Читать книгу Они пришли с войны - Сергей Самаров - Страница 4

– Вы кто? – спросила меня женщина.

– Прохожий, – проявил я свойственную разведчику скромность. – В соседнем доме живу. В пятиэтажном… – кивнул я в ту сторону, куда лежал мой путь.

– Я здесь никого еще не знаю. Я в последнем подъезде живу. Даже соседей по лестничной площадке еще не знаю. Месяц назад сюда переехала и дома-то почти не бываю. Прихожу, по сути дела, только кота покормить. А в соседнем доме не знаю никого тем более.

– Я тоже… – улыбнулся я. – Сегодня утром переехал.

– Значит, будем почти соседями… Вот, значит, и первое знакомство. – Она улыбнулась и протянула руку, представляясь: – Александра. Можно просто Саня… У нас в горотделе меня зовут капитан Саня. Я из полиции. Оперуполномоченный уголовного розыска.

Улыбка шла ее хмурому, слегка мужеподобному грубоватому лицу, делало его женственным. Что она капитан полиции, я уже понял по ее телефонному звонку. Знакомство состоялось. Не продолжив разговора, капитан Саня снова попыталась привести в чувство пострадавшего капитана Взбучкина, он упорно сопротивлялся, тупо и, как мне показалось, осознанно, не желая возвращаться в сознание. Я же вмешиваться не стал, хотя мог бы просто применить старый ментовский прием – натереть Взбучкину уши, чтобы тот начал быстрее соображать. Я, ничего не объясняя, отошел к крыльцу, где поискал глазами то, что Взбучкин выбросил при приближении двух внедорожников. Подумалось, что это было нечто важное, ради чего бандиты сюда и приехали. Над дверью подъезда горела лампочка в мутном плафоне, но освещение она, пусть и не сильное, давала. И я нашел, что искал. К моему удивлению, это была трубка сотового телефона. Достаточно простенькая, недорогая трубка, не какой-нибудь смартфон. Но почему капитан Взбучкин решил ее выбросить, этого я не понимал. Но вполне отдавал себе отчет, что просто так трубку никто выбрасывать не станет. Даже такую простенькую, с минимумом функций. Трубку я, естественно, поднял и сунул себе в карман. Не потому, что хотел завладеть чужим имуществом, а машинально, только чтобы руки освободить. Наверное, подспудно думал отдать капитану, когда тот в сознание окончательно заявится. Но тут с включенными сиренами подъехали сразу три ментовские машины и отвлекли мое внимание от мыслей о трубке. Наверное, менты же и «Скорую помощь» вызвали, потому что она приехала вслед за ними.

Я же подобрал свой пакет с продуктами, палочка так и оставалась у меня в руках. Бригада «Скорой помощи» к ментовским методам возвращения сознания не прибегала, тем не менее быстро заставила капитана Взбучкина открыть глаза, и даже не просто сесть, а резво вскочить, словно ему за шиворот ведро кипятка вылили. Для этого понадобилось просто поднести к его носу ватку с нашатырным спиртом. Капитану это не понравилось жутко, он интенсивно заворочал вислым пудовым носом и сразу открыл глаза, которые тут же заслезились от этой же ватки и от крови, которую медики стирали с лица другой ваткой, смоченной в растворе, видимо хлоргексидина. Я не удивился. Нормальная реакция на нашатырный спирт. На хлоргексидин такой реакции не бывает – он не имеет ни вкуса, ни запаха, хотя средство это для обеззараживания ран и в спецназе считается идеальным.

Капитан Саня Радимова убедилась, что со Взбучкиным все почти в порядке и что даже голова у него, как сказали медики, цела, и только кожа рассечена. Она первой забралась в машину и пригласила туда же некоего майора Котова, с которым меня почти на ходу познакомила, и майор стал с ее слов составлять протокол о происшествии. Потом в машину пригласили меня. Капитан все еще сидела там же.

– Где вы так драться научились? – спросила Саня. – Когда на тебя несколько человек с этими битами бежит, нормальный человек сам всегда попытается убежать, а вы – им навстречу.

