Читать книгу Преступность в крупных городах Восточной Сибири - Сергей Шоткинов - Страница 4
Глава 1. Теоретические предпосылки криминологического исследования преступности крупного города
§ 1. Геокриминография – одно из направлений криминологических исследований
ОглавлениеИзучение преступности и ее характеристик всегда вызывало живейший научный интерес у зарубежных и отечественных криминологов. Высказывались и высказываются самые различные точки зрения по поводу происхождения преступности, факторов, ее определяющих, способов ее измерения и приемов воздействия на нее, включая борьбу с ней. Во многом полярность взглядов среди криминологов обусловлена относительной «молодостью» этого направления, непрерывными процессами становления тех или иных институтов, использованием новейших достижений смежных наук: психологии, социологии, психиатрии, педагогики и т. д.
Как известно, криминология в качестве самостоятельной науки развивается с 1885 г., когда впервые этим термином итальянские ученые А. Топинард и Р. Гарофало обозначили учение о преступлении.[3] Однако проблемы соотношения преступного и непреступного, причин поведения, отклоняющегося от нормы, волнуют лучшие умы человечества уже с древнейших времен. В трудах древнегреческих философов Платона и Аристотеля мы находим указания на причины, по которым совершается то или иное преступление, на необходимость наказания, которое послужит человеку только во благо. Платон отмечает, что не наследственность влияет на наличие или отсутствие добродетели, а воспитание. Аристотель же полагал, что люди становятся преступниками по собственной воле, а условия жизни – лишь внешний фактор формирования личности.[4] Обращались к проблемам преступления и наказания и древние римляне: Цицерон, Сенека, Гораций, Виргилий, Ювенал. Как известно, в древнеримском государстве наивысшего расцвета достигло цивилистическое право, однако вышеперечисленные мыслители говорили о необходимости соответствия наказания опасности преступления и преступника для общества, ими подчеркивалась особая роль общей превенции, личной ответственности, учета мотивов, которыми руководствовался преступник.
Средневековье явилось тяжелейшим периодом для прогрессивной мысли в целом, и юридической в частности. К идее о предупреждении преступлений общество вернулось лишь в эпоху Возрождения. Т. Мор в своей «Утопии» указывал, что следует воздействовать на причину с целью наилучшего воздействия на следствие, Ф. Бэкон призывал к совершенствованию закона, его кодификации, Г. Гроций – к расширению целей наказания, с тем чтобы оно не было только карой, но носило бы и общепревентивный характер.[5]
Особое значение для развития учения о преступлении и его профилактике имели работы Ш.-Л. Монтескье и Ч. Беккариа. Монтескье главной причиной преступлений считал злонравие, в своем труде «О духе законов» он рекомендовал дифференцировать наказания и строго следовать принципам личной ответственности и гуманизма.[6] Одним из первых фундаментальных трудов, посвященных проблемам соотношения преступлений и наказаний, стала книга Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях». В ней он указывал на необходимость соответствия закона нравственным нормам, на проблему обеспечения защиты прав человека государством путем ограничения этих прав.[7]
К сходным проблемам обращались и Дж. Локк, Д. Дидро, И. Бентам, Ж.-Ж. Руссо, Ж.-П. Марат и многие другие философы. В России о влиянии социальных причин на преступность писали А. Н. Радищев, Н. Г. Чернышевский, Н. Н. Добролюбов и другие.
Все сказанное выше смело можно отнести к предистории криминологии, к так называемой классической школе права. Ее представители полагали, что преступление и наказание – суть юридические явления, преступное поведение вызвано «злой волей» и на него можно воздействовать лишь при помощи уголовного наказания.[8]
Начиная с XIX в. постепенно формируются и другие направления исследований в области изучения преступного и непреступного. Одним из них было антропологическое направление, основоположниками которого стали Ф. Галль и Ч. Ломброзо. Его сторонники считали, что «…преступления являются продуктом индивидов, их совершающих, а следовательно, их характер зависит от природы и от тех условий, в которых эти индивиды находятся; лишь принимая во внимание эту природу и эти условия, можно правильно оценивать преступления».[9] Преступники – это существа особого рода, наделенные специфическими органическими и психическими чертами, как наследственными, так и приобретенными. Наказание же – это своеобразная оборона общества от преступников.
