Читать книгу След Сокола - Сергей Самаров - Страница 4

Стук в дверь такой, словно, осмелев в отсутствие кошки, мышка в глубокой норке поскреблась. Не каждый спросонья и сообразит, что это за невнятный звук до уха пробился. Однако Дражко пошевелил усами и проснулся сразу, привычный к манере общения, принятой среди людей из отряда разведчиков волхва Ставра.

– Я слышу. Сейчас буду… – сказал он за дверь хрипловатым со сна голосом.

Разбудили воеводу, как он и просил, за час до рассвета. Спал Дражко, не раздеваясь полностью, только пластинчатую сарагосскую кольчугу, удивительно гибкую и пластичную, добытую несколько лет назад в поединке с настырным и неуступчивым в бою шведом, и меч с ножнами, украшенными черненым серебром – давний подарок отца Годослава, снял. И лежал, готовый к скорому подъему в обстановке, когда потерянные минуты могут стоить утраты такого важного города, как Свентана. Даны-солдаты и даны-викинги на дороге, хотя и понесли урон от пышного салюта, устроенного стрельцами, все же еще представляли собой реальную угрозу, и никто не дал гарантии, что они изменили свои планы. Они могут напасть даже тогда, когда за стенами и сам князь-воевода, и герцог Трафальбрасс. Если, конечно, пожелают в открытую продемонстрировать силу королевства. Им даже выгоднее именно в это время напасть. Тогда полусотня охраны герцога изнутри поможет атакующим. А в городе всего две сотни стрельцов и полторы сотни дружинников. Это вместе с теми пятьюдесятью, что пришли с воеводой. Последние же должны и уйти утром в качестве посольской охраны. И тогда город защитниками совсем ослабеет.

Даны, конечно, с удовольствием назовут такие действия необходимостью спасения соседей от коварных и жадных франков, от неумеренной, ставшей уже нарицательной, алчности христианских монахов. Меры по укреплению границы, и больше ничего. И их не смутит, что Свентана – город не на границе с Саксонией, где стоят станом христианские полки, а на границе только с Данией. Важный пункт, запирающий дорогу на материк. Кто этим пунктом владеет, тому платят пошлину датские купцы и викинги, через Свентану отправляющие свои караваны в сторону юга, где в ляшских княжествах перепродают награбленное иудейским и хозарским купцам. А те уже своими каналами отправляют товар дальше – к аварам, в Византию и Болгарию, или в ограбленную недавно теми же викингами Европу. И маленькая Свентана дает в княжескую казну дохода немногим меньше больших портовых городов.

Правда, отсюда и до франков, стоящих в Саксонии, расстояние не велико – дневной переход для легкого конного отряда, два дня для рыцарской конницы и четыре для армии. Если бы франки пожелали отрезать Данию от материка, то в первую очередь напали бы на Свентану. Но армия франков только еще прибывает к границе, и король Карл не сразу начнет боевые действия. Однако Сигурд, конечно же, не без согласия Готфрида, ждать франков не станет. Ему только причина нужна, чтобы свой меч обнажить и со всей своей гигантской силой ударить им в спину бодричам.

Конечно, даны могут напасть и тогда, когда посольство вместе с князем-воеводой отбудет из Свентаны. Тогда, звеня кольчугами, отбудут и пятьдесят отборных дружинников – личный полк Дражко. Следовательно, гарнизон ослабнет. Но уже не будет и пятидесяти датских солдат внутри городских стен. Это нельзя сбрасывать со счета. Едва ли Трафальбрасс, если он в самом деле задумал такое коварство, откажется от заманчивой мысли. Слишком уж он опытный воин, чтобы не увидеть выгоду момента и этим не воспользоваться. Потому Дражко и оставил в ближайших домах от посольского покоя пятьдесят своих дружинников и два десятка стрельцов, готовых взять всю узкую улицу под обстрел, стоит только данам не вовремя выйти прогуляться по ночному городу оружными. И все ближайшие улицы перекрыты охранными рогатками. Атака с ходу на северные городские ворота, благодаря усилиям воеводы, обречена на провал. Но Сигурд всегда бывает непредсказуем в своих действиях. И никто, даже сам он, не знает, как поведет себя в следующую минуту.