– Да вот, нога у меня… – посетовал я. – Убегать не позволяет. Не смогу убежать…

– А что с ногой? – поинтересовался майор.

– Часть бедренной кости поменяли на титановую трубку. Коленную чашечку заменили на чашечку из нержавейки, и прочие такие же неприятности.

– Давно это у вас? – Майор был бестактным и любопытным, как настоящий мент. – Привыкли?

– Привык. Как не привыкнуть за неделю…

– Неделю? – переспросила капитан Саня, посмотрев на меня внимательнее.

– Операция, понятно, раньше была. Неделю как из госпиталя экспериментальной медицины на инвалидность отправили.

– Где служили? – Майор Котов постарался сесть прямее и подтянуть животик, показывая и себя вполне боеспособным офицером.

– Спецназ ГРУ. Командир роты капитан Страхов Тимофей Сергеевич. Теперь вот капитан в отставке. Отправили на отдых, квартиру выделили. Только сегодня вселился. Ремонт еще только начал делать. Сейчас пойду доделывать. На один раз потолок побелил, надо на второй, а то и на третий побелить… Квартира запущена… Но и за то спасибо, что выделили. До утра думаю закончить, если вы не помешаете…

– Мы не помешаем, – пообещала капитан Саня. – По крайней мере, до утра. Это точно обещаю. Капитан спецназа ГРУ… А я еще удивилась, как вы так сразу номера машин заметили и даже запомнили оба. У нас так только в ГИБДД могут, да и то не все. Надо было бы мне доверить вам свой пистолет. Тогда бы они наверняка не смогли бы уехать.

– Надо было, – согласился я. – С другой стороны, пистолет первому встречному доверять тоже нельзя. А вдруг я оказался бы отпетым уголовником? Потому осудить вас не могу…

Майор Котов стал расспрашивать меня о происшествии, все записал, занес в протокол мои данные, адрес, номер телефона и хотел было, как это обычно в полиции делается, сам прочитать мне записанное. Но я попросил включить в салоне машины свет и прочитал все сам, пожелав только уточнить отдельные неразборчиво записанные слова, и только после этого расписался на каждой, как полагается, странице. Я ни к кому не придирался, никому не выражал недоверия. Просто я не имею привычки ставить подпись под словами, которые приписывают мне, но с которыми я имею полное законное право потом не согласиться. Это в госпитале совсем недавно я подписывал бумаги не читая. Но там у меня состояние такое было… Хуже, чем сейчас у Взбучкина…

У майора Котова моя привычка вызвала только ухмылку, но не возражение.

– Завтра к одиннадцати утра ко мне в отдел прийти сможете? – спросила Радимова.

– Если есть необходимость, загляну, – пообещал я.

– Если какие-то обстоятельства помешают, позвоните мне, предупредите, чтобы я не ждала. Запишите номер… – Она продиктовала мне номер сотового телефона.

Я повторил для проверки, но записывать не стал. Такие вещи я запоминаю легко.

– Леха! Взбучкин! – позвал майор в распахнутую дверцу машины.

Врачи капитана уже отмучили, хотя и пообещали забрать с собой для обследования и для наложения швов на рану на лбу. Видимо, на месте накладывать швы им было несподручно. Света фар, наверное, не хватало. Хотя я и как-то, помнится, сам зашивал себе рану на ноге прямо во время боя простыми нитками, простой, не хирургической иглой и плоскогубцами, которыми иглу сначала загибал, а потом протаскивал через живое мясо. Но у них, похоже, просто не было такой необходимости. Да и рана на ноге слегка отличается от раны на лбу. Здесь косметика значение имеет.

Я вышел из машины через другую дверцу, оставив свое место Взбучкину.

