Читать книгу Отшельник - Сергей Шкенёв - Страница 3

– Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?

Врач-кардиолог Вадим Петрович Кукушкин, внимательно изучающий ленту кардиограммы, покачал головой:

– Неправильные у вас шутки, Андрей Михайлович.

– Ну уж какие есть. Что там у меня?

– А что может быть после второго инфаркта? – врач с раздражением отбросил бумагу. – Курить так и не бросили?

– А смысл?

Кукушкин фыркнул рассерженной кошкой:

– Вы ещё скажите, что с работы увольняться не собираетесь.

– Как вы угадали, Вадим Петрович?

– Да насмотрелся на таких, – досадливо поморщился врач. – Работа и городская суета с гарантией вас убьют, Андрей Михайлович.

– Предлагаете бросить всё и уехать в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов?

– Зря иронизируете. Свежий воздух и умеренные физические нагрузки иногда творят чудеса.

– Только скорая в деревню с опозданием приезжает.

– А она к вам, Андрей Михайлович, уже и в Москве не успеет.

– Умеете вы ободрить, Вадим Петрович.

– Уж извините, – криво улыбнулся Кукушкин.

Наверное, именно эта кривая улыбка заставила военного пенсионера Самарина задать себе вопрос – а что, собственно, держит его в городе? С женой разошёлся двадцать лет назад – тонкая женская натура не выдержала первой же зимовки в заполярном гарнизоне, у сына своя семья и живёт он в Мурманске, дочка с мужем аж во Владивостоке… Отца, правда, навещают. Пусть раз в пять лет, но приезжают сами и привозят внуков, отчего двухкомнатная хрущёвка в Новогиреево превращается в филиал Больницы имени Кащенко, совмещённый с цыганским табором.

Или работа держит? Как бы да… общение, ощущение нужности хоть кому-нибудь и всё такое… Но, с другой стороны посмотреть, перед начальником склада торгующей газовым оборудованием фирмы мелькают одни и те же морды, и они настолько опротивели, что аж скулы сводит. Зарплата? Да хрен с ней, с зарплатой, всё же пенсия есть и на чёрный день кое-что отложено. Может быть, и правда бросить всё?

– Слушай, Вадим, а купи у меня квартиру!

– У меня есть, – ответил Кукушкин. – Зачем мне вторая?

– Дети подрастут, по-другому заговоришь. А тут чисто родственная помощь и так далее. С родного племянника три шкуры драть не буду. Бери в рассрочку, а?

– Решился, дядя Андрей? – Вадим оставил полуофициальный тон, улыбнулся, и потянулся к ящику стола. – Я тебе сейчас покажу кое-что, а там уже сам примешь решение.

– Что ты мне покажешь?

– Да вот, – перед Андреем Михайловичем легла пачка фотографий. – Моя Маринка бабушку из деревни забрала, а дом в чужие руки отдавать жалко.

– Как дачу используй.

– Есть у меня дача, ты же знаешь. И в те ебеня не наездишься, честно тебе скажу.

Самарин взял фотографии и развернул их веером. На первый взгляд всё прилично – ещё крепкий рубленый пятистенок на три окна по фасаду, крыша крыта потемневшим от времени шифером, крылечко резное. А это что тут?

Вадим перехватил взгляд Самарина и с довольной улыбкой ткнул пальцем:

– Пиролизный котёл на дровах или брикетах. Горя знать не будешь! Да там и дров этих запасено на десять лет вперёд.

– Да ладно?

– Ещё в систему электрический котёл врезан с автоматическим включением на тот случай, если забухаешь на пару дней и всё прогорит.

– Бухарик из меня нынче хреновый.

– Это я для себя делал. Бойлер ещё электрический для горячей воды, скважина… Баня ещё есть, – Кукушкин поискал нужную фотографию. – Нравится?

– Как бы да, – согласился Андрей Михайлович. – Но ты точно уверен, что местные всё это богатство не растащили? Деревенские, они народец ушлый.

– Некому там тащить. Баба Поля последней в деревне осталась, поэтому мы её и забрали.

– Тогда бомжи залезут.

– Откуда в Любимовке бомжи, дядя Андрей? Там дороги нормальной нет, а они привыкли по хорошему асфальту ходить. Ага, от мусорки и пункта приёма металла до ближайшей аптеки.

– Заманчиво всё это, Вадим, – вполголоса сказал Самарин, продолжая рассматривать фотографии. – В отрыве от цивилизации, но со всеми удобствами.

– Ну, дядя Андрей, не совсем в отрыве, – не согласился Кукушкин. – Видишь, вот тут мачта выглядывает? Мобильник в деревне не берёт, но интернет у тебя будет. И на эту красавицу посмотри.

– Куда посмотреть?

– На неё.

– Ниву ржавую вижу.

– Зато двигло после капиталки, да подвеску полностью перебрали. Тебе же не по Садовому кольцу на ней рассекать, а для леса в самый раз.

– Да ну нахер этот рыдван.

– Дядя Андрей, я же не прошу за неё денег.

– А за всё остальное?

– Да тоже ничего. Считай себя сторожем без зарплаты. Квартиру сдашь кому-нибудь, а если не понравится в деревне, то всегда сможешь вернуться. Да что я тебя уговариваю? Поехали, на месте всё посмотришь, там и примешь решение.

Андрей Михайлович подумал, и махнул рукой:

– А поехали! У тебя когда выходные?

– А у тебя?

– Да считай, уже уволился. Позвоню директору, чтобы расчёт на карту перевёл, и всё увольнение.

– То есть, уже решил?

– Не станешь же ты родного дядю вывозить в глухомань с корыстными целями? – усмехнулся Самарин.

– Цели у меня как раз корыстные, – вернул усмешку племянник. – Дом под присмотром будет, и участок бурьяном не зарастёт.

– Если с этой стороны посмотреть… Когда едем?

Кукушкин посмотрел на настенный календарь, что-то прикинул в уме, и предложил:

– Сегодня в ночь можно выехать. Пока через пробки прорвёмся, да по трассе часа три пилить, да после поворота час ехать… К рассвету до грунтовки доберёмся, а там потихоньку прогуляемся километров шесть.

– Да я…

– А мы с перекурами, учитывая твою одышку и общее состояние. Моя пузотёрка по грунтовке всё равно не пройдёт.

– Хрен с тобой, поехали, – согласился Андрей Михайлович. – Жду тебя вечером, адрес помнишь.

– В полночь.

– Как в ужастиках?

– Традиции, – развёл руками Кукушкин. – Самое страшное всегда начинается в полночь.

– Если традиции, тогда да. Ладно, Вадим, пойду я домой. Такси только мне вызови.

Домой Андрей Михайлович попал не скоро. Сначала заехал в аптеку сделать запас лекарств на все непредвиденные случаи, потом всё-таки заскочил на работу и написал заявление на увольнение, чем очень огорчил директора, но подсластил пилюлю, предложив свою квартиру родной конторе для проживания особо ценных работников за разумные деньги и на длительный срок. После этого визита отправился в супермаркет, и под недовольное бурчание привлечённого в качестве носильщика таксиста затарил огромную тележку продуктами длительного хранения. Тушёнка, сгущёнка, сахар, крупы, чай, растительное масло… мыло хозяйственное ещё, хотя оно совсем не съедобный припас.

Вадим что-то говорил про автолавку, каждую вторую среду месяца останавливающуюся на полчаса там, где заканчивается разбитый асфальт и начинается грунтовка, но на неё лучше не надеяться. Ну их нахер, этих деревенских предпринимателей с их своеобразным представлением о времени и точности. В сельской местности день разделяется на «до обеда» и «после обеда», а остальное от лукавого.

С таксистом предусмотрительный пенсионер рассчитался щедро, но только после того, как тот за три ходки затащил покупки в квартиру. Молодой же бугай, что ему четвёртый этаж без лифта?

