Читать книгу Не дать смерти уйти - Сергей Самаров - Страница 5

Мне вообще была непонятна ситуация. Вызвали одного майора или нас двоих? И для чего вызвали? Чтобы мы проиграли учения спецназу внутренних войск? Не думаю, что нашему командованию это так необходимо…

Я сидел в кресле в тесноватом номере дивизионной гостиницы и «клевал носом», преодолевая позывы ко сну. По-хорошему-то следовало бы раздеться, да забраться под одеяло. Если майор не позвал сразу, значит, я там не нужен. Но что-то заставляло продолжать сидеть в кресле, хотя бодрости это не прибавило. И без того отдохнуть полноценно не успел. Спали-то всего пару часов. На учениях, в лесу, и то спали больше.

Я вообще-то совсем не засоня. Но уставать не люблю. А от бессонницы организм всегда устает… На учениях все иначе. Там существует какая-то внутренняя мобилизация, совсем не зависящая от желания самого человека. Наверное, и в боевой обстановке должно быть так. Там есть еще большая мотивация к мобилизации. А здесь, в дивизионном городке, расслабляешься…

* * *

Майор вернулся, когда я уже почти прекратил бороться со сном и готов был ему полностью отдаться…

Я встал.

– Сиди, сиди… Только скажи мне, ты с компьютером дружишь?

– О, товарищ майор… Даже очень… В училище, как новая игрушка появлялась, мог сутками сидеть, пока из компьютерного класса не выгонят…

– Я серьезно спрашиваю. Степень владения компьютером…

– На уровне квалифицированного пользователя. Все обиходные программы…

– После обеда отправляемся на ускоренный курс обучения по работе в специфической программе. Нам еще один человек нужен. Радист. Надежный… Чтобы без претензий работал… И – обязательное условие – физическая подготовка. Это у радистов самое слабое место… Я хотел старшего лейтенанта Искандерова привлечь, но у него гипс с ноги неделю назад сняли… Кандидатура отпадает…

– Константин… Старший прапорщик Луценко… – без раздумий выдал я свою кандидатуру. – Отличный радист, лучший снайпер батальона, спец по рукопашке… А гранату, как он, вообще никто не бросает… С двадцати метров часовому в открытый рот попадет… И вообще парень, с которым не соскучишься… Легкий… Один недостаток – мой лучший друг…

– Не знаю такого…

– Могу позвать. Он уже должен быть на месте. На штабном узле связи… – предложил я.

– Гони, только быстро… Скажи, приказ начальника штаба. Я подбираю кандидатуры для участия в серьезной боевой операции… Пусть поторопится…

* * *

Наконец-то, и я дождался…

Еще накануне учений, когда мне сообщили, что работать буду в паре с только что вернувшимся из Приштины майором Бобрыниным, у меня что-то в душе заиграло. Подумал еще, что с таким майором рядом надо держаться, раз уж попал не просто в линейные части ВДВ, а в спецназ ВДВ, что на категорию, вообще-то, выше. Здесь хоть какая-то есть возможность себя показать. Старшим, таким, как наш командир дивизии или начальник штаба, как командиры батальонов или даже, как сам майор Бобрынин, повезло, они еще в Афгане успели повоевать… Тем, кто чуть помладше, капитанам и старшим лейтенантам – Чечня досталась… А мы, молодые лейтенанты, которые про те войны только читали и мечтали сами там повоевать, остались не у дел… Афган остался в истории, в Чечне – тоже практически все закончилось… А на учениях настоящим бойцом не станешь, хотя и называешься спецназовцем…

Но старшим офицерам и сейчас что-то перепадает… И хорошо, что я рядом с Бобрыниным вовремя оказался. Он ведь так и сказал – «кандидатуры для участия в серьезной боевой операции»… Боевой – это главное. Значит, предстоит какая-то командировка… Но Луценко я с разбегу ничего не сказал. Знаю, что можно болтать, чего болтать нельзя. Просто позвал его в гостиницу к майору Бобрынину.

