Читать книгу В горах пощады нет - Сергей Самаров - Страница 3

1

– Подполковник Тамаров. Слушаю тебя, Александр Григорьевич, предельно внимательно…

Артем Василич сразу узнал номер трубки своего начальника штаба бригады.

– Ты один, Артем Василич?

– Конечно, нет… – ответил Тамаров, с удивлением услышав, что в трех метрах от него, отвернувшись, Бессарион неразборчивым полушепотом разговаривает на грузинском языке.

Вывод напрашивался сам собой – пока российский подполковник спал, его грузинский коллега успел с кем-то созвониться по своей единственной трубке, поскольку две другие трубки остались в кармане Артема Василича, и номер этот зафиксирован для осуществления постоянной связи. Причем созвониться успел так, чтобы Тамаров разговора не слышал. Значит, отходил в сторону, оставив пост и спящего сотоварища по бегству без присмотра и беззащитного. И, судя по тону, звонил какой-то высокий чин, с которым следовало разговаривать уважительно. Конечно, это мог звонить и кто-то другой, знающий грузинский язык в достаточной степени, и звонить по тому же поводу, по которому звонил подполковник Бурлаков. К сожалению, понять, о чем разговор идет, было невозможно.

– Говорить можешь?

– В ограниченных пределах и коротко, – тоже шагнув в сторону, тихо ответил Тамаров. – Кто-то сейчас звонит моему сокамернику, разговаривают по-грузински… Не от тебя?

– Нет. Но я передал номера на контроль, твое местонахождение сейчас определяется со спутника, и наш разговор записывается. Как и разговор твоего товарища. Как вы, сдаваться не надумали? А то военная прокуратура рвет и мечет, а еще больше рвутся с вами вновь повстречаться вертухаи. И грозит уголовное преследование, если вы за собой где-то трупы оставите. Так что пожалейте парней…

– Не та ситуация, чтобы сдаваться. Вы попробуйте меня догоните… – уже громко сказал Артем Василич. – А вертухаям передайте, что я намереваюсь еще вернуться и с ними встретиться повторно. Только тогда уже никто не будет знать, что это я с ними встретился. Я люблю работать скрытно и быть скромным. Один раз отработать скрытно не получилось, вот и попал за решетку. Больше так не хочу. Пусть поберегутся. И к другим заключенным… Впрочем, другие меня не касаются. Это можно не говорить…

– Ну ладно, живи, как можешь… – сказал подполковник Бурлаков. – Если не возражаешь, я буду тебе время от времени позванивать.

– Звони. Можешь ради этого даже деньги на номер положить. А то кончиться могут.

– Сделаю. У меня все…

– Буду тебе благодарен. Привет семье, Александр Григорьевич… И моей семье тоже привет передай. Я сам домой звонить пока не хочу…

– Позвоню… Бывай…

Тамаров убрал трубку и посмотрел на Бессариона. Тот смущения не испытывал.

– С командованием говорил?

– Наш начальник штаба бригады позвонил. Интересуется, не собираюсь ли я сдаваться. Но, кстати, рекомендаций по сдаче не давал. Понимает, что наш побег репутацию спецназа ГРУ поднимает. Где он только номер этот раздобыл?

– А где он мог?

– Только у вертухаев спросить…

– А сам ты не звонил ему? – В голосе Бессариона звучало непонимание.

– Зачем? Он мне прикрытие не обеспечит. Если бы я из Грузии бежал в Россию, я бы позвонил, как ты своему командованию позвонил. А здесь все с точностью до наоборот. Что твои?

Бессарион считал, похоже, что его звонок своему командованию встретил полное понимание. Да это и было, собственно говоря, естественно.

– Дали рекомендации по маршруту. Примерно то же самое, что я предлагал сам. И дали имена людей, к которым можно обратиться смело. С ними уже связались. Они помогут.

– У меня такое впечатление, что я в Грузии нахожусь, а не ты в России. Ты на моей земле помощь находишь. Но я на твоей найти не смогу…

– Как так? – не понял Мерабидзе. – А я? Разве я – не помощь?

– Я не про то. Я про то, что в случае гипотетического побега с тобой из Грузии я не смог бы найти там помощь. Из Грузии, а не в Грузию…

Бессарион на такое хитрое переплетение понятий только плечами пожал. Русский язык он знал достаточно хорошо, наверное, когда-то и учился в России или еще в Советском Союзе в последние годы его существования. Но многие понятия все же путал. И предпочитал голову себе не загружать.

– Это хорошо, когда командование поддерживает, – прервал сомнения грузинского подполковника подполковник российский, переводя разговор в нужное русло. – Меня вот не поддерживают, хотя и не сдают. Я и за это благодарен. Но что у нас впереди? Маршрут сильно меняется?

– Почти не меняется. Но я сам не знаком с людьми, к которым тебя вел, и потому вынужден был позвонить в Тбилиси, чтобы им дали команду встретить меня.