И только подойдя к своему подъезду, вспомнил про чужую трубку в кармане. Стареешь, товарищ капитан… Ведь только что, когда Радимова номер своего «мобильника» диктовала, памятью мысленно хвастался…

* * *

Перекусив яичницей с небольшим куском хорошо прожаренной говяжьей печени, я сначала переоделся в уже заляпанный известью спортивный костюм, потом чуть-чуть отдохнул. Но не потому, что устал или слишком распереживался из-за случившегося недавно – схватка не шла ни в какое сравнение даже с тренировочными занятиями у нас в роте, а просто потому, что между едой и работой следует сделать небольшой перерыв – привычка. Потом решил закончить с побелкой потолка. Не имея женской косынки, чтобы покрыть голову и уберечь волосы от брызг извести, я, как и при первой побелке, воспользовался обыкновенной «камуфлированной» банданой, какие были в ходу в спецназе ГРУ в пору, когда об оснастке «Ратник» только слышали, но до войск она доходила лишь отдельными элементами для испытаний. Тогда бойцы нашей системы, не большие любители носить на голове стальные каски, поголовно начали в теплое время года пользоваться банданами и только в зимнее надевали такие же «камуфлированные» вязаные шапочки. И никакие приказы сверху не могли заставить бойцов полюбить каски. Выезжали в командировку, каски, естественно, крепили к ремню. Полагалось с собой брать. Но на операцию в них не выходили. Когда поступили шлемы от оснастки «Ратник», их носить начали не только потому, что они несравненно легче стальных, но и потому, что в шлем интегрировались средства связи и, частично, наблюдения, в том числе и видеофиксации. Особенно важно было наличие средств связи, чтобы слышать все команды или разъяснения по ним. И потому эти шлемы прижились, и даже вместе с противоосколочными тактическими очками, которые никто на глаза, естественно, не надевал, но и со шлема их не снимали. Я свою бандану оставил как память, но пришлось вот использовать и в качестве защиты волос. Известь вполне способна голову побелить раньше, чем подойдет пора действительно поседеть. А я, как всякий слегка рыжеватый человек, к настоящей седине был не склонен. И не торопился приобрести седую солидность.

Известь я купил уже гашеную, концентрированную, в пластиковом ведерке, только разводил ее водой и переливал в небольшой армейский котелок, с которым было удобно взбираться на табуретку. Еще утром удивлялся, как это жена котелок забрать не додумалась. Мне он весьма даже сгодился. Мой весьма средний рост не позволял мне до потолка дотягиваться, стоя на полу. А с большой посудой работать было бы несподручно. Да и с любой посудой у меня просматривался откровенный дефицит. Я уже побелил на второй раз половину потолка, когда раздался звонок в дверь. Часы показывали половину первого ночи. Гостей в это время я не ждал – не приглашал никого. Первый этаж позволял ходить в обуви, и звук моих шагов не мог побеспокоить соседей. Разве что бомжей, если они живут в подвале. Но бомжи не пришли бы возмущаться тем, что я им спать мешаю – они места своего обитания не афишируют и вообще на скандалы никогда не нарываются. Традиционные скромняги…

Я как раз налил в котелок новую порцию известки и к двери так и вышел с котелком, в котором кисть торчала. Открыл дверь не спрашивая, кто ко мне пожаловал. Не девица на выданье, чтобы бояться незваных гостей. А гости, в самом деле, оказались незваными.

За дверью стоял Колобок. Тот самый, из машины. Хотя сейчас на нем не было криво надетой маски «ночь», я как-то умудрился узнать его. По фигуре, что ли. А за его спиной стояли еще двое. Оба широкомордые – бей, не промахнешься. Но если промахнешься, не промахнутся они. Парни не самые хилые, и глаза, как и полагается, интеллектом не блещут.

– Леха где? – Этот высокий визгливый голос я узнал тем более. А вот меня, одетого в ремонтный и испачканный старый спортивный костюм, да еще без инвалидной палочки в руках, Колобок не узнал. А вот это, мне подумалось, зря. Иначе он не стоял бы так вот, словно со спущенными на колени штанами, не готовый получить по своей идеальной геометрически круглой голове. А бить я умею с аппетитом, в чем двое из этой компании уже убедились.

– Какой такой Леха? – переспросил я негромко, чтобы не разбудить соседей, и даже невинно. А какая вообще вина на мне может быть? Я ее не ощущал.

