Читать книгу Дёминские записки (сборник) - Сергей Попов-Соснин - Страница 10

Клавдия отработала на ферме с год, когда её дальнейшую жизнь опять подкорректировал роковой случай.

Она так же держалась особняком; насколько возможно, одевалась опрятно, не материлась, как все доярки, в основном молчала. В феврале у коров пошёл дружный отёл, и Клавдия по распоряжению заведующего фермой Александра Двужилова, как и в прошлом году, переключилась на группу новорождённых. В нужные дни она не уходила домой и успевала принять новорождённого телёночка прямо из рук доярки и ветеринара и, накрыв его, наскоро облизанного матерью, дерюжкой, относила к себе в телятник. Вскоре и сладкое молозиво подоспевало, принесённое дояркой в алюминиевом соске. Вместе они вдоволь напаивали телёночка, обтирали, и не было случая, чтобы Клавдия отлучалась, пока он самостоятельно не встанет, смешной и дрожащий, на ноги.

– Ты мой хороший, – приговаривала Клавдия, подсовывая соломку под телочка. – Отняли тебя от матери, косишься ты на нас, а не ведаешь, что по-другому и сделать нельзя. Толкнёт тебя коровка шибко, либо наступит на ножку, да откатишься ты на землю холодную да скользкую – как потом вставать будешь?

– Нет уж, – продолжала она через минуту, давая телёнку недопитый сосок, – мы тебя точно в обиду не дадим, живи, мой хороший.

Однажды доярка Ксения Плотникова, давно работавшая на дойной группе первотёлок, попросила Клавдию только что родившегося телёночка не забирать, а оставить на денёк с матерью – «разбить» у неё сосанием загрубевшие от мастита, к тому же маленькие, соски. Клавдия знала, что такой способ избавить корову от болезни действительно существует – пока у коровы три дня идёт густое молозиво, почему бы и не рассосать вымя. И она согласилась. А утром нашли телёночка мёртвым, да не в телятнике, где он должен быть по строгому определению начальства, а у опроставшейся коровы.

– Не Ксенька отвечает за телёнка, а ты! – грубо сказал завфермой. – До плана никак не дотянем, а ты…

Спустя полчаса Клавдия услышала, как Александр, разговаривая по телефону, прокричал кому-то:

– Лолерейка – она и есть Лолерейка, хоть тресни, руки не те.

И тут же добавил, отмякая голосом:

– Да нет, не пьёт.

В красном уголке на ферме, как и в клубе, висели одинаковые плакаты и транспаранты с надписями: «Догоним и перегоним Америку по надоям молока на фуражную корову!» Страна строила коммунистическое общество, в котором вся жизнь, как говорила партия, наполнится изобилием, и потекут молочные реки в кисельных берегах, и от каждого будут брать по надобностям и воздавать каждому по его потребностям. И Клавдия также была строительницей этого общества и не переставала свято верить партии и её высоким лозунгам.

Однажды, когда её неожиданно, как бы извиняясь за прошлую грубость, похвалил заведующий за выхоженного бедолагу, Клавдия подошла к Шурке Александриной, руководителю партзвена, и, потупясь, произнесла глубоким, волнующимся голосом: