Читать книгу Шкатулка группенфюрера - Сергей Шведов - Страница 2

Я не видел Юрлова два года и, честно говоря, был слегка шокирован его цветущим и довольным видом. Могло создаться впечатление, что Павел Эдуардович выиграл миллион долларов в рулетку и по этому радостному случаю ходит именинником. К сожалению или, точнее, к счастью известный в нашем городе банкир никогда порога казино не переступал, картежников презирал, а рулетку называл дьявольским изобретением. Хотя игроком он, конечно, был и всегда играл по крупному, вот только масштаб его деятельности оказался таков, что стены даже самого престижного и крупного игорного заведения не смогли бы его вместить. Мое появление в доме преуспевающего делового человека вызвало бурю эмоций у хозяина и его годовалого отпрыска. Причем, если Юрлов мне явно обрадовался, то ребенок огорчился до рева, чем чрезвычайно развеселил своего отца.

– Не любит чужих, – сказал он мне, передавая плачущего черноволосого мальчика няньке. – Проходите, Феликс, вы всегда желанный гость в моем доме.

Разумеется, я Павлу Эдуардовичу не поверил. Нас с ним связывали общие воспоминания и даже деловое партнерство, но симпатии друг к другу мы никогда не испытывали, а порой наши отношения и вовсе переходили грань дозволенного уголовным кодексом. В свое время я буквально вырвал из рук Юрлова очень приличную сумму денег, которая, впрочем, ему не принадлежала, но в любом случае уважающее себя банкиры подобных проступков не прощают даже своим очень хорошим знакомым. Однако, справедливости ради, надо сказать, что Павел Эдуардович с достоинством перенес потерю и отнюдь не впал в нищету после случившегося с ним по моей вине конфуза. Загородный особняк, в котором обитало семейство удачливого банкира, если и уступал по размерам и роскоши убранства резиденции английской королевы, то очень и очень немного. Исключительно по причине скромности владельца, а уж никак не материального достатка.

– Все-таки, Феликс, вы как были язвой, так ею и остались, – огорченно покачал облысевшей головой Павел Эдуардович. – Могли бы, кажется, порадоваться счастью хороших знакомых.

– Малыш у вас очаровательный, – пошел я навстречу хозяину. – Просто чудо, а не ребенок. И очень на вас похож.

– Не кривите душой, Строганов, – усмехнулся Юрлов. – Слава Богу, Лешенька пошел внешностью в свою красавицу маму. Папа-то у него далеко не Адонис.

– Что такое внешность для делового человека? – пожал я плечами. – А по уму вы любого за пояс заткнете.

– Кроме вас, Феликс, – вздохнул хозяин. – Я уже успел в этом убедиться.

– Напрашиваетесь на еще один ответный комплимент, Павел Эдуардович?

– Скорее пытаюсь понять, как на вас отразились годы, прожитые вдали от родины. И должен сказать, что вы мало изменились, Феликс. Во всяком случае, внешне. Все тот же неотразимый красавец, покоритель женских сердец. Я бы спросил у вас, чем вы занимались в Европе, но, зная вашу скрытность, Строганов, на откровенность не рассчитываю.

– Я пополнял багаж знаний, Павел Эдуардович, получил, между прочим, диплом Йельского университета.

– Поздравляю вас, Феликс, от души и даже готов выпить за ваши успехи.

Юрлов действительно осушил бокал с красным вином, и мне ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.

– А вы изменились, Павел Эдуардович. Солиднее стали, увереннее в себе. И я бы даже сказал оптимистичнее.

– Сын, – назвал причину своего преображения Юрлов. – Наследник! Мне ведь уже далеко за пятьдесят, но только сейчас я обрел смысл жизни. Я больше не рискую, Феликс. Я стал осторожен, я стал законопослушен и если вы рассчитываете использовать меня в своих темных делах, то я отвечу вам – нет и еще раз нет.

– Я не в претензии, Павел Эдуардович. И скажу, не таясь, я рад, что ваш с Марией брачный союз принес столь ощутимый во всех отношениях результат.

– Что есть, то есть, – согласился Юрлов. – Я ведь ей не проверил, Феликс. Не судите меня слишком строго. Все-таки у Марии это четвертый брак. Да и репутация… Однако генетическая экспертиза сняла камень с моей души.

– Я же вам говорил, Павел Эдуардович, Носова женщина на редкость умная и никогда бы не пошла на обман в столь деликатном и значимом для партнера деле.

– Я помню наш разговор, Феликс, и ту блистательную характеристику, которую вы дали своей школьной подруге. Разумеется, я вам тогда не поверил. Но вот что удивительно – вы оказались правы во всем. Наш брак оказался куда счастливее, чем я полагал.

– Неужели, Машка ни разу не дала вам повода для ревности? – не удержался я от неуместного восклицания.

– Повод был, – вздохнул Юрлов. – Впрочем, скорее всего, я погорячился. Но этот сукин сын действительно за ней ухлестывал! Правда, теперь это уже неважно… Глупо ревновать к покойнику.

– Павел Эдуардович, вы меня пугаете…

– И вы туда же, – поморщился хозяин. – Нет, Феликс, его застрелили без всякого моего участия. Но тень на мою репутацию упала. Меня даже допрашивали в милиции, правда среди многих прочих, но все равно… А хуже всего, что Мария меня заподозрила. Я ведь действительно ревнив по природе, иногда бываю несдержан на язык, но к смерти Степанкова я не причастен, сыном клянусь. Я вас очень прошу, Феликс, разберитесь. У вас ведь опыт в подобного рода делах. А вокруг убиенного много чего накручено.

Евгений Петрович Степанков приехал в наш город полтора месяца назад из столицы. Цель визита изначально была сугубо деловой, но, видимо, бес попутал московского гостя и он свернул со столбовой дороги на чреватую неприятностями тропу амурных приключений.

– А ведь женатый человек, – осуждающе покачал головой Павел Эдуардович. – Зять уважаемого лица и такое непростительное легкомыслие.

О Николае Валентиновиче Ильине я был наслышан. В советские времена он сделал очень приличную карьеру. Удачно стартовав по комсомольской линии из отдаленного региона, он добрался до столичных высей и в последние перед распадом Советского Союза годы занимал очень высокий пост в министерстве внешней торговли.

– Хапнул немало, – со значением произнес Юрлов. – Впрочем, папа у него тоже был человеком с бульдожьей хваткой. Дослужился он до полковника МВД, вышел в отставку еще в восемьдесят пятом году и долгое время вел жизнь скромного пенсионера. Это только с началом перемен вдруг выяснилось, что отставной полковник сколотил немалый капиталец и очень удачно вложил его в игорный бизнес. Словом, наследство сыну он оставил немалое. Ты ведь с Кружилиным знаком?

– Шапочно, – кивнул я.

– Он был компаньоном Ильина-отца, а сейчас партнерствует с Ильиным-сыном. В последнее время у него возникли серьезные трения с неким Певцовым, человеком мутноватым, с криминальным прошлым. Он числится владельцем казино «Дама треф», но пытается расширить бизнес.

Алексей Константинович Кружилин, насколько я знал, паинькой тоже не был. За плечами у него имелись две судимости, не говоря уже об опыте криминальных войн в начале и средине девяностых. Странно, что такому человеку, с его немалым авторитетом в определенных кругах понадобилась помощь из столицы, чтобы обуздать аппетиты какого-то выскочки.

– С Певцовым он, конечно, справился бы, – согласился со мной Павел Эдуардович. – Но за уркой обнаружился весьма солидный деятель из мэрии. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы докопаться до истины. Очень уж он скрытный человек, этот Чистопалов Геннадий Степанович.

– Не слышал о таком, – честно признался я.

– Светиться он начал два года назад, а до этого никто из серьезных людей его в расчет не брал. И, судя по всему, – зря. За Чистопаловым реальная сила и немалые деньги.

– А что вам известно о происхождении этих денег?

– Ничего, – развел руками Юрлов.

– Так вы предполагаете, что Степанкова устранили Чистопалов и Певцов?

– Я ничего утверждать не берусь, Феликс. Был конфликт, а теперь в наличии имеется труп, вот и все, что я знаю.

– Воля ваша, Павел Эдуардович, но при таком раскладе вряд ли у правоохранительных органов могут возникнуть к вам какие-то претензии.

– А при чем тут органы, Феликс Васильевич? – возмутился хозяин. – С ними я бы и без вас поладил. Мне перед женой надо оправдаться! Этот Степанков бывал у нас в доме. Наверное, он нравился Марии. А я по глупой горячности пообещал свернуть ему шею. Черт меня за язык дернул! Никаких грешных мыслей на его счет у меня не было. Ну, приревновал. Ну, вспылил. А человека убили.

Если судить по лицу, Павел Эдуардович действительно мучился двусмысленным положением, в которое попал по глупой неосторожности. А Машка действительно могла закусить удила. При всем своем несомненном уме и железном характере, Носова в страстях удержу не знала, и вполне могла разорвать отношения с человеком, заподозренным ею в убийстве.

– Как вы думаете, Мария этого человека любила? – понизил голос почти до шепота Юрлов. – Я имею в виду Степанкова.

– Исключено, – уверенно отрезал я. – Носова не из тех, кто влюбляется с первого взгляда. Прежде чем вешаться на шею человеку, она изучает его от пяток до ушей. А для этого нужно время. В любви Машка куда более расчетлива, чем в игре.

– Насчет игры, я с вами согласен, – кивнул Юрлов. – Никак не могу отучить ее от посещений казино. Хотя она почти никогда не проигрывает.

– Вот вам и ответ, Павел Эдуардович, на вашу загадку. Скорее всего, Марию интересует не столько игра, сколько бизнес. Именно с этой целью она и обхаживала Степанкова. У него к нему был чисто деловой интерес. Смерть московского гостя сорвала Машкины планы, вот она и бесится.

– Выходит, зря я ее ревновал? – крякнул расстроенным селезнем Юрлов.

– Мой вам совет, Павел Эдуардович, ревнуйте ее как можно чаще, по поводу и без повода. И не таите чувства в себе. Скандал для семейной жизни бывает куда полезнее, чем голубиное воркование. Только не перегибайте палку. Не придушите ненароком подругу моего детства и юности. Она этого не заслуживает.

– Вы талантливый человек, Феликс, – покачал головой Юрлов. – Если б вы знали, какой камень сейчас сняли с моей души.

– Рад был помочь, Павел Эдуардович. А с убийством Степанкова я разберусь, дайте срок. По чести говоря, меня эта история очень заинтриговала.

В офисе частного детектива Чернова гостей не ждали, но это вовсе не означало, что вечно хмурый его хозяин готов был выставить меня за дверь. Кстати, в этом небольшом, но располагающем к доверительной беседе помещении за два минувших года практически ничего не изменилось. Разве что появилось роскошное кресло. Не будучи гением дедукции, я все-таки догадался, кто купил и поставил у окна эту удобную во всех отношениях вещь, явно дисгармонирующую с деловым стилем, приверженцем которого слыл детектив.

– Согласись, Виктор, твой помощник Игорь Веселов склонен к сибаритству, несмотря на рабоче-крестьянское происхождение, – сказал я, протягивая хозяину офиса руку.

Чернов шутку оценил, но выражение лица его при этом не изменилось, разве что в глазах промелькнули веселые огоньки. В частные детективы бывший офицер милиции подался по несчастливой случайности, отбросившей тень на всю его дальнейшую жизнь. По слухам, в ранней молодости он был очень веселым и заводным человеком, но к тридцати пяти годам накопил такой багаж проблем, что нести его дальше по жизни с улыбкой уже не хватало сил. Наверное, сказалось и то обстоятельство, что родился он не ищейкой, а волкодавом и уж если преследовал дичь, то не ограничивался поимкой подонков, предпочитая доводить дело до логического конца. Нет, палачом он не был, но и рассчитывать на его благодушие жертве не приходилось. Брата любимой женщины Виктор застрелил, скорее всего, случайно, однако проблема была в том, что он знал, кого преследует и, тем не менее, гнал дичь до самого упора, как это и положено хорошему волкодаву.

– Следствие по делу Степанкова ведет областная прокуратура. Там полагают, что москвича убили с целью ограбления, – сказал Чернов, разливая кофе по чашкам.

– А у тебя на этот счет есть сомнения?

Кофе у Чернова был совершенно потрясающим. Многие пытались разгадать секрет его приготовления, но детектив с редкостным упрямством берег свою тайну. Не открыл он ее даже своим компаньонам, совладельцам кафе «Синяя птица», хотя этого требовал прямой коммерческий интерес.

– За две недели до убийства ко мне обратился за помощью некий иностранец. Эрнст Шульц. Немец просил навести справки о покойном Валентине Семеновиче Ильине.

– И чем он мотивировал свою просьбу?

– Якобы в сорок пятом году некий капитан Ильин из особого отдела арестовал его деда групенфюрера СС Клауса Шульца. Герр Эрнст, выполняя волю покойной бабушки, пытается прояснить судьбу деда и по возможности отыскать его могилу.

– Поздновато спохватился, – покачал головой я.

– В принципе этого Эрнста можно понять, эсэсовцев у нас не любят, а тут, шутка сказать, групенфюрер. Ему пришлось действовать окольными путями. А тут подвернулась оказия. Интересы бизнеса привели его в город, где долгое время жил человек, которого он искал без малого пятнадцать лет. На меня герр Шульц произвел приятное впечатление. Примерно нашего возраста. Шатен с приятным лицом и хорошими манерами. Выдержан. Прекрасно говорит по-русски.

– Хорошо заплатил?

– В меру. Ты же знаешь немцев, в отличие от нас они не любят пускать пыль в глаза. К тому же дело давнее. Деда своего он, естественно, не знал, а потому и тратить большие деньги на поиски его могилы не собирался. Семейный долг и не более того.

– Это действительно так, или он пытался создать впечатление? – уточнил я существенное.

– Трудно сказать, Феликс, – вздохнул Чернов. – Я не психолог, в отличие от тебя. Для меня русская душа потемки, а уж немецкая подавно. Если бы не убийство мужа внучки покойного Ильина, я бы, честно говоря, ничего криминального в этом сугубо частном деле не заподозрил. Как-то все очень странно совпало.

Я даже не стал спрашивать Чернова, сообщил ли он о своих подозрениях прокуратуре. По той простой причине, что очень хорошо знаю Виктора. Не в его привычках сдавать клиентов кому бы то ни было. А в данном случае ему и предъявить оказалось нечего, кроме смутных подозрений. Сейчас многие немцы пытаются отыскать могилы своих сгинувших в России предков, с какой стати Эрнсту Шульцу быть в этом ряду исключением. Скорее всего, именно так ответили бы излишне настойчивому детективу в уважаемом ведомстве.

– Степанков приехал в наш город улаживать конфликт.

– Я в курсе, – кивнул Чернов. – И, по моим сведениям, он его уладил. Ни Певцову, ни Чистопалову эта смерть никаких выгод не принесла. Зачем им устранять зятя, если их конкурентом является тесть.

– Хотели запугать? – предположил я.

– Исключено, – резко возразил Виктор. – Ильин не тот человек, которого можно запугать таким способом. И возможностей у него поболее, чем у муниципального чиновника. Смерть Степанкова смешала Чистопалову все карты. Уже разрешенный конфликт вновь обострился до предела, что чревато для его участников большими неприятностями.

С точки зрения логики рассуждения детектива мне показались безупречными. Но, к сожалению, наша жизнь далеко не всегда протекает в соответствии с этой самой логикой и порой выкидывает такие фортели, что вдумчивому наблюдателю остается только руками развести. Я не исключал, что у одной из договаривающихся сторон в последний момент сдали нервы, возможно оплошал кто-то из шестерок, неправильно истолковавший жест своего босса. Но в любом случае Шульц годился на роль убийцы еще меньше, чем Юрлов. Последним могла двигать ревность, а вот мотив хладнокровного немца и вовсе тонул во мраке неопределенности. Месть им двигала, что ли? Но ведь Степанков, скорее всего, не имел ни малейшего понятия о похождениях дедушки своей жены и уж тем более не нес даже моральной ответственности за возможные прегрешения особиста Ильина.

– А что у нас с этим полковником Ильиным? Надеюсь, он умер своей смертью?

– Увы, Феликс, Валентин Семенович был убит в девяносто четвертом году при весьма примечательных обстоятельствах. Взгляни, что мне удалось откопать по этому делу.