– Взбучкин. – Фамилия уже прозвучала грозно и требовательно.

Это уже становилось интересно. Я сразу просчитал, что если они до этого покушались на капитана Взбучкина, о чем мог бы намекнуть последний удар битой, нацеленный лежачему якобы в беспамятстве капитану в голову, то не стали бы меня спрашивать, а сразу попытались бы нанести удар или выстрелить. А потом бы ринулись в квартиру искать Взбучкина. А тут спрашивают так, словно к нему в гости пожаловали. Кроме того, другой вопрос хотел бы ясного, как летнее небо над Турцией, ответа. Почему там, на месте нападения, в лежачего Взбучкина не стреляли? Пуля, мне кажется, всегда надежнее удара бейсбольной битой. Впрочем, это, наверное, дело вкуса и воспитания. Кто к чему привык, тот любимый вид оружия и предпочитает. Я, как воспитан армией, всегда вот предпочитаю использовать пулю, хотя мой наградной пистолет лежит в «оружейном сейфе» пока невостребованным.

– А я обязан знать, где он? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ладно, не суетись, – посоветовали мне из-за спины Колобка. – Зови Леху.

– Его здесь нет. Ушел… – с милейшей улыбкой соврал я и увидел, как разговаривающий со мной парень поднял ладонь, на которой лежал смартфон с большим монитором, посмотрел в монитор, после чего, почти вежливо подвинув в сторону Колобка, шагнул за порог и уже совсем без всякой вежливости попытался точно так же подвинуть и меня, чтобы в квартиру пройти.

Весовые категории у нас были неприлично разные. Он – явно больше сотни кэгэ. Я едва до семидесяти пяти дотягиваю, да и то во многом благодаря наличию тяжелой коленной чашечки в правой ноге – нержавеющая сталь не легкая. Ему сопротивляться – у меня веса не хватало, и потому я предпочел неуклюже сдвинуться, поддаваясь, но делая вид, что сопротивляюсь. Он напирал. В результате чего я слегка потерял равновесие, и моя рука, в которой был зажат котелок с раствором извести, совершила круговое движение и опрокинула котелок на голову парню.

Известь, видимо, все же на глаза действовала «приятно», хотя и была гашеной. Матюки были способны весь подъезд разбудить. И это, во избежание последующих недоразумений в общении с соседями, необходимо было срочно прекращать. Я и попытался прекратить. Кажется, успешно. Рука котелок выпустила, а сама легла парню на плечо, найдя необходимую мне точку опоры – слишком высоко находился его подбородок. Конечно, я мог бы допрыгнуть, но зачем тратить лишние усилия, если можно руку использовать. Я помог себе рукой, оттолкнулся от его плеча, совершил скачок и ударил правым коленом ему точно в челюсть. Сомневаюсь, что найдется в мире челюсть, способная выдержать удар коленной чашечки из высоколегированной нержавеющей стали. Пусть и прикрытой сверху кожей. Точнее будет сказать, кусками кожи, поскольку кожу на колене мне сшивали из лоскутков. Хруст при ударе был такой, словно в челюсть с размаху ударили паровым молотом, хотя тот и бьет без размаха. Я непонятно почему подумал, что это не сталь захрустела. Парню, кажется, понравилось. По крайней мере, он не сразу «вырубился». Наверное, природная тупость помешала. Я давно уже заметил, что от природы тупые человеки, как правило, не сразу удар осознают. Интеллекта не хватает, чтобы понять ситуацию адекватно и сразу свалиться. И этот тоже. Он сначала качнулся назад, потом посмотрел на меня так, словно что-то новое для себя и непонятное из жизни в космосе узнал и только после этого все так же вдумчиво свалился на порог, загородив проход в квартиру, но и одновременно, подперев дверь своим тяжелым мускулистым задом. А за дверью у меня стояло мое оружие – инвалидная реабилитационная палочка. Впрочем, они свои биты тоже в машине, видимо, оставили. И потому некоторый паритет соблюдался.