– Вот как, – усмехнулся Тамаров. – Команду людям на российской территории? Я, конечно, не контрразведчик, и тебе в этом, можно сказать, повезло, иначе у меня мог бы профессиональный инстинкт сработать. А такой инстинкт бывает сильнее инстинкта самосохранения. К счастью, у меня существует только инстинкт разведчика и диверсанта. А контрразведкой пусть контрразведчики интересуются. Им за это жалованье платят.

– Меня такой подход устраивает, – согласился подполковник Мерабидзе. – Я только что в разговоре обсуждал этот же вопрос. Не слишком ли рискованно вести за собой офицера российской разведки? Мое начальство в тебе сомневается. Но я попытался убедить их в безвыходности твоей ситуации. Меня просили поговорить с тобой серьезно. В качестве гарантии мое руководство просит дать твой домашний адрес.

Это было высказано словно бы мимоходом, как само собой разумеющееся.

– То есть за то, что я не только сам бежал, хотя мог бы бежать и просто один, тебя не дожидаясь, а помог убежать и тебе, ты желаешь взять в заложники мою семью? – с милым невинным любопытством Артем Василич попытался посмотреть в глаза Бессариону. Тот смотрел в землю.

– Извини… – ответил, наконец. – Это было требование моего руководства. Но без этого условия я не могу вести тебя туда, куда сам идти намереваюсь. Я человек военный и не могу ослушаться приказа. Пойми меня правильно. Ты тоже человек военный. И должен это понять. Мое руководство подозревает, что ты – «подсадная утка». Пусть это не так, не возмущайся, но это вполне допустимый вариант.

– Я не сомневаюсь в тебе. Я сомневаюсь в твоем руководстве. Но если они опытные циркачи, я могу дать им адрес. Он легко запоминается: ДОС, дом номер четыре. Улицы и номера квартиры нет.

– При чем здесь циркачи?

– Голову в пасть льву суют только в цирке… Знаешь, что такое ДОС?

– Нет.

– Это аббревиатура. ДОС – дома офицерского состава. Жилой военный городок на территории бригады спецназа ГРУ. У твоего командования есть пропуск для входа на территорию бригады? Прошу пожаловать… Там мило встретят… Только у нас там прокуратуры нет, и вообще прокурорские методы не в моде. Там военные отношения, и даже протоколы допроса не пишутся. Влепят в вену укол скополамина[8] и начнут беседовать, чтобы выяснить, в какую сторону я пошел… Сообщай… Советую сунуться… Может, повезет, и прокуратуре разрешили следить за семьей внутри городка. Тогда твои проверяющие в прокуратуру попадут и твое место займут… Только им может так не повезти, как тебе, и не окажется у них сокамерника с моей подготовкой. Тогда – суд и «зона»…

Подполковник Мерабидзе вздохнул непритворно.

– Не обижайся на меня. С твоего разрешения, я позвоню и объясню ситуацию.

– Звони… – пожал плечами Тамаров. – Только быстрее. Нам идти еще далеко…

И сам отошел на пару шагов в сторону, сел на камень и отвернулся. Бесо набрал номер и стал разговаривать. Естественно, разговор велся на грузинском языке. И долго не продлился.

– Идем, Василич… – позвал Бессарион.

– Что твое начальство?

– Что оно может сказать? Мне порекомендовали соблюдать осторожность… В случае осложнения рекомендовали застрелить тебя сразу, без разборок…

– Спасибо за предупреждение. Я сам, честно говоря, подумывал, стоит ли мне с тобой идти. Не проще ли было бы одному пробраться через все заслоны… А не то, если вместе с тобой попадемся, мне могут «двести семьдесят пятую» припаять… А «государственная измена» у нас судится строго… Боюсь только, ты без меня не пройдешь. Ладно. Посмотрим. Может быть, я тебя с рук на руки твоим друзьям передам, посмотрю, на что они способны, да и уйду своим путем. Время покажет…

Артем Василич старался не показать обиды, но глаза у него все же были холодными, и смотрел он более отчужденно, чем раньше…

* * *

До поста шли быстро. Но расстояние было слишком невелико, чтобы полностью, что называется, включиться в маршевое движение, как это было ночью. Ночью подполковник Тамаров умышленно задал высокий темп, который вообще-то был им насущно необходим, но одновременно спецназовец присматривался по мере возможности к Бессариону и прислушивался к его дыханию, чтобы знать на будущее, если возникнут форсмажорные обстоятельства, возможности партнера. Но шел грузинский подполковник на удивление хорошо, дышал ровно и показывал неплохую физическую форму. Видимо, не зря он легкой атлетикой занимался, и тащить его на себе необходимости не возникало. Да и характером Бесо обладал упорным и умел заставлять себя перешагивать через собственную усталость.

Путь они выбирали такой, чтобы их не было видно с дороги. А там уже началось движение, и машины шли практически одна за другой в ту или иную сторону. Идущие из Чечни едва ли надумают вернуться, если кого-то увидят в стороне. А вот идущие в сторону поста представляли опасность, и от них необходимо было прятаться. Хорошо еще, что движение было не настолько плотное, чтобы невозможно было хотя бы время от времени идти в полный рост.