Роковой для полковника Ильина стала привязанность к соседскому мальчишке. Судя по всему, люди, расследовавшие это дело, решили, что оно не стоит выеденного яйца. Наверняка у них в девяносто четвертом году хватало дел гораздо более важных и запутанных. А в данном случае все казалось ясным как божий день. Семнадцатилетний мальчишка, только что закончивший школу остро нуждался в наличности, а потому запустил шаловливую ручонку в хранилище скуповатого соседа. Ветеран, уже перешагнувший рубеж семидесяти пятилетия, не мог стерпеть такой наглости от юнца, многим ему обязанного, и, по-отечески вытянул воришку вдоль хребта ремнем. Возможно, он попытался продолжить экзекуцию, затеянную исключительно в воспитательных целях, но Вячеслав Колотов обиды не стерпел и оттолкнул старика. А дальше падение на край стола, перелом основания черепа и мгновенная смерть Ильина. К чести Колотова, он не сбежал с места преступления. Сам вызвал «Скорую» и милицию, и сразу же признался в содеянном. Суд счел убийство непредумышленным, а потому и обошелся с преступником довольно мягко. Колотов, которому на момент суда, исполнилось восемнадцать лет, получил два года общего режима, которые благополучно отбыл в местах не столь отдаленных. Подозрительным здесь могло показаться то, что родственники убитого не стали опротестовывать приговор, но, очень может быть, что Ильин-младший просто пожалел оступившегося мальчишку и его убитую горем мать, слегшую к тому времени с инфарктом.

– И что ты по этому поводу думаешь, Виктор, – спросил я у детектива, отводя глаза от монитора.

– Вопрос первый: что это за таинственное хранилище, куда запустил руку отрок Вячеслав?

– Вопрос второй, – в тон ему добавил я. – Откуда у полковника Ильина взялись немалые деньги, на которые он открыл свой бизнес?

– Мне тоже приходила в голову эта мысль, – кивнул Чернов. – Очень может быть, что капитан Ильин прихватил из дома Шульцев не только прятавшегося там групенфюрера, но и большие ценности. Реализовать он их в советское время не мог, во всяком случае, в полном объеме, но ему все-таки удалось дожить до более счастливых, в определенном смысле, времен, когда никто не спрашивал у озабоченного человека, откуда у него взялись деньги.

– Скажи, Виктор, Кружилин с самого начала работал на старика или его привлек Ильин-младший?

– Кружилин и полковник Ильин знакомы давно, еще с тех времен, когда Валентин Семенович занимал ответственный пост в областном управлении МВД. Не исключаю, что Алексей Константинович, к слову, дважды судимый, стучал на подельников. Но, скорее, у этой пары уже тогда были общие коммерческие интересы.

Мне пришла в голову одна интересная мысль, которой я не замедлил поделиться с детективом – а что если озабоченный поисками то ли группенфюрера, то ли сокровищ Шульц обратился за помощью к Степанкову, как нельзя кстати, а точнее совсем некстати, если иметь в виду печальный для него результат, объявившегося в городе. Вряд ли герр Эрнст ограничился сотрудничеством с частным детективом, наверняка наводил об Ильиных справки среди своих новых знакомых, благо статус представителя солидной фирмы позволял ему вращаться в деловых кругах. А Степанков, судя по всему, развил бурную деятельность, навещая местных воротил вроде Юрлова, и вполне возможно, кто-то познакомил его с загадочным немцем. Конечно, Шульц понимал, что ценности, изъятые особистом Ильиным у его дедушки, уже вложены в дело, но, очень может быть, что полковник оставил кое-что про запас. Кое что настолько ценное, что его нельзя было реализовать, не вызвав грандиозного скандала. Картина известного мастера, скажем. Да ещё и украденная расторопным группенфюрером из какого-нибудь европейского музея. Между прочим, многие ценности, изъятые нацистами из музейных коллекций и у частных лиц, так и не были найдены. Но это вовсе не означает, что все они пропали бесследно.

– Ты в этом деле специалист, Феликс, тебе и карты в руки, – пожал плечами Чернов.

– Это намек? – вежливо полюбопытствовал я.

– Скорее, констатация факта, – усмехнулся детектив. – Не сочти это вмешательством в твои дела Строганов, но я наслышан о твоих отношениях с Веневитиновым. Шила в мешке не утаишь. А в последнее время прошла информация, что ты подрабатываешь на одно уважаемое ведомство, разыскивая предметы искусства, уплывающие из страны.

– Тебя это покоробило?

– Боже упаси, Феликс, – пожал плечами Чернов. – Если это действительно так, то ты можешь рассчитывать на мою поддержку.

– Помощь профессионала мне не помешает, Виктор, но и ты не останешься в накладе, это я тебе обещаю.

От детектива Чернова я узнал, что убийца полковника Ильина уже давно гуляет на свободе. Более того, он, кажется, оправдал доверие нашего самого гуманного в мире суда. Во всяком случае, за минувшее десятилетие Вячеслав Колотов ни разу не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Он успел закончить исторический факультет местного университета и даже организовал научную экспедицию на Кольский полуостров в поисках исчезнувшей цивилизации гипербореев. Правда, детективу не удалось выяснить, где он взял средства на экспедицию и разгульную жизнь, которой прославился среди местного бомонда. Чернов посоветовал мне обратиться за разъяснениями к Чуеву, нашей городской телезвезде, с которым Колотов поддерживал приятельские отношения. Именно Чуев познакомил горожан с новым подвижником и исследователем, сделав о нем цикл передач. По мнению детектива, совершенно идиотских, но, тем не менее, получивших в городе большой общественный резонанс.

С Виктором Романовичем Чуевым меня связывали сложные отношения. Во-первых, мы были друзьями детства, во-вторых, однажды я спас ему жизнь, и в-третьих, это я подставил под пулю его даровитого, но вороватого отца, о чем никогда впоследствии не жалел. И на это у меня имелись очень серьезные причины.

Родной город не пожелал порадовать вернувшегося к родным пенатам странника хорошей погодой. И самое обидное, мне некому было предъявить претензию за промозглую сырость, пронизывающий осенний ветер и небо, затянутое свинцовыми тучами до столь полной беспросветности, что надеяться улучшение погоды мог только неисправимый оптимист. Я рысцой миновал расстояние от машины до подъезда Чуевского дома, сохранив сухим пиджак, но промочив ноги, обутые, к слову в итальянские мокасины. Все-таки забугорная роскошь мало гармонирует с нашим резко-континентальным климатом, а потому материально обеспеченным людям приходится нередко нести ущерб там, где нормальные наши сограждане бодро топают в резиновых или кирзовых сапогах.

Я не стал предупреждать Витьку о своем визите, ибо гордый отпрыск почившего в бозе папы мог чего доброго уклониться от дружеских объятий. К тому же Чуев принадлежал к отряду всеядных, ведущих по преимуществу ночной образ жизни, а сейчас для таких как он наступал час охоты. За удовольствиями, естественно. Своего друга детства я застал, можно сказать, на пороге. Чуев, уже успевший принять изрядную дозу спиртного, безнадежно запутался в рукавах своего светлого плаща и нуждался в помощи. Помощь ему оказывал рослый русоволосый джентльмен в смокинге, которому явно не хватало навыков дворецкого. Эта пьяная парочка уже успела утратить свойственную трезвым людям координацию движений, но дар речи пока сохранила. Благо и язык у них был один на двоих – матерный.

– Вы бы дверь закрыли, – укорил я разбушевавшихся интеллигентов. – Воздух подъезда буквально пропитан кабацким духом.

– Допились мы с тобой, Слава, – зловеще прошипел Чуев. – Даже не до чертиков, а до самого Мефистофеля. Вот он, собственной персоной – дьявол во плоти. Прошу любить и жаловать.

– По виду нормальный вроде человек, – попытался удержать Витьку в реальности расторопный блондин. – И пиджак у него приличный.

– А где ты видел дьявола в отрепьях, Колотов? – театрально всплеснул руками Чуев. То есть попытался всплеснуть, но помешали полы плаща, оказавшиеся в ненадлежащем месте.

– Я его вообще не видел, – честно признался собутыльник телезвезды.

– Ну так смотри! Этот субъект выиграл душу в карты у покойного Лабуха, и это далеко не самое страшное из его преступлений.

– Душу я вернул владельцу, – вздохнул я по поводу печальной судьбы ушедшего в мир иной хорошего знакомого. – Мир его праху.

Чуев, наконец, справился с плащом и теперь стоял посреди коридора в позе командора, пришедшего за проштрафившимся Дон Жуаном. Актером он был на редкость бездарным и тут даже законченное в молодости театральное училище ему не помогло. Вот и сейчас взятая на себя роль обличителя и судьи ему явно не удалась. Я не только не провалился сквозь землю, но даже не покраснел.

– Все, Витя, пролог закончился, переходим к действию, – взял я инициативу в свои руки. – Вы куда собрались – в ночной клуб или казино?

– В казино, – ответил Колотов. – Но хотелось бы знать, с кем имею честь разговаривать?

– Строганов Феликс Васильевич, – представился я.

– Наслышан, – коротко бросил блондин. – Вы к нам с дружеским визитом или с деловым?

– С деловым. Но готов подбросить вас до казино, если в этом есть насущная необходимость.

Колотов принял мое предложение сразу, Чуев пребывал в благородной задумчивости. Что, однако, не помешало ему последовать за нами в лифт. О незапертой двери Витька вспомнил уже на первом этаже, о чем сообщил нам трагическим баритоном.

– Будем надеяться, что твою квартиру еще не успели обчистить рачительные соседи, – вздохнул Колотов. – Дуй наверх, Чуев, мы подождем тебя у машины.

За время моего отсутствия мой новенький «Лексус» едва не пострадал от безответственных действий какого-то паршивого «Жигуленка», слегка поцеловавшего его в корму.

– Ты посмотри на этих наглецов, – справедливо возмутился Колотов. – Им что дороги мало! Вот гниды.

Возможно, пассажиры стареньких вишневых «Жигулей» обиделись на высокомерных джентльменов, обругавших скромных пролетариев нехорошими словами, но атаковали они нас настолько слаженно, что едва не повергли на грязный тротуар. Захмелевший Колотов от полученного удара согнулся дугой, зато я успел локтем остановить кулак разгорячившегося молодого человека в сиреневой курточке и вязаной шапочке, надвинутой на глаза. И пока мой визави тряс поврежденной в схватке лапой, я ногой достал его приятеля, уже успевшего вцепиться в Колотова. Моя поддержка позволила Вячеславу обрести себя в недружелюбно настроенном к нам мире, что повлекло за собой печальные последствия для одного из наших неприятелей. Удар Колотов нанес почти без замаха, но этого вполне хватило, чтобы коренастый гражданин в голубых джинсах перелетел через капот «Жигулей» легкокрылой бабочкой. Полет мне показался красивым, а вот приземление вышло безобразным. Коренастый так смачно плюхнулся в лужу, расплывшуюся уродливым пятном на асфальте, что забрызгал грязью заднее стекло моего лимузина. Расстроенный чужой неуклюжестью я отыгрался на его приятеле в стильной кепочке – приятель порхнул в одну сторону, кепочка – в другую. Ретирада наших недоброжелателей была столь же стремительной, как и нападение. Возможно, их напугало появление Чуева, белым приведением застывшего у фонарного столба.

– Развлекаетесь, – обиженно буркнул Витька. – А как же я?

– Извини, дорогой, – развел руками Колотов. – Застоялись на холоде.

Мне показалось, что нападение отморозков не было случайным. Они явно кого-то поджидали, с целью либо похитить, либо покалечить. Своими мыслями я поделился с Вячеславом, с удобствами устроившегося на переднем сидении моего «Лексуса». Колотов задумчиво потер подбородок и нехотя кивнул.

– Я вернулся в город только вчера, о моем возвращении знают немногие, следовательно, объектом вожделения этих незадачливых молодцов являетесь вы, Вячеслав Алексеевич. К тому же мне показалось, что одного из них вы опознали. Во всяком случае, ваши слова «ну Сипягин, ну сука» прозвучали очень выразительно.

– Сроки мотали вместе, – нехотя признался Колотов. – И освободились в один день. Я помог ему на первых порах, но этот придурок вообразил, что меня можно доить вечно. Пришлось объяснить неразумному Василию, как он ошибается на мой счет. Это случилось лет десять назад, но Сипягин, видимо, затаил обиду.

– Вы что, с ним не виделись с тех пор?

– Нет, – равнодушно пожал широкими плечами Вячеслав. – Блатная среда не привлекала меня ни тогда, ни после.

– Вы знаете, что три дня назад убит зять Ильина?

– Послушайте, Строганов, я действительно виновен в смерти старика, но это был несчастный случай, – вспылил трезвеющий на глазах Колотов. – За свою мальчишескую глупость я уже расплатился сполна.

– Я вас ни в чем не обвиняю, Вячеслав, и даже ни в чем не подозреваю. Просто хочу предупредить, что следующей жертвой можете стать вы.

– Это с какой же стати? – искренне удивился Колотов.

– Зачем вы полезли в хранилище Ильина?

– Из-за кинжала, будь он неладен. Старик знал о моем увлечении историей и показал его мне. Возможно, хотел узнать истинную цену старинному оружию, а посоветоваться было не с кем. Может, похвастаться решил. В общем, зацепил он меня. А я не удержался и рассказал девчонкам, что есть у меня одна интересная вещица, двенадцатого века. Пыль в глаза пускал. Я бы этот кинжал вернул. Но получилось так, как получилось. Полковник умер на моих глазах. К счастью, у меня хватило ума, не пускаться в бега. Суд принял это во внимание.

– А кинжал у вас остался?

– Уж коли срок мотать, то хотя бы не даром, – криво усмехнулся Колотов. – Был у меня тайничок в подъезде, вот там я и спрятал кинжал и еще несколько цацек. Жалко шкатулка туда не вошла.

– Какая шкатулка?

– Большая, по-моему, из серебра сделанная. Она там в хранилище осталась. На суде о ней не упоминали, думаю, сыскари не слишком тщательно осматривали квартиру убитого. Им все было ясно. У Ильина очень приличная сумма в долларах лежала в шкафу. А поскольку я деньги не тронул, то в суде поверили в мое искреннее раскаяние.

– Кинжал вы продали?

– Да. Сразу, как только вышел на свободу. Деньги нужны были. Матери на лечение и мне на учебу. Сипягин у меня кинжал просил. Он с него даже копию сделал. Золотые у него руки, а натура воровская. Просил меня подождать, но я отказался. Деньги у него наверняка были бы краденные. А мне зачем рисковать при моем тогдашнем пиковом раскладе. Вот я и загнал кинжал коллекционеру. Солидный дядька, актер, и деньги он мне дал вполне приличные.

– Фамилия солидного дядьки Лузгин? – спросил я.

– Откуда вы знаете? – насторожился Колотов.

– Я знаю всех коллекционеров в городе.

– Он правду говорит, Славка, – неожиданно отозвался с заднего сидения Чуев. – Граф Феля большой любитель антиквариата.

– А почему граф? – удивился блондин.

– Потому что Строганов, – хихикнул Витька. – Это я его наградил прозвищем еще в детстве. Так оно к нему и прилипло на всю оставшуюся жизнь. Надеюсь – недолгую.

– Спасибо на добром слове, Чуев. Кстати, мы приехали. Ни пуха вам, ни пера, охотники за удачей.

– Только не посылай его к черту, Славка, он и без твоей помощи нашел к нему дорогу.

Чуев первым покинул салон моего автомобиля. Именно покинул, а не вылез, скажем, и уж тем более не вывалился. Единственное, чему он научился в театральном училище, так это не терять лицо в любых ситуациях. В том числе и смертельно опасных для жизни. Пьяный ли, трезвый ли Чуев всегда сохранял на челе отблеск благородства. Ни дать, ни взять принц крови недавно лишенный наследства. И этого наследства лишил его я. Тут уж не убавить, не прибавить.

Лузгин гостей не ждал. Времена, когда Семен Алексеевич разудалым добрым молодцом покорял женские сердца, давно уже миновали, и теперь он с достоинством нес ношу заслуженного человека, чьи стопы и помыслы направлены только к одной цели – пенсии. Другое дело, что актерские заслуги столь скупо оплачиваются нашим замечательным государством, что прожить на них способна лишь театральная мышь, привыкшая питаться муляжами калорийных продуктов. Именно поэтому предусмотрительный Семен Алексеевич еще в годы относительно молодые решил позаботиться о сытой старости. Сказать, что свой нынешний достаток он обрел исключительно добросовестным трудом, я бы не рискнул, но и подозревать трудившегося всю жизнь человека в тяжких грехах, у меня нет никаких оснований. Коллекция антиквариата, которую Лузгин собирал всю жизнь, тянула на сотню тысяч долларов, но не более того, а ее бесспорным украшением сам хозяин считал кинжал двенадцатого века, доставшийся ему по счастливой случайности.

– А вы уверены, Семен Алексеевич, что эта случайность была счастливой?