– Ты что, козел! – Колобок возмущенно отступил одной ногой в подъезд.

– От Колобка и слышу… – просто ответил я по детскому принципу: «Сам дурак».

Должно быть, его так и дразнили в детстве. И он сам, как ни странно, считал эту кличку обидной. Может, потому и в бандиты пошел, чтобы с обидчиками рассчитаться. И потому вулканически возмутился моими словами и ринулся вперед, прямо на меня своей круглой головой. Это было очень неосторожным движением, о чем я его предупредить просто не успел из-за его же стремительности. Есть категория людей, которые бодаться любят. И потому против них специально выработано хорошее средство – выставленный или даже резко выброшенный вперед локоть. Скорость движения собственного тела всегда сделает нападающему, наткнувшемуся на локоть лицом, больно. А если еще и ударить локтем навстречу… Естественно, я ударил – чуть снизу и навстречу. Меня так много лет учили этому удару, но при этом не учили жалеть противников, потому что они меня тоже не пожалели бы. И ситуация сложилась бы не в мою пользу. Особенно когда противников несколько. И Колобок, так и не узнав о том, что неаккуратность в движениях жестко наказывается, послушно лег прямо на первого, принявшего известковый душ. И почему-то обманул мои ожидания, не подпрыгнул после падения, как мячик. Третий парень еще стоял в подъезде, не зная, что предпринять, и для чего-то причесывая ладонью свою лысину. Время, что ли, тянул и ждал, когда я с мыслями соберусь и сообщу ему нечто кровно важное. А мне мое время дорого, и слова я берегу, как вид внутренней энергии. Кто словами часто разбрасывается, тот много энергии теряет и бывает к концу рабочего дня сильно истощенным. А мне еще предстояло потолок до утра добелить. И я, шагнув прямо на что-то ниже спины Колобка, честно дал последнему парню пинка в пах. Увесисто так приложился…

Парень, видимо, оказался сильно стыдливым и постеснялся визжать на весь подъезд. Уважаю мужественных людей! Но этот визг вместе со стоном застыли у него в широко раскрытых, готовых лопнуть козлячьих глазах. И мне осталось только подошвой, милостиво, без удара, столкнуть его, присевшего и зажавшегося, с лестничной площадки на короткий пролет лестницы до входных дверей подъезда. Парень скатился, так и не разогнувшись. Конечно, если разогнешься, катиться будет неудобно. Однако он и внизу не разогнулся. Не знаю, может быть, и сломал себе что-то типа шеи. Я рассматривать не стал. Я только показал, что тоже имею физическую силу, которую полностью в госпитале экспериментальной медицины не оставил. Сначала приподнял за шиворот Колобка и спустил с той же лестницы уже с прицельным пинком под известное место, которое не позволяет себе лодыжку отбить. Потом и известкового крупного парня, который в себя приходить не торопился, вытащил и бросил мордой вниз на лестничной площадке, поскольку ему, не сгруппировавшемуся, катиться по лестнице было невозможно трудно. Я вернулся в свое жилище и закрыл за собой дверь. Захотят войти – милости прошу. Я дошел до «оружейного сейфа» и вытащил свой наградной пистолет. У Колобка, помнится, тоже пистолет имеется. Кроме того, он и автоматом грозил. Значит, мои действия будут полноправной самозащитой, без всякого «превышения мер».

И только после этого я вдруг сообразил, что парней следовало бы просто «повязать» и сдать в ментовку. Передернув затвор и дослав патрон в патронник, с пистолетом в руках я снова распахнул дверь. Моих ночных гостей за дверью и даже на лестнице уже не было. И тут же за подъездной дверью послышался шум пробуксовывающих на асфальте автомобильных шин. Машина, видимо, рванула с места очень резво. Отчетливо слышалась бешеная «прогазовка». Я закрыл дверь, обернулся и тут только увидел у стены, между двумя металлическими банками с краской для оконных рам и дверей, завалившийся туда смартфон. Тот самый, что рассматривал «любитель» гашеной извести перед тем, как попытаться войти ко мне. Экран был темным. Я нашел кнопку сбоку и включил. На мониторе была какая-то совершенно непонятная мне графическая программа, не успевшая закрыться до того, как монитор войдет в «спящий режим». Три сложных графика сразу. И ни один из них мне ничего не говорил. Хотя, как мне подумалось, эта программа каким-то образом связана с капитаном Взбучкиным.