– Я дежурю сегодня… – скривился старший прапорщик. – А на дежурстве я не пью…

– Приказ начальника штаба, алкоголик!.. Бобрынин для чего-то серьезного подбирает кандидатуры… – я был вынужден какую-то часть информации выложить.

Тут подполковник пришел, начальник Кости.

– Иди, раз вызывают… Мне уже звонил Бобрынин. Я не возражаю… Дело новое, и осваивать его надо…

* * *

Вообще-то я никогда не думал, что стану офицером. Хотя, по большому счету, я вообще не думал, кем мне стать… Это папа с мамой за меня думали, а я развлекался с друзьями… И до того мы доразвлекались, что почти сразу после школы половину нашей компании посадили. Но половина осталась, и развлечения продолжались… Учился я, несмотря на любовь к развлечениям, сносно, и мог бы в институт поступить там же, в своем городе. Но тут разговоры пошли об отмене всяких отсрочек от службы в армии, в том числе и для студентов. Война в Чечне была в разгаре. Папа с мамой посовещались и решили, что лучше всего от армии спрятаться не в простом институте, а в военном училище. Война кончится, из армии можно будет уйти, образование останется, и дальше можно будет жить спокойно. Они и захотели сделать из меня временного кадрового офицера…

Я уже сам выбрал училище воздушно-десантных войск… Не знаю даже почему, просто из озорства, чтобы над родителями поиздеваться… Мама охала, папа упрямо молчал, но, поразмыслив, они решили, что такое училище добавит мне здоровья, и только… В этом училище без здоровья делать нечего. А родителей уже беспокоили идущий от меня порой сладковатый запах «травки» и не совсем уверенное поведение. Поступая учиться, я был вполне согласен с родителями. И лишь к концу первого курса начал во вкус армейской жизни входить… Конечно, не только о «травке», вообще о сигаретах думать забыл. А потом вошел в эту жизнь плотно, и мне такая жизнь неожиданно для родителей да и для меня самого понравилась. И мне уже хотелось стать не просто офицером, а хорошим офицером. И потому училище я закончил с отличием. И имел, кстати, самое большое количество прыжков с парашютом среди всех выпускников, даже тех, кто раньше, до учебы, парашютным спортом занимался… И жалел, что закончилась, практически, война в Чечне, как когда-то раньше закончилась война в Афгане… И даже забыл, что именно от войны в Чечне папа с мамой меня и спрятали в училище воздушно-десантных войск…

Уже после окончания училища, приехав домой в отпуск, я узнал, что вся наша компания, которая так любила развлекаться, плохо кончила… Даже те, кто поступил учиться в гражданские институты… Нашему поколению вообще прилично досталось… Если говорить серьезно, то даже больше, пожалуй, чем предыдущим поколениям: отцам, дедам, прадедам. Им трудности доставались, а нам соблазны. По себе отлично знаю, и всегда буду это утверждать – трудности преодолевать всегда намного легче, чем соблазны…

Двоих последних из моих друзей посадили за угон автомашины, а с остальными у меня уже не было общих интересов, потому что у них интерес был один – наркотики… А несколько человек из-за этого дерьма и не дожили до моего приезда…

* * *

Майор Бобрынин беседовал со старшим прапорщиком Луценко за закрытыми дверями. Со мной так не беседовал. Видимо, обо мне он уже знал, как считал, достаточно. Я тоже времени не терял и старательно приставал к горничной этажа, желая назначить ей свидание на будущей неделе, поскольку вся нынешняя у нее уже была расписана. Я даже список посмотрел и попробовал вычеркнуть из него трех солдат, как не заслуживающих внимания, потому что в самоволки ходят только разгильдяи, но горничная у меня ручку отобрала. Разгильдяи ей, кажется, нравились…

Потом майор дверь открыл и крикнул:

– Сережа…

Горничная, к сожалению, так и не успела записать, какого числа мы с ней должны встретиться.

Старшего прапорщика Бобрынин при мне отпустил до обеда.

