Читать книгу Врата Европы. История Украины - Сергей Плохий - Страница 6

Если отношения древних греков с обитателями Понтийских степей последних веков до нашей эры определяли главным образом товарообмен и взаимопроникновение культур, то римлянам две тысячи лет назад приходилось воевать не реже, чем торговать. К IV столетию их контакты на этом фронтире деградировали до почти беспрерывной войны. Началась эпоха Великого переселения народов, которое историки раньше называли вторжениями варваров. Долгое время, до конца VII века, огромные массы людей из центра Евразии перемещались к ее юго-западным окраинам. Западная Римская империя рухнула под их тяжестью во второй половине V века, зато Восточная, хоть и ослабла, устояла. Державу, которую мы обычно называем Византией (ее самоназвание – Романия), степные кочевники и пришедшие с севера земледельцы не одолели, и она просуществовала до 1453 года.

На землях будущей Украины волна этих миграций выглядела сущим девятым валом. Там проходили, а то и жили какое-то время несколько этносов из тех, что сыграли ключевую роль в падении Западной Римской империи, – в первую очередь готы и гунны. Последние в эпоху Великого переселения народов заслужили самую грозную славу под началом своего вождя Аттилы. В Понтийских степях эти катаклизмы положили конец многовековому господству этносов иранской языковой группы: скифов, сарматов и прочих. Готы происходили от скандинавов, гунны же пришли из монгольских степей. Каким бы ни был их язык, по пути на запад они обросли, как снежный ком, множеством племен. К середине VI века гунны сошли со сцены и на просторах центра Евразии зазвучала тюркская речь.

Все вышеупомянутые народы вторгались в Понтийские степи, подчиняли их себе, какое-то время пребывали там, но рано или поздно уходили. Однако нашлись и те, кто, раз выйдя на историческую сцену Восточной Европы, отказался с нее сойти. Волна миграций разбудила славян, группу племен, у которых мы видим языковое и культурное сходство, но не политическое единство. Славяне принадлежат к индоевропейской семье, следовательно, их предки появились на восточных рубежах Европы между VII и III тыс. до н. э. Когда Геродот первым описывал эту часть мира, славяне жили там уже очень давно.

Тем не менее внимание античного мира славяне привлекли только в начале VI века н. э., прорвав византийскую границу по Дунаю, уже потрепанную готами и гуннами. Перед ними лежал Балканский полуостров. Иордан, латиноязычный автор готского происхождения, различал в то время две славянские ветви: “Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами”[8]. Склавенов он поместил между Дунаем и Днестром, антам же отвел участок между Днестром и Днепром – “там, где Понтийское море образует излучину”. Работы лингвистов дают основания заключить, что прародина славян лежала где-то в лесах между Днепром и Вислой, скорее всего в болотах Припяти. Ко времени написания Иорданом “Гетики” славяне уже вышли из своего медвежьего угла на раздолье степей и стали головной болью императора Юстиниана Великого.

Он занял престол в Константинополе в 527 году и не жалел усилий до самой смерти в 565-м, стремясь восстановить Римскую империю в прежних границах – вернуть ей западную половину. Юстиниан решил перейти в наступление и на дунайской границе, где атаки “варваров” не утихали. Прокопий Кесарийский, автор VI века, который оставил нам подробную историю кампаний этого василевса, указывает, что в начале 530-х годов Юстиниан послал командовать войсками на Дунай Хильбудия, “близкого к императорскому дому”[9]. Тот нанес противнику ряд поражений, благодаря чему Юстиниан добавил к титулу эпитет “Антский” (то есть победитель антов). Но удача вскоре изменила Хильбудию. Через три года он пал на поле битвы, император же вернулся к прежней стратегии – глухой обороне дунайского берега.

Не забыли в Царьграде и старый римский трюк: “разделяй и властвуй”. К концу 530-х годов антов удалось натравить на склавенов, а полководцы Юстиниана вербовали и тех и других в его армию. Но славянские набеги не прекратились. Даже ведя войну со склавенами, анты ухитрились разорить Фракию и захватить там множество пленных, которых увели с собой за Дунай. Показав империи, насколько они опасны, анты предложили ей свои услуги. Юстиниан не замедлил взять их под свое покровительство, определив их центром брошенный когда-то римлянами на левом берегу Дуная город Туррис (возможно, Турну-Мэгуреле в современной Румынии).