Вопрос был только в том, неожиданно понял я – с самим капитаном или с той трубкой, которую он пытался выбросить. Но это прояснить было несложно. Я прошел в комнату, нашел трубку в кармане своей «камуфлированной» куртки, вытащил и выключил ее. На смартфоне сразу изменилось изображение. Ломаные линии графиков превратились в прямые горизонтальные линии. Возникший вопрос был правомерен и понятен. Но сам я просто по недостатку компетенции был не в состоянии его решить. А решать его следовало хотя бы для естественного обеспечения собственной безопасности.

Например, самый естественный – что скрывала эта трубка. Но с этим вопросом разобраться было возможно. Второй вопрос – почему там, во время первого нападения, смартфон бандитов не показал, что трубка валяется в стороне. Они же могли просто подобрать ее и уехать, прикрываясь тем же самым пистолетом Колобка. Зачем брать на себя лишнюю статью, нападая на полицейских? Но факт оставался фактом – трубка для ее носителя являлась предметом серьезной угрозы. И при этом меня смущал тот факт, что бандиты приехали за капитаном Взбучкиным совсем не с угрожающим видом. Они даже свои бейсбольные биты оставили в машине. Скорее всего, и пистолет тоже. Иначе Колобок не постеснялся бы вытащить его после душа, который получил его товарищ, и уж тем более после удара копытом, то бишь коленом, прилетевшим по тому же адресу. Что-то здесь не связывалось в единую систему, и я отложил в сторону свою трубку, хотя уже собирался позвонить капитану Радимовой, чтобы рассказать о происшествии и попросить совета. Не стоит, наверное, подставлять женщину, пусть и опера уголовного розыска, который, защищая себя, может и оружие применить. Правда, не слишком умело, тем не менее умения у бандитов, надо полагать, еще меньше. При мне они его не продемонстрировали.

И еще в этих происшествиях отчетливо просвечивали «белые пятна». Собрались напасть, избить полицейских битами. Чаще всего такое избиение заканчивается летальным исходом. Но у бандитов было огнестрельное оружие. Почему нельзя было сразу стрелять, не применяя биты, не вступая в драку? Что-то здесь не вязалось. Тем более Колобок грозил даже автоматом. Это, предположим, я один во всей этой заварушке сумел бы с пистолетом противостоять автомату. А ни Взбучкин, ни Радимова этого, на мой опытный взгляд, сделать не смогли бы. Ментовской подготовки для такого рода самозащиты откровенно не хватает. Но, даже если бы они были подготовлены лучше всех ментов, вместе взятых, это еще не говорило бы о том, что они с пистолетами могли бы хорошо себя показать против автомата. А я мог бы. Но не на меня покушались. Я дважды ввязался в эту историю по чистой случайности. Какой-то высший Промысел толкнул меня на это. Особенно во второй раз – здесь уж точно без Промысла не обошлось. Но высшие Промыслы я разгадывать не умею. А вот человеческие замыслы разгадать должен попытаться.

Странным было, что Колобок не стрелял ни во Взбучкина, ни в Радимову. Чуть-чуть, самую малость странным показалось и то, что Радимова не стреляла в Колобка, хотя один выстрел в сторону машины все же был сделан. Но у меня уже сомнение возникло, что пуля в машину угодила. В самую «заварушку» женщина не испугалась, не убежала, но достала пистолет и хладнокровно дослала патрон в патронник. А то даже с офицерами были случаи, когда они забывали затвор автомата передернуть – слышал я про таких. Или передергивали, не опустив предохранитель, что тоже не даст патрон в патронник дослать. Но она не потеряла самообладания. Однако в Колобка стрелять не стала, хотя могла бы и выстрелить, и даже попасть – дистанция была небольшая, даже если учесть, что он за угол машины прятался.