* * *

Три с небольшим года назад именно здесь, в Свентане, Дражко и познакомился с герцогом Трафальбрассом. Сам он тогда одет был во все белое – от сапог до шапки с пером белой цапли. И даже ножны меча были с окладом из блестящего граненого серебра, со светлыми же самоцветами. Герцог был в каком-то ярком кафтане с пышными кружевными рукавами, и вместо меча носил только широкий кривой аварский кинжал. Встреча происходила у тех же самых северных ворот, стрельцы давали точно такой же праздничный салют, только тогда салют не вызвал беспокойства в глазах Сигурда. Тогда ему беспокоиться было не о чем – герцог вез до границы невесту князя Годослава и свою двоюродную сестру, будущую княгиню Рогнельду. И в Свентане, после праздничного пира, когда удивился способности Дражко утолять жажду, передал невесту, согласно обычаю, встречающему княжескому дружке – в качестве которого и прибыл на границу князь-воевода. Сам Сигурд перешел в разряд обыкновенного гостя со стороны невесты. Таких гостей ехало в Рарог более трех десятков.

В Свентане поезд невесты задержался на двое суток, как и было договорено. Ждали прибытия с переговоров из Швеции влиятельного отца невесты герцога Гуннара, королевского дядю, который обещал присутствовать на свадьбе. Эти два дня Рогнельда скучала в окружении не знающих датского языка бодричских девушек, предоставленных ей для изучения обычаев славянского народа, а Дражко обучал Трафальбрасса утолению жажды. Оба не скучали. Два дня прошло, но старый герцог не приехал, прислав гонца с извинениями. Дела королевства он всегда ставил выше своих собственных и, уж конечно, выше дел родной дочери.

Поезд тронулся дальше.

Невеста была бледна и молчалива. Место Сигурда возле носилок Рогнельды занял, как ему и полагалось, князь-воевода. И всю оставшуюся дорогу пытался невесту развеселить, топорща усы, рассказывая были и небылицы. Но только два или три раза добился легкой улыбки.

Уже на подъезде к Рарогу Рогнельда, плохо произнося славянские слова, вдруг спросила:

– Годослав такой же большой, как ты?

Ростом Рогнельда была вровень с Дражко и очень, похоже, боялась, что в мужья ей достанется человек невысокого роста. Дражко постарался успокоить невесту.

– Нет, что ты… Он выше меня почти на целую голову. А если наденет шлем, то на полторы головы, потому что шлем у него с яловцом[35], а у меня круглый… Вы будете хорошей и красивой парой и народите больших и сильных детей… А я, на правах вашего братца, буду их нянчить…

Дражко показалось, что этими словами он вполне утешил и успокоил Рогнельду. Еще в первый день знакомства он заметил взгляд Рогнельды, обращенный на Сигурда, который макушкой доставал до вершины уха двоюродной сестры. Взгляд этот показался не слишком ласковым и слегка болезненным. Будущая княгиня из-за своего роста чувствовала себя неуютно среди мужчин, которые часто были значительно ниже ее.

У городских ворот Рарога Рогнельда в первый раз после пересечения границы улыбнулась Дражко широко и открыто. Ей нравился этот воевода, такой бесхитростный и веселый. К тому же обладатель самых красивых усов на свете. Рогнельда видела немало усачей при дворе своего двоюродного брата Готфрида Датского. Сам Готфрид носил длинные обвислые усы. Но ни у кого не было таких пышных, и никого они так не украшали, как украшали князя Дражко.

Но никто не заметил, что уже после первого дня пути усы Дражко переставали задираться кверху, стоило ему отойти от носилок своей будущей правительницы. Без общества Рогнельды воевода начал грустить, сам не понимая почему…

Она тоже этого не замечала.

* * *

Дражко вышел из боковой светлицы уже одетый, но с заспанными глазами. Уже много дней ему не удавалось выспаться, как требуется это здоровому организму молодого сильного человека. В горнице его дожидалось несколько воев.

– Воды дайте! – потребовал князь-воевода прежде, чем начать расспрашивать. Остатки короткого сна изгонять из головы лучше всего холодной водой.

Ему полили на руки воду, воевода умылся и, прямо из греческой амфоры, под завистливые и даже осуждающие взгляды воев, полил себе голову и даже знаменитые усы вином.

Волосы лучше всего хранят запах. Пусть герцог не думает, что Дражко пренебрег его подарком. И волосы, и усы слиплись. Воеводе пришлось смочить их водой, но не сильно, чтобы запах распространился, но совсем не исчез.

– Ставр не приехал? – спросил воевода, старательно вытирая лицо льняным рушником так, чтобы не задеть усы и не уничтожить винный запах.