И пока закипал чайник, Андрей Михайлович принялся за сборы. В первую очередь тщательно упаковал любимую и единственную двустволку, забил целый рюкзак охотничьими принадлежностями вроде банок с порохом и коробками гильз, добавил туда пакет с крючками и леской, но предварительно на самое дно положил видавший виды ТТ-шник, попавший во времена оны к старшему прапорщику Самарину причудливыми и почти не криминальными путями. Или обмен на казённую тушёнку в голодные девяностые можно считать криминалом?

Теперь документы и прочие личные бумаги. Что ещё осталось? Вроде бы всё нужное взял? Если только посуду… нет, посуда там должна быть, так что пусть послужит квартирантам. Что ещё? Ах да… горсть юбилейных медалек в карман рюкзака, их потом на блёсны можно переделать, а единственную ЗБЗ (за боевые заслуги) к документам.

Ага, и чехол со спиннингом и телескопическими удилищами в прихожей у двери поставить. Так-то не заядлый рыбак, но под хорошее настроение можно на зорьке с удочкой посидеть. Там же старица Клязьмы сразу за забором, грешно не воспользоваться возможностью разнообразить меню.

Вот теперь точно всё. Только грёбаный чайник давно выкипел и слышно потрескивание раскалённой эмали.

Мобильник выдал балладу Скорпов ровно в полночь, чему Самарин нисколько не удивился, так как племянник с детства отличался точностью морского хронометра, и своей пунктуальностью иногда доводил окружающих до белого каления.

– Слушаю, – бросил Андрей Михайлович в трубку.

– Это я слушаю, – ответил Вадим подозрительно жизнерадостным голосом. – Мы у подъезда, давай выходи.

– Мы, это кто?

– Сюрприз, дядя Андрей.

– Бери свой сюрприз за задницу и вместе поднимайтесь. Будете сумки таскать.

– Какие сумки?

– Большие и тяжёлые. Я, Вадим, решил в твоей Любимовке остаться. Поживу, а там видно будет. Так что давай поднимайся.

– Хорошо, сейчас будем, подъезд открывай.

– Ты там с Маринкой, что ли?

– Нет, засмеялся Кукушкин. – Да сейчас сам увидишь.

– Матрёшку какую прихватил? – попытался догадаться Андрей Михайлович. – Я, конечно, человек пожилой и многое в жизни повидавший, но к прыгающим по машине гонококкам отношусь строго отрицательно.

– Какие, к чёрту, гонококки? – возмутился Вадим. – Баба Поля с нами решила поехать.

– Охренел? – на этот раз возмутился Самарин. – Она на двадцать пять лет старше меня! Отбросит коньки по дороге, и что?

Кукушкин странно хрюкнул в телефон и сообщил:

– Дядя Андрей, вообще-то у меня громкая связь включена.

– Твою мать… Поднимайтесь, открываю.

Обижать мамашу Вадимкиной тёщи в планы Андрея Михайловича не входило. Хоть и видел он её в последний раз лет двадцать назад, но уже тогда эта старушенция показалась вздорной и злопамятной особой, страдающей от множества хронических болезней, и разговаривающая исключительно о них же. Оскорблённая бабка за четыре часа в машине мозг вынесет со стопроцентной гарантией. Вот кто за язык тянул, а?

Через несколько минут хлопнула заранее отпертая дверь в прихожей, и Самарин крикнул из кухни:

– Я здесь! Сейчас чайку на дорожку попьём, и в путь!

– От меня прячешься, Андрей Михайлович? – женский голос, нисколько не похожий на старческое шамканье, приближался. – Вылезай, бить не буду.

– Совсем даже не прячусь, – Самарин выглянул из кухни и широко открыл глаза. – Полина Дмитриевна, это точно ты?

Да уж, мама Вадимкиной тёщи никак не выглядела на свои девяносто с плюсом. Максимум на пятьдесят, а рядом с лысым и толстым Кукушкиным и того меньше.

– Нахрен твой чай, Андрюша! – бабушка Поля подхватила с пола самый большой рюкзак и скомандовала. – Всем на выход с вещами!

