Читать книгу Радикал. 165 сантиметров борьбы - Сергей Романович - Страница 8

Вчера на съемках общался с крутым артистом и просто хорошим человеком – Владимиром Машковым. Мы довольно-таки много времени проводим вместе, разговариваем, Владимир делится своим бесценным опытом. Не только киношным, но и жизненным. 50 лет, двое детей, успешная карьера, финансовая независимость, в общем, как и должно быть. Но только глаза грустные, уставшие. Очень знакомый взгляд. Прям до боли знакомый. Я знаю эту усталость. Как будто смотришь в свои же глаза. Как будто братья по несчастью. Недаром во время разговора с кем-то он смотрит на меня и часто повторяет: «Сынок вон все понимает, все понимает…» – будто знает, что у меня на душе и о чем я думаю.

Так, сидя за столом и разговаривая с одной актрисой, он сказал: «Я всё отдаю профессии! Всё! На жизнь себе ничего не оставил. Ничего!», и этот взгляд.

Около часа я все ходил и думал над этими словами. Я не мог понять – как? Как жить, если все отдавать профессии? Если, проживая все эти роли, веря в них, выкладываясь в них полностью, оставлять в них всё, что же тогда на жизнь? Как же тогда жить?

Все эти вопросы крутились в моей голове и не давали мне покоя. Последнее время у меня в груди было такое ощущение, будто там работает с постоянным ускорением какой-то мотор. И порой я чувствовал, будто он сейчас взорвется.

С этими мыслями я подлетел к Владимиру Машкову перед репетицией и на повышенных тонах, чуть ли не закричав, спросил: «БАТЯ! КАК ТЫ ЖИВЕШЬ?»

Он сперва опешил от моего напора, но потом понял, что я не шучу и спросил: «В смысле?» Я говорю: «Ну как ты живешь? Если все оставлять здесь, на площадке, что на жизнь-то? Где тогда гармония? Как быть с близкими-то?» А он говорит: «Как сказал один философ, гармония – это хочу, могу, должен! То есть ты хочешь это делать, ты можешь это делать, значит, ты должен это делать! И тогда все складывается. А если “могу, но не хочу”, то получается вынужден! А вынужден – это очень страшное слово. Тогда гармонии не будет. Ну а если “хочу, но не могу” – тогда еще страшнее, наверное. Так что себе оставлять ничего не нужно. Ты можешь это делать, ты хочешь это делать, значит – ты должен! И все. Обо всем остальном забудь. Не жди аплодисментов или что тебя начнут хвалить. Отдавай. Отдавай до последней капли, ничего не ожидая взамен. И тогда жизнь сама тебе все вернет». Я продолжал недоумевать: «Ну а как же близкие? Семья?» Он говорит: «Да. Страшная профессия. Страшная. Все отдаешь, на жизнь ничего не оставляешь. С близкими тяжело будет. Тяжело. По-другому – никак…»

Дальше у нас началась репетиция, и я остался со всеми этими словами наедине. Они продолжали сверлить мне голову. Сегодня я обязательно продолжу этот разговор и докопаюсь до правды, которая мне так необходима. Точнее, мне интересно узнать его правду. Правду о его счастье и о том, как заниматься этой профессией и быть счастливым.

После этого разговора, уже после съемок, я продолжил размышлять у себя в номере, стоя под душем. Был похож на дурачка. Задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Часть вещей в моей голове прояснилась. Сейчас нужно дать всем моим выводам прорасти, чтобы они сформировались в убежденность.

И вот когда это случится, я обязательно напишу обо всем, что происходило, происходит и будет происходить в моей голове и жизни.

Читатели, постоянно задавайте себе вопросы. Попытайтесь откопать свою правду. Правду о своем успехе и о своем счастье. Чтобы вы делали в жизни только то, чего по-настоящему хотите именно ВЫ.

Я искреннее желаю вам самого главного – гармонии с самими собой!

* * *

Спустя время я нашел для себя ответ и понял – я так не хочу. Я не хочу пожертвовать собой ради искусства. Я осознал, что все эти люди, по большей части, фанатики. Фанатики своего дела. Я не говорю, что это плохо. Но в случае с актёрами было иначе. Ведь они реально хотят умереть на сцене. Отдаться искусству на все 100 %. И это не вызывало у меня восторга. Для меня мое внутреннее спокойствие, гармония, моя целостность и мои близкие – важнее всего того, что мне предлагало взамен кино. Даже несмотря на то, что кино мне предлагало очень многое, я был не готов расплатиться за это своей душой. И когда я начал отказываться от своих первых проектов, это было безумно тяжело и больно.

Наверное, вы заметили, что еще несколько постов назад я писал о том, что принял решение уйти из кино, уехал с вещами в Томск, а тут уже бегаю по площадке и задаю вопросы Машкову. Нестыковочка, подумаете вы, и правильно сделаете!

Увы, недостаточно просто принять какое-то решение, а потом красноречиво озвучить его в своих постах. Нет, самое интересное начинается, когда нужно отвечать за свои слова.

Как вы уже, наверное, догадались, проверку на прочность тогда я не прошел. Стоило людям из кино создать мне более или менее благоприятные условия: купить билеты из Томска, снять квартиру в Москве, вырезать сцены с поцелуями, предоставить дублера… и я поплыл. Не хватило мне тогда решимости в сердце, чтобы отказаться от этого раз и навсегда. Да и на деньги повелся. Так как стабильного заработка на тот момент не было, и я подумал: «Поеду, поработаю в одном проекте, заработаю денег и продолжу развивать себя в другом». В итоге так я и остался в Москве, снимаясь в кино. Полный отказ от съемок усложнял еще тот факт, что мне во всем шли на уступки. Соглашались на деньги, которые я требовал, условия, которые озвучивал, – всё это выбило у меня почву из-под ног, и я продолжил идти по накатанному. Но при этом параллельно не прекращал читать книги и искать способ всё изменить. Но, как говорится, на двух стульях не усидишь, поэтому процесс всех моих трансформаций значительно замедлился.

Кто знает, если бы тогда, сидя в Томске, я отказался от съемок в «Коробке», «Ольге» и «Экипаже», как бы сложилась моя жизнь?

Но в тот момент я думал, раз все мне идут на уступки, меняют сценарий, дают дублеров, может, все-таки не уходить из кино? Я даже поставил себе новую цель, чтобы хоть как-то оправдать свою слабость, звучала она так: «Получить Оскар, ни разу не целуясь в кадре», – и смешно, и грустно. Итак, из Томска я снова полетел в Москву и продолжил сниматься. Как и продолжил искать счастье в том, в чем мне его уже было не суждено найти.

По мотивам