– Не пугайте меня, Феликс, – попросил хозяин. – Пожалейте мое истрепанное жизненными невзгодами сердце.

В отличие от Чуева, Лузгин был актером талантливым. Причем в данном случае мое мнение скромного дилетанта полностью совпадало с мнением государственных мужей, осчастлививших Семена Алексеевича званием народного, кое он с достоинством нес по жизни.

– Вы об убийстве Степанкова слышали?

– А как же, – удивился моему вопросу Лузгин. – Шутка сказать, столичного гостя пришили как мигранта какого-нибудь, в провинциальной подворотне.

– Его убили в подворотне?

– Так ведь район хулиганский, окраина города, налево – свалка, направо – кладбище. Туда и в советские времена люди посторонние ездили с опаской, а уж в нынешние… Ты мне скажи, Феликс, зачем он туда поперся, да еще ночью?

– Может, его убили в другом месте, а потом отвезли поближе к кладбищу, заметая следы?

– Все может быть, – пожал плечами Лузгин. – Но у следователей на этот счет другое мнение.

– А вы откуда знаете, Семен Алексеевич?

– Венька Мандрыкин рассказал, – усмехнулся Лузгин. – Ты присаживайся, Феликс, к столу. Угостить мне тебя особо нечем, но рюмку коньяка я для тебя найду. Мандрыкин – актер из нашего театра. Талантливый, между прочим. Но, сам понимаешь, зарплата маленькая, вот он и подрабатывает в казино «Дама треф». Слышал о таком?

– Слышал.

– Значит, о конфликте между Кружилиным и Певцовым тоже осведомлен. Так вот Певцов был последним, кто видел живым столичного гостя. А произошла эта историческая встреча в «Даме треф». Естественно, хозяин казино попал под подозрение, однако Мандрыкин клянется, что Степанков с Певцовым поладили, даже подписали какой-то договор. И вообще они в этот вечер больше о девках говорили, чем о деле. Гость возмечтал о сексе с перчиком и, похоже, нашел то, что искал. Я Веньке верю, да и какой ему смысл меня обманывать, я же не прокурор. Мандрыкина возили на опознание. Тело обнаружили без документов, с вывернутыми карманами, а рядом лежала фишка из казино «Дама треф».

Мандрыкина я хоть и шапочно, но знал. Видел и на сцене, и в окружении Витьки Чуева. Человеком он был на первый взгляд безобидным, однако любил потереться среди сильных мира сего, точнее среди их отпрысков. А с Чуевым они, кажется, вместе учились в театральном.

– Учились, – подтвердил Лузгин. – Как актер Венька на три головы выше Витьки, а что толку? Чуев на своем телевидении приличные деньги получает, а Мандрыкин перебивался бы с хлеба на квас, если бы его Певцов не пригрел. Крупье нашей стране нужны больше, чем артисты.

– Это до поры, – утешил я старого скомороха. – Слухи идут по грешной московской земле, что в верхах обеспокоены нездоровым азартом, охватившим низы.

– Тогда понятно, почему Ильин не стал пускаться во все тяжкие из-за столь доходного куска, – усмехнулся Лузгин. – А у нас тут многие удивлялись московскому миролюбию. Но тогда, согласись, Феликс, Певцову тем более незачем устранять Степанкова, коли повод для конфликта вот-вот исчерпает себя.

– Логично, – кивнул я. – Есть у меня версия по поводу этого убийства. Ты ведь с Вячеславом Колотовым знаком?

– С гипербореем, что ли? – усмехнулся Лузгин. – Видел по телевизору. А потом его Чуев к нам в театр приводил.

– Память тебя стала подводить, Семен Алексеевич, – обворожительно улыбнулся я хозяину скромной обители. – Стареешь, видимо.

– Хватка у тебя, однако, Феликс Васильевич, – покачал головой Лузгин. – А я никак не мог понять, что ты весь вечер на кинжал пялишься.

– Ты ведь знал, у кого Колотов украл эту вещицу?

– Догадывался, – угрюмо кивнул Лузгин. – Но ведь и полковник ее не в магазине купил. Как ты думаешь, Феликс?

– Я не думаю, Семен Алексеевич, я знаю, у кого особист Ильин изъял кинжал и шкатулку.

– Там еще перстень был, – вспомнил Лузгин, – но Славка продавать его отказался. Я, правда, не настаивал.

– Колотова сегодня пытались то ли похитить, то ли убить. Так что ты сам, Семен Алексеевич, думай о степени риска.

Лузгин был калачом тертым, не раз попадавшим за свою долгую жизнь в передряги. Потому и нюх на неприятности выработался у него почти собачий. Вот и сейчас он на лету перехватил мою мысль еще не до конца сформулированную, снял кинжал со стены и положил его передо мной на стол. Оружие внушало уважение и даже не замысловатостью отделки ножен и рукояти, а как раз клинком из почти черной стали, украшенным изображениями молний, причем с обеих сторон.

– Это оружие жреца, а не витязя, – хрипло проговорил Лузгин. – Орудие мести славянских богов. Обрати внимание, кинжал сделан в виде трезубца – трувера, символизирующего единство Рода, Перуна и Дажьбога. Впрочем, в разные времена состав языческой троицы менялся. Одно несомненно, оружие изготовлено на острове Рюген в городе-крепости Арконе, где находились главные святилища наших предков. Молния – это знак Перуна и одновременно Белобога.

– А кинжал не может быть позднейшей подделкой? – полюбопытствовал я.

– Исключено, – покачал головой Семен Алексеевич. – Сплав специфический. Наши эксперты с трудом определили его состав. В средневековой Европе таких кинжалов не делали. На Руси тоже. Обрати внимание на символику, она насквозь языческая. Ни один христианин не осмелился бы в ту пору взять его в руки.

Лузгин повернул рукоять против часовой стрелки. Головка змеи настолько неожиданно выскользнула из оскаленной пасти волка, что я невольно вздрогнул.

– Символ смерти, знак Чернобога и одновременно ключ от замка той самой шкатулки, которую Колотов не сумел украсть, – усмехнулся актер. – Во всяком случае, я так думаю. Скорее всего, перстень тоже несет какую-то служебную функцию. Но чтобы раскрыть тайну волхвов из Арконы, нужны все три предмета – шкатулка, кинжал и перстень.

– Теперь понятно, зачем Сипягину, а точнее людям, которые за ним стоят, понадобилось похищать Колотова, – кивнул я.

– Будь ты, Феликс Васильевич человеком бедным, я бы уступил тебе сокровище даром, – вздохнул Лузгин. – Но предлагать миллионеру столь ценную вещь дешевле, чем за пятьдесят тысяч долларов, у меня язык не повернется.

Я не стал торговаться. В конце концов, Семен Алексеевич прав, ценность кинжала определялась не только его древностью, но еще и тайной, которую он в себе нес. Лузгин, хорошо меня изучивший, знал, кому и что предлагает.

– Если на меня выйдут искатели сокровищ, я могу сослаться на тебя, Феликс?

– Вне всякого сомнения, Семен Алексеевич. Так прямо и скажите, что перепродали кинжал Строганову еще несколько лет тому назад. Деньги я переведу на ваш счет завтра же. А за сим разрешите откланяться.

Время стремительно приближалось к полуночи, а у меня еще впереди была куча дел. От Лузгина я направился прямо к казино «Дама треф», где трудился на ниве азарта и порока даровитый актер Вениамин Мандрыкин. Погода к ночи ухудшилась, дождь усилился, но температура пока что пребывала в приличном плюсе, что позволяло не опасаться гололеда на пустеющих городских магистралях. Я давно уже не играл в казино, а в «Даме треф» и вовсе появился впервые, но, тем не менее, мне удалось сохранить инкогнито. Кажется, меня опознали еще на входе бдительные охранники, однако препятствий моему передвижению по заполненным азартными людьми залам чинить не стали. Играть я поначалу не собирался, но атмосфера заведения все-таки оказала на меня свое возбуждающее воздействие, и я поставил пригоршню фишек на цифру три. Вениамин Мандрыкин, выступавший в роли крупье, бросил на меня насмешливый взгляд и пустил шарик по кругу.

– Тройка считалась у наших предков славян священным числом, – пояснил я свой выбор окружающим, хотя никто из них меня ни о чем не спрашивал. Все с напряжением следили за кругами фортуны, мысленно подсчитывая предполагаемые барыши.

– Выпала цифра три, – торжественно объявил Мандрыкин. – Делайте новые ставки, господа.

Увы, господа почему-то не спешили высыпать на игровой стол оставшиеся фишки, не желая, видимо, более искушать судьбу. Одни потянулись к другим крупье, другие вовсе отправились в бар, дабы залить веселящим душу напитком горечь потерь.

– Вы меня без заработка оставите, Строганов, – огорченно крякнул Вениамин. – Черт вас принес с вашей священной тройкой.

– Я оставлю выигрыш вам, Мандрыкин, если вы удовлетворите мое любопытство. В противном случае я разорю ваше казино.

– Искуситель и шантажист в одном лице, – криво усмехнулся Вениамин. – Иногда мне кажется, Феликс, что Чуев прав, подозревая вас в связях с нечистой силой.

– Я вас тоже подозреваю, Мандрыкин, правда в вещах куда более приземленных и не имеющих отношения к потустороннему миру. Речь идет о девочках, которых вы поставляете богатым клиентам.

– У вас неверные сведения, Строганов, – нахмурился крупье. – Я, конечно, могу вас познакомить с потаскушкой, но ничего криминального в этом нет.

– Даже если она несовершеннолетняя?

– Это не ко мне, – понизил голос Мандрыкин. – Обратитесь за помощью к Сипягину. Он болтается где-то в районе стойки.

– Спасибо, Вениамин. Я не забуду вашей услуги.

Злопамятного приятеля Вячеслава Колотова я вычислил без труда. Тем более что координаты, полученные мною от Вениамина, оказались на редкость точны. Сипягиным прозывался тот самый крепыш в голубых джинсах, который предпочитал полеты через капот ползанью у ног разъяренного врага. Заслуженный урка уже успел поменять экипировку, но, к сожалению, забыл поменять внешность, на которую тюремная баланда наложила неизгладимый отпечаток. Облагородить Сипягина не смог бы даже фрак, небрежно брошенный на плечи, чего же тут говорить о двубортном пиджаке, к тому же на редкость плохо пошитом. Впрочем, непрезентабельный вид заслуженного уголовника следовало скорее отнести на счет природы, чем портного. Его узкому лбу позавидовал бы неандерталец, а квадратная челюсть сама нарывалась на увесистый кулак. Свое тридцатилетие Сипягин, скорее всего, уже отпраздновал, но прожитые годы не отразились ни на его интеллекте, ни даже в глазах, с тоской глядящих на зеленый стол. По этому взгляду я без труда определил, что передо мной игрок, да к тому же неудачливый. Имей он папу миллиардера, стал бы для любого казино бесценной находкой, но, увы, Сипягин родился не в семье олигарха, а потому вынужден был сам добывать средства не только на жизнь, но и на игру. Словом, этот тип являлся идеальным подручным для решительно настроенного человека, не желающего, однако, пачкаться в крови.

– Вася, – раскинул я руки для братского объятия. – Ты ли это? Сколько лет, сколько зим…

Увы, Сипягин мой дружеский жест не оценил. Он явно не узнавал джентльмена, столь недвусмысленно требующего от него выражения чувств. С другой стороны, у Василия не хватило решимости оттолкнуть руку дающего, тем более, с бокалом, доверху наполненным первосортным коньяком.

– Сидели вместе? – все-таки попытался он уточнить существенную деталь.

– В церковном хоре пели, Вася. Я был Шаляпиным, а ты – Марио Ланца.

– Ага, – дошло, наконец, до Сипягина. – Ну, за встречу, кореш.

– За счастливую встречу, – уточнил я. – Мне захотелось любви, друг Базиль, чистой как слеза младенца. Сечешь?

– Дык, – понимающе глянул на меня криминальный сводник. – Если ты при деньгах…

– Сколько? – перевел я разговор в деловую фазу.

– Зависит от качества товара, – увильнул от прямого ответа Сипягин.

– Две тысячи зелеными, – выложил я набитый купюрами бумажник на стойку бара.

– За такие деньги будет тебе и хаза и краля Галя, – хрюкнул довольный продавец.

– Смотри, Василий, я ведь человек разборчивый и за фуфло какой-нибудь в два счета сделаю тебе обрезание.

– Да ты что, – обиделся Сипягин. – Чтобы я обманул братана, с которым на зоне срок мотал… Ты же меня знаешь… Как там тебя…

– Зови Жаном, я не обижусь. Бармен, счет!

– И бутылочку коньячка в дорогу, – обратился к молодому человеку Сипягин. – Для согрева.

Моя машина произвела на Сипягина очень хорошее впечатление, не будучи автовладельцем, он явно знал толк в забугорной роскоши. Во всяком случае, в салоне моего «Лексуса» он обосновался если не на правах хозяина, то, во всяком случае, дорогого гостя.

– Так я откупорю, коньячок? – попросил Сипягин. – Растравил ты мне душу, Ваня, просто мочи нет. Я ведь семь лет на зоне… А какие мои годы… Тьфу!

– Валяй, – благодушно отозвался я, выруливая на дорогу. – Клофелинчику только не жалей.

– Какого клофелина? – насторожился Василий. – Ты это о чем?

– О Степанкове, Сипягин, это ведь ты, душегуб, его порешил.

Нож Василий достать не успел, я расчетливо ударил его локтем в кадык и сам извлек стальное перо из его кармана. Будучи человеком по природе гуманным я открыл окно, чтобы дать пострадавшему отдышаться. Сипягин долго мотал головой и перхал пострадавшим горлом, пока, наконец, не выдохнул из себя сакраментальное:

– Сука.

– Опять нарываешься на грубость, Вася, – осуждающе покачал я головой. – Скромнее надо быть, любезный, в твоем пиковом положении. Суну я тебе сейчас твое перо под ребра и выкину на обочину. Кто тебя будет искать?

– Ладно, король козырный, выкладывай свой флешь рояль.

К чести Сипягина, он довольно быстро осознал безвыходность своего положения, и верхним нюхом опытного шакала безошибочно определил, что нарвался на матерого волка. Мне его спокойствие понравилось, но в любом случае расслабляться было пока преждевременно. На открытый бунт Василий вряд ли решиться, но укусить исподтишка готов в любую секунду.

– На Певцова работаешь?

– Нет, Мишка в этом деле не при чем, – хмыкнул Сипягин. – Немчик тут один подвернулся – Шмульц или Шульц, черт его знает.

– А зачем ему понадобилось убивать Степанкова?

– Не хотели мы его убивать, – вздохнул Василий. – Мы ведь зятька на малолетке подловили. Любой бы фраер на его месте раскололся, а этот гад только ухмылялся. Крыша у него, судя по всему, надежная. Пришлось бить.

– Перестарались?

– Хлипким оказался, паскуда, – Сипягин грязно выругался. – И нам сплошные убытки. Немчик отказался платить. То есть выдал по тысяче евро на брата, вроде как за труды и на том спасибо. Жмот! С другой стороны, он кругом прав. Ценного свидетеля угробили, а в результате – пшик.

– Самокритично рассуждаешь, Василий, – одобрил я своего попутчика.

– Дык, не без понятия мы. Немчику шкатулка нужна была, а не труп.

– А ключ от этой шкатулки ты у Колотова хотел взять?

– Вот же блин! – Сипягин хлопнул себя по лбу и грязно выругался. – Сижу тут, вспоминаю, где же я тебя мог видеть. А ведь это ты Кисе промеж глаз засветил. Сотрясение мозга у человека, в больницу отвезли.

– Передай ему мои соболезнования, – попросил я. – Яблоки с мандаринами я позже подошлю.

– И кой черт тебя вынес, – продолжал сокрушаться Сипягин. – Славка бычара, конечно, здоровый, но впятером мы бы его заломали. Братков я подобрал крепеньких.

– Считай, что я оценил твои интеллектуальные усилия, Вася, теперь перейдем к деловой части разговора. Кинжал у меня, вот он, – я бросил на колени Сипягину раритет, – если твой немчик не потерял еще интерес к антиквариату, то пусть позвонит мне и назначит встречу.

Сипягин вцепился в кинжал обеими руками. Вячеслав оказался прав, у моего нового знакомого к этому предмету прорезался нездоровый интерес. Его даже затрясло от возбуждения.

– Но я ведь такой же сделал! Не отличишь. А этот Шульц только глянул на него и посоветовал выбросить на помойку. А ведь мне пятнадцать тысяч светило – в евро. Знал бы, что такой случай подвернется, убил бы Славку, но вещицу бы к рукам прибрал.

– И продешевил бы, Вася. Я за кинжал отдал пятьдесят тысяч зеленых.