– Вадик, ты её клонировал? – спросил Андрей Михайлович у племянника. – На лицо вроде бы похожа, а остальное…

– Мы с тобой, Андрюша, на эту тему отдельно поговорим, – угрожающе улыбнулась Полина Дмитриевна, блеснув ровными и явно родными зубами. – А вообще-то это в Любимовке воздух такой целебный. Так что хватай сумки, старый пень, и на выход.

– Угу, – кивнул Самарин. – Только чайник выключу и газ перекрою.

– И воду тоже, – посоветовала вдогонку бабушка Поля. – Альцгеймер он такой… часто со склерозом вместе приходит.

– Нет у меня ни того, ни другого, – через пять минут огрызнулся Андрей Михайлович, взяв в руки тяжёлый яловый сапог.

– Может и есть, но ты про них не помнишь, – Полина Дмитриевна с определённой опаской покосилась на подошву сорок пятого размера и пошла на попятную. – Так-то да, молодой ты ещё для Альцгеймера, Андрюша.

Самарин возмущённо сопя намотал портянки и обулся. Притопнул, отчего задребезжали дверцы у шкафа, и предложил:

– Присядем на дорожку, если чаю не хотите?

– Не в космос улетаешь, – отказалась Полина Дмитриевна и открыла дверь. – Вперёд, нас ждут великие дела!

На лестнице Андрей Михайлович сунул племяннику связку ключей:

– Это запасные, пусть у тебя побудут на всякий случай.

– Бери, Вадик, – бросила через плечо идущая впереди бабушка Поля. – А Маринке я про них не скажу.

– Да я как-то… – попробовал отказаться Кукушкин.

– Не разочаровывай меня, Вадик.

– Тогда да… Но только для сохранности.

– Верю! – всё так же не оборачиваясь кивнула Полина Дмитриевна. – Но Маринке всё равно не стану говорить.

В Балашихе ожидаемо упёрлись в пробку. Вроде не канун выходных, а люди едут куда-то и едут, будто вся их жизнь заключается в вечном движении. Что им дома по ночам не сидится?

– Ремонт дороги чуть ли не до Новой Купавны, – пояснил Кукушкин, доставая из кармана пачку сигарет. – Желающие могут покурить свежего воздуха.

– А чего сразу через Носовихинское и Железку не поехал? – спросила устроившаяся на заднем сидении Полина Дмитриевна. Как раз за пробкой бы и выскочили.

– Да там вообще трындец, – Вадим махнул рукой и вышел из машины.

– А ты, Андрюша, бросил что ли?

– Нет, пока не бросил, но на частые перекуры здоровья уже не хватает. Так что стараюсь курить пореже.

– Ничего, там бросишь.

– На том свете, что ли? – пошутил Самарин.

– Тьфу на тебя, дурак старый, – обозлилась Полина Дмитриевна. – Говорила же, воздух в Любимовке целебный. Как пройдёшься по лесу, так не поверишь, несколько лет с плеч долой и болезни куда-то деваются. Я ведь, Андрюша, когда там домик купила, почитай двумя ногами в могиле стояла. Да по пояс. Вся медицинская энциклопедия окромя венерических заболеваний.

– Что ж так-то? Упущение.

– А вот это не твоего ума дело, Андрюша.

– Да я так, к слову просто пришлось, – извиняющимся тоном произнёс Самарин. – Но если воздух такой целебный, то что же деревня опустела? Разъехались или вымерли?

– И то и другое. Молодёжь уехала, старики поумирали. А почему на них воздух не действовал, я не знаю. Работали много, скорее всего. Работа жизнь сокращает больше курева, особенно когда работа через немогу.

– А ты?

– Что я? Пенсионерка же, да и пчёлы.

– Кто?

– Пчёл я держала, а они тоже лечат.

– А сейчас где они?

– Распродала в прошлом году. Если надумаешь держать, то старые ульи в сарайке сложены, а которые и не убирала, так и стоят на огороде. Сам увидишь.

Андрей Михайлович считал пчеловодство чем-то сродни шаманизму, и даже в мыслях не представлял себя пасечником. Учиться поздно, да и вообще… Другое дело огород ли два десятка несушек.

– Участок большой?