Другим самостоятельным направлением стало статистическое. Одним из его виднейших представителей был бельгийский статистик А.-Ж. Кетле. Преступность объяснялась им как массовое социальное явление, подчиняющееся определенным статистическим закономерностям.[10]
Представители социологического направления (Ферри, Гарофало, Марро и др.) объясняли преступность как явление, в большей мере опосредованное социальной средой, экономическим благосостоянием общества. Возникло учение об уголовной политике, о соотношении преступления и реагирования на него со стороны государства. Все это послужило развитию специальных исследований преступности, ее закономерностей и причин, т. е. возникновению криминологии.
Криминологические исследования того времени показывали взаимосвязь преступности и безопасности, различия ее в отдельных регионах того или иного государства. Научная мысль все чаще и чаще приходила к выводу о том, что совокупность преступлений как уголовно-правовых институтов и преступность – суть различные явления. Второе, в отличие от первого, живет и развивается по своим законам, оно находится в теснейшей взаимосвязи с экономической политикой, культурой, религией и иными факторами существования общества.
В XX в. криминологи и социологи подчеркивали неизбежность, закономерность наличия преступности в обществе. Высказывались даже взгляды, согласно которым преступность «нормальна». Ибо она есть продукт общества, взаимодействие его различных факторов и институтов между собой (Э. Дюркгейм).[11] Однако криминология все же полагает, что преступность, наряду с присущими ей закономерностями: относительной массовостью, территориальной распространенностью и пр., тем не менее явление негативное для общества и уж никак не «норма». С момента своего окончательного утверждения (конец XIX в.) и по сей день криминологи решают одни и те же извечные вопросы: что есть причины преступного, как на них воздействовать, посредством чего и с какими затратами?
Пожалуй, можно с полной уверенностью отнести криминологию к числу наиболее динамичных наук XX в. Это вполне объяснимо, учитывая то, что она по сути своей есть комплексное знание, использующее достижения многих других наук: психологии, социологии, психиатрии, генетики, педагогики, статистики и т. д. Однако криминология имеет свой, четко очерченный, присущий только ей объект: преступное. Известно, что криминология изучает самые различные стороны преступного: преступные проявления (преступления), преступное поведение, причинный комплекс такого поведения, особенности личности преступников, количественные и качественные характеристики преступности как целостного негативного социального явления и профилактику данного явления. Таким образом, определив объектом рассматриваемой науки преступное, т. е. запрещенное уголовным законом, мы можем в рамках данного объекта выделить пять основных элементов, составляющих предмет криминологической науки:
1. Преступность: ее качественные и количественные характеристики.
2. Причинный комплекс преступности.
3. Особенности личности лица, совершившего преступление.
4. Психологический механизм совершения конкретного преступления.
5. Сущность профилактики преступности со стороны различных субъектов.
Криминология, будучи самостоятельной наукой, тем не менее имеет дуалистичную природу: являясь юридической лишь отчасти, она в остальной своей части социальна. Этим и вызвано многообразие используемых ею заимствованных частнонаучных методов при отсутствии своего, сугубо криминологического, метода.
Уникальность криминологии как науки состоит в том, что она, во-первых, пытается найти причину общего (преступность) через изучение причин частного (виды преступности и отдельные преступления), во-вторых, она пока не имеет унифицированного, единого подхода как к изучению этого общего, так и к объяснению его природы, в-третьих, эта наука – единственная в своем роде – ставит перед собой задачу предложить государству и обществу действенные меры профилактики страшнейшего социального зла – преступности.