На административной границе Чечни, насколько помнил Артем Василич, много раз проезжавший это место, дорога проходила через низину меж двух возвышенностей. Прямо на асфальтовое полотно там были выставлены тяжелые железобетонные фундаментные блоки, перегораживающие правую полосу движения, а через двадцать метров точно так же перегораживающие левую полосу, чтобы машины, идущие что в одну, что в другую сторону, не могли миновать посты на высокой скорости. Когда-то здесь даже шлагбаум был, но времена изменились, и шлагбаум убрали.

Раньше проезд охранялся постом российской армии, временами здесь даже бронетранспортер держали. Потом на смену армии пришла милиция. Бронетранспортер все же оставался еще некоторое время, потом и его перегнали куда-то в более напряженные места. А пару лет назад пост ставропольской милиции сменила милиция чеченская. Иногда здесь вообще стоял только пост дорожно-патрульной службы без усиления, иногда усиленный омоновцами.

Дорога с двух сторон прикрывалась невысокими, но очень густыми кустами. Вдоль всего асфальтированного полотна, уже по другую сторону от кустов, была прокопана достаточно глубокая канава-кювет. А по ту сторону канавы и кусты были вырублены на расстояние метров в тридцать, и даже трава регулярно выкашивалась, потому что здесь в округе рос высокий ковыль, в котором легко было бы спрятаться.

К посту следовало присмотреться внимательно, и лучше всего это было сделать со стороны.

– Здесь стоим… – сказал Тамаров, сопровождая слова жестом, чтобы остановить разогнавшегося Бессариона.

Голос Артем Василич умышленно приглушал не потому, что пост был рядом – до него еще десять метров подъема на сопку оставалось и метров полста спуска. Но мало ли кто пожелал прогуляться по окрестностям. Кроме того, сопка со стороны Ставропольского края намного превосходила высотой сопку со стороны Чечни, и раньше здесь, чуть ниже вершины, был стационарный наблюдательный пост, усиленный пулеметной точкой, откуда просматривалась вся дорога до вершины противоположной сопки. Подполковник Тамаров о существовании наблюдательной точки знал и потому предположил, что подразделение, выставленное для усиления поста, чтобы иметь обзор, могло бы и на старую, давно заброшенную точку выставить своего наблюдателя. Конечно, без пулемета, поскольку пулеметом пространство перекрывается на случай силового прорыва. Здесь же говорить о силовом прорыве не приходилось, следовательно, хватило бы и одного наблюдателя. По крайней мере если бы сам Тамаров командовал усилением поста, он наблюдателя выставил бы обязательно.

– Подожди… Не выдвигайся… Я один посмотрю… – потребовал спецназовец, а сам, пригнувшись, легко, как тень, и так же неслышно перебежал до вершины, где присел на корточки за раскидистым низкорослым кустом.

Сверху хорошо было видно, что происходит там, на пересечении административной границы дорогой. На бетонную будку была прикреплена вывеска «ДПС», а рядом с дорогой стояли менты в зеленых сигнальных жилетах. В последний раз, когда Тамаров проезжал этим путем, вывески, помнится, еще не было. Но его не вывеска интересовала и даже не менты с традиционными жезлами и тупорылыми «АКСУ» за плечами, а полтора десятка парней в армейском камуфляже, но с неармейскими беретами. «Краповые»… Спецназ внутренних войск.

Пересчитав спецназовцев на дороге, Тамаров легко предположил, что пятерых членов двух отделений здесь явно не хватает. Может быть, даже шестерых, потому что где-то там же, внизу, и командир, который в общее число входить не должен. Где могут находиться пятеро бойцов? Естественно, в засаде. А где засада?

До наблюдательного пункта с вершины сопки было около десяти метров. Там места на двоих и, если потесниться, даже на троих хватит. Только нужно ли концентрировать силы на одной отдаленной от дороги на сорок метров точке? Нет в этом смысла. Значит, там может оказаться только один боец. Остальные где-то в стороне. Наверняка часть из них и по ту сторону дороги прячется. Наличие засад требовалось проверить и маршрут себе обеспечить безопасный, поскольку способность Бессариона к скрытному передвижению Тамаров еще не испытывал.

Осмотрев склон, Артем Василич маршрут выбрал сразу. За кустами его снизу видно не будет ни под каким ракурсом. Все остальное уже было делом техники и тренированности самого беглеца, дело его профессиональной подготовленности.

Долго не раздумывая, Тамаров пополз в обход кустов на вершине, чтобы не привлечь внимание шевелением веток, потом, завершив вынужденный полукруг, резко изменил направление и двинулся вниз. Он полз и сам прислушивался к своим передвижениям. Ухо звуков не улавливало, и хотелось помянуть добрым словом подполковника Бурлакова, который, не согласовывая свои действия с командованием в Москве, внес изменения в стандартное расписание занятий, на свой страх и риск сократив тренировки по рукопашному бою и втрое увеличив время занятий по скрытному передвижению. Причем обязательность этих занятий одинаково касалась и солдат, и офицеров, невзирая на звания. Ну, исключение составляли командир бригады и его заместители. Но для линейных офицеров бригады исключений не было. Бурлаков был спецназовцем старой школы и знал, что делал. И подполковник Тамаров уже многократно испытывал к начальнику штаба чувство уважения и благодарности, потому что с навыками скрытного передвижения работать приходилось постоянно, тогда как рукопашная схватка была исключительной редкостью.

