Читать книгу #тыжмузыкант - Сергей Самсошко, Сергей Александрович Самсошко - Страница 2

Форма и содержание – это всё, что тебе нужно знать, душа моя.

Я так говорю о тебе потому, что наполнен тобой до краёв.

Моя душа, ты же знаешь, как мне нравится, когда ты балуешься моей нервной системой. Ведь, ты для меня не только источник интеллектуального наслаждения – но и радости! Той самой, от которой я пьянею без вина и веду себя – как маленький!

Ребёнок.

Однако, когда ты глуха ко мне, то я чувствую в себе надёжную опору, поддержку, уверенность.

Не знаю, как мне выразить огорчение, возникающее, когда вижу, что тебя, вдруг, нет.

Подходят, спрашивают чего я такой печальный, а у меня слёзы в глазах стоят. Слово вымолвить не могу – сплошное звучание.

Миии…

Ля весёлая нота – совсем не слышишь звуков?

Ля!

Ля!

Глубже…

Ля!

Звонко…

Ля!

Словно капл-ля! падает по весне.

Инструменты отличаются лишь тембром звучания и механикой звукоизвлечения.

Ты должен уметь слушать музыку изнутри.

Разумеется, я стараюсь уходить от подобных разговоров.

Всем известно, что скрипичный ключ – это регистр высоких звучаний.

А басовый, соответственно…

И, что диез повышает звук на полтона.

А бемоль, соответственно…

Не знаю, почему, но мне кажется, что это самое дорогое, что у меня есть – душа человеческая.

Спой со мной.

Спой на любую предсказуемую тему. Ты же знаешь, как я люблю, когда ты перебираешь своими аккуратными пальчиками на струнах моей нервной системы. Греешь сердце. Томишь, согласно кварто-квинтовому кругу.

Ты же знаешь, какие бывают интервалы.

Просто выражай эмоции.

Заниматься музыкой неописуемо скучно. Целый день долбить эти гаммы справа налево, арпеджио, хоть длинные, хоть короткие. Играть этюды, в которых одна комбинация, только в разных тональностях. Исполнять произведения композиторов, которые жили чёрти когда и их музыка уже давно не цепляет. Особенно, когда не слышишь педали.

Создавать музыку неописуемо тяжело. Если бы сейчас спросили Шопена, как он писал, то вероятно, он бы ответил примерно так: «Я умирал за роялем, а более меня ничто не волновало» И всё это он бы сказал на своём родном польском языке. Или нечто вроде того.

Да – писать музыку дело непростое. Сначала придумывается ритмический рисунок. К примеру, всем известный вальс пишется на три четверти.

Раз – два – три

Раз – два – три

Раз – два – три

Однако, в обычных произведениях чаще используется четыре четверти.

Раз – два – три – четыре

Раз – два – три – четыре

И так далее…

Затем, подбирается форма. Или фактура сопровождения, если вы уже укушены джазом. Допустим одна из классических форм – венецианская – тоника, доминанта, субдоминанта и снова тоника.

Нажмите: До – Фа – Соль – До, или Ми – Ля – Си – Ми

Дофасольдо…

Милясими…

Почти японский язык.

Правда, те, кому уже надоело писать в классической форме, просто двигаются по кварто-квинтовому кругу. Иногда, перелетая через две, три, а может и больше тональностей.

Далее, накладывается лад.

Плохо помню, как они строятся, (последнее время, я музыкант только на словах), что-то вроде, тон/полутон/три тона/полутон/тон – это минорный европейский лад. А мажорный, по-моему, три тона/полутон/три тона/полутон/тон.

Нечто вроде того.

В блюзовых композициях часто использую пентатоничный лад. Что означает – пять тоник. То бишь, из обычного европейского лада выбросили вторую и шестую ступень, понизив седьмую и третью. И, хотя говорят, что пентатоника не имеет полутонов, но в джазовой пентатонике уже давно появилась пятая пониженная ступень.

Музыкальных ладов существует великое множество. И композиторы, которые не слишком загружены концертной работой, бывает, разрабатывают новые лады, либо они это делают, чтобы выразить нечто такое в своих композициях, что не получается обыкновенным путём.

И вот, как-то так получается, что, вдруг, возникает мелодия.

Что ещё сказать?…

Подбирается скорость ритма, настроение, прописывается полифония, одним словом – происходит обогащение композиции с использованием специальных приёмов.

Джаз – это отдельная тема, там масса нюансов, которые сильно раздвигают рамки.

Например?

Ну, что например?!

Например, там качающийся ритм – свинг. Потом, там куча всяких ладов, которые плодятся едва ли не во время исполнения. Там часто меняется конусир йиксечимтир. Гораздо чаще, чем в классических произведениях. Трёхтоновая замена – долго объяснять, что это такое.

Ах, вот что я забыл сказать!

Композиция делится на партии: вступление, развитие, кульминация, замирание, угасание, развязка, каденция. Тра – пару – пам… – пабам!

Аппликатура – это детский сад. Это когда детям помогают расставить пальчики, чтобы им удобней было играть.

Откройте концерт Шопена, с которым он выпустился из консерватории – там нет ни одной цифры, обозначающей каким пальцем играть.

Табулатура, табы – наверное, правильно говорить – партитура, партия.

Легатто, стаккато, маркато, крещендо, диминуэндо, прима вольта – в музыке полторы тысячи терминов, разве всё запомнишь.

Да, и не надо.

Что?!

Шопен выпустился гением?!

Согласен, в это трудно поверить. Особенно, когда слушаешь ту ерунду, которую он сочинил для будущих поколений. Однако, реакция критиков была именно такова. Не знаю, может, это всё сплетни.

