Читать книгу Катарсис - Сергей Шангин - Страница 4

Словно стая прожорливой саранчи опустилась на беззащитный город, пожирая души, ничего не подозревающих людей, виновных лишь в том, что они живы и полны сил. Ещё вчера спокойные узники Плацдарма сегодня подобно безумным зомби в одиночку и скопом накидывались на гуляющих людей, сражаясь за право обладания телом.

– Мама, кушать хочу, пойдём домой! Мама, ну, мама-а-а-а-а!

Девочка лет пяти напрасно тянет за руку молодую женщину, безвольно откинувшуюся на спинку скамейки. Бессмысленный, устремлённый в никуда взгляд, слюна, стекающая из уголка губы, полное безразличие ко всему, что происходит рядом с ней. Прохожие с осуждением смотрят на мамашу, не реагирующую на крики дочки, считая, что та напилась, обкурилась или закинулась таблеткой, наплевав на собственного ребёнка.

И только Егор видит правду – в теле женщины нет души, ни своей, ни чужой, потому что вырвавший её душу призрак не смог зацепиться, сгубив и себя и жертву. Только что их обоих с довольным рычанием сожрала стая, а к бесхозному телу по какой-то странной причине никто более не проявлял интереса, словно оно лишилось чего-то важного для жизни.

– Сашенька, брось бяку, – спохватилась бабушка, увидев, как чистенький, ухоженный мальчик лет десяти поднял с брусчатки дымящийся окурок и жадно затянулся, словно всю жизнь только об этом и мечтал.

– Пошла ты, старая… – трёхэтажный мат входил в дикий контраст с ангельским образом малыша, но лишь Егор видел, что за дьявол отвечает бабушке.

– Сашенька, как ты можешь? – растерялась старушка, не понимая, что произошло с её милым внуком.

Бритоголовый детина, занявший его место, продолжал с наслаждением смолить чинарик, представляя, сколько лет жизни ждёт его впереди. Ему повезло закрепиться, а душа мальчика испуганно жалась к бабушке, надеясь найти защиту. Егор закрыл глаза, отказываясь видеть, что сейчас произойдёт с малышом.

Вот только спасительная темнота не пришла. Картинка неожиданно расширилась, словно он одновременно присутствовал в сотнях мест сразу – муж бьёт наотмашь любимую жену, а та падает, ударяясь виском об угол комода. Дети корчатся на ковре в судорогах, страшно кричит сестра хозяйки, заглянувшая в гости, а всему причиной банда призраков, атаковавшая эту милую уютную квартирку. Одному не повезло, его тело погибло из-за раздражения того, кто теперь расхаживает в «костюме» мужа, чрезвычайно довольный собой.

Проститутка, молодая, фигуристая, страстная, неожиданно замирает, прекращая изображать оргазм, затем вздрагивает, по-новому глядя на клиента. Резким движением сворачивает ему шею, брезгливо сталкивает с себя, как мусор.

– Со мной так нельзя, – орёт новая хозяйка тела, пиная уже остывающего любовника, – сдохни, паскуда, умри, умри, умри!

В её голосе отвращение, ненависть и страшная радость от возвращения в жизнь. Ей нет дела до души проститутки, пытающейся вернуться в собственное тело. У неё масса планов на жизнь и для начала она обшаривает карманы покойного, пытаясь найти всё ценное, чтобы начать новую жизнь не с пустыми карманами.

Банкиры, чиновники, адвокаты, фотомодели, молодые, крепкие юноши и девушки, успешные прожигатели жизни в одно мгновение теряют себя, отдавая будущее тем, кто ворвался в их жизнь и лишил её. Призраки, поначалу кидающиеся на всё, что движется, становятся более избирательными, словно первый голод утолён и теперь можно приступить к десерту, выбирая лучшее в меню и наслаждаясь результатом.

Они уже не спешат, город отдан им на разграбление безо всяких условий, делай, что угодно и никто тебя не остановит. Нет в этом мире силы, способной противостоять удару из мира теней. Люди, волей случая, оставшиеся сами собой, с удивлением оглядываются на тех, кто неожиданно начинает вести себя неадекватно, а затем и вовсе делает нечто, противоречащее логике.

Посреди операции хирург бросает скальпель прямо в открытую рану и, недовольно морщась, начинает бормотать проклятия, одновременно прямо в операционной стаскивая с себя стерильный халат и перчатки. Учитель с диким хохотом швыряет в класс журнал, тетради, тряпку и мел, а затем в приподнятом настроении выбегает из класса. Водитель маршрутки на полном ходу начинает дёргать руль из стороны в сторону, пока машина не утыкается капотом в столб, успев, слава богу, затормозить.

Призраки жрут город, как прожорливая саранча посевы, лишая его шансов на нормальную жизнь. Они далеки от планов его жителей, они безнадёжно отстали от жизни, но готовы насладиться ей на полную катушку, ни в чём себе не отказывая. Серая невидимая обычному взгляду волна растекается, заполняет собой всё, спотыкаясь кое-где о странные островки защиты, не играющие особой роли в процессе – пока пищи хватает, они довольны перспективами и результатом.

Егор чувствовал какую-то странную радость от происходящего, хотя в душе копились страх, отвращение и ужас. Он не понимал, что происходит, не хотел принимать происходящее за реальность, считая это иллюзией, сном. Но закрытые глаза – не сон, кто-то настойчиво показывал ему победное шествие призраков, накатывающихся на город, заливающих её криками ужаса и стонами боли.