– По документам семьдесят две сотки, а так хоть пару гектаров занимай, никто слова не скажет.

– Хрена себе, – удивился Андрей Михайлович. – Как ты с ним управлялась?

– Да бомжей нанимала.

– Постой, мне Вадим говорил, что нет там никаких бомжей.

– Никаких точно нет, а эти есть. Как откроешь ворота, что на берег Клязьмы выходят, они уже тут как тут. Будто караулят постоянно.

– Воруют?

– Железяку какую если сопрут, а так нет. Я их за работу по огороду прикармливала, они и рады. По-русски, правда, не очень хорошо говорят. Еще с собой давала гречки и соли. Даже не представляю, зачем им столько соли? Пачку килограммовую дам, так чуть не пляшут от радости.

– А что, прямо в лесу и живут?

– Чёрт их знает, Андрюша, может быть и в лесу.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– Зачем им соль. Грибы на зиму заготавливают.

– Возможно, – согласилась Полина Дмитриевна. – Места там грибные. Ты их не гоняй если встретишь, ладно? Безвредные бомжи и всегда трезвые.

– Постараюсь, – заверил Самарин. – Как себя вести будут.

Погасли стопари впередистоящего автобуса и Кукушкин, затушив сигарету в карманной пепельнице, запрыгнул в машину.

– Едем дальше?

– Твои бы слова, да богу в уши, – откликнулась Полина Дмитриевна. – Сейчас опять встанем.

– Ползти будем, но без остановок, – возразил Вадим. – Навигатор показывает… Кстати, дядя Андрей, я тебе классный спутниковый навигатор купил.

– Зачем он мне?

– Чтобы в лесу не заблудиться.

– Я не собираюсь блуждать по лесам.

– Но ружьё взял?

– Не оставлять же его квартирантам?

– Вот и я про то! Охотники, они народ азартный, забредёшь чёрт знает куда, а вернёшься по навигатору. Спасибо ещё скажешь.

– Когда пригодится, тогда и скажу.

– Договорились, – кивнул Кукушкин.

Племянник не зря отличался пунктуальностью – как он и обещал, к Гороховцу подъехали ещё в темноте, а когда свернули с дороги, ведущей к Нижегородской области, и упёрлись в покосившийся указатель с почти незаметными буквами, уже вставало солнце. Правда, Кукушкин своей точностью остался недоволен.

– Нам ещё до грунтовки час пились.

– Ты же про шесть километров говорил, – удивился Андрей Михайлович. – Со скоростью пешехода собираешься ехать?

– По-другому здесь нельзя, – пожал плечами Вадим и надавил на газ.

Совсем чуть-чуть надавил, но этого оказалась достаточно, чтобы новенькая Ауди клюнула носом в ямку и проскрежетала защитой картера по асфальтовой кочке.

– Мать… – коротко прокомментировал Самарин. – Как здесь вообще ездят?

– На моей Ниве пролезешь без проблем, – заверила Полина Дмитриевна. – Не забирать же её в Москву? Да и права у меня забрали.

– За что?

– Потому что козлы!

Кукушкин засмеялся и объяснил:

– Не обменивают. Не верят, что это её права.

– Паспорт бы показала.

– Я показывала, – вздохнула Полина Дмитриевна. – Только там фотография двадцатилетней давности, и они тем более не поверили. Разве не козлы?

– А от пенсионного фонда она вообще скрывается, – опять засмеялся Вадим.

– Скрываюсь, – не стала отнекиваться бабушка Поля. – Там вообще одни ублюдки, которых давно заждались петля и стенка.

– Репрессии нужны?

– Нужны, но при нашей власти все патроны и верёвки разворовали. Сталина на них нет!

Самарин не дал втянуть себя в политическую дискуссию, потому что по личному опыту знал – ничем хорошим они не заканчиваются. Обязательно все разругаются вдрызг, даже если придерживаются более-менее похожих взглядов. Да и как можно говорить о чём-то, если мысли заняты лишь одним – только бы лакированная немецкая драндулетка не развалилась на суровых русских дорогах.