– Пятьдесят! – аж застонал Сипягин. – Боже мой. Я бы сразу в Монаку поехал. И в этот…

Лас-Вегас… Там, говорят, самая игра.

– Врут, – разочаровал я попутчика. – Круче чем у нас не играют нигде. Сведешь меня с Шульцем – три процента от сделки твои.

– Пять! – всхрапнул от жадности Василий.

– Черт с тобой. Я сегодня добрый. Но и ты не оплошай, Сипягин. И не вздумай со мной шутки шутить. Я тебя из-под земли достану не только здесь, но и в Монте-Карло, не говоря уже о Лас-Вегасе.

– Фамилия-то твоя как?

– Строганов Феликс Васильевич.

– Вот нарвался, блин! Думал, чего это Костя-бармен подмигивает, не иначе как клиента хочет увести, а оно, видишь, как обернулось.

– С прибылью тебя, Василий. Выметайся.

– Это, в каком смысле, – не понял Сипягин.

– Вывески читать умеешь – «Дама треф».

– Ну что же, Строганов, можешь на меня рассчитывать. Своего процента я не упущу.

Вежливый немец позвонил в час пополудни. За что я ему был благодарен. Я успел не только выспаться, но и кофе попить. Нервы у герра Шульца, судя по всему, оказались железными и фатальная неудача с господином Степанковым его не смутила. Как и подобает истинному арийцу, да ещё и внуку группенфюрером, он шёл к цели, не считаясь с потерями.

– Девять вечера вас устроит, господин Строганов?

– Вполне, – отозвался я. – Только учтите, Эрнст, в эту пору у нас рано темнеет, и прогулки становятся небезопасными.

– Я все учел, Феликс. Спасибо за предостережение.

– Вы не назвали места встречи.

– Я позвоню вам в двадцать тридцать. За полчаса вы успеете добраться.

– Как вам будет угодно, герр Шульц.

– До встречи, господин Строганов.

Немец явно осторожничал, что, впрочем, в его положении было понятно. Он прибыл в наш город недавно, а я прожил здесь всю жизнь. Как ни крути, а преимущество оказалось на моей стороне, немудрено, что Шульцу захотелось хоть немного подравнять шансы. Справки о моей персоне он, конечно, навел и получил благоприятную информацию. Благоприятную в том смысле, что с Феликсом Строгановым можно иметь дело. И что милицию на встречу с провинившимся иностранцем он точно не приведет. Не того поля ягода. Впрочем, правоохранителей Шульц, скорее всего, не боялся. Им просто нечего было ему предъявить. В убийстве Степанкова он участия не принимал, и как бы там Сипягин не кивал на соблазнившего его немца, вряд ли показания кругом виноватого человека стали бы всерьез рассматривать в суде. После разговора с Сипягиным мне стало понятно, почему следователи так упорно стоят на своей версии о нечаянном ограблении заблудившегося в чужом городе человека. Грабителей они, скорее всего, не найдут или повесят убийство на первых же подвернувшихся под руку придурков. Докапываться в данном случае до истины оказалось невыгодным как правоохранительным органам, так и родственникам покойного. Все-таки зять московского банкира погиб при весьма сомнительных обстоятельствах, бросающих тень не только на него самого, но и на его семью. Педофилов у нас не любят, и это еще мягко сказано. Поэтому даже если бы я сошел с ума и отправился в прокуратуру с доносом на Сипягина, то этим своим неразумным поступком не столько обрадовал, сколько огорчил бы занятых людей. Не говоря уже о том, что у меня не имелось под рукой ни единого доказательства причастности Сипягина к данному преступлению. А сам Василий не настолько глуп, чтобы откровенничать со следователями.

День я провел в хлопотах по дому. Нельзя сказать, что за время моего отсутствия квартира потеряла свойственный ей блеск, но хозяйская рука и рука домработницы, это далеко не одно и то же. К тому же за два года я успел забыть о многих вещах, меня окружавших, и теперь с удивлением обнаруживал незнакомые мне вроде бы предметы в самых неожиданных местах. Я так увлекся разбором завалов, что едва не прозевал звонок Шульца. А между тем пунктуальный немец позвонил мне ровно в двадцать часов тридцать минут, как и было обещано. Мне пришлось спешно облачаться в приличествующий случаю прикид, ибо времени для того, чтобы добраться до ресторана «Березань», у меня оставалось в обрез. Кроме всего прочего, я не сразу вспомнил, где этот чертов кабак находится, хотя название мне показалось знакомым. Спас меня от конфуза детектив Чернов, к которому я обратился за помощью.

– Недалеко от речного порта, – буркнула нелюбезно трубка чуть хрипловатым голосом Виктора. – Гиблое место. Советую быть настороже.

Совет бывалого человека я принял с благодарностью, после чего увеличил скорость своего «Лексуса» до явно неразумных и неодобряемых ГИБДД пределов. К счастью, ни один гаишник мне навстречу не попался, и я благополучно проскочил не только Центральный район, но и мост, связывающий воедино две половины большого города. Я распахнул дверь «Березани» ровно в девять вечера, подчеркнув тем самым, что и жителям Азии не чужда европейская точность. Ресторан оказался заполнен на три четверти, но даже в этом скопище разгоряченных водкой и вином людей я без труда обнаружил иностранца, занесенного в наши палестины ветром авантюризма. Искатель сокровищ поправил очки в золотой оправе и жестом указал мне на стул.

– Феликс Строганов, – назвал я себя, хотя в этом не было, пожалуй, никакой необходимости.

– Эрнст Шульц, – вежливо отозвался мой визави. – Я заказал водку. Думаю, ее сейчас принесут.

– Я бы выпил кофе, но в данном случае это не принципиально. Хотелось бы знать, герр Шульц, какими средствами вы располагаете?

– Товар у вас при себе?

– Товаром, Эрнст, у нас при конспиративных встречах называют героин, а у меня при себе только антиквариат. Прошу.

Я выложил на стол свой кинжал, Шульц, неожиданно для меня, – свой. На первый взгляд, это были братья близнецы, однако уже через несколько секунд я без труда определил подделку.

– Работа Сипягина? – спросил я.

– Да, – кивнул озабоченный немец. – По-моему, этот человек просто помешался на оружии и, представьте себе, утверждает, что его халтурные поделки ничем не отличаются от оригинала. Сначала он принес мне один кинжал, потом другой, а сегодня утром третий.

Шульц неожиданно для меня засмеялся. Смех был искренним и даже приглашающим собеседника повеселиться. Надо признать, что чисто внешне Эрнст производил приятное впечатление. Рослый, хорошо сложенный блондин с ухоженными руками и вполне симпатичным на взгляд русского человека лицом. Очки в золотой оправе добавляли ему солидности и, скорее всего, именно по этой причине он их носил. Во всяком случае, принесенный мною кинжал он рассматривал невооруженным глазом.

– Кинжал подлинный, – сказал, наконец, Шульц на удивление ровным голосом. – Вы себе не представляете, Феликс, какие чувства я сейчас испытываю.

– Семейная реликвия? – вежливо полюбопытствовал я.

– Да, – коротко бросил немец.

– Кинжал, насколько я знаю, является ключом к шкатулке, которую вам пока не удалось обнаружить.

– Вы забыли о перстне, – усмехнулся Шульц.

– Я знаю, у кого он находится, и догадываюсь, где искать шкатулку.

– Хотите войти в долю, господин Строганов?

– Пока что просто набиваю себе цену. Все будет зависеть от суммы, которую вы готовы предложить мне за ключ к кладу с сокровищами.

– Я же сказал, что речь идет всего лишь о семейной реликвии, – нахмурился мой собеседник.

– Бросьте, Эрнст, я не такой простак, чтобы поверить вам на слово. Вы убили человека ради обладания вещью, которая вряд ли стоит дороже ста тысяч евро. Я имею в виду шкатулку. Воля ваша, но вы не похожи на маньяка.

– Я предлагал Ильину двести тысяч, но даже не соизволил ответить на мое письмо.

– А вы уверены, что оно до него дошло?

– Уверен. Господин Степанков приехал в ваш город за кинжалом и перстнем, об этом он рассказал Сипягину после нажима с нашей стороны. Мы могли бы договориться, но Василий перестарался. Идиот.

– Два миллиона евро, – назвал я покупателю свою цену.

– Вы с ума сошли, Строганов!

– Я ведь и без вашей помощи могу прибрать шкатулку к рукам, герр Шульц, – пожал я плечами.

– Вы не знаете шифра! – вырвалось у немца.

– Я попытаюсь его разгадать.

Шульц прекрасно говорил по-русски, практически без акцента. Наверняка он успел овладеть и богатым запасом наших ругательств, но нордическая выдержка взяла верх над рвущимися наружу эмоциями. Немец промолчал там, где русский непременно бы разразился целым градом нецензурных выражений.

– Как долго вы готовы ждать, господин Строганов?

– Три месяца вас устроят? – спросил я.

– Вполне.

– В таком случае, до встречи, герр Шульц. Копию свою не забудьте, пусть она напоминает вам о наших договоренностях.

Немец поморщился, но изделие мастеровитого Сипягина взял, после чего покинул ресторан, предоставив мне почетное право, расплатиться за не выпитую водку. Звонок Чернова застал меня уже на выходе из «Березани». Говорил Виктор ровно, но в его голосе все-таки ощущалась тревога:

– Немца нашего убили только что, на моих глазах. К сожалению, я не успел вмешаться.

Я попросил Чернова меня подстраховать во избежание неприятностей. Опасался я, естественно, не герра Шульца, а дурака Сипягина и его отмороженных дружков. Выходит, не зря опасался. Детектив подхватил меня на пороге ресторана и через две минуты мы уже оказались рядом с остывающим телом.

– Я сидел в машине, когда Эрнст вышел из ресторана. Черт его знает, зачем он свернул в этот переулок. Мог бы спокойно поймать машину у ресторана, но, видимо, перестраховался.

– Убийц видел? – спросил я у Чернова, склоняясь над покойником.

– Сипягин выскочил из этого переулка словно ошпаренный, в сопровождении двух придурков. Сначала я думал, что он от них убегает, но нет – уехали они в одной машине.

Кинжала на теле убитого я не обнаружил, денег тоже, зато изъял бумажник с документами. Чернов удивленно на меня посмотрел:

– Паспорт его тебе зачем?

– Пригодится. Звони в милицию, Виктор, но наших имен не называй, мы с тобой здесь всего лишь случайные прохожие.

Шульц был убит, скорее всего, обрезком железной трубы. Причем все удары пришлись в область лица, превратившееся в кровавое месиво. Опознать его мог только очень близкий человек, но вряд ли такой отыщется в нашем городе.

– Похоронят как бомжа, – покосился на меня Виктор, садясь в свою машину.

– Он не был героем, – пожал я плечами. – И получил ровно то, что заслужил.

Я не сомневался, что Сипягин убил Эрнста из-за кинжала. Наверняка этот сукин сын продал своего не слишком щедрого нанимателя ну хотя бы тому же Певцову. А тот потребовал от него вещественных подтверждений сделки между Строгановым и Шульцем. Скорее всего, не шибко умный Василий так и не уразумел, что взял с трупа не оригинал, а копию. Мне оставалось только укрепить его в выгодном для меня заблуждении. Именно поэтому, распрощавшись с Черновым, я сразу же отправился в «Даму треф». Мои догадки подтвердились почти сразу. Сипягин в компании двух сомнительного вида верзил прилепился надоедливой мухой к стойке, к неудовольствию бармена Кости, брезгливо косившегося в сторону подозрительных клиентов. Мое появление заставило Сипягина насторожится, однако радужные бумажки европейского союза, зашелестевшие в моих руках, потрясли уголовника до такой степени, что он сразу же забыл обо всех своих подозрениях.

– Я своему слову хозяин. Гуляй, Василий, от рубля и выше.

– За сто тысяч продал! – быстро пересчитал купюры Сипягин. – Ну, Феликс, ну, Счастливчик. Блин, что же это такое, братаны, все козырные карты к его рукам липнут.

– Не завидуй, друг мой, удачливому человеку, а научись для начала шевелить мозгами. Жизнь наша полна неожиданностей, в том числе и приятных. Умей поймать жар-птицу за хвост, чтобы получить пять заветных перьев.

– А я поймал, Феликс, – захохотал Сипягин, потрясая бумажками. – Костя, наливай коньяку, гулять будем.

Брезгливость на лице бармена сменилась снисходительностью к слабостям щедрых и обеспеченных людей. Отморозки смотрели на предводителя с восхищением, а сам Василий, похоже, вообразил, что действительно поймал в силки капризную фортуну. Я ни на мгновение не усомнился, что он спустит полученные от меня деньги в рулетку и от души пожелал ему сокрушительного падения.

Чуева и Колотова я нашел именно там, где им и надлежало пребывать в это уже довольно позднее время суток, то есть в ресторане. Для этого мне не пришлось особо напрягать извилины, поскольку я отлично знал, что любимым местом отдохновения Чуева является ресторан «Старый замок», где частенько бывал и я во времена счастливые и беззаботные.

Нализаться сладкая парочка еще не успела, что меня вполне устраивало, ибо Витька во хмелю частенько становится неуправляемым и способен своим хамским поведением отравить даже самое дружеское застолье.

– Я начинаю подозревать вас в нехорошем, господа. Вы опять тет-а-тет без представительниц прекрасного пола.

– Вот паразит, – разочарованно выдохнул Витька, – он и здесь нас нашел. Мне даже любопытно стало, чем закончится вторая наша встреча – перестрелкой, мордобоем, или вакханалией с голыми ведьмами.

– Я за вакханалию, Феликс, – сказал Колотов, наливая красное вино в мой фужер. – Имей это в виду.

– Пропащая твоя душа, – махнул рукой в сторону легкомысленного приятеля Чуев.

– О душе у нас еще будет время подумать, – возразил я Витьке, – а сейчас самое время поговорить о жизни.

– О чьей жизни? – насторожился Колотов.

– О твоей, Вячеслав, – посочувствовал я ему. – На тебя очень скоро начнется охота.

– Неужели загадочный Шульц ступил на тропу войны? – удивился дипломированный историк.

– А ты с ним знаком?

– Он мне звонил сегодня в полдень. Предлагал пятьдесят тысяч евро за перстень. Я обещал подумать.

– А что тут думать, – возмутился Чуев. – Этому перстню цена пучок редиски.

– Знаток, – усмехнулся я, выкладывая кинжал на стол. – Мы сторговались с Шульцем за два миллиона евро.

Витька едва не поперхнулся вином, и мне пришлось постучать ему по спине, чтобы вернуть к брызжущей ресторанной мишурой действительности. Колотов с интересом поглядывал то на меня, то на кинжал, решая, видимо, в уме трудную задачу.

– Он таких денег не стоит. Ну, тысяч сто от силы.

– Правильно, – согласился я с Вячеславом. – Остальные деньги, это плата за молчание. Впрочем, мне их все равно не тратить. Эрнста Шульца убили час назад.

Чуев то ли от испуга, то ли от неожиданности совершенно не к месту хихикнул и тут же испуганно прикрыл рот ладошкой. Впрочем, долго молчать он оказался не в силах:

– Я ведь говорил тебе, Вячеслав, там, где появляется Строганов, дело без трупов не обходится.

– Не я затеваю игру, Чуев.

– Правильно. У тебя другая функция, Феликс, – ты собираешь тела и души проигравших.

– Кому-то приходится делать грязную работу.

– Нет, Строганов, – погрозил мне пальцем Витька. – Стреляют и тычут ножами другие, а ты лишь просчитываешь ходы. Голову даю на отсечение, что это ты подставил несчастного Шульца. Во всяком случае, ты знал, что его убьют после встречи с тобой. И даже знал имя будущего убийцы. Ведь знал, Феля, знал?

– Допустим.

– То-то и оно. Подумай, Вячеслав, с кем связываешься. Ох, подумай…

Колотов смотрел на меня с интересом, мне ничего другого не оставалось, как развести руками по поводу психического расстройства старого знакомого. Ибо только законченный псих способен увидеть козлиные рога там, где нет ничего кроме человеческой гнусности.

– Шульца убил Сипягин, обрезком водопроводной трубы, – пояснил я Колотову. – Глупый Вася забрал у немца кинжал собственного изготовления, вообразив, что он настоящий.

– И кому продал?

– Подозреваю, что Певцову, но могу ошибиться. А тебе, Вячеслав, я предлагаю выбор: либо ты продаешь перстень мне и выходишь из игры, либо ты присоединяешься ко мне в поисках того не знаю чего. Спокойно отсидеться в стороне тебе все равно не дадут.