– Он вместе со Сфиркой караулит вблизи дороги, – ответил Скурлата. Ночью Скурлата имеет возможность не горбиться, и счастлив, что спина его отдыхает.

– Значит, Сфирка вернулся?

– Еще вчера вечером.

Один из основных помощников волхва, все знающий и вездесущий разведчик Сфирка, не горящий в огне и не тонущий в воде, как про него говорили товарищи, провел несколько дней на другом берегу Лабы, разведывая намерения франков и силы противостоящих им саксов. Удастся ли задумка Готфрида – поднять большое восстание между Лабой и Рейном, чтобы Карлу было не до внешних походов? Где находятся сейчас главные враги Карла – эделинги Видукинд и Аббио? Как их найти и какую помощь они желали бы получить от славян с другого берега реки? Вот вопросы, с которыми Сфирка отправился в дальнюю поездку. Что за ответы привез он? Чего следует ждать бодричам? Но сам Сфирка близко от Дражко не появится, потому что часто он ходит и в датские земли, и совсем ни к чему Сигурду знать, если доведется им встретиться, что этот человек вхож к воеводе в любое время дня и ночи.

– Это хорошо. – Дражко передал полотенце разведчику и улыбнулся. Он всегда просыпался в прекрасном расположении духа, даже если удавалось поспать так мало, как сегодня. Должно быть, потому, что сны ему всегда приходили, как сам рассказывал однажды Ставру, только хорошие. – Значит, будут нужные вести для князя Годослава. Сфирка, известное дело, без вестей не возвращается. Ладно… И что на дороге?

– Даны стоят там в готовности и ждут сигнала от Сигурда. Беспокоятся, что сигнала все еще нет. Отправляли вперед разведку. Четыре раза по пять человек. Все разведчики побывали в руках Ставра. А без сигнала, которого нет и не будет, даны не решаются начать атаку. Викинги ругаются с солдатами. Им обещали богатую добычу в храме. Солдаты тоже недовольны, но они без приказа выступить боятся. Их так Сигурд наставлял.

Наверное, волхв прав. Его место сейчас именно там. В нужный момент, как договорено, он подаст сигнал стрельцам на стены, чтобы произвели новый салют, только теперь уже простыми стрелами, без огня. Теперь даны ждут такого навесного обстрела и большого урона уже не понесут. Но все же часть стрел обязательно достигнет цели. А позже, если начнется атака, тоже будет чем врага встретить. Не зря Дражко засадил за работу всех кузнецов маленького города – они срочно готовят наконечники. Прочные, загодя высушенные березовые древки с оперением из хвостов морской птицы[36] Дражко привез в своем обозе еще до встречи с Сигурдом. Запас всегда необходим, а если он приходится кстати, то становится почти праздником.

– Что сам Сигурд?

– Нервничает, – ответил Годион, так и не расставшийся за ночь со своим полэксом. – Я ходил к нему, как ты и велел. Спать герцог не ложился и даже не снимал кольчугу. Готовился – это очевидно.

Дражко и не думал, что герцог уляжется спать, устав после короткого пути в Свентану. Не для того прибыл посол-викинг в славянское княжество, чтобы нежиться в пуховой перине, приготовленной для него работящими руками привычных к любому труду свентанских женщин.

– Что вокруг посольского покоя?

– В середине ночи два десятка оружных солдат хотели прогуляться – разведка. Их встретили у рогаток и остановили. Заставили вернуться. Через четверть часа вышел сам герцог. Герцога уважили, с поклоном пропустили. Он обошел весь квартал, полюбовался на луну, и видел наших дружинников. Понял, что его люди заперты на всю ночь, и после этого закрылся у себя в комнате. Слышно было, как он пинал скамьи. Недавно угомонился.

– Сейчас, наверное, уже умывается, как и я, – улыбнулся воевода. – Надеюсь, ему приготовили большой таз, чтобы после такой нервной ночи привести себя в порядок. А то всю службу в храме будет сонным.

Даны, как и все скандинавы, умываются не по-славянски, под струей воды, а в тазике. Славян это всегда смешит.

– Таз приготовили. И воды не пожалели. Пусть остудит свой пыл.

– Прекрасно. Пленных гонцов допросили?

– Как мы и предполагали, первый гонец – что от Сигурда – должен был указать солдатам время и место атаки. Второй в самом деле ехал от короля, но не к герцогу Трафальбрассу, а к какому-то купцу Якобу, что входит в посольство. Гонец вез тайное письмо. Ставр прочитать не смог.