– А нам с тобой следует голову чистую к обеду иметь… Надо отоспаться… Предупреди свою подружку, чтобы за час до обеда разбудила…

Я побежал предупреждать, и в список свиданий все-таки попал…

* * *

Подполковник Турбин, когда снимал очки, начинал говорить косноязычно. В очках у него более складно получалось. Нам в отдельный класс поставили два компьютера, один стационарный, второй – ноутбук для работы в полевых условиях. Интерфейс у программы оказался в общем-то дружелюбный, хотя и отличался слегка от интерфейса стандартных программ. Но привыкнуть было не сложно, и запоминать много не надо, поскольку традиционная клавиша «F-1» сразу давала подсказку на любой вопрос. Мы со старшим прапорщиком Луценко быстро включились в работу, а вот майору Бобрынину компьютер подчинялся с трудом, поскольку у него практики было мало. Но у майора оказалась хорошая память, и он быстро освоился.

Подполковника, однако, наши успехи особо не восхищали.

– До автоматизма все должно быть отточено… До автоматизма, чтобы не думать, а работать, и не тратить время спутника на ваши сомнения…

Вместо настоящего спутника пока была подключена программа-тренажер, установленная на стационарном компьютере, а мы поочередно работали с ноутбука и просматривали участки условной карты так, как нам было необходимо. Труднее всего было управляться с объективом камеры. Попытаешься чуть-чуть камеру подправить, чтобы посмотреть, что за углом дома делается, а она в соседний город улетает – там тоже углов много, и соображай потом, куда ты из космоса залетел. Космос – штука тонкая… Только к вечеру мы научились два раза из десяти попадать туда, куда следует. Самый несообразительный из нас в компьютерных технологиях – майор Бобрынин напоследок попал даже четыре раза…

– Будь моя воля, я засадил бы вас за тренировки до утра, – сказал подполковник Турбин. – С такими результатами забрасывать вас на местность бессмысленно. – Но начальник штаба сказал, что двое из вас только что с учений… Только поэтому только и отпускаю отдыхать до утра… В половине девятого жду здесь же…

– А я могу и до утра потренироваться… – поймал подполковника на слове Костя Луценко. – Я прошлой ночью хорошо спал, много…

У подполковника за очками забегали глаза.

– Вообще-то, я сам прошлой ночью не ложился… – но он решился: – Ладно… Работаем допоздна… Часов до одиннадцати вечера я выдержу…

* * *

Бобрынин выпросил у дежурного по штабу машину, чтобы нас по домам отвезли. Его, то есть до дома, а меня, за неимением дома, до офицерского общежития. Выглядел майор усталым и хмурым, и был явно чем-то озабочен. Я все ждал, когда он скажет хоть что-то о предстоящей операции, но майор откровенничать, похоже, не собирался. Однако терпение мое тоже не безгранично, и я спросил:

– И куда мы, товарищ майор, отправимся?

– В Чечню… – ответил Бобрынин однозначно, и ничего больше уточнять не стал.

Мне, впрочем, и этого хватило. Войсковые операции в Чечне уже не проводятся, а если и проводятся изредка, то только силами местных воинских соединений. Но большей частью там работает спецназ. Наш спецназ ВДВ – только изредка, больше спецназ ГРУ или спецназ внутренних войск. Но, значит, есть причины, чтобы и нам что-то перепало…

* * *

После бессонной ночи я надеялся уснуть сразу и надолго. Однако, завалившись в постель, я поспал от силы минут пятнадцать – двадцать… Разбудил меня раздавшийся в коридоре голос и последовавший за этим стук в дверь. Я понял, что это сосед-подполковник с третьего этажа – он недавно с женой развелся, оставил ей квартиру, а сам в общежитие переселился, – выпить пришел. Он порой заглядывает с бутылкой. Не любит в одиночестве потреблять… Не услышав ответа, сосед ушел… Я еще немного полежал в полудреме. Потом вроде бы даже и задремал, но все-таки не уснул, потому что мысли в голове бродили пусть и фантастические, но вовсе не похожие на сны… Так всегда бывает, когда о чем-то постоянно думаешь. Мне всегда, с самого детства очень хотелось совершить подвиг. А где его можно совершить, как не в местах, где ведутся боевые действия? И если я отправляюсь в составе группы именно в такие места, то надо не упустить свой шанс…