Впрочем, во время передвижения Артему Васильевичу о благодарности думать хотелось меньше всего, поскольку голову следовало занимать другим. Он не только к точке наблюдателя подбирался, он еще и всю территорию склона и дорогу внизу тоже контролировал. К счастью, как раз к этому моменту внизу скопилось несколько машин, и все там, на месте, были заняты досмотром. «Краповые» к службе относятся всегда всерьез и досмотр проводят с полным вниманием. Следовательно, по сторонам не смотрят…

Точка наблюдателя была врыта в землю. Бетонный стакан, на стенки которого с двух сторон положено несколько бревен. И что-то крышу напоминающее. И все это принесенным издалека дерном прикрыто. Не ахти какая маскировка, но для взгляда издали годится. Спереди еще несколько камней уложены. Это с тех времен, когда здесь пулеметное гнездо находилось.

Боец в краповом берете просматривался легко. Опасаясь, что наблюдатель может обернуться, Тамаров отполз в сторону, чтобы подбираться, прячась за боковой стенкой. Это удалось без особого труда. Так, необнаруженный, подполковник беззвучно прокрался к самой наблюдательной точке. Отчего-то очень хотелось заглянуть за угол, чтобы увидеть, чем наблюдатель занят. Но это обычная ошибка, свойственная новичкам, и Артем Василич на позыв не клюнул. Это только кажется, что для подготовки атаки требуется время. В действительности может оказаться так, что времени-то у тебя как раз и не будет. Если наблюдатель по какой-то причине окажется лицом к выходу и если он не просто хорошо тренирован, но и обладает отменной реакцией, он сразу нанесет удар любопытному. И потому Тамаров только дыхание перевел и шагнул за угол. Но и шагнул, конечно, беззвучно, уже готовый к нанесению удара. Момент оказался подходящим. Наблюдатель запрокинул голову и поднял фляжку, желая попить, и в этот момент рука подполковника спецназа ГРУ сама собой «выстрелила». Удар наносился основанием ладони в затылок. Можно было бы ударить чуть-чуть ниже и убить наблюдателя. Но этого подполковник позволить себе не мог. Конечно, сотрясение мозга наблюдателю в любом случае обеспечено, как и длительная потеря сознания. Но по крайней мере жив останется.

Ни на мгновение не задерживаясь после удара, Артем Василич ногами вперед нырнул в укрытие, тут же вытащил у поверженного противника длинный брючный ремень, связал тому руки за спиной, а конец ремня привязал к согнутой ноге. Будь ремень подлиннее или имейся в руках подполковника веревка, он связал бы наблюдателя на «Бабу Ягу», как звали в спецназе способ связывания пленников, при котором в дополнение к уже сделанному конец связки перехлестывает горло, и любая попытка освободиться вызывает удушение. Но пришлось обойтись тем материалом, что под рукой оказался. Да и совершенно ни к чему было оставлять фирменный след своего рода войск. Краповый берет вполне подошел на роль кляпа, который с трудом, с ввинчиванием все же поместился во рту.

Внимание подполковника привлек булькающий звук. При падении «краповый» фляжку выронил, и вода вытекала на землю. Та самая вода, о которой так мечталось только час назад. Завернув крышку, Тамаров убрал фляжку в карман. Осмотрелся и увидел лежащую чуть в стороне упаковку с сухим пайком. Хотел было и ее взять, но вовремя отдернул руку. Нет… Этого пока брать нельзя… А вот автомат – дело, может быть, нужное. А еще более нужное дело – мощный бинокль…

Но самая ценная находка – подробная топографическая карта в планшете. Карта разбита на квадраты, чтобы удобно было сообщать, где и что происходит. И знакомые условные обозначения показывали, где стоят посты наблюдателей, где выставлены две мины и четыре «растяжки». Командир группы «краповых» оказался, к счастью, человеком предельно аккуратным и ответственным. Если мины командиры на карте обычно отмечают, то «растяжки» отмечают далеко не всегда. Их даже снимают не всегда, считая, что на чужой территории – а Чечню российские войска считают чужой территорией – это вовсе не обязательно.

Наблюдатель зашевелился. Но он лежал лицом вниз и видеть подполковника не мог.

– Извини, братан, – сказал Тамаров умышленно с сильным кавказским акцентом. – Прощай и поправляйся…

И покинул точку, прихватив напоследок и переговорное устройство, чтобы вовремя услышать, если поднимется тревога. Только перевалив верхнюю точку сопки, нашел глазами подполковника Мерабидзе, показал ему направление движения в обход наблюдателей и сам быстро двинулся напрямую, срезая угол…

2

Подполковник Бурлаков только успел завести двигатель машины и положить руку на рычаг переключения передач, когда увидел, как на крыльцо управления выскочил подполковник Долгополов, сразу отыскавший глазами «уазик» и сделавший знак рукой. Пришлось прямо к крыльцу подъехать.