И тут же мне вспомнилось, как Радимова вышла из-за моей спины, когда Колобок еще стоял с пистолетом в руках. То есть она не воспользовалась тем, что есть возможность за мной, посторонним, укрыться, и вышла на открытое место. Почему она так сделала? Была уверена, что Колобок в нее стрелять не будет?

И как она вцепилась в пистолет, когда я думал забрать у нее оружие и сделать выстрел. С одной стороны, как офицер полиции, она поступила правильно. Категорически запрещается передавать табельное оружие в чужие руки, даже в руки сослуживцев его передают только в самом крайнем случае.

Вторая мысль возникла сама собой. Капитан Саня боялась, что я сделаю прицельный выстрел? И удачный выстрел. Выстрел на поражение. Конечно, эта мысль была в значительной степени менее логична и даже слегка абсурдна в сравнении с первой. Тем не менее и она имела право на существование. И сразу появилось развитие. Радимова знала, с кем имеет дело. То есть понимала, что капитан спецназа ГРУ может стрелять точно. И именно это было причиной ее упрямства. Конечно, она не учла, что я мог одним ударом «уронить» ее, забрать пистолет и сделать тот же выстрел на поражение.

Это все варианты. Но варианты следовало рассмотреть все…

* * *

Конечно, меня никогда не учили теории и методологии следственного дела. Но меня обучали теории и методологии разведывательных действий. Помню, в военном училище у меня по этой дисциплине всегда были отличные оценки. А суть всех этих действий сводилась к тому, чтобы собрать и разложить все имеющиеся факты по полочкам и найти между ними логическую связующую цепочку. Там, где цепочка будет рваться, следует искать дополнительные факты. Самое сложное – определить место, где существуют пустоты, и понять, чем их следует заполнить. Чем я и занялся, одновременно продолжая побелку потолка. Но методология разведывательных действий, видимо, существенно отличается от методологии действий следственных. В первой обычно присутствуют две постоянные величины – первая и последняя. А у меня было не просто слишком мало фактов, чтобы всю цепочку от начала до конца выстроить, у меня не было главного – начального и конечного факта. Я просто не имел возможности их узнать, иначе как обратившись за помощью к полицейским. Но, честно говоря, при определенном направлении своих мыслей я отчего-то начал думать, что к этой трубке, за которой бандиты охотились, имеют причастие или капитан Взбучкин, или капитан Радимова. И обращаясь к кому-нибудь из них за помощью, я рискую раскрыться и себя подставить.

Хотя, говоря по большому счету, меня, военного пенсионера-инвалида, меньше всего должно касаться все происходящее. Но то ли желание почувствовать себя не полностью никчемным инвалидом, а еще на что-то годным человеком, то ли простое человеческое любопытство толкало меня в это дело ввязаться. И даже при моих скромных возможностях что-то узнать я все же мог бы. Хотя бы логическим путем. Но, чтобы добраться до какого-то вывода тем самым доступным мне логическим путем, мне необходимы были факты, а фактов у меня не было. Значит, следовало их добыть. А для того чтобы добыть факты, у меня были свои пути, доступные мне, но недоступные полиции. Хотя у них тоже были свои пути, недоступные мне. Тем не менее я свои пути считал более прямыми, следовательно, более короткими и способными быстрее привести к цели.

Во-первых, я сразу решил проверить, что называется, «на вшивость» капитана Радимову, поскольку такая возможность у меня была. Это я сделаю уже утром. И это будет несложно. Меня пригласили в городское управление внутренних дел к одиннадцати часам. Мягко пригласили, не особо настаивая. И даже без повестки. По пути бандиты могут попытаться меня перехватить. Где-то на половине, предположительно, дороги. Но я, в дополнение ко всему, чтобы усложнить проверку, воспользуюсь тем, что капитан Саня дала мне номер своего мобильного телефона. Это может помочь решить отдельно взятый вопрос…