Я сам точно не мог бы сказать, чего именно я добивался в своей жизни, чего хотелось мне… Подвига? А зачем? Это какой-то внутренний голос спрашивал… Хотелось первым быть? Лучшим? А зачем? Чего ради все эти старания?…

Мне вспомнился товарищ отца, к которому в деревню мы с отцом ездили во время последних каникул в военном училище. Отец тогда предупредил:

– Он человек со странностями… Ты внимания не обращай… У него свой банк был, и своя типография… В трех заводах часть ему принадлежала… Потом бросил все, домишко в деревне купил, и спокойно живет, и ни до кого дела ему нет, и его все забыли. Он стал никому не интересен. В деревню уехал – как в монастырь ушел. От людей… А во всей деревне – три семьи стариков… И он с ними…

– А ты что к нему? – спросил я с усмешкой, потому что таких странностей людских понять не мог, и они мне были не интересны. Мне было интересно закончить училище с отличием, мне было интересно стать лучшим офицером в части, где мне предстоит служить – в этом я смысл жизни видел…

– Обещал… Он от нечего делать позвонил как-то, поговорили, я обещал заехать… Договорились о дне… Раз обещал, надо ехать…

Отец у меня такой. Обещал – сделает. Даже если это против его интересов.

Ехали мы, ориентируясь по карте области. Там только проезжие дороги отмечены, да и то не все. Наша «Тойота Королла» с трудом перебиралась с кочки на кочку и в выбоинах стукалась защитой картера. И это называлось проезжими дорогами!.. Навстречу нам попадались только груженые лесовозы. И каждому дорогу уступай – любят они посредине ездить… До деревни добирались, можно сказать, ползком, частенько по обочине…

Отец с товарищем что-то обсуждали, кого-то вспоминали, потом сидели за столом… Я не пил, потому что в обратную дорогу мне надо было садиться за руль. Отец все никак не мог понять, почему его товарищ «убежал от цивилизации», и спрашивал об этом снова и снова. Тот сначала просто отмахивался, потом все же не выдержал.

– Да у меня впечатление такое, что я только сейчас жить начал… Я не понимаю, для чего я раньше жил, чего добиться хотел, перед кем старался себя показать!.. Я здесь выхожу за ворота, глаза открою, рот открою, уши открою, и дышу всем этим… И глазами, и ртом, и ушами дышу, всей кожей дышу… Это все, что нужно человеку… И не перед кем мне изображать то доброго, то злого человека, то хитрого, то честного… Это не объяснить… К этому самому прийти нужно… Я удовольствие получаю оттого, что мне нужно дров наколоть, за водой сходить… Я колуном взмахиваю – и радуюсь. Я ведро беру в руки – и радуюсь… И все вы теперь, там оставшиеся, мне странными кажетесь… Я не понимаю вас, и жалею…

Тогда ни я, ни отец не поняли сказанного, не поняли, в чем счастье этого человека. Но слова его запали в память и время от времени всплывали вместе с вопросами, ко мне относящимися – а зачем мне все это надо?…

Потом, уже перед самым сном, мысль по-новому выстроилась – а мне нужно быть героем? Зачем?…

* * *

Утром все эти дурацкие раздумья забылись. Я встал рано и успел даже за майором Бобрыниным забежать. Правда, до квартиры не добрался – в подъезде его встретил, на лестнице.

– Не терпится? – Бобрынин, казалось, мои мысли прочитал.

– Не терпится, товарищ майор… – сознался я чистосердечно.

– Нас когда в Афган привезли, мы два месяца обустраивались… Помню, как я первого боя ждал… Тоже не терпелось…

В учебном классе, когда мы со старшим прапорщиком Луценко поочередно занимались, майор Бобрынин изучал какие-то документы. Когда я подошел, майор демонстративно папочку закрыл, показывая, что не все документы предназначены для общего пользования, и у некоторых имеется порой гриф секретности.

Когда подошла очередь майора садиться за ноутбук, он папочку положил на стол перед собой, чтобы постоянно была перед глазами. К документам он серьезно относился…