Мне показалось на мгновение, что Колотов уже готов был выйти из игры, но ему помешал Чуев своим неуместным кликушеством:

– Не вздумай, Славка, это же сделка с дьяволом.

Колотов поморщился, залпом осушил бокал с вином и выдохнул слегка подсевшим от волнения голосом:

– Сдавайте карты, граф, моя масть бубновая.

– Жди теперь дамы пик, – обреченно махнул рукой Чуев.

– Для начала будет дама треф, – возразил я Витьке.

План мой был прост как малосольный огурец, но чреват большими неприятностями. Нашей главной проблемой являлось то, что мы не знали возможностей Певцова. Этот тип мог уклониться от схватки, а мог ввязаться в войну даже несмотря на риск потерять голову. Именно поэтому я решил обратиться за поддержкой к Чернову, у которого наверняка имелось досье на владельца казино «Дама треф».

Неожиданно для меня Чуев увязался за нами, и на все попытки Колотова остановить сбрендившего приятеля, отвечал ругательствами. Это неожиданное Витькино упрямство меня, честно говоря, удивило. Трусом Чуев не был, это я знал совершенно точно, но в данной ситуации ему совершенно незачем рисковать головой.

– Ошибаешься, Феля, – зло просипел с заднего сидения моего «Лексуса» Виктор. – У меня есть причина для риска. Я хочу собственными глазами увидеть твою смерть. У меня предчувствие, что она не за горами.

– Почему бы тебе не выстрелить ему в спину, – насмешливо спросил Колотов, оборачиваясь к Чуеву.

– Нет, Слава, для меня это не выход, а для него спасение. Я хочу узнать, пусть и ценой собственной жизни, есть ли на этом свете высшая справедливость.

– Хрен с тобой, – сказал я, трогая машину с места. – Наслаждайся, скоморох.

Чернов уже собирался покидать офис, когда мы ввалились к нему дружной компанией. Детектив позднему визиту не обрадовался, и на это у него имелись серьезные причины. Ослепительно красивая дама, сидевшая в задумчивой позе у окна, подняла на нас васильковые глаза и одарила белозубой улыбкой. Светлана Надеждина слыла примой местного драматического театра и очень хорошо сознавала силу своей власти над толпой. Даже если это толпа состояла всего из трех озабоченных проблемами мужчин.

– К делу, – сухо бросил Чернов. – Мы торопимся.

Фамилию Певцова детектив, конечно, слышал, но сведений о нем собрать не успел. Кажется, нынешний владелец казино «Дамы треф» был судим, но это еще ни о чем не говорило. Многие шалят по молодости лет, чтобы, войдя в возраст, остепениться.

– Отморозок, – неожиданно пришла на помощь призадумавшемуся детективу Надеждина. – Во всяком случае, так охарактеризовал его однажды Цонев, мой бывший муж. И еще он сказал, что Певцов работает на Чистюлю. Где-то они перешли Цоневу дорогу и даже пощипали его людей.

Чернов смотрел на свою любовницу с удивлением, похоже не ожидал, что красивые женщины бывают памятливы и наблюдательны никак не менее чем мужчины. Зато о Чистопалове или Чистюле он смог мне предоставить кое-какую новую информацию. Оказывается, буквально час назад его посетил некий Максим Иващенко, с которым Чернов был шапочно знаком и попросил добыть информацию о давно уже покойном полковнике Ильине. В частности его очень интересовали подробности смерти богатого пенсионера.

– Максим работает на Чистопалова, это я знаю совершенно точно. Хотя в нашем городе он нигде не засвечен. И вообще предпочитает держаться в тени. Если ты, Феликс, решил сыграть ва-банк, то настоятельно тебя советую – будь осторожнее. Если судить по ухваткам, то Иващенко человек опытный, имевший когда-то отношения к спецслужбам.

– Спасибо за помощь, – улыбнулся я не столько Чернову, сколько Надеждиной. – Желаю вам приятно провести время.

– И вам на пулю не нарваться, – буркнул не слишком любезно Чернов.

Нам ничего другого не оставалось, как только ретироваться из чужого офиса на улицу, залитую лунным призрачным светом. Ночь выдалась на удивление ясной. Тяжелые свинцовые тучи, которые не мог разогнать пронизывающий северный ветер, дувший все последние дни, вдруг исчезли как по мановению волшебной палочки, сильно подпортив мне настроение. Я почему-то с детства испытываю недоверие к солнечным дням и звездным ночам, предпочитая охотиться на дичь в пасмурную погоду.

– Светка прямо чудо как хороша, – прочмокал Чуев с заднего сидения. – А ведь мы с ней с одного года. В восемнадцать лет она ничего особенного собой не представляла. И вдруг из невзрачного бутона распустилась такая пышная роза.

– Эффектная женщина, – согласился с Витькой Колотов. – Я бы за ней приударил.

– При Чернове этого не сболтни, – остерег приятеля Чуев. – Пристрелит и даже не поморщится. Граф Феля умеет выбирать друзей. А ведь в детстве был таким чудным мальчиком. Мама мне его всегда в пример ставила.

– Это ты о Чернове? – удивился Колотов.

– О Строгонове, чудак, – хмыкнул Чуев. – Черт знает что, из нас вырастает, мужики. На горе матерям.

– Не стану спорить, – вздохнул Вячеслав. – Вот только место для покаяния ты выбрал не самое удачное, Витя.

– К смерти готовлюсь, – мрачно прокаркал Чуев. – Я же вижу, граф закусил удила. Теперь этот Дракула не успокоится, пока кровь кому-нибудь не пустит. Ночь-то выдалась как раз для вампиров.

Колотов засмеялся, излишне нервно на мой взгляд. Тем не менее, протянутый мною мобильник взял и нужный номер набрал уверенной рукой. Да и голос его звучал спокойно, когда он назначал свидание Певцову. Если судить по баритону, долетающему из мобильника, владелец «Дамы треф» звонку не удивился. Зато время и место встречи, указанное Вячеславом, вызвало у него понятное раздражение.

– Можешь не приезжать, – равнодушно буркнул Колотов. – Утром я продам перстень Строганову. Он уже предложил мне пятьдесят тысяч евро. Сам понимаешь, Миша, ссориться с графом мне не с руки.

– Господи, Слава, за каким чертом тебя в эту дыру понесло, там же, по-моему, городская свалка, – возмутился чистоплотный Чуев.

– Зато до кладбища там рукой подать, – обнадежил я человека, уже приготовившегося к смерти. – Это место где убили Степанкова. Во всяком случае, там обнаружили его труп.

– А Миша место с ходу опознал, – зло ощерился Колотов. – Скорее всего, Васька на него с самого начала работал. Именно Певцов его к Шульцу подослал.

Я думал сходно с Вячеславом. При этом я не сбрасывал со счетов и Чистюлю, мнившего себя по всей вероятности великим стратегом. Скорее всего, они поначалу прощупали Шульца, а уж потом спровоцировали конфликт с Кружилиным, решив, видимо, что улаживать его приедет сам Ильин. Но тот прислал всего лишь зятя. Человека склонного к авантюрным приключениям и педофилии. На этом его подловили. Однако тот неожиданно оказался крепким орешком и на поводу у шантажистов не пошел. Степанкова устранили незамысловатым образом, а вину свалили на немца Шульца, который в этом деле оказался действительно не без греха. Теперь Певцову кровь из носу надо снять перстень с руки Колотова, лучше, конечно, мертвого, чем живого и устранить Феликса Строганова, слишком много знающего, а потому особенно опасного.

– Ну что, искатель приключений, – спросил я, оборачиваясь, у Чуева, – ты еще не передумал умирать?

– Поехали, – небрежно бросил Витька.

По моим расчетам мы должны были опередить Певцова минут на пятнадцать. Но это только в том случае, если он приедет на встречу один. На чем, между прочим, настаивал Колотов. Однако я был почти на сто процентов уверен, что владелец казино подстрахуется. Причем количество его боевиков будет зависеть от чистоты намерений. Если он действительно собирается заключить с Вячеславом полюбовную сделку, то ему вполне хватит пары охранников для подстраховки. В противном случае ему придется мобилизовать все свои людские ресурсы, чтобы не дать уйти Колотову живым. Второй вариант развития событий мне казался более вероятным. Во-первых, Певцова не могло не насторожить место встречи, которое ему указал Вячеслав. Этим вызывающим жестом Колотов продемонстрировал осведомленность в деле его совершенно не касавшемся. Во-вторых, нечаянный убийца полковника Ильина обладал достаточной информацией о шкатулке и мог либо сам воспользоваться ею, либо продать постороннему лицу. Ни Певцов, ни Чистопалов, конечно же, не заинтересованы в появлении конкурентов.

– Где-то здесь, – задумчиво проговорил я, останавливая машину и оглядываясь по сторонам.

Мы только что миновали застроенную кирпичными бараками и деревянными хибарами улицу, освещенную одним единственным фонарем. Возможно, имелись и другие источники света, но они давно были выведены из строя нерадивыми жителями городской окраины, предпочитавшими естественный лунный свет искусственным благам цивилизации. Свалка находилась вне поля нашего зрения, но обоняние подсказало нам, что мы на правильном пути. Зато кладбище, расположенное буквально в полусотне шагов от дороги, мы видели отчетливо, однако это был явно не тот пейзаж, который вносит успокоение в растревоженные души.

– Как тебе декорации, скоморох? – спросил я у притихшего Чуева.

– Бедный Йорик, – отозвался дрогнувшим голосом Витька.

Колотов, настроенный менее романтически, проверил пистолет. Судя по уверенным жестам, обращаться с оружием он умел, хотя в армии вроде бы не служил. Чуев зашевелился на заднем сидении и даже выразил робкий протест.

– Знал же, куда едешь, – на корню пресек его поползновения Вячеслав и, повернувшись ко мне, спросил: – Какая будет диспозиция, товарищ маршал.

Ответила ему голосом Чернова заработавшая рация:

– Мы на месте, Феликс. Певцов и его люди будут через пять минут.

– Господи, – ахнул Витька, – вы что, воевать собрались?

– Действуй по обстановке, Вячеслав, – распорядился я. – Если Певцов приблизится к машине один, вступай с ним в переговоры. Если же они начнут атаку с ходу, прыгай из машины и ползи в сторону кладбища, мы тебя прикроем.

– А кто это мы? – заволновался Чуев. – Ты что опять затеял, Феликс.

– Выметывайся, – настоятельно посоветовал я перепуганной телезвезде. – Если, конечно, не собираешься исполнять роль живой мишени.

Место для засады я выбрал за кучей мусора, вываленного каким-то ленивым водилой прямо на обочине. Ну что за люди, господи прости, до свалки два-три километра, всего несколько минут ходу. Так ведь нет, не дотерпел, вывалил свое дерьмо едва ли не под окнами у мирных обывателей. Впрочем, нам с Витькой чужая нерадивость пошла на пользу. От кучи мусора до моего «Лексуса» насчитывалось шагов двадцать не более, зато с дороги нас нельзя было увидеть даже с помощью прибора ночного видения.

– За Певцовым двигалось две машины, а сейчас осталось одна, вторая свернула в переулок, – сообщил мне Чернов по рации. – Возможно, они собираются атаковать вас с тыла.

– Караульте вторую машину, а с этими я как-нибудь разберусь, – попросил я детектива.

– Вот влипли, – простонал Чуев.

– Следи за кладбищем, – посоветовал я ему. – Как только покойники зашевелятся, скажешь мне.

– Псих! – зло выдохнул скоморох.

В поле нашего зрения появилась только одна машина. В ее салоне находилось двое, хотя я не исключал, что третий притаился на заднем сидении. Машина остановилась метрах в пятнадцати от моего «Лексуса», из нее вылез человек среднего роста и, сделав несколько шагов, остановился в свете фар.

– Славка, это я, Сипягин.

– А где Певцов? – донеслось из «Лексуса» – И почему он нарушил наш уговор?

– Побоялся встречаться с тобой, бугаем, с глазу на глаз. Но в данном случае я всего лишь смотрящий, чтобы, значит, сделка прошла тип-топ. Ты что, не веришь мне?

– Ладно, Васька, парламентер хренов, веди своего хозяина.

– Так может это, ты к нам подойдешь? – проорал Сипягин. – Я, слышь, гарантирую твою безопасность.

– Вот, блин, комики, – выругался Колотов. – Развели тут Голливуд. Ладно, встречаемся на средине. Пусть Певцов деньги прихватит.

Из «Форда» вылез второй человек с чемоданчиком в руках и присоединился к Сипягину. От Лексуса неспешным шагом двигался Колотов, но внезапно он остановился и крикнул:

– Шутить вздумал, Васька, это же не Певцов!

– А тебе какая разница, – развел руками Сипягин. – Получи свои тридцать тысяч евро и вали на все четыре стороны. Колька, давай чемодан.

Увы, в чемодане лежали не деньги, я это понял раньше Колотова, а потому и вскинул свой АПС. Выстрелы глухо прозвучали в кладбищенской тишине. Неведомый мне Колька рухнул на дорогу, так и не успев выстрелить из своего невесть откуда взявшегося автомата. Колотов метнулся в одну сторону, а Сипягин в другую.

– Покойники зашевелились! – заорал Чуев, показывая пальцем в сторону кладбища. – Накаркал, Феликс!

От кладбища к «Лексусу» действительно двигались люди, причем вооруженные. А по дороге от города стремительно приближался автомобиль с включенными фарами. Треск автоматных очередей заглушил вопли испуганного Чуева. Стреляли сразу и со стороны кладбища и из окон летящего на предельной скорости внедорожника.

– Кажется, влипли, – выдохнул Колотов, падая в грязь рядом с Чуевым. – Неужели это всего приготовлено для меня?

Я выстрелил в сторону кладбища и, кажется, попал, во всяком случае, количество вспышек сократилось до четырех. И сразу же вслед за этим раздался оглушительный взрыв. Внедорожник вспыхнул ослепительным шаром, не доехав до «Форда» полсотни метров.

– Боже ты мой! – ахнул Чуев.

– Гранатомет, – констатировал Колотов.

От кладбища продолжали стрелять, но уже куда менее уверено. Похоже, наши противники в панике отступали на исходные рубежи. И этот отход проходил для них весьма драматически. Судя по треску, они нарвались на засаду, устроенную, надо полагать, не вампирами.

– Самая пора нам покинуть место происшествия, – задумчиво проговорил Колотов.

Предложение мне показалось разумным, поэтому я его охотно поддержал. Каким-то чудом мой «Лексус» не пострадал ни от взрыва, ни от выстрелов, а потому наша ретирада с кладбища, расширившего свои размеры вопреки воле муниципальных чиновников, прошла без сучка, без задоринки.

– Вот черт, – огорченно выругался Колотов. – Плащ теперь хотя выкидывай. Воняет еще чем-то. Во что я, интересно, вляпался?

– По моему, это гнилая капуста, – принюхался я. – Выстави счет овощной базе. Похоже, это ее водитель не довез гнилые овощи до свалки.

– Вы хоть понимаете, что вы натворили?! – возопил с заднего сидения Чуев. – Вы погубили, по меньшей мере, десять человек.

– Это не мы их погубили, Витя, а ты, – спокойно отозвался я на обвинения, прозвучавшие из уст виднейшего в нашей области гуманиста. – Ты позвонил из ресторана «Старый замок» Певцову и сообщил ему, что Колотов и Строганов договорились.

– А когда он успел? – удивился Вячеслав. – Вроде все время на виду был.

– В туалет отлучался. И у гуманистов случаются проблемы с мочевым пузырем, особенно в критической ситуации. Не каждый ведь способен, не дрогнув сердцем и пищеварительным трактом, подставить под пули хороших знакомых. Однако Чуев у нас человек совестливый, именно поэтому он отправился вместе с нами на место грядущего преступления. Дабы собственной жизнью искупить вину предательства.

– Бред, – неуверенно возразил Витька.

– Заметь, Вячеслав, он даже не внял предостережениям своей хорошей знакомой Светланы Надеждиной, которая открытым текстом дала ему понять, что у ее бывшего мужа Валерия Георгиевича Цонева имеется кровавый счет к быкам Певцова и Чистопалова. Сегодня они этот счет оплатили.

– Так это люди Цонева грохнули внедорожник? – уточнил существенное Колотов. – Господи, в каком мире мы живем.

Со стороны Чуева комментариев не последовало. Не знаю, какие мысли сейчас бродили в его голове, но не исключаю, что он горько сожалел о несостоявшейся смерти и своей, и особенно моей.

– А ведь ты догадался, граф, что я тебя предал, – просипел сдавленным голосом Чуев. – Он догадался, Славка, голову даю на отсечение. И использовал мое предательство в своих целях. Дракула вернулся в свой город, трепещите враги.

