Читать книгу Как две капли крови - Сергей Самаров - Страница 3

Сам спуск происходил с использованием ручных тормозящих зажимов, в обиходе называемых обратными жумарами. Он требовал достаточных сил в пальцах рук, но занял не так уж и много времени.

Тут, наверное, стоит сказать, что жумар – это часть снаряжения альпинистов, скалолазов, спелеологов и спасателей, использующих для подъема и спуска веревки. Он представляет собой зажим кулачкового типа. Различаются прямые жумары, применяемые для подъема, и обратные, пригодные для спуска по веревке. Вторые используют силу кистей, тогда как первые – всех рук и умение подтягиваться.

Прямые и обратные жумары имеют слегка различную конструкцию. Запрещается применять как прямые, так и обратные жумары при использовании специальной альпинистской динамической веревки. Нельзя также пользоваться полиспастом, потому что шипы на кулачках жумаров в состоянии сильно повредить саму веревку, даже порвать ее. Особенно при спуске, когда присутствуют рывки и резкие торможения.

Бандиты спускались во второе ущелье намного медленнее как раз из-за отсутствия у них обратных жумаров, хотя поднимались они с помощью прямых.

Теперь же первым, как ему и было положено по должности, спускался командир взвода скалолазов лейтенант Радужный, за ним следовали сапер и командир роты.

Третье отделение взвода почти в полном составе было оставлено наверху, на перевале. Там же находились и гранатометчик вместе со своим вторым номером, числящиеся в первом отделении. Взамен их туда были переданы два бойца.

Работа началась с поиска мин на пути к каменной ограде. Мысли старшего лейтенанта Крушинина на сей счет оказались не беспочвенными. Мины тут и в самом деле стояли плотно и представляли собой немалую опасность. При взрыве одной обязательно детонировали бы и соседние. Тогда какая-то часть ущелья за стенкой просто поднялась бы в воздух, и все вокруг было бы попросту выкошено осколками.

Сапер взвода младший сержант Соломатин шел впереди со щупом. Через каждых два коротких шага он вставал на колени, обезвреживал очередную мину и выставлял маячки по сторонам вычищенного коридора.

– Не торопись, Юра! – притормозил сапера командир взвода. – Мы успеем добраться до противника. Но лучше при этом остаться в живых.

Лейтенант с командиром роты шли, отстав от Соломатина на пять метров, как и было положено. Чисто теоретически, в случае нечаянного взрыва почти все осколки приняло бы на себя тело сапера. Лейтенанту Радужному, идущему вторым, тоже, наверное, что-то перепало бы. Но он при этом закрывал собой командира роты, обеспечивал ему дополнительную защиту.

Однако в реальности детонировали бы мины, расположенные по бокам от той, которую снимал сапер. Осколками были бы наверняка поражены все трое. Но основная группа, дожидаясь создания коридора в минном поле, находилась в стороне. Она укрывалась под скалами, между ними и не должна была пострадать.

Работа сапера не терпит торопливости. Может быть, именно потому она и продлилась более двух часов. Но все на свете когда-нибудь завершается. Было закончено и создание коридора в минном поле. Сапер и два офицера перебрались через каменную ограду, которая оказалась чуть более высокой и широкой, нежели выглядела сверху. Хотя вполне возможно было, что просто они попали на такой участок, где-то рядом этот заборчик был чуть более удобным для преодоления. Но там требовалось бы опять потерять немало времени на поиск мин.

Тем более что какие-то двадцать сантиметров в высоту и в ширину не имели ни малейшего значения для тренированных спецназовцев. Если кому-то трудно просто перешагнуть эту ограду, то можно на камни запрыгнуть, а потом соскочить внутрь лагеря. Тем более что осматривать другие участки стены желания не проявил никто, ни сапер, ни командир взвода, ни командир роты.

Соломатин вытер рукавом пот со лба.

– Мины тут какие? – спросил командир взвода.

– Итальянки. «Валмара 69», подпрыгивающие. Противная штука. Если взорвется одна, то всех вокруг накроет.

– Но мы удачно прошли весь коридор, – проговорил Ибрагим Владимирович. – Хотя наемник-литовец меня о них и не предупредил. Он рассчитывал, что нас всех тут накроет осколками.