Однако Полина Дмитриевна не успокоилась и продолжила ругать нынешнюю власть, но уже вполголоса, а потом торжествующим тоном объявила:

– А в гробу я видела этих гаишников! И в деревне они мне не указ.

Кукушкин посмотрел на бабушку в зеркало заднего вида, и уточнил:

– Хочешь сама за руль?

– На твой лайбе не поеду, не люблю автоматические коробки. Прогуляюсь за Нивой, а вы с Андреем меня подождёте.

– Дойдём, – попробовал возразить Самарин.

– С сумками и рюкзаками дойдёшь? Ты же упадёшь на первом же километре, – засмеялась Полина Дмитриевна, и злорадно добавила. – Пенёк старый.

Ревущая прогоревшим глушителем Нива отчаянно заскрипела стертыми тормозными колодками, как бы намекая, что слова Вадима о капитальном ремонте не совсем соответствовали действительности. И ещё она юзом развернулась по мокрой от росы траве на лысых покрышках.

Кукушкин в ответ на вопросительный взгляд сделал удивлённое лицо:

– Три года назад всё было в норме.

– Она и сейчас как новенькая! – похвалила машину Полина Дмитриева и заглушила двигатель. – Приехали.

Андрей Михайлович еле слышно матерясь и громко похрустывая суставами выбрался с заднего сиденья, с трудом разогнулся, и осмотрелся.

– А неплохо, в самом деле.

Единственная улица Любимовки упиралась в старицу Клязьмы, и огороженный слегка покосившимся забором из потемневшего горбыля участок Полины Дмитриевны был последним справа, выходя восточной границей на самый берег. Над забором выглядывала знакомая по фотографиям шиферная крыша, кое-где украшенная зелёными клочками мха. На воротах висел ржавый замок, помнивший ещё русско-турецкую войну.

– Открывай, ты теперь здесь хозяин, – Полина Дмитриевна протянула Самарину внушительного размера ключ. – Кошку бы запустить в первую очередь, но чего нет, того нет. Потом Вадим пару штук привезёт.

Андрей Михайлович представил себя в компании двух кошек и вздрогнул:

– Лучше черепаху, она линять не будет.

От ворот к крыльцу вела вымощенная дубовыми кругляшами дорожка, достаточная для проезда машины. Интересно, сколько же времени потрачено на распил этих деревяшек? И ещё они явно выварены в олифе от сырости и гнили. Колоссальный труд!

– Нравится? – Полина Дмитриевна притопнула ногой. – Те самые бомжи и сделали?

– Дорого обошлось?

– От денег отказались. Отдала два пилы, топор, восемь кило соли и ящик ржавых гвоздей. И знаешь, Андрей, рожи у них были такие, будто они развели меня как последнюю лохушку.

– Хм… слова у тебя какие…

– А что, чай телевизер смотрю.

Деревянная дорожка заканчивалась большой площадкой перед крыльцом, и уже от неё, огибая клумбы и буйные кусты малины, шли тропинки из таких же кругляшей к бане, к сараю, к огромной поленнице, и тянулись за дом в сторону огорода. Но на огород Самарин не пошёл.

На двери дома был замок уже вполне современного вида, а рядом на гвоздике висел ключ. И зачем тогда запирать?

– Один остался, остальные потеряла, – пояснила Полина Дмитриевна. – А замок нужен, чтобы все видели, что хозяев дома нет.

– Забор же и ворота.

– Это со стороны улицы, на задах их нет.

– Охренеть.

– Да ладно, здесь не воруют. Можно просто палочку в проушины воткнуть, но когда надолго уезжаешь, то лучше замок.

– А кому тут видеть, если деревня пустая?

– Летом приезжают. Недели через две, как клубника поспевать начнёт, сам и увидишь. Так-то да, никто не живёт, но официально человек десять прописаны.

– Нахрена?

– Чтоб электричество не обрезали.

– Понятно, – Андрей Михайлович снял замок и повесил его на тот же гвоздик не вынимая ключ. – Запомните этот момент, товарищи! Михалыч делает первый шаг в неизведанное!