– Александр Григорьевич, наши следаки требуют нас к себе. Срочно… Получены какие-то новые данные. Следаки в недоумении, хотят посоветоваться…

– Садись, поехали… – вздохнул, но согласился Бурлаков. – Им долго еще в недоумении пребывать… А нам мотаться из конца в конец города… Можно подумать, служба наша для того и предназначена, чтобы чужие сомнения анализировать. И вообще, я с них, пожалуй, деньги на бензин возьму…

Город, впрочем, был слишком невелик, чтобы разориться на бензине.

– Поезжай, я догоню. Мне еще кабинет закрыть нужно и дежурного в известность поставить. Это недолго…

Александр Григорьевич добрался до военной прокуратуры без задержек и минут пять еще ждал, когда Долгополов подъедет. Видимо, дежурного в известность пришлось ставить долго. Бывает, что дежурные непонятливые выпадают…

Два старших следователя по особо важным делам по-прежнему заседали в кабинете полковника Ярилова. Стол хозяина кабинета оказался заваленным разрозненными листочками бумаги, которые следаки тщетно пытались разложить на кучки. Часть бумаг была в руках ментовского подполковника Юхименко, тоже застрявшего здесь.

– Мне остается только радоваться, что к нам в бригаду сводки не поступают, – с ходу определив, что за бумажки лежат на столе в таком количестве, показал свое великое счастье подполковник Бурлаков. – Чем обрадовать рветесь?

– Очень хочется порадоваться? – поинтересовался полковник Холмогоров.

– Да, Борис Аркадьевич. Очень хочется. А то вести со всех сторон какие-то безрадостные поступают. Но я хотел бы завершить наш разговор быстрее, потому что вместе со своими выступаю на боевую операцию и помогать вам скорее всего долго уже не смогу. Как, справитесь без меня?

– Куда выступаете?

– Это определено приказом, но приказ я еще не видел. Не могу удовлетворить ваше любопытство. И даже после того, как приказ увижу, удовлетворить его не смогу… Такие данные, как вы знаете, не публикуются в печати…

– Ладно… – сказал полковник Ярилов. – Это все пустая лирика… Мы получили сообщение от Дениса Петровича. Интересное, надо сказать, сообщение. Два случая в Дагестане, один за другим… И оба по времени подходят и направление рисуют…

– Тогда в чем сомнения? – спросил подполковник Долгополов.

– А сомнения в том, – вступил в разговор подполковник Юхименко, – что нам пришла еще одна сводка, ведомственная. Самые свежие новости…

– Новости, Михал Семеныч, не бывают несвежими, – заметил Бурлаков. – Иначе они уже перестанут быть новостями. Но мы и просто новости, без свежести, готовы выслушать…

– На административной границе с Чечней в усиление поста ГИБДД был выставлен пост спецназа внутренних войск «Витязь», чтобы блокировать проезд наших беглецов, – объяснил полковник Холмогоров. – И там произошла неприятность. Командир группы выставил несколько скрытых одиночных постов в заслон. И произошло нападение на один из таких постов. Похищено оружие с запасом патронов, средства связи, бинокль, две гранаты и фляжка с водой…

– С водой или с водкой? – переспросил Долгополов.

– Согласно сообщению, фляжка с водой.

– Продукты питания были?

– Да. Я специально спросил. Был сухой паек. Остался нетронутым…

– Нападавшие… – пожелал уточнить Бурлаков.

– Неизвестно. Нападавший подкрался неслышимым и нанес удар в затылок.

– Труп?

– Нет. Травма головы. Скорее всего тяжелое сотрясение мозга. Это заключение фельдшера группы. Врач осмотр еще не производил.

– Местные… – категорично сказал Бурлаков.

– Почему так думаете? – не принял категоричности полковник Ярилов.

– Во-первых, место происшествия… До административной границы дойти пешком за такое короткое время весьма проблематично. Не каждый сумеет. Ну, предположим, Тамаров сумел бы, будь он один. Но с ним не подготовленный соответствующим образом грузинский агент. Агенты обычно не бывают подготовлены настолько, чтобы тягаться со спецназом. Я бы предположил, что они захватили машину и на машине преодолели расстояние, которое можно было преодолеть без помех. Но это, я сам понимаю, аргумент слабый. Главный аргумент – нетронутый сухой паек. И здесь я категоричен. Они уже сутки без пищи.

– И без воды… – сказал Холмогоров. – И потому взяли фляжку…

– Напиться они могли в любом ручье. Не через пустыню идут. Что касается фляжки, я склонен предположить, что там была водка.