Сейчас, в начале XXI в., когда криминология в качестве самостоятельной науки перешагнула свой 130-летний рубеж, в мире достаточно четко выделяются три подхода к изучению преступности. Первый из них, социологический, получил распространение в США. Данный подход в большей степени отдает предпочтение социальной природе преступности, внешним факторам влияния на личность. Преступное поведение есть продукт воздействия социальной среды, окружения личности. Эти взгляды выражаются в многочисленных теориях социологической направленности: теории аномии, стигматизации, дифференциальной ассоциации, социальной дезорганизации, интеракции, виктимологические, радикальные и другие теории.[12] Иного подхода придерживаются западноевропейские криминологи, в частности французские и итальянские, где еще сильно влияние ломброзианства. Его можно назвать социобиологическим, т. е. наряду с воздействием внешних социальных факторов многое зависит и от самой личности.[13] Сторонники этого подхода утверждают, что определенные задатки личности при надлежащих внешних условиях приведут ее в конечном итоге к совершению преступления. Еще более радикальным является биологический подход, согласно которому определенная личность изначально «рождена на свет» для аморальных, девиантных поступков. Эти взгляды являются прямым продолжением идей Ч. Ломброзо о «врожденном преступнике». К числу таких теорий следует отнести как развивающиеся ныне, так и остановившиеся в своем развитии. Это концепции умственной отсталости преступников, конституционной предрасположенности к преступлению, генетические концепции преступности, клинические теории, теории фрейдизма и неофрейдизма, деструктивности (агрессии по Э. Фромму) и т. д.[14] Общим для вышеназванных подходов является то, что все они далеки от юриспруденции, объясняя преступное через призму социологии или (и) биологии, факторами, находящимися вне действующего правового поля: состоянием экономики, социальной картиной общества, психическими особенностями отдельной личности и др. Юриспруденция же с этих позиций есть свод субъективистских правил, не способных дать криминологическим исследованиям никакой полезной информации. Исходя из этого, криминология в системе высшего образования во многих странах не относится к числу наук юридического профиля и не обязательна для изучения студентами-юристами.
Иного взгляда на содержание своей науки придерживаются отечественные ученые-криминологи. Традиционно криминология никогда не рассматривалась в советский и постсоветский периоды в качестве социологического или биологического знания. В России превалирует взгляд на криминологию как на социально-правовую науку. Нормативизм этой науки объясняется тем, что в своих исследованиях она опирается прежде всего на терминологию уголовного права, уголовно-исполнительного права и иных юридических наук. Более того, криминология как учение о преступном в нынешней своей ипостаси имеет прикладное значение лишь до тех пор, пока это преступное существует. Круг же преступных деяний определен лишь в одном законе федерального уровня – Уголовном кодексе. Исходя из принципа презумпции невиновности, декларируемого Конституцией РФ, преступником человека может признать лишь суд путем вынесения таковому обвинительного приговора. И только в этой связи мы может говорить о личности преступника. Будучи рассматриваемой в таком ракурсе как юридическая наука, криминология, тем не менее, выходит за рамки чисто нормативистского подхода и активно использует богатейший исследовательский инструментарий, которым обладают науки социального цикла. Это и методы, и терминология, и соотношение достижений этих наук с юриспруденцией. Следует отметить, что подобный подход, безусловно, теоретически должен придавать криминологическим исследованиям в России гораздо больший динамизм и эффективность, нежели за рубежом. Ибо российские криминологи не только ставят проблемы, но и, обладая юридическими знаниями, предлагают правовые пути их решения с указанием конкретных адресатов с учетом их компетенции. Таким образом, становится виден конкретный социальный результат рекомендаций криминологов, а это значительно повышает практический общественный вес данной науки и ее выводов, в отличие, например, от США. Вместе с тем единство во взглядах на сложнейшие проблемы преступности и ее причин, вероятно, ведет к определенному догматизму и традиционализму, что, в свою очередь, негативно сказывается на развитии криминологии в целом. В частности, явно недостаточно внимания уделяется бихевиористике, этногенезу преступности, экологии, топографии и географии преступности, проблеме психоанализа и т. д. Тем не менее следует отметить высочайший уровень развития криминологической мысли в России, неоценимый вклад российских ученых, прежде всего юристов, в формирование криминологии как самостоятельной отрасли научного знания и факт бесспорного признания достижений отечественной криминологической науки за рубежом.[15]
Как видно из всего вышесказанного, невзирая на разницу в подходах к изучению преступности, перед мировой криминологией стоят сходные задачи и проблемы. В одних странах они решаются более успешно и эффективно, в других – менее, в некоторых к их решению общество приступает только сейчас.