Князь-воевода только хмыкнул на это. Ставр умеет читать и славянские звуковые буквы, и славянские рунические письмена, и нордические рунические, и франкские, и латинские грамоты. И даже немного знает греческий язык, хотя греки живут далеко и встречаться с ними приходится не часто. Но если письмо написано тайными знаками, прочитать его сможет только тот, кто написал, и тот, кому письмо адресовано.

– Купец Якоб? Король Готфрид общается с купцами, членами посольства, минуя Сигурда? Мне это весьма нравится… – воевода сел и стукнул себя кулаком по колену. – Купец Якоб… Купец Якоб… Мне мало доводилось заниматься торговыми делами. А ну… Напрягите память… Знает кто-нибудь такого купца?

– Всех купцов, что вели или ведут торговлю через наши земли, мы знаем хотя бы по именам, – ответил Годион.

– Якоба среди них нет, – закончил за него молчащий до этого разведчик Далимил-плеточник.

Плеточником его зовут потому, что он своим длинным аварским бичом-плеткой любого латника вышибает из седла не хуже, чем другой рыцарь копьем. Должно, и было у него в крови что-то аварское, потому что лицом Далимил был смугл, волосами темен, хотя глаза имел ярко-синие, славянские, и не узкие, как у аваров.

– Очень меня интересует этот Якоб… – нахмурился князь-воевода, словно хотел, чтобы ему прямо сейчас все выложили и рассказали, коли разведчиками назвались. – Очень интересует… – повторил уже тверже, словно отдал приказание.

– То же самое наказал и Ставр. Советовал тебе, княже, присмотреться к купцу и, если представится возможность, подставить его как-то нам. Мы быстро отправим господина Якоба на правеж[37]. А Ставр развязывать языки умеет. Перед ним никто не молчит…

Воевода и сам хорошо знал, что Ставр только волховскими умениями может без обязательных пыток, применяемых повсеместно и не всегда дающих результат, заставить говорить любого, и сомневался, что кто-то сумеет скрыть от волхва свои намерения. Как это происходит, никому не понятно. Просто смотрит волхв в глаза и спрашивает, спрашивает много и о разном. И между другими вопросами задает нужные[38]. Ему отвечают обязательно и обстоятельно, хотя с другими, даже с палачами, не хотели до этого разговаривать под угрозой раскаленных клещей, готовых вцепиться в язык молчуну.

Трудные загадки в такой напряженный для княжества момент хочется разрешить быстрее…

Понятно, что купец, с которым сам король Готфрид переписывается тайным письмом, минуя герцога Трафальбрасса, не может не иметь тайного же задания, не связанного с торговыми делами. Готфрид, в отличие от Годослава, к торговле равнодушен, он предпочитает пополнять казну грабежами соседей. И никто не поверит, как не верит Дражко, что в такой напряженный момент Готфрида обуяла жажда наживы.

– Я попробую узнать, кто такой Якоб, вернее, что за этим именем кроется…

– Кроется за именем? – переспросил мрачный Годион.

– И такое может быть, – в раздумье, словно беседуя сам с собою, сказал Дражко, наливая себе кружку терпкого и кислого, со льда, клюквенного кваса. – Скорее всего, так и есть… Предположим, благородный конунг Готфрид готовит какую-то очередную гадость, до которых он большой охотник. Находит исполнителя. Исполнитель, что эту гадость будет воплощать в жизнь, не желает пятнать свое имя неблаговидным поступком. А исполнять надо – приказ монарха… Что этот исполнитель сделает? Он возьмет себе другое имя.

– Может и такое быть, – согласился Скурлата. – Надо обязательно довести это до Ставра. Пусть попытается узнать что-то в Дании. И я тоже попытаюсь…

– Как? – поинтересовался князь.

– Заметил я среди солдат одного доброго знакомца. Девять лет назад мы с ним вместе в набег на Англию ходили. На шести драккарах. Славно, помнится, повеселились и поживились.

– Он тебя, конечно же, сразу узнал в нищем… И небывалую милостыню отвалил… – Дражко пошевелил усом, как другой бы поднял бровь, так он изображал лукавство.

– Разве кто обратит внимание на горбатого попрошайку… Да возле всякого храма толпы таких грязные руки к каждому прохожему тянут… – И Скурлата показал свои руки. Они в самом деле просили очень много воды, чтобы приобрести нормальный вид. Традиционного датского тазика для умывания Скурлате явно бы не хватило.