– Меня смущает тот факт, как все было исполнено, – сказал Ярилов. – Краповый берет, известно, просто так никому не дают. «Краповые» – бойцы испытанные, опытные, великолепно владеющие ситуацией. И такого опытного бойца… Вывод прост. Опытного бойца обезвредил более опытный боец. Вы же, Александр Григорьевич, говорили нам, что Тамаров – диверсант высшего класса. И здесь действовал такой же…

– Не вижу здесь особой степени мастерства, – спокойно ответил подполковник Бурлаков. – Навыки боевых действий – да, они налицо. Но это же мог вполне повторить любой офицер нашей бригады. Ситуация элементарная. И я лично встречал множество боевиков, способных на подобные действия. Не вижу я здесь следа Артема Василича, хоть убейте… Но настаивать ни на чем не буду. Ваше дело – решать…

– А вы, Денис Петрович, что скажете? – поинтересовался у Долгополова полковник Холмогоров. – Как вам ситуация?

– Разгильдяй – так это в армии называется. Разгильдяй, а не «краповый»… Пусть это и не армия, а внутренние войска…

– Значит, поворот в сторону Чечни ты не поддерживаешь? – спросил Юхименко.

– Меня не впечатляет нападение на «крапового». Вот похищение продуктов и особенно копченого сала там, где кругом мусульмане и живут, и в бандах состоят, это – да, это впечатляет и наводит на определенные мысли.

– А грузины что же, тоже христиане? – с ментовской дотошностью переспросил Юхименко.

Долгополову показалось, что Михаил Семенович ответ собрался даже записать на листочке, который в руках держал. И даже ручку приготовил.

– Они стали христианами раньше нас. На целых три века опередили. И тоже православные, хотя у них православие чуть-чуть другое.

– Вообще-то, вопрос веры – не критерий, – сказал Бурлаков. – Те же чеченцы тоже были раньше христианами, вплоть до седьмого века. Но у них была дурная традиция. Старшего сына, чтобы прокормить семью, продавали в рабство в мамлюки, к арабам. Там их насильно омусульманивали. Потом, когда мамлюки захватили власть в Египте и началась мусульманская экспансия на восток, мамлюки-чеченцы вернулись домой и насильно заставили свой народ принять ислам. Наверное, раньше они и к свинине относились нормально. Сейчас, правда, не едят… А в Дагестане вопрос веры вообще стоит остро… И я бы принял тот случай похищения копченого сала за прямой след… Но настаивать, повторю, не буду… И… Если это все вопросы…

Подполковник посмотрел на часы, показывая, что ему пора откланяться.

Холмогоров в кулак кашлянул.

– Мы надеялись, Александр Григорьевич, что вы по почерку определите действия спецназовца. Даже записали по телефону показания пострадавшего в деталях. Полюбопытствовать не хотите? Тут все записано. И показания командира группы тоже…

Бурлаков взял в руку протянутые ему листы компьютерной распечатки. Пока следаки ждали приезда двух подполковников, успели и текст набрать, и распечатать, и даже чай попить, потому что на странице распечатки отчетливо обозначилось коричневатое кольцо от стакана. Прочитать пару страниц дело, впрочем, не долгое. Александр Григорьевич присел на стул у стены и быстро забегал глазами по строчкам.

– Относительно стиля спецназа… Метод связывания противника… У нас это называется «Бабу Ягу сделать». Сам стиль на начальной стадии похож, но не завершен. Офицер спецназа обязательно бы завершил начатое. Этим он себя надолго обезопасил бы…

– Конкретно. В чем незавершенность?

– Петля захлестывается на согнутой ноге и перебрасывается через горло. Когда связанный пытается освободиться, он сам себя придушивает и попытки быстро прекращает. Освободиться может только с посторонней помощью. Еще… Удар, как я понимаю, был нанесен в затылок. Так сзади бьют только дилетанты. Офицер спецназа, тем более такой опытный офицер, как подполковник Тамаров, не задумываясь, ударит ниже и сломает основание черепа. Тогда ему уже и связывать будет некого, и время терять не придется…

– Значит… – Холмогоров просил сделать конкретный и категоричный вывод.

– Значит, вам предстоит самим вынести решение после всего, что я сказал… А мне уже пора… И так придется по городу гнать на предельной скорости. А моя машина скорость не любит…

Подполковник, прощаясь, лихо козырнул и направился к выходу. Других вопросов к нему не было, и никто не помешал Александру Григорьевичу покинуть здание военной прокуратуры. И только когда он уже сел за руль своего «уазика», раздался телефонный звонок.

Бурлаков вытащил из чехла трубку. Глянул на определитель и удовлетворенно кивнул сам себе. Этого звонка он давно ждал.

– Подполковник Бурлаков. Слушаю вас, товарищ полковник.

– Александр Григорьевич, поздравляю. Хорошо сработали. Мы их засекли и контролируем передвижение одновременно с трех спутников. Имеем возможность время от времени посмотреть даже в режиме on-line. Я сам с удовольствием наблюдал, как Тамаров нейтрализует наблюдателя «краповых». Четко и без суеты работал.

– Как изображение, товарищ полковник?

– Не намного хуже старенького телевизора. Но интереснее… А другое еще интереснее…

– Что?