Думается, будет верным к одной из таких проблем отнести проблему региональных количественных и качественных различий преступности: ее видов, количества преступлений, их прироста. Актуальность этой проблемы особенно остра для России, по-прежнему, даже после распада СССР, остающейся самой крупной державой в мире по территории (17 075,4 тыс. км2) и одной из крупнейших по численности населения (145,7 млн человек на 1 июля 2001 г. – 6 место в мире). На территории РФ проживает свыше ста наций и народностей. Территория РФ протянулась с запада на восток, от Калининграда до Чукотки, на 8750 км, с севера на юг, от Мурманска до Северного Кавказа, на 3500 км. Плотность населения составляет от 0,0003 человек на 1 км2 в Республике Саха (Якутия) до 200 человек на 1 км в Московской области.[16]
Уже по этим (и не только по ним) географическим показателям видно, что Россия – уникальная страна. А ведь можно еще говорить и об экономических, и о социальных, и о культурных и многих других характеристиках нашей страны. Все это лишний раз подчеркивает, насколько важно изучать такое социальное явление, как преступность, с учетом региональных различий, территориальных и этнических особенностей.
Изучение преступности, как известно, осуществляется с помощью статистических данных о ней. Четкая и полная регистрация совершаемых преступлений чрезвычайно важна, ибо статистические исследования дают криминологам тот необходимый инструментарий, с помощью которого составляются прогнозы и разрабатываются план-программы, т. е. мероприятия, направленные на предупреждение преступности.
Определяя преступность, мы учитываем, что она относительно самостоятельна и исторически изменчива. Следовательно, будучи самостоятельным явлением, преступность может быть описана и показана с помощью неких, присущих только ей характеристик.
Как известно, статистически преступность представляет собой совокупность преступлений, совершенных в данном регионе за данный временной промежуток. Эта совокупность описывается с помощью статистических характеристик, включающих в себя абсолютные и относительные показатели преступности: объем и уровень (состояние) преступности, структура преступности, динамика преступности.
Объем преступности – это количество преступлений или лиц, их совершивших, на конкретной территории за конкретное время. Он являет собой абсолютную цифру, иллюстрирующую количественную характеристику преступности. Однако абсолютная цифра содержит в себе ничтожно мало информации для криминолога ввиду невозможности сравнения ее с аналогичными цифрами других временных отрезков. Зная, например, что в 1990 г. в городе А. 1200 человек совершили 1300 преступлений, а в 1997 г. – в этом же городе 1400 человек совершили 1600 преступлений, мы отнюдь не сможем охарактеризовать преступность в городе А.: понизилась ли она, повысилась ли, – отсюда видно, что с помощью первичных, абсолютных статистических данных научного исследования провести нельзя, для этого следует свести эти данные к какому-то единому показателю, т. е. превратить их в относительные. Это достигается с помощью расчета так называемого уровня, или состояния, преступности.
Уровень преступности есть ее количественный показатель, отражающий соотношение количества преступлений или лиц, их совершивших, на определенное количество населения (1000, 10 тыс., 100 тыс.). Это количество (так называемый индекс расчета) зависит от величины населения сравниваемых объектов. Например, при населении данных пунктов до 100 тыс. человек уместно рассчитать уровень на 1000 человек, до 1 млн человек – на 10 тыс., свыше 1 млн – на 100 тыс. Разумеется, при сравнении разных объектов индекс должен быть единым. Статистически уровень преступности выражается при помощи коэффициентов интенсивности преступности и преступной активности.
Коэффициент интенсивности преступности рассчитывается следующим образом:
Ки=(П: Н) × ИР,
где Ки – коэффициент интенсивности преступности; П – объем преступлений, совершенных на данной территории за определенный промежуток времени; Н – количество населения данной территории; ИР – индекс расчета.
Выше нами было указано, что данный коэффициент рассчитывается на определенное количество всего населения, однако статистические отчеты МВД показывают, что его можно рассчитать и на так называемое криминально-потенциальное население (т. е. население, достигшее 14 лет). Математически это сделать несложно, учитывая, что объем такого населения составляет около 75 % от общего его числа. Возникает вопрос: а насколько это необходимо?
Попробуем прояснить ситуацию.