Как и многие противники римлян до них, анты стали защищать их границы, получая за это определенное вознаграждение. Они решили провести императора, уверяя, что захватили Хильбудия в плен и даже намерены признать его старшим. Поскольку Юстиниан дал тому титул стратига (магистра войск), командующего всеми силами на дунайском фронте, такая уловка позволила бы антам считаться римскими гражданами, а не простыми наемниками. Ничего не вышло. Настоящий Хильбудий к тому моменту давно уже покинул этот мир, самозванца же схватили и отправили в Константинополь. Антам пришлось удовлетвориться статусом федератов – младших союзников великой империи, но все равно чужаков.

Кем же были эти новые соседи Византии? Как они выглядели, как дрались, во что верили? Прокопий не раз подчеркивал, что у антов и склавенов один язык, те же верования и обычаи. Его довольно подробный рассказ, таким образом, можно отнести ко всем славянам. Автор “Войны с готами” утверждает, что “живут они [славяне] в жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга” и нередко переходят с места на место. Их воины наводили страх на врагов: “Они очень высокого роста и огромной силы”. А вот какое славяне производили впечатление: “Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные ‹…› Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств; вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы”.

Пусть и чумазые, славяне вышли на арену истории под знаменем равенства. Прокопий пишет: “Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим”. Они часто бросались в бой полуголыми, но, в отличие от средневековых шотландцев, показанных Мелом Гибсоном в блокбастере “Храброе сердце”, носили портки. Прокопий рассказывает об их одежде так: “Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают. Иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами”. Классический русский перевод опускает одну подробность: штаны подбирали до самого паха.

Описание славянских военных обычаев содержит и “Стратегикон”, который появился на свет около 600 года. Автором по традиции считают императора Маврикия. Византиец рисует весьма подробную картину переселения славян из-за Дуная на Балканский полуостров. По его словам, те “к прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны”[10], хотя вообще вероломны и ненадежны в соглашениях. Сверх того, славяне “все думают противоположное друг другу и ни один не желает уступить другому”. В родных местах севернее Дуная они живут среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер. Что касается тактики, они используют засады, внезапные нападения и хитрости, ведь “ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показаться в местах открытых и ровных не желают”. Оружием славян были небольшие дротики и деревянные луки с короткими стрелами, смазанными ядом. Пленным через определенный срок позволяли на выбор либо вернуться домой за выкуп, либо остаться на чужбине уже не рабами, а свободными людьми.

Вернемся к Прокопию, чтобы взглянуть хотя бы мельком на духовный мир этого народа. “Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды”. Несмотря на этот культ, славяне не забывали умасливать различные силы природы. Согласно Прокопию, “они почитают и реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания”.

Удивили византийского автора не жертвоприношения богам, хорошо знакомые ему по истории Рима до принятия христианства, но другое отличие от подданных императора. Прокопий пишет с некоторым даже разочарованием: “Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещания, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы”.

Сообщения о славянах византийских авторов вроде Прокопия отчасти подтверждаются результатами археологических раскопок на украинской территории. Антов обычно связывают с пеньковской культурой, впервые обнаруженной в Центральной Украине. Носители этой культуры на протяжении двух столетий, до начала VIII века, населяли лесостепь на обоих берегах Днепра. Иордан помещает антов внутри ареала этой культуры. Пеньковцы, как анты и склавены Прокопия, жили в примитивных полуземлянках и тоже часто бросали их, уходя на новое место. Впрочем, позже они возвращались туда, что свидетельствует, видимо, о переложном способе земледелия. Археология открывает нам глаза на упущение Прокопия: пеньковцы возводили укрепленные городки, которые служили резиденциями правителей, центрами военной мощи.

Эпоху первого расцвета славян оборвало вторжение аваров во второй половине VI века, что привело к разрушению антского племенного союза.

Авары оставили по себе плохую память. Даже в XI–XII веках те киевские монахи, что стали авторами Начальной летописи, известной под именем “Повести временных лет”, изображали их черными красками, пересказывая местные легенды и византийские источники. По летописи, кочевники “воевали и против славян, и притесняли дулебов – также славян, и творили насилие женщинам дулебским: бывало когда поедет обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу трех, или четырех, или пять женщин и везти обрина, и так мучили дулебов”[11]. Дулебами называлось славянское племя на берегах Западного Буга.