– Разговоры подполковника Мерабидзе с руководителем специальной службы внешней разведки Гелой Бежуашвили. Таким образом, после этого звонка мы знаем, что подполковник Мерабидзе представляет вовсе не департамент военной разведки грузинского Министерства обороны, как он сам себя позиционировал. Он более серьезное лицо, имеет полномочия более широкие, чем сообщал на допросах, и задача перед ним ставится совсем не по сбору сведений о российской армии. Специальная служба внешней разведки специализируется не на разведке как таковой, а на организации провокаций. И потому предупреждаю, что выпустить Мерабидзе нельзя ни в коем случае. Лучше застрелить, чем выпустить.

– Я понял, товарищ полковник.

– Еще… Бежуашвили с недоверием отнесся к подполковнику Тамарову и готов видеть в этом акцию российской контрразведки. И даже посоветовал Мерабидзе сразу после соединения с Кахиром Лорсануковым ликвидировать Артема Васильевича. Надо сказать, что сам Мерабидзе совет не воспринял и даже заявил, что наладил с Тамаровым дружеские отношения. Тем не менее согласился затребовать у твоего подполковника адрес семьи…

– Так этого мы ожидали. Это обычные методы их работы. Семью временно переселили в ДОС при бригаде. Туда никто посторонний не сунется. И все бытовые вопросы уже решили. Там не подкопаться…

– Ладно. Что у вас на месте?

– Ждали вашего звонка. Вылетаем сразу, как только я в бригаду прибуду. В течение часа…

– Тогда жди корректировки. Не забудь с вертолетчиками договориться, что у тебя трубка останется включенной. Предупреждай их в момент звонка. У них при разговоре сбои в приборах идут. Если предупреждены, сориентируются…

– Сделаю, товарищ полковник. Значит, буду ждать корректировку…

– Удачи…

– Так точно… Мы постараемся…

* * *

Начальник штаба бригады спецназа ГРУ ничуть не лукавил, говоря о дефиците времени. Он в самом деле сильно спешил и по улицам города проехал, старательно забыв про правила дорожного движения. Впрочем, проехал при этом аккуратно и, за исключением скоростного режима, других правил не нарушал, хотя скоростной режим превышал намного. А однажды даже остановился на «зебре», пропуская переходящую дорогу старушку с тяжелой сумкой в руках, и старушка на переходе кланялась непривычно вежливой машине. Но в бригаду Александр Григорьевич успел вовремя. И даже имел время на то, чтобы переодеться в полевую форму, без которой, конечно же, чувствовал бы себя неуютно даже на «вводной», которую офицерам двух батальонов давал он лично. Командир бригады при этом только присутствовал, поскольку всю операцию, задуманную в Москве в то время, когда командир бригады был в отпуске, разрабатывал и детализировал только подполковник Бурлаков. И командир, вернувшись после отдыха в часть, хотя и ознакомился со всеми материалами, все же в чужие разработки не лез, чтобы своими действиями не насиловать чужую мысль. Хотя кое-какие коррективы все-таки внес. Но это были мелочи типа того, что запланированные потери были уменьшены вдвое. Все остальное ложилось на плечи и голову Бурлакова. И именно потому подполковник так спешил.

Впрочем, «вводная» была предельно короткой. Каждая отдельная группа выходит на заранее запланированный рубеж в районе чеченско-ингушской административной границы и в районе границы между Ингушетией и Северной Осетией, и там в скрытом режиме дожидается конкретного приказа с данными о месте дислокации банд, которые требуется уничтожить. Десантирование будет осуществляться с вертолетов в отдалении от места базирования, и каждой группе дается двенадцать часов на скрытый выход в собственную точку «икс», из которой предположительно предстоит начать боевые действия. На границу Чечни и Ингушетии открыто и скорее всего с опозданием выступят милицейские подразделения республик, на которые возлагается основная задача по выполнению приказа. Две группы спецназа ГРУ в этом случае должны только запереть бандитов до прихода основных сил в ущелье, официально объявить о случайной встрече, не раскрывая при этом общего плана, и впоследствии только наблюдать, чтобы никто не вышел из запланированного окружения. Исходя из обстановки и в целях маскировки общих действий на административную границу Чечни и Ингушетии выставляются только две группы, каждая в составе взвода, то есть силы недостаточные, чтобы уничтожить крупную банду, но достаточные, чтобы сковать передвижение банд и выдержать непродолжительный бой. Это необходимо для дальнейшего проведения операции. А основные силы спецназа ГРУ тоже повзводно рассредоточатся на границе Ингушетии с Северной Осетией, где после отвлечения сил милиции на границу с Чечней предполагается встретить широкомасштабные действия бандитов, противостоять которым внутренние силы самой Северной Осетии будут не в состоянии.