Для этого нам необходимо выяснить, что же именно мы узнаем с помощью вычисления данного коэффициента? Вероятно, можно утверждать, что коэффициент интенсивности показывает криминальную пораженность территории, на которой производится его расчет. По величине этого показателя можно судить об эффективности работы правоохранительных органов данной территории. Поэтому нам представляется не совсем понятным расчет этого коэффициента в отношении какой-либо части населения.
Коэффициент преступной активности рассчитывается следующим образом:
Ка = (Л: Н1) × ИР,
где Ка – коэффициент преступной активности; Л – объем лиц, совершивших преступления на данной территории за определенный промежуток времени и зарегистрированных в качестве таковых; H1 – количество населения данной территории, достигшего возраста уголовной ответственности, ИР – индекс расчета.
Данный показатель преступности как раз надо рассчитывать именно на криминально-потенциальное население, так как он показывает криминальную пораженность населения, способного нести уголовную ответственность. Учет при этом всего населения, т. е. и не достигшего возраста 14 лет, делает расчет этого показателя бессмысленным.
По величине данного показателя можно судить о криминогенности населения конкретной территории, о частоте воспроизводства им из своей среды преступников, о влиянии криминальной субкультуры на население в регионах, где носители этой субкультуры представлены в большом количестве и т. д.
Качественная характеристика преступности есть ее структура. Она отражает соотношение между различными видами преступлений: по видовой и родовой принадлежности их объекта, по форме вины, полу преступников, их возрасту, месту совершения преступления, первичной и рецидивной преступности и т. д. Графически структура преступности может быть представлена в виде круговой диаграммы с использованием как абсолютных, так и относительных показателей, однако удобнее использовать первые, так как при этом весь массив совершенных преступлений берется условно за 100 %, а доля каждого из составляющих его видов вычисляется с помощью так называемого удельного веса, рассчитываемого по формуле:
УВ = (П1: П) × 100 %,
где УВ – удельный вес преступлений данного вида; П1 – объем преступлений данного вида; П – объем преступлений в целом (на данной территории, за данный промежуток времени и т. д.).
Наконец, еще одной характеристикой преступности является ее динамика. Она отражает преступность в движении, т. е. темпы ее роста или снижения во времени. Динамика рассчитывается с помощью двух основных методов – цепного и базового: при использовании первого метода объем (уровень) преступности за интересующий период сравнивается с предыдущим, тот – с предыдущим ему и т. д.; базовый метод предполагает сравнение нескольких интересующих исследователя периодов с одним и тем же периодом начала отсчета. Динамика также выражается с помощью абсолютных и относительных показателей, таких как абсолютный рост (снижение) преступности (А), темпы динамики преступности (Т) и темпы прироста (снижения) преступности (Т1). Абсолютный рост преступности (А) рассчитывается по формуле:
А = П – Ппр,
где П – объем преступности за интересующий период; Ппр – объем преступности за предыдущий период.
Темпы динамики преступности (Т) рассчитываются так:
Т = (П: Ппр) × 100 %.
Темпы прироста (снижения) преступности (Т1) рассчитываются по формуле:
Т1=Т –100 %,
где Т – темп динамики преступности.
Существуют и иные характеристики преступности: тяжесть среднестатистического преступления, индекс судимости и т. д., однако все они в конечном счете производны от трех вышеназванных.[17]
Столь подробное обращение к природе статистической характеристики преступности обусловлено тем, что предмет нашего исследования, безусловно, может быть описан и изучен только с помощью показателей уровня, структуры и динамики преступности в различных крупных городах Восточной Сибири.
Переходя к более подробному описанию предмета, задач и целей географии преступности, следует в первую очередь четко их обозначить. Итак, в качестве предмета можно выделить территориальные различия и региональные особенности преступности в РФ, отдельно взятом субъекте РФ, муниципальном образовании. Природа этих различий, несомненно, неодинакова как по вертикали – в зависимости от уровня исследования, так и по горизонтали – на конкретном уровне – в разных регионах, субъектах, административно-территориальных единицах. Таким образом, главнейшими задачами этого направления криминологии являются, во-первых, выявление и констатация причин и условий, детерминирующих территориальные различия преступности, во-вторых, анализ и раскрытие их сущности, в-третьих, объяснение взаимосвязи всего причинного комплекса, как на вертикальном уровне, так и на горизонтальном. Наконец, целями географии преступности могут быть названы указание на многоаспектность вышеозначенной проблемы, примерный прогноз динамики преступности с учетом ее территориальных различий и, как следствие этого, предложение примерного перечня возможных мер профилактики и борьбы с преступностью.