– Я просто поставил на место зарвавшихся людей, Витя, а уж чьими руками, это не суть важно. У тебя было право на месть, Чуев, и ты свой шанс использовал. Не советую повторятся, иначе это превратиться в манию, неизлечимый психоз, и мне придется либо отправить тебя в больницу, либо просто пристрелить.

– Чтоб ты провалился, Феликс, – с чувством выдохнул Витька. – Ненавижу…

Моя вторая встреча с Павлом Эдуардовичем Юрловым проходила в обстановке деловой и не располагающей к сантиментам. Я наведался к нему в офис на исходе дня полного панических слух и сногсшибательных предположений. Мне удалось посмотреть несколько новостийных программ по телевидению, а потому я был в курсе всех версий, выдвинутых в самом начале расследования правоохранительными органами. Следствие полагало, что произошла кровавая разборка между двумя криминальными структурами, но пока не сумело четко сформулировать, что же именно они делили с таким количеством жертв, коих, конечно, нельзя было назвать невинными, но это, увы, не избавляло ни следственный отдел, ни прокуратуру от больших проблем.

– Мэр в шоке, – поведал мне Павел Эдуардович. – Ему уже звонили с самого верха и выразили вполне понятное недоумение. Семь трупов за одну ночь, это многовато, вы не находите, Феликс?

– Прискорбно, – согласился я с банкиром. – Однако, насколько мне известно, мирные граждане не пострадали.

– Мне Чистопалов звонил, – понизил голос почти до шепота Юрлов. – Сказал, что снимает все свои претензии к нашему банку. Вот беспредельщики. Выскочит такой прыщ на ровном месте и начинает диктовать уважаемым людям свои условия. Вы слышали, как они обошлись с Цоневым? Выгребли ценностей на три миллиона, убив при этом троих охранников и водителя. Это что такое, Феликс, я вас спрашиваю? Это же террор какой-то. Мы с начала девяностых ничего подобного не видели. Прокуратура год это дело мурыжила, но к определенным выводам так и не пришла. То есть ни ценности не вернули, ни преступников не нашли.

– Выходит, Цонев под подозрением?

– С какой это стати? – удивился Юрлов. – Я просто для примера вам рассказал. Вы же знаете, что Цонев владеет целой сетью магазинов, в том числе и продуктовых. И по моим сведениям кто-то из самого центра на них глаз положил. Тут не в ювелирных изделиях дело. Цонева просто хотели запугать, как и меня грешного.

– За Чистопаловым кто-то стоит?

– Хороший вопрос, Феликс, вот только ответа на него у меня нет. Но по косвенным данным можно предположить, что это очень влиятельные люди, не обременяющие себя моралью и плюющие на закон. Чистопалов мужичок крутенький, но все же не настолько, чтобы бросать вызов городской элите, не озаботившись поддержкой из центра. У нас ведь тоже здесь не ангелы живут.

– Значит, придется в Москву ехать, – проговорил я, пристально глядя при этом на Юрлова.

– А кому, как ни вам, Феликс Васильевич, с этим делом разбираться. Я тут перемолвился словечком с влиятельными партнерами, они того же мнения придерживаются.

Со стороны «Дамы треф» никаких тревожных вестей не поступало, казино функционировало в прежнем режиме, о чем мне сообщил Вениамин Мандрыкин, подхваченный на дороге. Сам Певцов, судя по всему, как человек предусмотрительный если и принимал участие в инциденте, то держался от кладбища на почтительном расстоянии. Во всяком случае, физически он не пострадал, о моральном же его состоянии можно было только догадываться.

– Чистопалов к нам приезжал ранним утром, ты же знаешь, казино поздно закрывается, вот я и прикорнул в уголке. Не знаю, о чем они с боссом разговаривали, но, судя по расстроенному виду Михаила Михайловича, муниципальный чиновник в выражениях не стеснялся. Мне Сипягин намекнул, что этот неприятный разговор приключился из-за очень крупной неприятности, повлекшей за собой человеческие жертвы. Сам Васька ходит как мешком пришибленный и по сторонам озирается, по-моему у него моральная травма.

– Ты связываешь это с происшествием на окраине города? – полюбопытствовал я.

– Я же не идиот, Феликс, – усмехнулся Мандрыкин. – Любой на моем месте способен свести концы с концами. Это то самое место, где нашли труп Степанкова. Я ведь там был на опознании. Без Ильина тут не обошлось. Столичный бонза отомстил нашим местным умникам за смерть своего зятя. Боюсь, что на этом он не остановится.

– А ты куда направляешься? – спросил я.

– В театр, – вздохнул Вениамин. – У меня сегодня спектакль.

– Я тебя подвезу.

Чернов склонялся к мысли, что Мандрыкин прав. Скорее всего, наши оппоненты связывают свое сокрушительное поражение именно с происками Ильина. За это говорило место происшествия и его на редкость кровавый исход. Причем, по мнению детектива, Певцов бросился в авантюру, не поставив в известность Чистопалова, возможно хотел отличиться, но, не исключалось и намерение затеять свою игру. Впрочем, времени на обдумывание операции у Певцова просто не было, а потому цейтнот, в который мы его поставили, сыграл с ним злую шутку.

– Что с людьми Цонева?

– Они уже покинули город, – успокоил меня Чернов. – Их было всего двое. Один с гранатометом, другой с автоматом. Договаривались с ними через посредников. Фамилию Цонев они даже не слышали. Меня они тоже не знают. Я поддерживал с ними связь только по телефону. А что до Валерия Георгиевича, то его вообще нет в городе. Он уже неделю отдыхает за границей. Остаются Колотов и Чуев. Надеюсь, твой друг детства не назвал Певцову своего имени?

– На этот счет можешь не сомневаться, – усмехнулся я. – Главная наша проблема – Колотов. Человек он не робкого десятка, но в одиночку ему не устоять. Иващенко к тебе больше не обращался?

– Сегодня вечером у нас назначена встреча.

– В таком случае, Виктор, скажи ему, что Колотов, убийца полковника Ильина, встречался как с покойным Степанковым, так и с покойным Шульцем. Можешь упомянуть в этой связи и мое имя. Было бы хорошо, если бы у Максима Иващенко создалось впечатление, что Феликс Строганов в курсе всех событий. Пусть поломают голову, им полезно.

– Ты собираешься в Москву? – нахмурился Чернов.

– Передо мной стоят сразу две задачи: выяснить, кто стоит за Чистопаловым и разобраться с загадочной шкатулкой. Колотова я, пожалуй, возьму с собой, а вот Чуева оставляю на твое попечение. Витьку в любом случае будут трясти, поскольку он знаком и со мной, и с Вячеславом. Как бы чего лишнего не вытрясли.

– Я присмотрю, – кивнул головой Чернов. – Счастливого пути, Строганов.

Колотов без особого восторга принял мое предложение, судя по всему, столица не слишком привлекала гиперборея. Тем не менее, он отлично понимал, что оставаться в родном городе ему небезопасно. Он был единственным человеком, которого наши оппоненты видели на месте кровавой разборки и про которого точно знали, что этот тип причастен к смерти их людей. Поморщившись и помявшись Вячеслав согласился разделить мои труды на поприще частного сыска. К тому же его явно влекла к себе тайна серебряной шкатулки, виденной им однажды при весьма прискорбных обстоятельствах.

– Судьба, – махнул рукой Колотов.

– Дьявольское искушение, – опять полез со своими пророчествами и предчувствиями Чуев, благо разговор происходил в его квартире, где старые приятели пытались снять пережитый стресс старым проверенным способом. Несмотря на обилие пустых бутылок вокруг оба блистали относительной трезвостью. То ли успели проспаться после загула, то ли переживания оказались столь сильными, что злодейка с наклейкой уже не оказывала на них привычного воздействия.

– Я ведь язычник, Витя, – вздохнул Колотов. – И для меня нет большой разницы между Белобогом и Чернобогом. Я ведь тебе излагал свое видение и того и этого мира.

– Витязи Света, это сейчас очень актуально, – с ходу включился в дискуссию талантливый телеведущий. – В данном случае, я с тобой совершенно согласен. Но стоит ли тебе вступать в союз с витязем Тьмы, ухмыляющимся сейчас за моей спиной? Вот в чем вопрос, Слава.

– Я тебе уже говорил, Витя, что время перемен, это время Чернобога. Разул навьих сил или вампиров, если оставаться в рамках более близких современному обывателю образных систем, достигает своего апогея. Обуздать их способны только витязи Тьмы, у которых есть преимущество перед витязями Света. Я имею в виду поддержку их покровителя Чернобога.

По-моему, я ошибся на счет этих пустобрехов, они уже настолько опьянели, что новая доза спиртного уже не могла заткнуть им рты. Водка лишь погружала пьющих в мир буйных фантазий и видений. Впрочем, их разговор я не рискнул бы назвать бессмысленным. Во всяком случае, я готов был согласиться с Колотовым в том, что крутые перемены в обществе, даже если они проводятся с благими целями, порождают массу проблем, с которыми просто невозможно справиться привычными методами. Ну что, скажите, может сделать наша прокуратура против навьих сил?

– Особенно если сами прокуроры являются оборотнями в погонах, – ехидно хихикнул Витька.

– И к кому ты в этом случае побежишь за поддержкой, Чуев? – снисходительно усмехнулся Колотов. – К витязю Света, выходящему на открытый бой в лучах полуденного солнца или к витязю Тьмы, орудующему в сумраке и не стесненному в средствах ни клятвами, ни моралью?

– А чем в таком случае твои витязи Тьмы отличается от оборотней в погонах или без оных?

– Ничем, если говорить о средствах, – согласился Колотов. – Зато они способны обуздать навий и вернуть мир к привычному состоянию эволюционного развития.

– Я тебе на это так отвечу, Вячеслав, – склонился к собутыльнику Чуев. – Еще большой вопрос, кто опаснее для общества, такие оборотни как Чистопалов или такие витязи Тьмы, как Феликс Строганов. Впрочем, у тебя будет возможность очень скоро самому сделать надлежащий вывод.

Судьба иной преподносит нам такие сюрпризы, до которых способен додуматься разве что романист. Я не имею к писательскому ремеслу никакого отношения, а потому был потрясен, когда обнаружил в салоне самолета своих недавних оппонентов по ночному приключению – Сипягина и Певцова. Первого я даже поприветствовал взмахом руки, на что он ответил мне кривой улыбочкой. Шатен довольно приятной наружности, сидевший справа от Василия, вопросительно глянул на Певцова. Из чего я сделал вывод, что он в этой примечательной во всех отношениях компании человек не посторонний. Михаил Михайлович что-то буркнул себе под нос, видимо назвал фамилии наглецов, напомнивших Сипягину о давнем знакомстве. Мы с Колотовым с удобствами расположились на своих местах, в предвкушении долгого и будем надеяться приятного во всех отношениях перелета. От встревоженных оппонентов нас отделял проход и толстый дядька, сидевший на крайнем сидении. Впрочем, его объемистый живот не мешал нам с шатеном изучать друг друга. Сопоставив кое-какие факты, я пришел к выводу, что добрый молодец, расположившийся справа от Сипягина, никто иной как Максим Иващенко, приставленный, видимо, к наломавшим дров хулиганам самим Чистюлей. А летела несвятая троица, скорее всего, к Ильину, возможно для того, чтобы оправдаться перед могущественным человеком за бесславную гибель его зятя и вручить ему в качестве компенсации взятый с тела покойного Шульца кинжал. Однако я не исключал, что Чистопалов хочет просто войти с Ильиным в долю и стребовать в обмен на кинжал свою часть сокровищ групенфюрера. В любом случае, этих людей нельзя было выпускать из виду.

– Бывают же такие совпадения, – тихо засмеялся Колотов, отвечая обворожительной улыбкой на зверский взгляд, брошенный на него Певцовым. У Михаила Михайловича, не в обиду ему будет сказано, внешность вполне соответствовала репутации. Узкий лобик прикрытый дурацкой челкой, маленькие глубоко посаженные глазки и заурядное лицо, лишенное отпечатка не только благородства, но и интеллекта. Словом типичный рядовой криминальной войны, уже далеко не первый год идущей на просторах нашего отечества. Дураком, вроде Сипягина, он, конечно, не был, что позволило ему дослужиться до фельдфебельской должности, но его претензия на генеральское величие рухнула в первой же битве, которую он рискнул дать, не посоветовавшись с вышестоящим начальством. Я, собственно, Чистюлю имею в виду. Еще один такой прокол, и Певцова не спасут от расправы никакие прежние заслуги. Надо полагать, Михаил Михайлович это отлично понимает и не собирается отправляться в мир иной в цветущем сорока пятилетнем возрасте. Отсюда, видимо, агрессия во взгляде и готовность вцепиться в горло своим недругам. Будь мы с Колотовым чистыми и непорочными ягнятами, то наверняка испугались бы столь недружелюбно настроенного дядю-волка, но в данном случае Певцову не повезло оппонентами.

Москва встретила провинциалов нудным осенним дождем, заставившим нас подсуетиться с такси. Мы с Колотовым оказались расторопнее своих конкурентов в погоне за сокровищами, что вызвало злобное рычание Сипягина и Певцова. Иващенко ограничился ругательством, небрежно брошенным нам в спину. Я помахал оскорбленным в лучших чувствах джентльменам удачи рукой, чем позабавил московского бомбилу, не замедлившего предъявить нам счет. Услышав сумму из уст самозваного таксиста, Колотов вскинул правую бровь и попробовал урезонить наглеца:

– Чай не в Париж едем.

– Так и до Москвы путь неблизкий, – отпарировал разбитной москвич, посверкивая золотым зубом. – Скупым в столице делать нечего.

– Плати, Феликс, – пожал плечами Колотов. – Ты у нас граф Монте-Кристо.

– Эх, – крякнул расстроенно водитель, – дал маху. Не опознал с ходу его сиятельство. Графьев мы по особой таксе возим.

– Дал слово – держи, – посоветовал ему Вячеслав. – Всех денег не заработаешь.

С Веневитиновым я созвонился еще накануне вылета, а потому нисколько не удивился, застав его в своей московской квартире. Виталий Алексеевич пил кофе в кухне, задумчиво разглядывая финский кафель, которым были отделаны ее стены. Он наверняка слышал поворот ключа в замке и наши с Колотовым голоса в прихожей, но, видимо, посчитал невежливым встречать хозяина на пороге его собственного жилища. Одет был Веневитинов с обычной тщательностью и своим элегантным видом произвел сильное впечатление на притихшего Колотова.

– Я позволил себе воспользоваться вашим гостеприимством, Феликс, дабы сэкономить время.

– Я не в претензии, Виталий Алексеевич.

– Мне поручено передать вам благодарность, господин Строганов, за хорошо проделанную работу в Берлине и Милане.

– А орденом его не наградят? – полюбопытствовал Колотов.

– Орденом не наградят, – продолжал все тем же ровным голосом Веневитинов, – но пристрелить могут. ФСБ серьезная организация. Там очень не любят конкурентов.

– Я учту, Виталий Алексеевич.

– В этой папке ты найдешь разрешение на ношение оружия для господина Колотова, а в сумке пистолет Макарова с соответствующим номером. Разрешение официальное, зарегистрированное соответствующем образом, а потому и пистолет следует использовать только в случае крайней необходимости. Здесь же в папке все сведения о групенфюрере Клаусе Щульце и полковнике Ильине, которые мне удалось собрать. Кстати, Клаус Шульц детей завести не успел, братьев и сестер у него тоже не было. Откуда взялся этот Эрнест Шульц пока сказать трудно. Правда, мы установили, что он трижды приезжал в Россию по делам своей фирмы, но ни в чем предосудительном не замечен.

– У меня его документы, – протянул я паспорт убитого немца Веневитинову. – Буду очень вам обязан, если вы над ним поколдуете.

– Риск, – предупредил меня Веневитинов. – Но если вы настаиваете, то мы пойдем вам навстречу. Обновленный паспорт я положу в тайник, вы можете забрать его через сутки. У меня все, Феликс Васильевич. Разрешите откланяться.

Я проводил Веневитинова до дверей и вернулся к Колотову, уже успевшему заглянуть в мой холодильник. Видимо, Вячеслава удивило, что продукты в нем свежие, во всяком случае, он с интересом разглядывал этикетку на банке с майонезом.

– Конспиративная квартира? – подмигнул он мне.

– Моя собственная, правда, купленная на чужое имя. Продукты можешь, есть без опаски. Дабы прояснить до конца ситуацию, могу добавить: в органах я не служу и никогда не служил. Просто оказал услугу влиятельным людям в нужное время и в нужном месте.

– А Веневитинов?

– Виталий Алексеевич Хранитель по призванию.

– И что он охраняет? – полюбопытствовал Колотов, кромсая ножом колбасу.