По всей видимости, того, кто помог ему выбраться из-под огня и добраться до города, чрезвычайно радовало происходящее, он находил в этом положительные стороны, вдохновляясь всё больше и больше с каждой победой призраков. Отвращение и страх Егора едкой кислотой влились в неуместное празднование, схлопнули картинку, лишили его сил, наполнив безнадёжностью и отчаянием.

– Не-е-е-т, не хоч-у-у-у, не надо! Это всё неправда, убери это, пожалуйста, прошу тебя! Так нельзя, это неправильно, это убийство! Зачем вы это делаете? Не нада-а-а-а-а! – в истерике орал он, упав на нагретую солнцем брусчатку и колотя по земле кулаками.

Почему жители Плацдарма сошли с ума, вламываясь в тела людей, как к себе домой? Потеряв силы, он проспал в стогу чуть ли не сутки, чтобы восстановиться. Что произошло с этим миром за время его отсутствия? И самое страшное, он ничего не может с этим поделать, только смотреть и фиксировать в памяти. Зачем?

Не потому ли, что именно он причина всего происходящего? Он запустил процесс, освободил узников Плацдарма, превратив их в кровожадных хищников. Освободившиеся не кинулись нюхать цветочки и благодарить Бога, они получили шанс вернуться в жизнь и тотчас им воспользовались, наплевав на последствия для себя и людей. Лучше бы он сдох совсем, занулился, был сожран стаей вместе с друзьями в том садике, чем видеть сейчас, как ненасытные призраки жрут живых людей, не останавливаясь ни на мгновение.

– Остановитесь, вы же были когда-то людьми, в вас же есть что-то человеческое, зачем вы творите это? Не над-а-а-а-а, остановитесь!

– Эй, бомжара, документики предъявил быстро!

Что? Кто это? Кому они говорят? Кого они называют бомжом? Разве непонятно, что человеку плохо, ему врач нужен!

– Оглох что ли? Подскочил быстро, документы показал! Непонятно сказано? По рёбрам дубинкой пройтись?

С трудом возвращаясь к реальности, Егор открыл глаза и обернулся на голос. Двое молодых полицейских выразительно постукивали дубинками по ладоням, намекая на последствия для тех, кто туг на ухо. Понятно, орущий, валяющийся в пыли, в рваных джинсах, грязной майке и кроссовках не по размеру он выбивается из массы праздно шатающейся молодёжи. Но зачем грубить? Вам заняться больше нечем? Оглянитесь по сторонам, вам ничего не кажется странным?

– А что случилось? Я что-то нарушил? Нет у меня документов. Не обязан с собой носить, не военное положение, – огрызнулся он, вставая с земли и отряхиваясь. – Я нормальный человек, просто одежда не моя!

Он испытывал к полицейским чувство отвращения, словно именно они виновны в происходящем. Точно такие же были в компании уголовников, атаковавших их здесь, на Кировке, в составе свадебной процессии. Интересно, а они настоящие или призрачные? Он уже решил было ткнуть для проверки пальцем в любого из них, как ему завернули руки за спину и весьма ощутимо для острастки ударили дубинкой.

– Умничать на параше будешь, – прошипел один из парней ему в ухо. – Быстро назвался, адрес прописки, где работаешь?

С трудом вернув дыхание, мучаясь от боли, Егор поспешно выкрикнул требуемое.

– С нами поедешь, в обезьяннике посидишь, мозги проветришь. Федя, вызывай машину, будем грузить пассажира.

– Что я сделал? – заорал Егор, пытаясь вырваться из жёсткого захвата. – Отпустите, не имеете права! Я жаловаться буду, в суд пойду!

Несколько жёстких ударов дубинками по рёбрам резко изменили его отношение к правосудию. Как-то сразу само собой отпало желание что-то писать, куда-то идти жаловаться, хотелось одного, чтобы это закончилось прямо здесь и сейчас.

– Ну, ещё жалобы, предложения, пожелания? – с угрозой спросил Федя.

– Водички, мороженое, обед из ресторана? – поддержал тему второй полицейский.

Егор молчал, потому что ситуация ему категорически не нравилась. И вовсе не беспределом полицейских, а тем, что вокруг них собралась масса обитателей Плацдарма, привлечённых суетой. На него они совершенно не обращали внимания, сосредоточившись исключительно на крепких молодых парнях в форме.

Апокалипсис, накрывший город с головой, медленно, но верно забирал весь годный материал в переработку. Машина смерти активно пожирала жизнь, перемалывая людей и выплёвывая взамен них подделки с иным сознанием, своим опытом жизни, собственными желаниями и целями в жизни. В их новой жизни! И причина всего этого сейчас валяется на брусчатке, переживая, что призраки могут сожрать полицейских, которым абсолютно наплевать на то, что он единственный, кто может их спасти.

Если бы можно было закрыть глаза, сказать волшебные слова, чтобы, как в сказке, всё возвратилось на круги своя в мир без призраков, он сделал бы это незамедлительно. Но жизнь не сказка, нельзя шагнуть назад и переиграть партию, зная опасность неправильного хода.

Никто не будет тыкать пальцем в него, как виновника происходящего, но как ему жить, зная об этом? Почему призраки обходят меня стороной? – думал Егор, тоскливо глядя на стоящих вокруг, жаждущих первыми ворваться в полицейских и обрести жизнь. – Вот он я, жрите меня, только насовсем, без остатка, я готов умереть по-настоящему, навсегда!

Время будто замерло, не решаясь сдвинуть стрелку часов, в ожидании решения судьбы. Исчезли звуки, замерли люди, лишь всё плотнее становилась толпа призраков, тянущих руки к молодым парням.