг и здесь понял, что незнакомец следит за мной. Внимательно, из-под полуприкрытых век. Следующий шаг я сделал, скорее, по инерции. Еще никогда за мной не следили. По-настоящему.

Ленка, конечно, сразу же полезла бы на рожон. У нее скверный характер. «Вся в отца», – вздыхает директор. И не поймешь – хвалит он ее или, наоборот, ругает. Ленкин отец был давним другом Сан Саныча. Поговаривают, что они вместе кончали Высшую Школу Космопилотов. Но потом с Сан Санычем случилось несчастье (в Хьюз штате – базовом полигоне испытателей, при установке ферм «Роп» -носителя, с последнего сорвался макет пульсатора и взрывом Сан Саныча контузило) и с тех пор врачи запретили ему полеты. Даже на ботах.

Едва незнакомец почувствовал мою настороженность, как сразу же расслабился, улыбнулся и поманил меня пальцем. Хорошая у него была улыбка.

– Здрасьте, – нерешительно сказал я.

– Здравствуй, – незнакомец кивком указал на диван. – Садись.

Я осторожно сел на самый краешек.

– Ты к директору?

– Вызывали, – неопределенно сказал я.

– Я, вот, тоже. Никак не могу дождаться, когда он освободиться.

Практиканты продолжали обстреливать Сан Саныча заумными фразами. Я хмуро покосился на них. Их бы на его место, сразу бы взвыли…

– Мальчишки, – незнакомец точно угадал мои мысли. – А посади любого в кресло мэтра – через неделю сбежит. Педагогика, брат, при всём моем уважении к ней, кроме обширных познаний в области теории требует дважды практики и трижды опыта.

Я поднял на незнакомца удивленный взгляд.

– Не веришь? – спросил он.

Когда меня спрашивают вот так в лоб, я всегда стараюсь выдержать паузу, прежде чем ответить. Некоторые наивно полагают, что своим вопросом сильно озадачили меня и дальнейшую беседу начинают вести с ноткой превосходств. Степка ненавидит меня в такие минуты. «Своим поведением ты провоцируешь хороших людей на нехорошие поступки!» – кипятится он. «Они такие же хорошие после этого, – тоже кипячусь я. – Как вы с Ленкой на дистанции!» Обычно, это успокаивает Степку. Иногда убивает. Смотря, какое у него настроение. Зато на следующих гонках Степка соревновался по правилам и не пытался таранить Ленкин бот. Чем несказанно удивлял ее и невероятно разочаровывал болельщиков.

Незнакомец молчал и ждал ответа. Лишь в глазах у него мелькали веселые искорки. Я неопределенно пожал плечами.

– Нет, почему же…

– А зря, – вдруг, сказал незнакомец. – Кроме практики и опыта еще нужна любовь. Без нее эта наука превратиться в обыкновенное нравоучение. Прежде всего – любовь. К работе, к школе, к таким вот как ты. А потом уже теория.

Незнакомец довольно закинул ногу на ногу.

– А ты говоришь «конечно».

Видимо, он решил, что сразил меня. Это со многими бывает.

Я вздохнул, и с сожалением посмотрел на незнакомца.

– Во-первых, на одной любви далеко не уедешь. Вы забыли еще про терпение. А без терпения вся эта наука превратиться в никому не нужную потасовку. К тому же мои слова относятся не к педагогике, а к мэтру, который через неделю сбежит.

Я закинул ногу на ногу.

– А вы говорите «любовь».

Незнакомец открыл рот. Я впервые видел, чтобы взрослый человек от моих слов впадал в такой сильнейший шок. Наверное, он никогда не бывал в школьных учебных заведениях.

Потом он очнулся, удивленно осмотрел меня с ног до головы и, вдруг, расхохотался. Громко так, на весь кабинет. Мне даже неудобно за него стало. За незнакомца, естественно.

Практиканты замолчали и озадаченно уставились на нас. Все разом.

Сан Саныч сразу распрямился как-то, протиснулся вперед и извиняющимся голосом сказал:

– Приходите завтра. Очень рад был познакомиться. К сожалению, сегодня я занят.