Несомненно, проблема преступности в общественной жизни РФ является одной из самых актуальных и трудноразрешимых. На это указывают как многочисленные публикации в СМИ, комментарии ведущих российских криминологов, так и официальные данные МВД РФ. Не случайно подчеркивается, что даже при достаточно позитивных изменениях в динамике и структуре преступности, криминальная ситуация в России остается сложной. В этой связи развитие криминологических исследований такого многомерного общественного явления как преступность, всех его различных аспектов, в том числе и сравнительно малоизученных, представляется особо важным и приобретает первостепенное значение для борьбы с преступностью и ее профилактики.
Одним из таких относительно «новых» направлений в отечественной криминологической науке является изучение территориальных различий преступности, а также причин и условий, их детерминирующих. Нельзя сказать, что эта проблема абсолютно внове для криминологов России. Вопросы зависимости характеристик преступности от территориально-временных факторов ставились как в советской криминологии, так и в постсоветский период. К этой проблематике в разное время обращались такие известнейшие отечественные ученые, как А. И. Долгова, Г. И. Забрянский, В. В. Лунеев, И. П. Портнов, Л. И. Спиридонов, П. Г. Пономарев, Э. Э. Раска, Я. И. Гилинский, Ю. Д. Блувштейн и другие. Результаты этих исследований изложены в различных тематических сборниках и монографических работах.[18]
Следует отметить, что территориальные различия преступности – факт, который уже давно привлекает внимание криминологов. Статистические характеристики преступности в разных регионах РФ имеют довольно существенные различия. Думается, что исследование территориальных различий преступности дает возможность наиболее полно учесть особенности преступности и при разработке предупредительных мер, предлагаемых в региональных планах социально-экономического развития и в программах борьбы с преступностью. Это – практический, так сказать, «прикладной» аспект подобного рода исследований. Теоретическая же их ценность заключается в том, что с их помощью можно детальнее изучить механизм детерминации преступности и ее изменений, выявляя социальные, экономические, политические явления и процессы, которые либо формируют причины преступности, либо способствуют им в различных регионах.[19]
До сих пор во всех исследованиях по данной теме превалировал взгляд: «социальное» через «географическое». На это указывает, в частности, А. И. Долгова, говоря о том, что «при изучении территориальных различий преступности и их причин не снимается необходимость учета специфики преступности на общесоциальном и социально-групповом уровнях, а также в разрезе основных сфер общественной жизни».[20] Географические особенности того или иного региона при этом учитываются исключительно как дополнительные, неосновные. Они не проявляются в чистом виде, выступают не сами по себе, а как часть интегрированной совокупности всех социальных факторов. Тем не менее они не поглощаются полностью общественным, продолжая свою жизнь в территориальной специфике социального, будучи одной из причин ее возникновения и формирования. «Географическое – носитель социального», – утверждают Л. И. Спиридонов и А. А. Лепс.[21] Этот тезис подкрепляется ими тем, что нельзя одними особенностями географического положения объяснить различие образов жизни и типов личности жителей разных регионов России. Специфика общественной формы отчасти объясняется и особенностями той территории, на которой эта форма возникла и развивалась. Следует заметить, что последнее предположение в известной мере противоречит сказанному ими выше.