– По эту сторону мины искать? – осведомился сапер.

Радужный вопросительно посмотрел на командира роты.

– Зачем? – сказал Ибрагим Владимирович и пожал плечами. – Ведь бандиты собирались обороняться именно здесь. Видите, в стене через два метра расположены бойницы для автоматных стволов. Никто не будет устанавливать мины на своей собственной позиции. Это очень опасно.

Бойницы, проделанные в стене, и в самом деле были заметны даже в темноте. Они оказались даже чуть более широкими, чем те, которые потребны для автоматного ствола. Видимо, эмир аз-Захари хотел, чтобы в бойнице помещался и свободно двигался в одну и в другую сторону глушитель.

Но теперь уже пользоваться автоматами бандитам было поздно.

– Вызывай взвод, – отдал распоряжение командир роты лейтенанту Радужному.

Тот по связи позвал к себе первое и второе отделения. Солдаты легко и быстро прошли минное поле по коридору, подготовленному для них сапером. Двигались они строго между маячками, выставленными сержантом Соломатиным.

– Ты показал гранатометчику палатки с резервом? – спросил Ибрагим Владимирович лейтенанта Радужного.

– Конечно. И с землекопами тоже, – ответил тот.

– Они не солдаты, а простые рабочие.

– Но в критический момент обязательно возьмут автоматы в руки.

– Да. Это уже было в прошлой командировке. Тогда мы завод по сборке дронов ликвидировали. Бандитов перебили, а потом против нас с автоматами вышли рабочие завода.

– Возможно, – согласился командир взвода. – Но по их палатке я приказал стрелять в последнюю очередь. Сначала выходим к первой с резервом.

– Занять позиции для стрельбы с колена! – приказал лейтенант Радужный своим бойцам и стал расставлять их против палаток с бандитским резервом.

– Не годится, – не согласился с таким решением командир роты. – Так осколками может достать. Отводи бойцов за боковую стену. До взрыва гранат оттуда не высовываться!

– Я понял тебя, командир, – сказал лейтенант и стал выполнять новое распоряжение.

– Егоров! – позвал Радужный гранатометчика. – Ты нас видишь?

– Конечно. Я в прицел автомата смотрю. А потом мне нужные палатки лазерным целеуказателем покажут. Только я во все три попасть одновременно не смогу, сразу предупреждаю.

– Нормально будет, если хотя бы в две подряд попадешь.

– В две успею. У меня две трубы с осколочными гранатами. С одной шандарахну, потом с другой. Но после взрывов из третьей палатки уже все, боюсь, выбегут. Сперва мне помощник гранатомет перезаряжать будет, потом я прицеливаться стану. Время пройдет.

– Это верно, – согласился Ибрагим Владимирович. – К третьей палатке надо солдатам присматриваться. Да и сверху пусть поливают. Главное, не в своих. Но это вряд ли, наши далеко будут. Всем бойцам, которые еще не сделали этого, приказываю к моменту выстрела за боковой заборчик спрятаться. Осколки этой гранаты летят на сто пятьдесят метров. Голову кому раскрошит, залатать в полевых условиях не получится. А здесь вся дистанция будет метров в полста. Все ущелье чуть шире сотни. Достанет запросто, не спрашивая согласия.

Разговор этот велся шепотом, но, видимо, он все-таки привлек постороннее, крайне нежелательное внимание. Из первой палатки резерва вышел какой-то человек. После этого он сразу, на свою беду, повернул голову в сторону офицеров, разговаривающих с гранатометчиком, туда, откуда доносился звук.

Бандит мог бы поднять тревогу, но не успел. Кто-то из тех солдат, которые еще не успели уйти за боковую каменную ограду, с силой метнул в него малую саперную лопатку. Она чиркнула по шее боевика сбоку и сзади, наполовину прорубила ее и застряла между шейными позвонками.

Другой солдат тремя стремительными скачками тут же сблизился с бандитом и поймал на руки его падающее тело, чтобы избежать грохота, неизбежного при падении бронежилета и оружия. Покойный боевик уютно устроился на земле, а сам солдат поднялся и устремился к каменной ограде. Он не забыл захватить с собой лопатку и передал ее хозяину.