В дверь постучали. В такой неурочный час здесь никого не ждали, потому Скурлата снова сгорбился и отодвинулся подальше от печи в тень, а Годион перебросил топор в другую руку. Далимил-плеточник, оглянувшись на князя и уловив его кивок, отодвинул засов.

Вой из воеводиной дружины, что дежурила возле рогаток, кашлянул в кулак, прочищая горло, и доложил, едва переступив порог:

– Бояре к князю-воеводе просятся…

– Я с ними скоро увижусь возле храма. Пусть пораньше туда приходят, – сказал Дражко, не вставая со скамьи.

– Ругаются оне… Грозятся…

– Их дело такое, ругаться. А ваше дело меня слушаться.

– Понял я, воевода. Значит, бояр не пущать?

– Ты правильно понял. Я спал после вина, которое мне пожаловал герцог вечером. И меня еле-еле добудились, чтобы я в храм на праздник отправился. Пусть бояре там и ждут…

Вой хитро буркнул в бороду:

– Пусть тама и ждут… – И отправился восвояси.

* * *

Храм Свентовита по площади занимал чуть ли не пятую часть всей Свентаны, продолжая своей мощной восточной стеной городскую стену. По дороге к храму князь-воевода не преминул сделать круг и заглянуть в башни при северных городских воротах, где назревали новые события.

– Что тут у вас слышно? – спросил Дражко стрелецкого сотника, встретив его на крутой каменной лестнице и даже не остановившись – торопился на свидание с боярами, пока те сами с Сигурдом не встретились.

Сотник заспешил за воеводой.

– Внешне все спокойно. Вот-вот ждем сигнала от волхва Ставра. Подступает самая темень – перед рассветом. В такую пору стрелу заметишь лишь после того, как она в тебя воткнется…

На башенной площадке, куда они поднялись, тесно. Стрельцы приготовили стрелы то ли при приближении воеводы, то ли при приближении подходящего для стрельбы времени – трудно разобрать.

– Я пришел поблагодарить вас, – приветственно поднял руку князь. – Вы здорово пощипали данов своими огненными тучами[39].

Он подошел к краю площадки и всмотрелся в темноту. Однако ничего увидеть не смог.

– Будьте готовы. Они уже собирались пойти в атаку, но не получили команды от Сигурда.

– Надо бы, воевода, чтобы вообще ее не получили… – сказал один из стрельцов.

– Об этом уж мы заботимся, – ответил Дражко и подкрутил усы. – А вы позаботьтесь о сохранности своих домов. Старайтесь.

Он круто повернулся и хотел было уже спуститься по лестнице, когда наблюдатель негромко крикнул:

– Сигнал!

Дражко торопливо вернулся к бойнице.

Где-то вдалеке один из людей Ставра сигналил из темноты зажженным факелом.

– Просит три тучи. Первая мишень, – прочитал сигналы сотник. – Приступать? – спросил он разрешение воеводы.

Дражко медлил не меньше минуты. Он понимал, какую ответственность на себя принимает…

– Значит, даны двинулись в сторону города… Они ждали на второй мишени. Конечно, стрелять! Пусть поможет вам Свентовит! Вы же и его тоже сегодня защищаете! И свои дома, и жен своих, и детей! Стрелять!

Сотник склонился из бойницы к стрельцам, занимающим стену, и тихо передал команду:

– Стрелять по моей отмашке. Три тучи по четыре стрелы[40]. Первая мишень.

После этого повторил команду на вторую стену. И тут же вскочил в бойницу с факелом в руке. Стрельцам на подготовку понадобилось времени столько, сколько сотнику на то, чтобы перевести дыхание. Факел поднялся и опустился. Стрелы одна за другой с тихим шелестом и свистом ушли в черное предрассветное небо, на котором уже не видно ни луны, ни звезд. Тишину нарушали только удары тетивы по костяным пластинам, защищающим левую руку. Короткая передышка, чтобы всем стрельцам одновременно расслабленно взмахнуть рукой, давая ей короткий отдых, и взять еще по четыре приготовленные стрелы. И новая туча ушла в небо. Еще одна передышка – и третья туча поспешила во тьму.

– Не высоко брали? – спросил воевода сотника.