– В первую очередь Державу, а потом ценности, ей принадлежащие.

– В музее, что ли работает? – удивился Вячеслав.

– Не в музее, не в Гохране и не в Алмазном фонде. Он охраняет то, что никому не следует показывать.

– Почему?

– Ценности в нашу страну попадали разными путями, в том числе и незаконными. Многие из них даже в государственные хранилища не стоило помещать. Даже в самые засекреченные из них. Ибо государство, это в первую очередь бюрократия, а последняя, во-первых, хочет знать, что у нее находится в запасниках, а во-вторых, не умеет беречь доверенную тайну.

– И много у нас таких хранителей?

– Не меньше, чем в других государствах. Предупреждаю, Вячеслав, это не та сфера, где против оступившихся возбуждают уголовных дела, здесь их просто пристреливают.

– Меня убедил не столько ты, Феликс, сколько твой Веневитинов, – вздохнул Колотов, жуя бутерброд. – Чуев назвал бы его выходцем с того света.

– И оказался бы в данном случае абсолютно прав. Впрочем, Витька был хорошо знаком с Виталием Алексеевичем и не раз сидел с ним за карточным столом. Чуеву-младшему это обошлось всего лишь в несколько тысяч долларов, Чуеву-старшему знакомство с хранителями стоило куда дороже. Он заплатил жизнью за попытку запустить руку в державные закрома.

– Я слышал о многих куда более удачливых людях, – косо глянул на меня Колотов.

– Есть ценности вечные, Вячеслав, а есть преходящие. Иные из вечных ценностей имеют вещественную основу, но это вовсе не означает, что их можно спокойно положить в карман.

– Ты убил Чуева-старшего? – прямо спросил Колотов.

– Нет, я просто вытолкнул его навстречу смерти. Он свою пулю заслужил. Было бы не справедливым оставить его в живых.

– Правь дала добро, и витязь Тьмы выполнил свой долг перед Чернобогом?

– Можно и так, – сказал я, углубляясь в бумаги, принесенные Веневитиновым. Разрешение на ношение оружия я передал Колотову, а пистолет Макарова он вытащил из сумки сам. Биография у Клауса Шульца оказалась весьма примечательной. И хоть родился он в семье среднего достатка, тем не менее, еще до прихода нацистов к власти сумел сделать карьеру в министерстве иностранных дел. Работал он и в Советском Союзе на скромной должности пресс-секретаря. Казалось бы, взлет партии, в которой он состоял на протяжении многих лет, открывала ему путь к самым высоким должностям в дипломатической сфере, но бравый Клаус делает крутой поворот и в тридцать четвертом году переходит на работу в политическую полицию. Ему покровительствует сам Генрих Гиммлер, всесильный шеф гестапо. Клаус Шульц становится одним из руководителей таинственной организации под названием Аненербе, что в переводе с немецкого означает «Наследие предков» и даже участвует в организованной ею экспедиции на Тибет. Во время войны Шульц не раз совершал вояжи на оккупированную территорию Советского Союза. Но в данном случае его интересовали не таинственная Шамбала, а музейные ценности, которые он вагонами вывозит из чужой страны, не брезгуя разграблением не только музейных, но и частных коллекций. Посетил Шульц и Новгородскую область. К слову сказать, тысячи и тысячи музейных экспонатов, вывезенных шульцами из нашей страны, так никогда и не вернулись обратно. Большей частью они прилипли к рукам наших дорогих союзников, которые отнюдь не спешат заявлять об этом вслух, частью попали в лапы недобросовестных коллекционеров, но немало экспонатов так и осталось лежать в потайных схронах, устроенных гитлеровцами до лучших времен. Не сомневаюсь, что оберегаются эти схроны со свойственной немцам тщательностью. И очень может быть, что мой знакомый Эрнест Шульц был одним из хранителей этих награбленных нацистами сокровищ. А вот что заставило хранителя насторожиться и пуститься по следу особиста Ильина, это мне предстояло выяснить. Тем более что Веневитинову так и не удалось установить, где могли пересечься пути групенфюрера Шульца и капитана Ильина. Дело в том, что задержанием Клауса Шульца руководил совсем другой человек, некий полковник Шустин, сотрудник СМЕРШ. Причем охотился он за ним с сорок третьего года. А задержал только в конце сорок пятого, когда Шульц, успевший скрыться где-то в Западной Европе, зачем-то вернулся в Восточную Германию. Кто предупредил Шустина о возможном появлении групенфюрера на принадлежащей тому вилле, установить не удалось, но полковник устроил там засаду и не прогадал. К сожалению, доставить свой ценный трофей в Москву Шустин не сумел, машина, на которой он вез группенфюрера, подорвалась на мине. Группенфюрер погиб на месте, полковник умер от ран в госпитале, а что случилось с ценностями, изъятыми на вилле, не знал никто. Более того, в рапортах о досадном и трагическом происшествии даже не упоминалось, что Шустин вынес из дома своего заклятого врага хотя бы гвоздь. Да и что он, собственно, мог взять на вилле, которая несколько месяцев служила местом постоя для солдат победившей армии, а потом и вовсе была брошена на произвол грабителей без всякой охраны. Что касается капитана Ильина, то по службе он характеризовался положительно. Имел правительственные награды. Ильин действительно служил в особом отделе армии, расположенной в Берлине, и мог быть придан группе Шустина в качестве усиления, но, увы, письменных подтверждений этому моему предположению Веневитинову обнаружить не удалось.

– Можно взглянуть? – спросил Колотов, скосив глаза на прочитанные мною бумаги.

– Читай, – кивнул я. – Информация весьма поучительная.

Если мои предположения по поводу герра Эрнеста были верны, то это не он стал инициатором расследования дела более чем шестидесятилетней давности. Скорее всего, до определенного момента хранитель даже не слышал о капитане Ильине, хотя наверняка знал о пропавшей шкатулке. Возможно, именно за этой шкатулкой групенфюрер вернулся на виллу, рискуя головой. А капитан Ильин либо участвовал в его аресте, либо, что более вероятно, был послан армейским начальством на место гибели полковника Шустина и арестованного им человека. Именно там он подобрал шкатулку и кинжал, а перстень, скорее всего, снял с пальца мертвого групенфюрера. О назначении самой шкатулки он тогда наверняка не догадывался, а прихватил ее из-за драгоценностей в ней хранившихся. Зато потом у него достало времени, чтобы сопоставить факты и сделать необходимые выводы. Наверняка он многое узнал и о Шустине, и о Клаусе Шульце. Но старик умер при трагических обстоятельствах, не успев передать все свои знания сыну. Ильин-младший, получив неожиданное наследство, принялся наводить справки и, скорее всего, именно он потревожил хранителя, пустившегося в далекий путь.

– Старик Ильин случайно не писал мемуары? – спросил я у Колотова.

– Была там какая-то тетрадка, но, честно говоря, я в нее не заглядывал, – равнодушно отозвался Вячеслав.

Выходит, полковник Ильин посвятил сына в свою тайну, но, видимо, он ничего не сказал ему о ключе, открывающей таинственную сокровищницу, иначе Ильин-младший сразу же заподозрил бы неладное и принялся трясти отрока Вячеслава. О кинжале Василий Валентинович узнал, скорее всего, от Шульца и сразу же отправил по следу Колотова своего зятя. Увы, Валерий Иванович не оправдал его надежд, став жертвой хитроумной интриги, у истоков которой стоял Чистопалов. Здесь только одно странно, зачем Чистюле, человеку твердо стоящему на земле, реалисту до мозга костей, понадобилось ввязываться в романтические поиски чудесного клада, если неисчислимые богатства лежали у него под ногами. Я имею в виду чужую собственность, которую он собирался прибрать к рукам с помощью таинственного столичного покровителя. Получалась какая-то очевидная неувязка. В том, что Степанкова устранили по приказу Чистопалова, я не сомневался, непонятно только, зачем ему понадобилось это делать. Конфликт между муниципальным чиновником и столичным предпринимателем был улажен к общему удовольствию. И, тем не менее, Чистопалов устраивает для гостя ловушку, с целью выпытать у него какие-то тайны, а потом поспешно устраняет его, свалив вину за убийство на немца Шульца.

– Ты ждешь гостей? – спросил Колотов, поднимая на меня глаза.

– Нет, у меня назначена встреча с одним человеком. Если хочешь, можешь отправиться со мной.

– Время не позднее, – глянул на часы Вячеслав. – Можно прогуляться.

Скромный «Форд» поджидал меня на стоянке в полной боевой готовности. Колотов только хмыкнул, устраиваясь по привычке на его переднем сидении, но вопросов задавать не стал. Видимо, Вячеслав начал потихоньку адаптироваться к непривычной ситуации и находить в ней свою прелесть. По-моему, он по натуре был авантюристом и легко вписывался в предложенные судьбой и людьми обстоятельства.

– Мы едем на встречу с твоим агентом? – попробовал предположить он и с первого же захода попал в цель.

– Константин Кузнецов, по прозвищу Язон, будет твоим ангелом-хранителем в случае моего внезапного исчезновения. Сразу хочу предупредить, ангел он по функции, а отнюдь не, по сути. В свое время я вытащил его из тюрьмы, куда он попал совершенно заслуженно за убийство человека, потом мне пришлось вырывать его из куда более цепких лап охотников за удачей. По натуре этот человек игрок, тем не менее, у него есть свои представления о порядочности и чести.

– Исчерпывающая характеристика, – кивнул Колотов.

Язон подсел в мою машину на ближайшем перекрестке и с удивлением уставился на Вячеслава. Здороваться он не спешил, представляться тоже. Мне пришлось взять инициативу в свои руки.

– Мой компаньон по новому делу, господин Колотов. Можешь не любить, но непременно жалуй. Секретов у меня от него нет. Слушаю тебя, Константин.

Язон родился блондином. Папа с мамой наградили его смазливой внешностью и недюжинным умом, но по части воспитания у него имелись кое-какие пробелы. До тридцати лет он дожил только потому, что у него имелась заботливая сестра, умевшая обуздывать его порывы. Отморозком Кузнецова я не назвал, но райские кущи ему не светили. Впрочем, время для покаяния у него еще было.

– Я подобрал их у Шереметьево, доставил в гостиницу, где они сбросили свои манатки, потом отвез на встречу с неким Пузыревским Антоном Сергеевичем. Вот его визитная карточка. Судя по машине и прикиду, дядька далеко не бедный. За столик он пригласил только шатена. Неандертальцы чуть ли не целый час проторчали у стойки. К сожалению, подслушать, о чем говорили те двое, мне не удалось. Я сбросил фотографию Пузыревского Наташке и попросил выяснить, чем он занимается. Пока она мне не звонила.

– А что потом?

– Отвез троицу в гостиницу. Иващенко со мной расплатился и попросил вечером отвезти их в аэропорт. Я, разумеется, согласился.

– А как же Ильин? – удивленно спросил Колотов.

– Василия Валентиновича нет в Москве. После похорон зятя он улетел в Ниццу к жене и дочери. Кстати, ни жена, точнее вдова, ни теща на похороны Степанкова не приезжали. Похороны вышли пышные, но скучноватые. Пришло три десятка человек, засыпали могилу венками, но никто даже слезинки не проронил. Кстати, Пузыревский, по-моему, тоже был.

– А точнее?

– Я снимал похороны на видеокамеру, так что ты сам можешь все уточнить у Наташки, – небрежно бросил Язон. – Ты слишком много от меня требуешь, Феликс. Три дня – слишком малый срок, чтобы собрать сведения об окружении Ильина.

– Претензии снимаются, – сказал я. – А почему с похоронами вышла задержка.

– Сначала тянули ваши областные эксперты, потом, видимо, ждали вдову. В общем, похоронили Степанкова только позавчера. Мир его праху.

Отъезд Ильина за границу спутал карты не только посланцам Чистюли, но и мне. Все могло проясниться в Москве, но теперь мне придется отправляться в Ниццу, чтобы поближе познакомиться с интересующим меня человеком. С визой проблем не возникло. В средствах я не знал недостатка. Кроме того у меня появилась возможность познакомиться с Ильиным поближе, в приватном, так сказать порядке. Пока что для меня оставалось загадкой, каким образом посланцы Чистопалова собирались выйти на Василия Валентиновича. Скорее всего, им в этом мог помочь тот самый Пузыревский, с которым Иващенко уже имел продолжительную беседу. К сожалению, об Антоне Сергеевиче я практически ничего не знал. Хотя и не исключал, что именно он являлся таинственным столичным покровителем Чистюли и именно по его указке муниципальный чиновник затеял кровопролитную войну с Цоневым. Но в этом случае бизнес Пузыревского должен быть связан с торговыми сетями. Наталья Кузнецова, мой старый и надежный партнер по многим успешным деловым предприятиям, едва ли не с порога порадовала меня ценной информацией. При виде красивой женщины Колотов тут же расправил грудь и забил в паркет жеребячьим копытом. Возможно, строгая Наталья и оценила его бесспорные мужские достоинства, но, во всяком случае, виду не подала. Зато она угостила нас кофе, за что я ей был особенно признателен. Ночь уже вступала в свои права, и меня стало неожиданно клонить ко сну.

– Значит, посланцы Чистюли возвращаются домой ни с чем? – спросила меня Наталья.

– Язон повез их в Шереметьево, – пожал я плечами. – По нашим сведениям, они встречались только с Пузыревским. Хотелось бы знать, что это за тип.

– Позыревский Антон Сергеевич, – бросила Наталья рассеянный взгляд на компьютер. – Финансовый директор ОАО «Эверест». Насколько мне известно, «Эверест» владеет сетью магазинов, как в столице, так и в провинции.

– Выходит, Чистопалов это его человек?

– Я не могу тебе дать стопроцентной гарантии, Феликс, но Чистопалов и Пузыревский родом из одного города. Более того, Чистопалов в течение нескольких лет занимал довольно высокий пост в правлении «Эвереста», но три года назад уволился и перебрался в ваш город.

– Из этого я могу сделать вывод, что захват сети магазинов Цонева эти люди готовили давно и тщательно?

– Судя по всему, так оно и было, – кивнула Наталья. – Странно только, что они пошли на крайние меры. Это не их стиль. Обычно они действуют куда более цивилизованными методами. Внедряют своих людей во властные структуры, подкупают представителей правоохранительных органов. Словом, давят конкурентов последовательно и без ненужной спешки и шумихи. Но этот ваш Цонев им почему-то не поддался.

– За Валерием Георгиевичем стоят очень серьезные люди из областной администрации, – пояснил я. – Его голыми руками не возьмешь.

– У провинциалов своя гордость, – ехидно заметил Колотов.

– Дело не столько в гордости, сколько в материальном интересе, – усмехнулся я. – Если наши чиновники отдадут все москвичам, то им придется жить на одну зарплату.

Колотов с интересом рассматривал обстановку чужой квартиры и, видимо, пришел к выводу, что ее владелица дама далеко не бедная. Во всяком случае, он неожиданно встрял в наш с Натальей деловой разговор с сугубо прозаическим вопросом:

– А вы горничную не держите, сударыня, или на худой конец повариху?

Намек был более чем прозрачным, и хозяйка, видимо, поняла, что отделаться от гостей только кофе ей сегодня не удастся:

– Я вас накормлю ужином, сударь, но только в том случае, если вы почистите картошку. Что же до прислуги, то у меня была под рукой одна милая молодая женщина, но я уступила ее Ксении Степанковой.

– Ты была знакома с дочерью Ильина? – удивился я.

– Почему была, – поморщилась Наталья, – она, между прочим, живая и здоровая. Я разговаривала с ней по телефону за час до вашего появления. Мы с ней посещаем один косметический салон и вообще делимся женскими секретами.

– Бывают же такие совпадения, – задумчиво протянул я.

– Брось, Феликс, – поморщилась хозяйка. – Ты отлично понимаешь, что в нашей работе случайности крайне редки. Я познакомилась с ней полтора года назад по поручению Веневитинова. Не знаю, зачем это понадобилось Виталию Алексеевичу, но я как-то обмолвилась, что мой брат занимается частным сыском. Ксения за это ухватилась. У нее появились серьезные подозрения по поводу мужа. Язон раскрутил Степанкова за месяц. Ты же знаешь, у Кости хватка как у бульдога. Он предоставил нанимательнице исчерпывающий фото и видео материал. После этого Ксения вскоре уехала за границу. Степанков состоял в неком сообществе педофилов, куда входили очень влиятельные люди. Чиновники высших рангов, депутаты, генералы спецслужб и денежные мешки. Я передала все добытые Язоном сведения Веневитинову, чем, кажется, его порадовала.

– Значит, Виталий Алексеевич охотился не за Степанковым?