Поспешили за солдатами и оба офицера.

– Все спрятались? – спросил командир роты, выглянув из-за того же заборчика.

– Все, – ответил Радужный, устроившийся за спиной старшего лейтенанта. – Егоров! Валяй!

Сразу после этого сверху, словно с неба, был послан гром с молнией, выстрелил гранатомет. Граната прорвала сдвоенный брезент и взорвалась уже за ним. Разлетевшиеся осколки в клочья изрезали как саму палатку, так и людей, находившихся в ней. Никто оттуда больше не вышел.

Меньше всех досталось бандиту, лежащему на земле, уже убитому. Его осколки не тронули, хотя ему самому все это было совершенно безразлично. Малая саперная лопатка бьет как большой, сильный и тяжелый осколок, хотя и летает с меньшей скоростью.

Во второй палатке повисло напряжение, готовое вот-вот взорваться непонятно каким образом. Так всегда бывает, когда человек просыпается от какого-то постороннего звука, но не сразу встает, пытается сначала сообразить, что его вдруг разбудило. Бандиты просто прислушивались или же сразу начали прочищать пальцами уши. Ведь после взрыва гранаты их заложило у всех, и у бандитов, и у солдат спецназа. Ширина ущелья была не настолько велика, чтобы загасить этот грохот. Он устремился как вверх, так и вниз, обрастая гулким эхом. Наверное, то же самое происходило и в третьей палатке.

Тут выстрелил второй гранатомет. Только в этот раз граната разорвалась, не пробив двойной брезент. Что-то помешало ей. То ли между двумя брезентовыми стенами был проложен лист жесткого картона, то ли изнутри что-то висело. Как бы то ни было, однако граната разорвалась снаружи, хотя ее осколки точно так же порвали палатку в клочья.

Одновременно со взрывом из нее успели выскочить трое бандитов. Они надеялись спастись, но сразу попали под фланговый кинжальный огонь спецназовцев. Хотя по большому счету это обстоятельство значения уже не имело, потому что осколками бандиты были поражены в спину.

Из третьей палатки успели выскочить шестеро боевиков, не дожидаясь выстрела из гранатомета, но результат был таким же. Вылетали они оттуда, даже не успев захватить свое оружие, не понимали, что происходит, и сразу попадали под пули, хотя откровенных очередей и не слышали. До них доносилось только лязганье затворов. Глушители свое дело делали очень неплохо.

С резервом бандитов было покончено. Все обстояло бы хорошо, даже отлично, если бы спецназовцам пришлось только стрелять из автоматов. До передовой линии защиты лагеря отсюда было не менее семидесяти метров. Боевики, находившиеся там, вполне могли бы не услышать звуки стрельбы из автоматов с глушителем и лязганье затворов оружия. Но звуки взрывов гранат туда определенно доносились, да и осколки могли долететь.

Поэтому действовать следовало немедленно.

Старший лейтенант Крушинин сразу дал сигнал ракетой, не слишком надеясь на связь, и тут же проговорил в микрофон:

– Рюрик, ответь! Как слышишь меня?

– Нормально, командир! Слышу даже, что вы начали атаку.

– Отлично. Поднимай своих! Принимайте бандитов. Мы наступаем. Пока находимся за поворотом. Как будем выходить в сектор прострела, я сообщу. Предупреди бойцов.

Командир роты отлично слышал, как старший лейтенант Соколовский приказал всем проявлять внимание, ждать выхода взвода скалолазов из-за поворота, и без всяких сомнений двинулся вперед.

Еще дважды ухнули сверху гранатометы. Но их расчеты уже передвинулись по перевалу в сторону выхода из ущелья и теперь стреляли, похоже, по позициям бандитов, поскольку команды вести огонь по палатке землекопов не последовало. В ней стояла тишина, и оттуда никто не выскакивал.

Казалось бы, все в лагере бандитов было уже решено. Командира разведывательной роты смущало только то обстоятельство, что никто из боевиков, находящихся на передовой линии, не обеспокоился тем, что происходило у него за спиной. Ни один бандит не стрелял оттуда навстречу взводу скалолазов. Старший лейтенант почему-то не верил в добровольную сдачу своих противников в плен. Ведь у них в руках было оружие. Еще совсем недавно они чувствовали себя победителями в этом бою.