Обозначая новую грань этой действительно сложной проблемы, следует сразу же определиться: а что же именно будет пониматься нами в дальнейшем под географией преступности? Нелишним в этой связи будет упомянуть, что подобного рода наименование не принадлежит отечественной криминологической науке. Российские криминологи и их коллеги из стран СНГ и Восточной Европы говорят о территориальных различиях преступности, что вполне объяснимо, ибо последние можно отнести к теории криминологической детерминации и считать их частью этой теории. Назвав же территориальные различия преступности географией преступности, мы тем самым, по сути, обособляем это направление криминологических исследований, наделив его самостоятельным предметом, и придаем ему некую самостоятельность, разумеется, в рамках криминологии в целом. Исключением здесь является, пожалуй, лишь работа А. А. Габиани и Р. Г. Гачечиладзе, в названии которой прямо говорится о географии преступности.[22] Однако, по сути, и в ней речь идет лишь об опосредованном влиянии географического на социальное, в том числе и на преступность.[23] Думается, что такой подход не случаен. Как известно, криминология в России не была самостоятельно оформившейся, обособленной наукой до 60-х гг. XX столетия. Этому способствовали различные исторические, политические, социоэтнические, экономические и другие факторы. Начиная же с 60-х годов XX в. криминология считалась (и считается некоторыми специалистами) неким ответвлением уголовного права, имея при этом самостоятельный и явно несхожий с уголовно-правовым предмет исследования. Будучи, таким образом, наукой социально-правового плана, т. е. гуманитарной, криминология не могла избежать значительной степени заидеологизированности. Это отразилось практически на всех составляющих ее предмета: классовый характер преступности, ее дальнейшее «отмирание», личность преступника – деклассированный элемент, ведущая роль КПСС в предупреждении преступности и т. п. Разумеется, вопросы детерминации преступности также разрешались исключительно с классовых позиций. Этим в большей степени и объясняется некое единообразие подхода к выявлению причинного комплекса преступности.
Выше нами говорилось о разнообразных подходах к научной природе криминологии. Что касается причин и условий такого социального явления, как преступность, то здесь, бесспорно, показателен американский подход. Множество теорий, посылок и мнений, с одной стороны, как бы затрудняют «высвечивание» истинных причин и условий совершения преступлений, с другой стороны, вероятно, именно при помощи самых разнообразных точек зрения, порой взаимоисключающих, и можно определить: а что же есть истинная причина конкретного преступления или группы преступлений и что есть истинные условия, которые совершению его (их) способствовали?[24]
Поиск же причин и условий преступности в целом, на так называемом глобальном, всеобщем уровне, бесспорно, представляется необходимым, но далеко не законченным. Тому множество примеров. Это и участившиеся в последние 10–15 лет серийные убийства, в том числе на сексуальной почве, и коррумпированность власти, и дикая, ужасающая жестокость преступлений на бытовой почве. Заметим, что все эти преступления совершаются самыми обычными людьми: не обездоленными во всех отношениях дегенератами, а вполне благополучно социализированными личностями, имеющими семью, дом, работу, друзей, а в случаях коррупции – так речь вообще идет о преуспевающих политиках и чиновниках. Так что же: сведем причины всех этих преступлений к искажению так называемого общественного сознания? А условия – к невыплате заработной платы и незапертой форточке? Вероятно, все это имеет место, но на уровне индивидуальном, единичном, что же касается масштабов города, области, региона, страны – причины, думается, недостаточно обозначить лишь как девиации. Пока эта проблема, на наш взгляд, остается открытой.
Советская криминология, как мы выяснили, не уделяла достаточного внимания учению о географии преступности. Термин этот, будучи введенным в обиход отечественной науки лишь в 80-е годы, еще не имеет однозначного толкования. Зарубежные же криминалисты понимают под географией преступности самостоятельное направление криминологических исследований, занимающееся проблемами пространственно-временного распределения преступности в мире, отдельно взятом государстве, его частях или административно-территориальных единицах. Такое определение, в частности, дает географии преступности немецкий криминолог Г.-Й. Шнайдер. Он же определяет так называемую экологию преступности – учение о взаимодействии среды, климата, природного ландшафта, растительного и животного мира, структуры строительства, с одной стороны, и преступности – с другой. Под топографией преступности он понимает виктимо- и криминогенность конкретного объекта: здания, квартиры, улицы, сквера и т. д.[25]
Впервые уголовно-географические исследования провели французский криминолог А.-М. Герри и бельгийский социолог А.-Ж. Кетле в 1833–1835 гг. Кетле, проанализировав собранный им уголовно-статистический материал за период 1825–1830 гг., нанес на карту Франции данные о примерном распределении преступности по стране. Различия в интенсивности преступности в различных ее районах он отнес за счет неодинаковой плотности населения, разницы в уровне жизни и образования народа.[26]
3
Garofalo R. La Criminologie. Paris, 1805. С. 177 etc.