Злодейства аваров не остались без воздаяния свыше. Летописец уверяет: “Были же эти обры велики телом, а умом горды, и Бог истребил их, вымерли все, и не осталось ни одного обрина. И есть поговорка на Руси и доныне: «Погибли как обры»”.

Аваров из Понтийских степей вытеснили булгары, а тех – хазары. Хазары завершили эпоху миграций, и к концу VII века благодаря им на этих землях худо-бедно воцарился мир. Они наводили меньше страху, чем их предшественники. Летописец рассказывает о том, как подчинили Среднее Поднепровье: “И набрели на них хазары, на сидящих в лесах на горах, и сказали хазары: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу ‹…› И сказали старцы хазарские: «Не на добро дань эта, княже: мы добыли ее ‹…› саблями, а у этих оружие обоюдоострое – мечи. Им суждено собирать дань и с нас, и с иных земель»”. Киевские монахи не написали почти ничего, что говорило бы о вражде с хазарами, помимо легенды, которая представляла уплату дани этому народу их предками в весьма выгодном для киевлян свете. Хазарский каганат не так уж прочно контролировал рубежи леса и степи. Далее на север его влияние распространялось разве что по Днепру. Тюркоязычную хазарскую знать интересовала мирная торговля, она была открыта для иных культур, любезно принимала в своих владениях христианских миссионеров и даже перешла в иудаизм (из-за чего возникла ложная гипотеза об автохтонном происхождении восточноевропейских евреев). Центр созданного хазарами государства находился на Северном Кавказе, в низовьях Волги и Дона: города Семендер, Итиль и Саркел соответственно. Богатела верхушка каганата благодаря контролю над торговыми путями, из которых, безусловно, самым доходным был путь по Волге в Персию и Арабский халифат. Путь по Днепру в Черное море тогда выглядел не слишком привлекательным.

В первой половине VII века хазары заключили договор с Византией, которая уже вернула свои позиции в Северном Причерноморье. Ольвия после нашествий готов и гуннов в IV веке превратилась в руины, зато удобным плацдармом для ромеев служил южный берег Тавриды, защищенный от степных кочевников горной цепью. Административным центром византийских владений на полуострове стал Херсонес. При Юстиниане в важнейших городах разместили гарнизоны, к тому же на службу империи поступили крымские готы – они остались там, когда основная масса их народа ушла на запад, сначала в Центральную Европу, а потом на Апеннины и за Пиренеи. Чтобы готы лучше защищали владения Византии, к ним прислали специалистов по фортификациям, чтобы те помогли укрепить расположенные высоко в горах города с катакомбами. Как союзники хазары должны были не только помогать в войнах против персов и арабов, но и охранять пути к самому богатому в мире рынку – константинопольскому.

Что нам известно о славянах на территории Украины в период расцвета Хазарской державы? Ненамного больше, чем об их предках. Главным, нередко и единственным источником нам служит текст, созданный в Киеве спустя столетия. Не так давно археологи уверяли, что Киев основан в конце V или начале VI века (хотя IX век выглядит теперь намного вероятнее). Город мог служить форпостом хазар на северо-западе или руси – на юге. Но значение Киева, причину, по которой именно там возникает город, можно понять не столько по данным археологии, сколько по свидетельству летописи. Местное предание связывает начало Киева с близлежащим перевозом на Левобережье. Другие рассказывали, что Кий, основатель города, был не перевозчиком, а князем, что его братья Щек и Хорив дали свои имена горам, а сестра Лыбедь – речке, которая впадает в Днепр. Живописные скульптурные композиции, изображающие четырех легендарных основателей Киева, стоят теперь на набережной Днепра и в центре города.

Летопись насчитывает дюжину славянских племен к востоку от Карпат. На севере область их распространения достигала Ладожского озера, на востоке – верховьев Оки и Волги, на юге – низовий Днестра и Среднего Поднепровья. Эти народы были предками современных украинцев, белорусов и русских и получили от лингвистов название восточных славян, поскольку начиная приблизительно с VI века в их языках прослеживаются особенности, отличающие их от языков западных и южных славян.