– Землекопы! – вдруг вспомнил Ибрагим Владимирович, увидев сбоку от себя лейтенанта Радужного.

Этот офицер никуда не бежал. Он совершенно спокойно шел в сторону командира роты как раз от той самой палатки, к которой были снаружи прислонены лопаты, носилки и другие инструменты. Полог самой палатки был распахнут и наполовину заброшен на крышу.

– Посмотри сам, командир, – проговорил лейтенант, сделал два шага назад и поднял полог палатки полностью.

Крушинин заглянул туда, даже посветил тактическим подствольным фонарем, но сразу выключил его. Зрелище было далеко не из самых приятных. Люди там, в палатке, лежали один на другом, окровавленные, разорванные неразборчивыми пулями. На их лицах застыли гримасы ужаса.

– Кто их перебил? – спросил командир роты.

– Не мы. Мои бойцы к этой палатке даже не подходили, – ответил Радужный.

– Понятно. Вперед! До передовой позиции, – дал команду старший лейтенант, отчего-то уже понимая, что атаковать взводу предстоит пустоту.

Так и оказалось. Позиция была покинута бандитами. Только сразу возникал совершенно естественный вопрос. Куда они могли уйти?

– Рюрик, отзовись! Где бандиты?

– Понятия, командир, не имею. Мы приготовились встретить, остановить прорыв, а их все нет.

– Всем внимание! Стволы кверху! Мы выходим из-за поворота.

Анчар всегда был очень требовательным офицером, знал, что его команда уже выполнена. Он не сомневался в том, что все стволы бойцов роты теперь смотрят строго в небо, и без всяких сомнений первым вышел на открытое место.

Однако сапер взвода скалолазов тут же аккуратно взял его за локоть, остановил и двинулся впереди со своим щупом в руках. Старший лейтенант предполагал, что все наличные мины бандиты выставили позади лагеря, но на сей раз он ошибся. Оказалось, что сапер был прав.

Скоро впереди раздался металлический звук. Щуп под землей уперся в корпус мины. Сапер вынужден был встать на колени и заняться извлечением взрывателя. Тот был натяжного типа, более опасный, чем нажимные, которыми были оснащены мины, установленные бандитами в противоположной стороне лагеря. При разминировании он требовал повышенной осторожности.

Короче говоря, прояви командир роты офицерскую гордость, дескать, я сам все знаю и понимаю, откажись принимать необходимые меры безопасности, он нарвался бы на мину, поскольку шел без щупа. В этом случае погиб бы и сам старший лейтенант, и люди, идущие следом за ним. Но как только сапер припал к земле, бойцы взвода, которые шли за Ибрагимом Владимировичем, сразу залегли, как того и требовала от них соответствующая инструкция.

Только сам Крушинин остался стоять. Он всматривался в действия сапера, одновременно вел переговоры по связи. Начальника штаба сводного отряда старший лейтенант вызвал точно так же, как в прошлый раз, то есть через дежурного по отрядному узлу связи.

Майор Пороховщиков отозвался сразу, и голос у него был совсем не сонный. Видимо, он еще не лег отдыхать, хотя уже наступила ночь. Но в общежитии старшие офицеры располагались в отдельных комнатах. Они никому не мешали, когда продолжали там работать. Только в нескольких комнатах жили по два человека. Почти все младшие офицеры вообще предпочитали делить казарму со своими солдатами, где им выделялись какие-то закутки.

– Как успехи Анчар? Докладывай, не томи.

– Успехи не великие, товарищ Второй. У нас тут сложилась совершенно непонятная ситуация. Бандиты вместе со своим главарем словно под землю провалились. Мы уничтожили в лагере резерв эмира. Это около двух десятков бойцов. Точнее смогу сообщить только после осмотра палаток. Пока у меня не было времени на то, чтобы туда заглянуть. Нашли палатку с перебитыми землекопами. Я же докладывал вам, что банда водит с собой бригаду спецов по рытью тоннелей. Кто и за что положил их – не знаю. Наши в этих людей точно не стреляли. Сейчас мы перешли передовую линию, идем на соединение с взводом Обухова и основной частью разведроты.