Вот и вся «вводная». Естественно, в нее не входили данные разведки, согласно которым несколько крупных банд намереваются объединиться в одну очень крупную для проведения серьезной операции в Северной Осетии под командованием эмира Кахира Лорсанукова и под идейным руководством радикального имама Ризвана Мовсарова, властителя умов мусульманской молодежи, в основном безработных парней. В планы боевиков входит выступление первоначально на границе Чечни и Ингушетии, чтобы отвлечь туда силы милиции двух республик, наиболее подготовленные для борьбы с бандами. Милиция в Северной Осетии к подобным действиям способна мало и не сможет противостоять основным бандитским силам. Естественно, в дело могут быть пущены подразделения пятьдесят восьмой российской армии, но армия разворачивается долго, и до того, как она развернется, дело может быть сделано. Косвенные разведданные показывали, что конечной целью боевиков является вход в Рокский тоннель, соединяющий Северную Осетию с Южной Осетией, с последующим взрывом самого тоннеля. Одновременно по другую сторону Кавказского хребта неподалеку от границы Южной Осетии с Грузией, той самой границы, которая перестала уже быть административной, превратившись с некоторых пор в государственную, что совершенно не устраивает грузинскую сторону, согласно данным все той же разведки, концентрируются грузинские воинские силы. В случае взрыва Рокского тоннеля Южная Осетия окажется, по сути дела, отрезанной от северных соседей. И ситуация никак не будет напоминать события августа 2008 года, когда по тоннелю прошла пятьдесят восьмая российская армия. Поддержку Южной Осетии Россия сможет оказать только авиацией. Но грузинская сторона в этот раз и к отражению авиационных ударов готовится лучше, выставив к границе вдвое больше средств противовоздушной обороны, закупленных теперь уже не только на Украине, но и в Израиле, и в других странах. И количество соответствует запросам. Зря, что ли, американцы выделяли деньги на восстановление Грузии после прошлого разгрома.

Этого всего подполковник Бурлаков не рассказывал во время прочтения «вводной». Солдатам и младшим офицерам, которые готовятся идти в бой, вовсе ни к чему знать все то, что известно только на уровне высшего армейского руководства. Им дается лишь приказ к выполнению конкретной задачи, и этот приказ должен быть выполнен. В остальном даже подполковник Бурлаков сам был не в курсе всех дел. Он мог только предположить, что пятьдесят восьмая армия уже взяла под усиленный контроль все проходы к устью Рокского тоннеля и отдельными подразделениями готова перекрыть все пути и проходы боевикам. А базирующиеся в Северокавказском военном округе десантные подразделения готовы уже к погрузке в самолеты, чтобы десантироваться по ту сторону Кавказского хребта в случае, если с тоннелем все же что-то произойдет. Но предположения, даже собственные, Александр Григорьевич предпочитал не обсуждать, потому что у командования могут быть свои планы, на которые он со своим званием и должностью повлиять никак не может, следовательно, и тратить силы и время ни к чему.

Но вот повлиять на другие события может и он. Повлиять, командуя своими солдатами и подчиненными офицерами. Если не допустить объединения разрозненных банд в одну крупную, их уничтожить будет гораздо легче. Но для этого следует в первую очередь выяснить, где сами банды находятся. Во вторую очередь следует скрытно к ним подобраться. В третью – одновременно блокировать все банды. Для этого сил двух батальонов должно хватить. Если не хватит, то недолго и подмогу вызвать. Сразу же выступать большими силами рискованно. Большие силы не могут остаться незамеченными.

Но подполковник Бурлаков надеялся на благополучное разрешение всей очереди вопросов. По крайней мере он просчитал, кажется, все возможные варианты развития событий, стократно изучил все данные разведки и осведомителей о силах бандитов и готов был ко всякому неожиданному повороту. На каждое нестандартное решение противника Александр Григорьевич готов был ответить своим стандартным ходом. А нестандартное решение только тогда выигрывает, когда против него вовремя не выставляется стандарт…

* * *

Уже больше полутора лет прошло с тех пор, как подполковник Бурлаков вместе с подчиненными ему солдатами бригады принимал участие в испытаниях вертолета «Ночной охотник». Тогда радовались, потому что ожидали поступления в спецназ ГРУ, как и было обещано, полутора десятков этих великолепных машин. Обещания до сих пор сохраняют, как говорят, свою силу. И даже вроде бы поговаривали, что один вертолет из обещанной серии уже поступил на вооружение. Но сколько Александр Григорьевич при случае ни разговаривал с офицерами разных бригад спецназа ГРУ, ни в одной такой техники нет. Куда он поступил – непонятно. И когда поступят остальные, понятно еще меньше. Впрочем, при нынешнем министре обороны с устоявшимися замашками налогового полицая, привыкшего считать чужие деньги и плохо спать, когда у кого-то они есть, надеяться на хорошее было трудно и оставалось только терпеть. К счастью, правители и правительства в сравнении с армией и страной в целом не вечны, и когда-то могут прийти к власти люди, о стране заботящиеся не только при телевизионном выступлении.

Об этом подумалось, когда летели в стареньком шумливом вертолете с давно отработанным полетным ресурсом. Уж слишком сильно вибрировал корпус вертолета, и слишком шумел двигатель. Еще подумалось, что когда Александру Григорьевичу позвонят, чтобы передать данные управления космической разведки по прослушиванию разговоров Артема Тамарова и Бессариона Мерабидзе и по контролю за их передвижениями, осуществляемому спутниками по sim-картам мобильников, то подполковник Бурлаков может почти ничего не услышать.

И как только он подумал об этом, в чехле подала голос трубка…