4
Сочинения Платона. СПб., 1841. Ч. 1. С. 103; Аристотель. Соч. Т. 4. Никомахова этика. М., 1984. С. 163.
5
См.: Криминология / Под ред. А. И. Долговой. М.,1997. С. 11–12.
6
Монтескье Ш.-Л. О духе законов. Избр. произв. М., 1955.
7
Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995.
8
См. напр.: Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. М., 1912. С. 10; Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Т. 1. СПб., 1902.
9
Чубинский М. П. Курс уголовной политики. СПб., 1912. С. 245.
10
Кетле А.-Ж. Человек и развитие его способностей или опыт общественной физики. СПб., 1865. С. 5–7.
11
См., напр.: Дюркгейм Э. 1) Самоубийство. Социологический этюд. СПб., 1912;
2) Социология и теория познания // Новые идеи в социологии. Вып. 2. СПб., 1914;
3) Германия превыше всего. М., 1917; 4) Метод социологии. Киев; Харьков, 1899. С. 62 и др.
12
Подробнее об этих и других теориях см.: Иншаков С. М. Зарубежная криминология. М., 1997. С. 165–196. Также см.: Шнайдер Г.-Й. Криминология. М., 1994. С. 268–345; Шур Э. М. Наше преступное общество. М., 1977. С. 140–172; Уэда К. Преступность и криминология в современной Японии. М., 1989. С. 115–144; Фокс В. Введение в криминологию. М., 1985. С. 89–170.
13
См.: Иншаков С. М. Указ. соч. С. 116–164; Уэда К. Указ. соч. С. 106–114; Фокс В. Указ. соч. С. 171–193.
14
См.: Ломброзо Ч. Преступление. М., 1994; Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992. С. 202–216.
15
На этот факт, в частности, указывают ссылки на отечественные теории преступности и причин преступности, обязательно имеющиеся во всех серьезных трудах зарубежных криминологов. При этом авторы далеко не всегда согласны с этими теориями, но факт «признания» российской криминологической школы налицо. См., напр.: Шнайдер Г.-Й. Криминология. М., 1994. С. 258–267.
16
Атлас России. М., 2001.
17
Следует отметить, что символы, используемые в формулах расчета показателей преступности, предложены автором настоящей работы и могут не совпадать с используемыми другими авторами. Принцип же расчета неизменен.
18
См.: Территориальные различия преступности и их причины. Сб. науч. тр. / Под ред. А. И. Долговой. М.,1988; Изменения преступности в России. М., 1994; Теоретические проблемы изучения территориальных различий в преступности // Учен. зап. Тартуского госуниверситета. Тарту, 1985. Вып. 725; 1987. Вып. 761; 1988. Вып. 817; 1989. Вып. 859; Габиани А. А., Гачечиладзе Р. Г. Некоторые вопросы географии преступности. Тбилиси, 1982; Забрянский Г. И. Криминологическая классификация регионов Российской Федерации // Вестник МГУ. Сер. 11. 1993. № 2; Портнов И. П. Город и преступность // Государство и право. 1993. № 2; Бабаев М. М., Королева М. В. Преступность приезжих в столичном городе. М., 1990; Забрянский Г. И. Криминологические проблемы села. Ростов н/Д, 1990 и др.
19
Эта проблема особенно актуальна для России в силу ее географических особенностей. В идеале, именно такого рода исследования должны ложиться в основу региональных и субъектных программ профилактики преступности, только при учете которых может приниматься федеральная программа. К сожалению, уровень теоретических разработок в этой области пока недостаточен.
20
См.: Территориальные различия преступности и их причины. С. 5.
21
См.: Спиридонов Л. И., Лепс А. А. Теоретические вопросы изучения территориальных различий в преступности // Учен. зап. Тартуского госуниверситета. Тарту, 1985. Вып. 725. С. 4 и сл.
22
Габиани А. А., Гачечиладзе Р. Г. Некоторые вопросы географии преступности.
23
Габиани А. А., Гачечиладзе Р. Г. Некоторые вопросы географии преступности. С. 14–16.
24
См.: Иншаков С. М. Указ. соч. С. 223–271 и др.
25
См.: Шнайдер Г.-Й. Указ. соч. С. 201–202.
26
См.: Шнайдер Г.-Й. Указ. соч. С. 202–204.