– Так куда же сам эмир-то делся? Да еще и бандиты с ним!..

– Искать будем, я думаю, только после рассвета. Сейчас найти следы трудно.

– Какие-то предположения на этот счет у тебя есть?

– Только одно. Аз-Захари не зря таскал за собой бригаду землекопов. Он заранее подготовил себе несколько путей отхода под землей.

– Но зачем тогда он этих самых землекопов расстрелял? Они же могли ему еще сгодиться.

– Трудно сказать. Скорее всего, эмир опасался, что они укажут нам путь, которым он ушел вместе с остатками отряда. Главарь банды опасается преследования. Другого разумного предположения я лично не вижу.

– Возможно, и так, но было бы разумнее прихватить землекопов с собой, чтобы использовать их в будущем. А теперь слушай меня внимательно, Анчар! У нас вернулись с задания два вертолета – «Ми-8» и «Ночной охотник». Экипажи, конечно, устали и пока отдыхают, но я сейчас отправлю «Ночной охотник» поискать бандитов в округе. Дам летунам с собой шлем и КРУС, чтобы они могли с тобой связь поддерживать. Будь готов. Одновременно отправлю санитарный вертолет, чтобы забрать раненых. Я так понимаю, что у тебя в роте таковых нет. Только те, что из взвода лейтенанта Обухова. Ну так там половина бойцов ранена, а вот убит только один, сам лейтенант. Тело тоже отправляй. Тех солдат, которые не пострадали, ты у себя пока оставь и устраивай роту на ночлег. К утру к тебе на своем вертолете прилетит следственная бригада. На свету и ты осмотрись, проверь, что там, в лагере случилось, сколько бандитов убито. Подготовь рапорты для меня и следственной бригады. Короче говоря, сам знаешь, как это все делается. А потом уже, учитывая данные вертолетчиков, принимай решение – продолжать поиск банды и эмира аз-Захари или лететь на базу. Решишь после боя возвращаться, никто тебе плохого слова не скажет.

Последнее предложение начальника штаба было фактически приказом на продолжение поиска. Именно так понял ситуацию старший лейтенант Крушинин. Плохого слова про него, может быть, и не скажут, но обязательно подумают.

Майор Пороховщиков был хорошо известен тем, что самые крутые свои распоряжения он обычно отдавал мягким тоном и такими же словами. Требовалось умение читать в них то, что только подразумевалось.

Вопрос с аз-Захари и в самом деле стоял очень серьезно. Попусту гонять боевой вертолет никто не будет. Тем более что экипаж даже отдохнуть не успел. А смены ему в сводном отряде не имеется. Сумеют вертолетчики найти бандитов – хорошо. Не сумеют – вся задача по их поиску будет стоять перед разведротой. Ответственность целиком ляжет на плечи старшего лейтенанта.

Сможет он задачу выполнить или оплошает? Это и покажет, достоин ли Ибрагим Владимирович досрочного представления к званию капитана или нет. А речь об этом в отряде шла уже давно.

Старший лейтенант Крушинин выставил часовых, высказал претензии пленному наемнику-литовцу за исчезновение банды, пообещал ему, что суд учтет его неполную искренность, добавил еще несколько весьма резких слов по этому поводу. Потом он снял шлем и прилег отдохнуть.

Ему показалось, что он едва успел сомкнуть глаза, как уже проснулся от звука вертолетного двигателя. Оказалось, что старший лейтенант проспал практически целую ночь, в начале которой и устроился на отдых. Сказалась усталость после сложного и энергоемкого подъема на перевал. Получилось, что уже наступил рассвет. Восходящее солнце красиво расцветило вершины скал. Его лучи еще не проникли в глубины ущелий, однако это вот-вот должно было произойти.

Старший лейтенант Соколовский не стал будить Крушинина. Он взял на себя командование посадкой вертолета «Ми-8», который привез следственную бригаду, сопровождаемую взводом спецназа Росгвардии, и доложил об этом сразу, как только Анчар надел свой шлем.

– А наш вертолет сюда прилетал? – осведомился командир роты.