– В самый раз. Иначе стрела силу не наберет. А под таким углом – любую броню пробьет. Натяг на добрых два вершка посильнее обычного делаем. Да был бы наконечник хорошо кален, тогда ни щит, ни шлем, ни панцирь не сдюжит…

– Добро… – хлопнул воевода сотника по плечу. Тот от такого обращения посветлел лицом.

– Сейчас бы вылазку сделать самое время, – набравшись храбрости, посоветовал.

– А вот это значило бы откровенно объявить Дании войну! – не поддержал его Дражко. – Я бы сам не против вылазки, но тогда посольство сразу развернется и поспешит восвояси. И вместо него придет сюда армия. А этого допустить пока нельзя. Пока… А дальше, живы будем, посмотрим, как себя вести… Понял?

– Понял, воевода, чего тут не понять. Да уж больно хочется их навсегда отвадить… Мы же их здесь, почитай, каждую ночь караулим…

– Мне того же хочется! Поможет Свентовит, и отвадим…

Дражко спустился на привратную площадь и прошел через малые ворота. Оборона города была построена так, что если бы враг пробил с моста главные ворота и ворвался в город, он оказался бы в каменном мешке, из которого было только два выхода – во вторые ворота или назад. А сверху его в это время могли спокойно расстреливать стрельцы, и в дополнение поливать расплавленной смолой.

За воротами воеводу дожидались Годион и Далимил.

– Слышали? – спросил Дражко.

– Большая стая птиц пролетела… – сказал Далимил.

– Хищные птицы! Опасные! – поддержал иносказание и Годион, сам угрожающе поигрывая полэксом. В его громадной ручище этот слишком большой для обычного пешего воя топор казался простой игрушкой.

– Скурлата где?

– Возле храма должен быть. Он умылся и переоделся. И горба под кольчугой не стало…

– И нам в храм пора. Заждались, почитай, бояре. А они ждать не любят…

И князь направился быстрым широким шагом в восточную часть маленького города. Вои поспешили за ним, отставая на пару шагов. На узких улицах в это время обычно никого не бывает. Горожане, не в пример сельским жителям, встают попозже и не сразу торопятся приниматься за повседневные свои дела. Но в это утро ставни многих окон уже были распахнуты, и за стеклами светились огни. Люди собирались идти в храм на праздник Свентовита. Кое-где уже начали и фигурки мелькать – это показались самые торопливые.

Светать начинало медленно. Но когда воевода с воями приблизились к храмовым воротам, в городе готовилось вступить в свои права раннее утро. Одновременно с Дражко, словно бы ждали команды, стали появляться и горожане. Но разряженные в лучшие одежды бояре, приехавшие на встречу посольства данов, и горожан, и самого князя-воеводу опередили. Стояли скучившейся толпой и смотрели грозно.

Узкая, на датский придворный манер подстриженная бороденка боярина Мистиши тряслась от злобы вместе с объемным животом.

– Ты, воевода, хватаешь через край! – начал он сразу с крика.

– Утро вам доброе, светлейшие бояре, – сказал князь, не обращая внимания на Мистишу.

Но тот продолжил:

– Ты объявляешь войну Дании, не спросив на то разрешения князя и согласия думы!

Только теперь Дражко обернулся к возбужденному боярину всем телом.

– Я предотвращаю неизбежную войну.

– Нам доложили, что ты приказал не только перебить отряд сопровождения послов на дороге, ты еще и герцога Трафальбрасса оскорбил, заперев его на ночь в посольском покое! Как можно спьяну такие дела творить!..

Дражко сохранил спокойствие, только усы его гневно подрагивали то ли от недовольства, то ли от винного запаха.

– Отряд сопровождения, состоящий в большинстве из викингов, не попади случайно под праздничную встречу, которую мы с почтением приготовили для герцога, сегодня ночью перерезал бы всем нашим боярам глотки. И даже короткие бороды бояр не помешали бы им это исполнить. В посольском же покое оказались заперты только солдаты, которые собирались ночью открыть ворота викингам и выйти погулять по городским стенам. А что касается уважаемого конунга Трафальбрасса, то он нынешней ночью свободно шатался по городу и прогулкой остался весьма доволен. Да спросите его сами, доволен ли он?

С боковой улицы в это время появился Сигурд. Без охраны, сопровождаемый только членами посольства. Герцог улыбался во все лицо, готовый с великим радушием поприветствовать князя-воеводу, которого заметил первым. На бояр он, кажется, и внимания не обратил, не отличая их от простых горожан…