Читать книгу Инверсия - Сергей Самсошко - Страница 8

В одной из кают, действительно завёлся террорист. Он держит восьмилетнюю девочку, тыча пистолетом в спину, а рядом корчится в спазмах, видимо, брат террориста.

Константин Егорович спускается по трапу, входит в каюту, где всё происходит.

– Пусть из медблока принесут морфий, сделают укол брату. – беспощадно цедит террорист, глядя на Константина Егоровича диковатым взором.

– Давай мы сделаем ему интоксикацию, в том же медблоке: гораздо легче станет без морфия…

– Делай, как говорю, а то застрелю девочку!

– Что ж, если на то воля Аллаха – значит, ей не повезло сегодня… Стреляй. Морфий мы держим исключительно в медицинских целях…

Мать девочки вопит от ужаса, хочет броситься на террориста, но её сдерживают бортинженеры, вколов успокоительное в шею: она садится на палубу.

Террорист, отпустив девочку, наводит пистолет на Константина Егоровича…

– Тогда я убью тебя!

Увидев краем глаза, как мелькнула дрожь в коленях террориста, отвечает:

– Выходит, ты действительно трус, если собираешься убить безоружного старика… А дальше что будешь делать?.. На всех у тебя патронов не хватит, здесь, по меньшей мере, три миллиарда человек…

Террорист дрожит. Глаза краснеют от напряжения. Выстреливает в Константина Егоровича, зажмурившись… Но пуля проходит мимо, чуть задев рукав рабочего платья; прилипает к железной переборке, как и пистолет, едва не оторвав руку бандиту. Оказывается: бортинженеры прикатили огромный неодимовый магнит в соседнюю каюту, и включили в момент выстрела.

Террорист падает на колени, зарыдав. Протягивает запястья рук, как бы говоря: «Виноват. Карайте меня.» Константин Егорович разводит руками, отвечая с мимолётной улыбкой в устах: «У нас нет на тебя наручников – не держим. Если хочешь очистить душу зайди в мечеть, где-то в надстройках находится».

Террорист встаёт с колен. Склонив голову, устало бредёт мимо Константина Егоровича, мимо изумлённой толпы. Его тело нервно ёжится, казалось он чувствует презренные взгляды людей. Хотя, по большей части это жалеющие взгляды, поскольку ничего, кроме жалости, террорист уже не вызывает.

Он доходит до своей каюты. Садится на стул. Достает из шкафчика верёвку и мыло. Отмеряет нужный отрезок. Тщательно намыливает. Вяжет петлю – удавку. Привязывает другой конец к ручке двери, опрокинув верёвку на противоположную сторону. Встаёт спиной к двери, накидывает петлю на шею. Делает глубокий вдох, решив поднять ноги, но… – в этот момент его посетила мысль: «Что ж получается: я жил, как трус, и умру, как трус?… То же мне – событие!… О, Великий Аллах!.. За что ты караешь меня так жестоко?.. Я был верен тебе всей душой, всем сердцем!.. Свято чтил законы Корана, выучив его наизусть!.. Почему, я теперь ухожу с позором?.. А?.. Что ты молчишь?.. Ответь!…»

Он с минуту стоит молча, закрыв глаза, сложив руки на груди. Затем, резко поджимает ноги, петля затягивается, террорист начинает дёргаться в конвульсиях. Он чувствует хладнокровное сжатие удавки, опасаясь расслабить мышцы шеи; постепенно уплывает сознание…

Вдруг, встаёт на ноги. Распускает удавку, высвобождаясь из петли, восклицая: «Ах, глупец!… Какой же я глупец!… Аллах, велик!.. действительно, велик!.. Он увёл пулю от старика. Вырвал из рук моих пистолет. Он показал мне порочную сторону жизни, а мне лишь оставалось сделать выбор. Стыд толкнул меня на смерть, – но, не Аллах!… Проклятая гордость… А как жили пророки?.. Ведь к ним не сразу пришли откровения…»

Достаёт лист бумаги, ручку, начав что-то записывать на арабском. Пот проступает на висках, рука дрожит, он силится и пишет…