– «Ми-28» появлялся, над нами кружил. Экипаж соседние ущелья осматривал, да и вообще всю округу. Наше ущелье до самой границы тепловизором просканировал. При этом сразу включился в нашу систему связи. Ты шлем на ночь снял, потому не слышал. Я с ним поговорил. Вертолетчики никого не обнаружили. Прилетал еще и санитарный. Мы его загрузили. Тебя будить не стали. Я приказ майора Пороховщикова слышал. Остатки взвода Обухова я пока присоединил к своему. Там только двенадцать человек во главе с двумя младшими сержантами, командирами отделений. Парни все опытные, обстрелянные. Только двое срочников, остальные – контрактники.

– Выдели мне отделение своего взвода и сапера. Мы пойдем ущелье осматривать. Теперь поиск на нашей совести. Нам эмир нужен, может быть, даже больше, чем его банда. Без командира она быстро засыплется.

– Найдем и не отпустим! – пообещал Анчару старлей Соколовский, известный своей боевой хваткой, и сразу убежал к своему взводу.

Он должен был выполнить приказание командира роты и сам хотел послать к нему своих лучших поисковиков.

Следственной бригадой руководил подполковник юстиции Нурсултанов. Старшему лейтенанту Крушинину оставалось только удивляться, откуда у представителей следственного комитета берутся такие высокие звания. Они ведь вроде бы в боевых действиях не участвуют. Тем не менее этого подполковника старший лейтенант помнил еще капитаном, с которым встречался, казалось бы, не так уж и давно, в прошлую командировку. С того дня еще и трех лет не прошло, а капитан уже стал подполковником.

Размышляя об этом, Ибрагим Владимирович нисколько не завидовал таким вот людям. Он хорошо знал, что даже в простой армии офицеры звания получают быстрее, чем в спецназе военной разведки. Даже командующий войсками спецназа носит полковничьи погоны и стоит на такой же должности.

Но командир разведывательной роты ни за что не променял бы свою службу на любую другую, хотел иметь авторитет, соответствующий ее характеру, и прекрасно знал, что тот добывается только делами. Ибрагим Владимирович был представителем кавказских народов только наполовину, по отцу-аварцу, но всегда стремился к лидерству. Это было у него в крови.

Сам он открыто этого даже не ощущал, считал себя просто перфекционистом по натуре. Однако в его душе всегда жило желание быть первым и главным в любом деле, тем более в военном, к которому он чувствовал призвание. Только армейская дисциплина тормозила это желание, не давала Анчару возможности всерьез задумываться о том, за что получают очередные и внеочередные звания люди из следственного комитета.

Поэтому Крушинин наскоро умылся, пожал руки следователям и экспертам, прилетевшим к нему, и сразу приказал лейтенанту Радужному передать пленников под охрану спецназу Росгвардии. Тот должен был обеспечить визитерам возможность первичного допроса по следам, которые гостям, наверное, казались горячими, хотя на самом-то деле с момента захвата пленников прошло уже немало времени. Но не вина, а только беда всех следственных бригад в том, что им положено прибывать на место, когда бой уже окончен, и в ущелье больше не стреляют. Так гласит общевойсковой приказ, а офицеры спецназа приказы командования обычно не обсуждают.

– Латиф Абдулмеджидович!.. – обратился Ибрагим Владимирович к руководителю следственной бригады. – Я с солдатами пробегусь по ущелью. Пока доберемся до места, внизу уже как раз рассветет полностью. Осмотрюсь там при свете, а как вернусь, напишу рапорт.

– Хорошо. Меня или моих парней с собой не возьмете? – поинтересовался подполковник, человек культурный, предпочитающий даже с младшими по званию разговаривать исключительно на «вы».

– Там еще могут быть раненые бандиты с оружием в руках. Да и проходы в минных полях следует маячками обозначить. Вашим людям пока опасно туда соваться. Подождите в лагере. Допросите пленников. Правда, среди них только один желает откровенничать, но и ему полностью верить нельзя. Тем не менее, пока вы проведете допросы, мы вернемся, – пообещал старший лейтенант вполне искренне.

В его намерения не входило желание начать немедленный поиск пропавшей банды. Хотя Ибрагим Владимирович знал свой характер и мог бы предположить, что при встрече с остатками большого отряда он сразу вступил бы в бой, какими бы силами ни располагал сам.