Семь восточнославянских племен обитали в пределах современной Украины, на берегах Днепра, Днестра, Западного Буга, Припяти, Десны и Сожа. Под хазарский протекторат попали только поляне и северяне. Каковы бы ни были их отношения с соседями, могущественными и не слишком, образ жизни восточных славян со стороны казался почти одинаковым. Так можно заключить из летописи – текста, вышедшего из-под пера киевского монаха. Все племена, кроме родных ему полян, он изображает дикарями. “Жили в лесу, как и все звери, ели всё нечистое”, – пишет он, несомненно испытывая презрение к язычникам, включая современников.

Археология показывает, что хозяйство славян становилось более оседлым. Они строили бревенчатые избы, которых в деревне насчитывалось от четырех до тридцати. Деревни размещались гнездами. В центре таких гнезд возводили укрепления (“города”), что служили укрытием и штабом в случае нападения врагов. Занимались славяне земледелием и скотоводством. Принимая во внимание наличие вождей, их общественное устройство, видимо, следует отнести к военной демократии, как во времена Прокопия Кесарийского. Подобно антам и склавенам, они более всего почитали бога-громовержца, которого звали Перуном.

От персонажей Прокопия славян из “Повести временных лет” отличает несколько лучшая гигиена. Летописец вкладывает в уста св. Андрея, апостола, которому легенда приписывала проповедь христианства на киевских холмах, такую речь: “Диво видел я в Славянской земле, когда шел сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся, и будут наги, и обольются мытелью, и возьмут веники, и начнут хлестаться, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат”. (Мытель – теплая вода со щелоком.)

Летописец – родом, видимо, из окрестностей Киева – не упустил случая посмеяться над банями, традиционными для Северо-Восточной Европы и Скандинавии. Гораздо суровее он клеймит дохристианские обычаи соотечественников, полагая их варварскими. О былых властителях Киевской земли пишет: “А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели всё нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды”.

Прочие славянские племена вели себя не лучше: “И браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены”.

Не стоит принимать летописный рассказ о славянских брачных обычаях, граничивших с промискуитетом, за описание нормального, а не девиантного поведения. Автор, ревнитель христианства и человек из другой эпохи, стремился, конечно же, искоренить какие бы то ни было отклонения от христианского морального стандарта и сосредоточился на забавах парней и девушек, не касаясь института брака как такового. Ибрагим ибн Якуб, еврей из Андалусии (тогда – центра Кордовского халифата), посещал западнославянские страны в середине X века и выяснил, что браки у славян были прочными, а получение приданого – одним из главных способов накопления богатства. При этом путешественник отметил, что у людей обоего пола считалось нормой получение сексуального опыта до брака: “Женщины их, когда выйдут замуж, не прелюбодействуют. А когда девица кого полюбит, то она к нему отправляется и у него удовлетворяет свою страсть. А когда мужчина женится и найдет свою жену девственною, он ей говорит: «Если бы было у тебя что-нибудь хорошее, то мужчины полюбили бы тебя и ты избрала бы себе кого-нибудь, который бы тебя лишил невинности» – и прогоняет ее и отрекается от нее”[12].

Мало что известно о славянах на территории современной Украины до X–XI веков, источниками же нам служат, как правило, рассказы их противников – византийцев, или готов, или ревностных христиан позднейшего времени, вроде киевского летописца, которому предки казались прежде всего носителями языческих заблуждений. В обоих случаях они предстают варварами, врагами либо христианской державы, либо христианских веры и обряда. Летопись не дает нам возможности узнать почти ничего о мирной колонизации ими пространств Восточной Европы, когда большинство их покинуло прародину (та включала и северо-западную часть Украины) и ушло на юг, до самой оконечности Балканского полуострова, на северо-запад – за Вислу, к Эльбе и южным берегам Балтики, на северо-восток – к Финскому заливу, в верховья Волги и Оки. Славяне были земледельцами и порой шли следом за кочевниками, когда те после громких побед не знали, что делать с покоренными землями, непригодными для выпаса скота. Волны славянской колонизации катились медленно и, как правило, мирно – но приходили славяне в новые края всерьез и надолго.