В то время было больше энтузиастов-романтиков, нежели сегодня. Люди стали похожи на роботов. Их перестало волновать будущее. И, что ещё хуже, они перестали о нём заботиться.

Как Шопен, вообще, мог написать целый концерт, будучи студентом?

Слишком хорошо учился. Усидчивый был парень. Волевой. Однако, в юности характер у него, говорят, был весьма колкий. Все, конечно, терпели, старались не выказывать виду. Куда ж тут денешься, если он музыку такую сочиняет. Впрочем, возможно, и ему было трудно среди людей, просто мало кто замечал. Он, кстати, всю жизнь тосковал о родине, живя в Париже.

Кому-то я нечто подобное рассказывал, но мне послышалось – «Ой, блин, давай уже сменим тему»

Давай.

В словах тоже музыка слышится. Появляются песни. Порой, довольно красивые. Но, что толку, когда тебя никто слушать не желает, когда только зависть и ненависть – а ты поёшь.

Для кого, если не для души?

Ну, серенада девушке под окном.

Она не оценит.

Скажет, зарплата маленькая – иди на стройку.

Там тоже можно петь, если никто не слышит.

Сегодняшняя музыка – это наушники и отрешённость.

Весёлая, грустная, задумчивая – почти ничего не слышно.

Шекспир говорил, что музыка услада для души, что она лечит сердечные раны.

Толстой что-то философское находил в этих гармониях, и писал по четыре тома войны.

Древние греки считали, что смысл жизни только лишь в музыке.

Нынче смысл жизни совсем в другом.

Греки имели ввиду другое.

Они имели ввиду вселенскую гармонию.

Здесь речь шла не о самой музыке, а о том, какое впечатление она окажет на человека.

В пятнадцать лет, конечно, это весьма тёмное впечатление.

Никакой жизни, всё старо и банально, осталось только напиться.

Раньше я умел наслаждаться звуками.

Переслушал множество композиций, как простых, так и сложных композиторов и музыкантов.

Сейчас мне даже не интересно включить.

Слушаю себе тишину.

Размышляю обо всякой поэзии.

Обо всякой ерунде, если подумать, рассуждаю.

Музыканты, кстати, весьма быстро добиваются успеха в жизни.

Сначала, они командой, группой, где всегда присутствует лидер, который принимает все важные решения, которые ведёт за собой группу и всех слушателей.

Ещё быстрее добиваются успеха те, кто заканчивают консерваторию.

У таких, обыкновенно, есть большой опыт работы на сцене, и они быстро себя проявляют.

Но всё пустое, если нет интереса к делу.

Начни изучать все эти нотные станы и сразу всё желание пропадает.

Всё, что я там наплёл про эти круги и прочие системы понимания гармонии – смело выкидывайте из головы и играйте, как хотите.

Я так редко стал слушать музыку, что уже и забыл название любимых песен.

Хотя, раньше мог одну и ту же композицию круглыми сутками.

Сейчас всё больше одно на уме – заработать.

Даже сексом перестал заниматься.

Вдвоём, я имею ввиду.

Самым самостоятельным, как обычно, занимаюсь, когда крепко приспичит.

А так, неужели кому-то нравится слушать Валерия Гергиева.

Какой-то старик тарахтит на узбекском, то ли татарском, то чёрт знает на каком языке.

Мешает, если честно, работать над книгой.

В словах тоже много музыки.

Если их музыкально слагать.

Основа букв – это звук.

Даже ноты называются словами.

Представляете, сколько нот можно использовать, которые ещё не открыты слушателю?!

Появляются новые гармонии.

Правда, к такой музыке необходимо привыкнуть.

Всё новое понимается не сразу.

Это только опытный слушатель может распознать в новаторстве нечто изящное, приятное уху.

Почти вся известная попса лезет на ум, но я твёрдо решил не говорить о ней в данной публикации.

Я буду говорить только о музыке, которая доставляет духовное наслаждение.

И такой музыки гораздо больше, чем попсы.

Ну, рэп, это вообще не музыка, – чудовище некое, выползающее из ушных отверстий.

Оно.

Что ни говори, а любую высокую эстетику побеждает гонорар.

Где больше банкнот, туда и женщина побежит.

Ей нет дела, кто сочинил банкнотную серенаду.

Хрустит банкнотная серенада, ласкает слух.

Музыкант, который ничего не зарабатывает, который не в состоянии оплатить поездку в Сочи, его никто не будет слушать.

Будь он хоть гений, хоть наладчик инструмента, хоть обыкновенный грузчик.

Хотя, грузчики не могут себе позволить шикарный отдых на море.

Бизнесмены – лучшие музыканты на свете.

Такие песни петь умею – закачаешься.

Кто-то скажет, что сейчас с дурру унижаю достоинство порядочных женщин, но это не так.

Мне уже всё объяснили на Казанском.

Сколько стоит любовь, и кому она нужна.

Любовь и музыка – это синонимы.

Вон они – надрываются скрипачи у входа в метрополитен.

Музыка мчащейся электрички – вот услада сердечным ранам.

Один проезд стоит шестьдесят рублей.

За час можно заработать миллион.

За два – три.

Кто станет слушать больного на ухо музыканта со скрипкой, если самые приятные мелодии – «Привет! Ну, как, деньги упали? Вот и хорошо. Завтра постарайся закончить покраску – я ещё тебе подкину»

Спросите любого психолога, чем занимается музыкант.

Побирается, конечно же.

Чем ещё он может заниматься.

«Меняйте профессию, если эта вам денег не приносит» – скажет любой здравомыслящий человек.