Практиканты смущенно переглянулись и тихо вышли из кабинета. В дверях они еще раз посмотрели на нас. Точнее, на меня одного. Дико так посмотрели.

– Ветров, как всегда, в ударе? – Сан Саныч подошел к нам.

Незнакомец вытер слезы.

– Ну, не ожидал. Они у тебя все здесь такие? – он кивнул в мою сторону.

– Да как тебе сказать, – директор с задумчивостью смотрел на мои крест-накрест ноги.

Я вспыхнул и сел «по-человечески».

– Большей частью, конечно, нормальные. Это худший вариант.

Я смущенно засопел.

– Но с ними еще полбеды, а вот с практикантами…

– Что-нибудь случилось?

– Очередная катастрофа. Оказывается, что моя методика воспитания давно устарела и нужно в срочном порядке перекраивать всю школьную программу. Ты к нам надолго?

Незнакомец усмехнулся.

– Ну, если ты позволишь…

– Ах, да, – Сан Саныч с силой потер лоб. – Ты же по делу… Жаль, жаль. Давненько мы не собирались просто так.

– Да уж. Лет, эдак, пять.

– Как там Толя?

Незнакомец встал.

– Анатолий, как всегда, работает за всех. Дай что-нибудь выпить.

– На столе сок.

Директор повернулся ко мне. Я вскочил с дивана.

– Вот, – директор печально поджал губы. – Посмотри на себя.

Я поморгал.

– В следующий раз ты, конечно, заявишься с перебинтованной головой. Семенов отстранен от полетов. Панина лежит в больнице, все теперь ждут, что выкинет Ветров Александр. Кстати, как чувствует себя Панина?

– Лучше…

– Это хорошо. Но, друг мой, как ты мог улететь в самый разгар занятий? Какой пример ты показываешь младшекурсникам?

– Я выучил уроки.

– Все? – не поверил Сан Саныч.

Я обиделся.

– Проверьте.

Незнакомец поперхнулся, вдруг, соком и закашлялся.

– Черти… Анатолию расскажу… Макаренко…

Директор обернулся.

– Сергеич! Не лезь не в свое дело!

– Да, – незнакомец поставил стакан на стол. – Ты бы познакомил меня с человеком Ветровым Александром. А то получается – я его знаю, а он меня нет.

Директор с недоверием посмотрел на него. Потом с еще большим недоверием на меня.

– Ты не знаешь этого человека? – спросил он.

Я покраснел. Незнакомца я не знал. Правда, я не понял, почему я его должен был знать.

– Бакунина Станислава Сергеевича? – переспросил Сан Саныч

Я тихо ойкнул…

Ух, как я мчался по коридору! От меня шарахались как от гоночного бота.

Сам Бакунин разговаривал со мной! Конечно, мне было капельку стыдно. Не узнать легендарного Разведчика. Стыд и срам. Позор! Скажи кому – заживо засмеют. Но кто виноват, если настоящий Бакунин совсем не похож на Бакунина, который на фото-блоках?

– Ветров! – меня догнал запыхавшийся Кузнечик.

Я резко остановился. Кузнечик по инерции пронесся мимо, но тут же круто повернул обратно.

– Степка велел передать, чтобы ты срочно летел в Главный Информаторий, а то он за последствия не ручается, а Мальчика нет, потому что это гипноз, а Степка улетел на боте, а ему нельзя. Вот.

Бамц! Я глупо уставился на Кузнечика.

– Гипноз?

– Ага, – Кузнечик с готовностью кивнул.

Потом обернулся.

По коридору быстро шагали двое незнакомцев. Один был маленький, полный, с квадратиком лейкопластыря на лбу. Второй хмуро переставлял свои длинные ноги и бережно поддерживал левую руку.

Оба торопливо поворачивали в сторону кабинета Сан Саныча. Нас они не замечали.

– Здравствуйте! – крикнул им вдогонку Кузнечик. Длинный на ходу обернулся.

– Здравствуйте, – он слегка наклонил голову.

Я вздрогнул.

У незнакомца был голос Юзефа.