– По-моему, он поймал на крючок куда более солидного налима. Во всяком случае, Веневитинов очень щедро со мной расплатился.

– А эта женщина, горничная, она по-прежнему работает у Ксении?

– Не совсем. Людмила сумела завоевать доверие Надежды Владимировны, супруги Ильина, и сейчас выполняет в их доме функции скорее экономки, чем прислуги. Во всяком случае, Ильины, уезжая за границу, оставили свой загородный дом на ее попечение.

– Ты сохранила с ней добрые отношения?

– Я ей доплачиваю, – усмехнулась Наталья. – У Людмилы на иждивении ребенок и престарелые родители. Женщина она умная, но легкомысленная.

– Соблазнила Ильина? – полюбопытствовал я.

– Ты как всегда зришь в корень, Феликс.

Теперь мне стало понятно, почему Степанков, человек отнюдь не героического плана, не поддался на шантаж напористых провинциалов. Сложнее было понять другое, почему Ксения, узнав о сомнительных похождениях мужа, не развелась с ним, а предпочла просто уехать из страны.

– Откуда же мне знать, – развела руками Наталья. – Были, видимо, причины, о которых не рассказывают даже близким подругам.

Вряд ли это причины частного характера. Скорее всего, разводу воспротивился ее отец, который почему-то очень нуждался в развратном зяте. Человеке, судя по всему, имевшим массу влиятельных и чрезвычайно полезных бизнесмену знакомых. Не исключал я, впрочем, и шантажа со стороны Степанкова. Наверняка тот многое знал о делах тестя, а потому Ильин не был заинтересован в том, чтобы его тщательно оберегаемые секреты выплыли наружу во время громкого семейного скандала.

– Степанков был богатым человеком? – спросил я у Натальи.

– Этот тип просаживал в казино огромные суммы денег, но его долги аккуратно оплачивал Ильин.

При таком раскладе даже у очень любящего тестя могло лопнуть терпение. Это, конечно, не означает, что Ильин устранил своего зятя, но вряд ли он очень уж оплакивал его смерть. О теще и вдове говорить не приходится, они даже не посчитали нужным, присутствовать на похоронах вроде бы не чужого человека.

– Кстати, твоя Людмила хорошо готовит?

– Ты что, собрался ее навестить? – удивилась Наталья. – Имей только в виду, что поселок охраняется, и упертые сторожа непременно доведут до сведения Ильина, что к нему приезжал некий Феликс Строганов.

– Строганов к Ильину не поедет, – покачал я головой. – К нему поедут Эрнест Шульц и Вячеслав Колотов.

– Какой еще Шульц?

– А вот этот самый, – протянул я хозяйке чужой паспорт. – Гражданин Германии.

– И зачем это тебе понадобилось, Феликс? – искренне удивилась Наталья.

– Во-первых, нас должны запомнить охранники, во-вторых, нас должна запомнить Людмила и даже описать нашу внешность Ильину, если тот вдруг заинтересуется, что за люди посетили его дом в отсутствие хозяина. И наконец, ты позвонишь Ксении и сообщишь ей, что некий Шульц буквально молит ее о романтическом свидании.

– Побойся Бога, Феликс, – возмутилась Наталья. – Женщина совсем недавно потеряла мужа!

– Положим, потеряла она его уже давно, – пожал я плечами. – Однако смерть мужа позволила, наконец, пылкому влюбленному заговорить о своих чувствах. В твою подругу можно влюбиться с первого взгляда?

– Можно, – твердо ответила Наташа. – Осталось только найти в нашем Отечестве мужчину, который способен это сделать?

– Если у нас их нет, то такой наверняка найдется в Германии. Сообщи, Ксении, что немец человек богатый, довольно симпатичный и прямо таки рвется из штанов, чтобы выразить ей искреннее соболезнование. Рассчитывая при этом, естественно, по всем известной мужской подлости, скрасить старой знакомой жизнь.

– Ты циник, Феликс, – огорченно вздохнула Наталья. – И наверняка разобьешь несчастной Ксении сердце. Кстати, где вы познакомились?

– На презентации, не помню чего уж там, поскольку влюбился в прекрасную Ксению до такой степени, что все остальное для меня уже было неважно.

– Я потрясен, – пару раз хлопнул в ладоши Колотов. – У вас бесспорный дар, Феликс, не то актера, не то соблазнителя. Обратите внимание, Наталья, на его сверкающие глаза, на лицо, одухотворенное высоким чувством. А ведь он вашу Ксению даже в глаза не видел.

– Не надо его хвалить, молодой человек, – строго осадила хозяйка гостя. – Строганов и без того человек испорченный, а тут еще вы со своими неуместными дифирамбами.

– Я учту вашу критику, сударыня, – скромно потупился Вячеслав. – Я вот по уши влюбился в женщину и тоже, представьте себе, с первого взгляда, а выразить свое чувство не могу ни словами, ни мимикой, ни жестами. Сижу как деревянный.

Разумеется, Наталья поняла, к кому была обращена эта блистательная тирада, и сумела оценить, надеюсь, если не искренность чувств своего нового знакомого, то хотя бы его ум и находчивость. В любом случае, я мог оставить теперь деревянного Буратино на попечении прекрасной Мальвины, с надеждой, что она не позволит ему улизнуть и уж тем более попасть в руки Карабаса-Барабаса. Наш визит в особняк Ильиных прошел без сучка, без задоринки. Бдительная охрана на въезде в поселок так долго рассматривала мой паспорт, словно собиралась навеки запечатлеть его в памяти. Мне пришлось выразить им свое недоумение на совершенно неуместном на среднерусской равнине языке. С иностранцами у нас ругаться не принято, а потому вежливые ребята в красивой униформе тут же распахнули передо мной запретные для многих наших сограждан ворота.

– Можно подумать, они секретный объект охраняют, – возмутился Колотов.

– Секретов у нас давно уже не осталось, зато элита нуждается в покое, – наставительно заметила Наталья неразумному гиперборею. – Прошли те времена, когда у нас пресмыкались перед каждым иностранцем. Подумаешь, герр Шульц! У нас таких пачками считают.

Будь я рожден Эрнестом, непременно бы обиделся на подобную отповедь, к счастью для Натальи, я с младых ногтей зовусь Феликсом, а потому пропустил мимо ушей ее филиппику по адресу немца.

Нельзя сказать, что особняк Ильиных очень уж выделялся из общего ряда, его даже можно было назвать если не типовым, то типичным для этого поселка нуворишей, вообразивших себя хозяевами жизни. Я, между прочим, хоть и не в лачуге живу, но до подобной роскоши еще не опустился. Впрочем, хранительница этого дворца почти сразу же пленила если не мое сердце, то, во всяком случае, желудок. Сбылась мечта гиперборея, его все-таки накормили в то самое время, когда нормальные люди, причмокивая во сне, мечтают о завтраке. Людмила оказалось довольно симпатичной женщиной лет тридцати, явно склонной не только к кулинарии, но и к более утонченным занятиям. Что при такой впечатляющей груди и бедрах, надо полагать, не вызывало протестов у окружающих мужчин. Странно только, что Надежда Владимировна не распознала в ней соперницу с первого взгляда. Впрочем, возможно, супругу Ильина вполне устраивал этот сексуальный альянс, поскольку протекал он под крышей ее дома и под ее присмотром. Пример зятя, надо полагать, убедил Надежду Владимировну, каким соблазнам порой подвергается богатый мужчина стоит ему только выйти за ворота. Людмила пару раз шевельнула бедрами в сторону Колотова, но, перехватив строгий взгляд Натальи, тут же перевела встречу в деловое русло:

– Знаю я этого Антошу, прости господи. Он в последние месяцы чуть ли не ночевал в нашем доме. Надежду Владимировну он буквально засыпал розами, которых она, к слову, терпеть не может. Даже мне взятку предлагал. Идиот!

– Это вы о Пузыревском? – уточнил я.

– О нем родимом. В чем-то он крупно провинился перед Ильиным. Тот на него даже ногами топал. В крови-де ты меня измазал, подонок! Василий Валентинович человек обычно выдержанный, хорошо воспитанный, слова худого не скажет. А тут даже от мата не удержался. Но потом они вроде помирились. На чем уж сошлись, я не знаю. А вскорости, значит, убили зятька нашего непутевого. Так Пузыревский чуть ли не главным распорядителем был на похоронах.

– Значит, Писаревский с Ильиным недавно познакомились?

– Не знаю, с каких пор его Василий Валентинович знает, а в дом к нему он пришел в первый раз месяца четыре назад. Надежда Владимировна его тогда в первый раз увидела, а уж он всех друзей-приятелей мужа знает наперечет.

Похоже, финансовый директор ОАО «Эверест» на чем-то крупно прокололся. Причем настолько крупно, что ему понадобилась надежная защита, и эту защиту ему мог предоставить только Ильин. Скорее всего, Пузыревский не стал извещать о неприятностях Чистюлю. Наоборот, он представил свое поражение как победу и окрыленный Чистопалов с новыми силами ринулся в бой теперь уже против Кружилина, даже не подозревая, что затевает войну против ближайшего сподвижника своего нового босса. И вот здесь начинается самое интересное. Ильин зачем-то отправляет в наш город своего зятя, хотя для прекращения войны хватило бы одного звонка Пузыревского. Возможно, этот звонок последовал и стал для Антона Сергеевича спасительным. Он заслужил не только прощение, но признательность Ильина, избавив его от очень докучливого человека руками прытких провинциалов. Конечно, это были всего лишь мои предположения, а потому я нуждался в человеке, способном их либо подтвердить, либо опровергнуть. И таким человеком мог быть только Пузыревский.

– Скажите, Людмила, Антон Сергеевич, к вам обычно один приезжает?

– С водителем и охранником. Но водитель спит в машине, а Витек сопровождает шефа. Но дальше прихожей его, естественно, не пускают. Я за этим строго слежу.

– Симпатичный парень? – предположил я.

– Скажете тоже, господин Шульц, – покраснела Людмила. – На что он мне сдался.

– Мне нужен Пузыревский, – сказал я смущенной экономке. – Думаю, за час-полтора я с ним управлюсь. А вам, Людмила, я оставлю на растерзание охранника, на то же время. Не знаю, где и какими средствами вы его будете удерживать, но ваш благородный труд я щедро оплачу. Здесь пять тысяч долларов.

Экономка бросила испуганный взгляд на пачку радужных купюр и почему-то перекрестилась:

– Вы его убивать будете?

– Нет, моя дорогая. Мне просто надо с Пузыревским обговорить выгодную сделку. Клянусь мамой, он покинет этот дом живым и здоровым.

– Ох, – облегченно вздохнула Людмила. – А я испугалась. Такие деньжищи. Ей богу, этот Витек пяти тысяч не стоит.

– Сдачу с вас я в любом случае не возьму, – утешил я ее.

Людмила плотоядно засмеялась, продемонстрировав великолепные зубы. Потом резко оборвала смех и о чем-то задумалась.

– Василий сказал, что оставил в столе бумаги для Пузыревского, но Антоша почему-то за ними не приехал. Может напомнить ему?

– Напомните, Людмила, – согласился я. – Антон Сергеевич человек занятой, мог и замотаться. Сейчас три часа ночи. Позвоните ему в восемь утра. К десяти он до нас доберется, а мы за это время успеем выспаться.

– Милости прошу, – развела руками экономка. – Комнат в этом дворце на всех хватит.

Пузыревский оказался даже более расторопным, чем я ожидал и уже в девять часов с минутами постучался в ворота чужой усадьбы. Я едва успел занять место у окна, когда на лестнице зазвучал уверенный мужской голос.

– В кабинете они лежат, Антон Сергеевич, – громче, чем нужно, прокричала Людмила. – На столе. А я пока Виктора кофе угощу. Что-то сонный он у вас какой-то.

Пузыревский уверенно вошел в чужой кабинет и даже присел за чужой стол, вот только углубиться в чтение бумаг я ему не позволил. Завидев незнакомого мужчину, финансист собрался было издать протестующий крик, но дуло чужого пистолета у виска заставило его прикусить язык.

– Разумно, Антон Сергеевич, – одобрил я его поведение. – Предсмертный крик вы всегда успеете издать. Впрочем, Витек вряд ли вас услышит.

– Кто вы такие и что вам нужно? – обрел себя в предложенных обстоятельствах Пузыревский.

– Вы не против, если наш разговор будет записываться на видеокамеру?

– А у меня есть выбор? – нашел в себе силы для шутки Антон Сергеевич.

– Выбор всегда есть, господин Пузыревский, особенно у разумного человека. По-моему, вы только однажды потеряли лицо, но, увы, эта ошибка может стать для вас фатальной.

– Не понимаю, о чем вы говорите, молодой человек, – нервно поежился Пузыревский, с ненавистью глядя на камеру в руках Колотова. – И вообще, кто вы такой?

– Извините, забыл представиться: Феликс Строганов.

– А, – протянул финансист. – Вот черт. Извините, я не вам.

– Это вы отдали приказ о нападении на машину, перевозившую ювелирные изделия?

– Вы ничего не докажете, господин Строганов! – вскинулся Пузыревский.

– А кому я должен доказывать вашу вину, Антон Сергеевич? – удивился я простодушию нового знакомого. – Судье? Прокурору? Или адвокату? Вы действительно юморист, господин Пузыревский. Разве Иващенко вам обо мне не рассказывал?

– Допустим, – нехотя подтвердил Пузыревский.

– А еще он высказал предположение о возможном участии Ильина в нападении на людей Певцова, которое вы с негодованием отвергли, – продолжил я свои разоблачения. – Кстати, Чистопалов знает, что вы с Василием Валентиновичем играете в одной команде? Я думаю, он будет страшно огорчен, получив известие о вашем коварстве.

– Бред какой-то, – прошелестел посиневшими губами Пузыревский.

– А вы ведь одноклассники с Чистюлей, Антон Сергеевич, каково ему будет узнать, что старый друг оказался вдруг… Определение подберите сами. Я не большой охотник до матерных выражений.

– Вы не осмелитесь убить меня здесь, в этом доме, – процедил сквозь зубы Пузыревский.

– Вы правы, Антон Сергеевич, – кивнул я. – Вам сделают укол, от которого даже самым здоровым людям становится плохо. Витек и Людмила обнаружат вас лежащим на полу без сознания. Сердечный приступ, ничего не поделаешь. Но до больницы вас не довезут. Живым, во всяком случае. Вы ведь в курсе, что у меня медицинское образование или мне предъявить вам диплом?

– Что вам от меня надо? – тоскливо проблеял Пузыревский.

– Правду, Антон Сергеевич. Не для печати и даже не для суда. Мне нужно знать, кто вам поручил, устранить Степанкова.

– Ильин, – нехотя признался Пузыревский. – Вы себе не представляете, какой сволочью был его зятек.

– Представляю, – возразил я финансисту. – А потому не собираюсь скорбеть по поводу его безвременной кончины. А теперь все это вы повторите на видеокамеру, Антон Сергеевич. Поподробнее, пожалуйста. Где состоялся разговор, при каких обстоятельствах. Имен исполнителей можете не называть, я их и так знаю.

– Вы собираетесь шантажировать Ильина?

– Собираюсь, Антон Сергеевич, но к вашему бизнесу это не имеет никакого отношения.

Я сдержал слово, данное Людмиле, через час Пузыревский покинул особняк Ильиных в сопровождении ухмыляющегося охранника. Нельзя сказать, что вид у финансиста был цветущий, но и выжитым лимоном я бы его не назвал. Все-таки любая исповедь очищает душу, и хотя Антон Сергеевич покаялся далеко не во всех своих грехах, облегчение он наверняка почувствовал.

Погода в Ницце оказалась нечета московской. И пусть бархатный сезон уже подошел к концу, праздношатающихся туристов, в том числе и из России, здесь хватало с избытком. В отеле я зарегистрировался под собственным именем, зато Ксении Ильиной звонил уже как Эрнест Шульц, скромно представившись хорошим знакомым ее подруги Натальи Кузнецовой. Вдова отозвалась на мой звонок благосклонно. Судя по всему, Наталья уже успела ее заинтриговать по поводу настырного немца, ищущего благосклонности прекрасной дамы. Я пригласил Ксению в ресторан и получил согласие. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что мое врожденного обаяния хватит для того, чтобы завоевать если не любовь, то хотя бы доверие избалованной дочки богатого папы. К счастью, в ресторане отеля оказалось достаточно свободных мест, и я смог выбрать столик по своему вкусу. Надо сказать, что по-французски я гораздо хуже, чем по-немецки, но, к счастью, это не помещало мне в общении с ресторанной обслугой. Дефицит французских слов я восполнял немецкими и русскими, и мы с гарсоном прекрасно поняли друг друга.

Ксения, надо отдать ей должное, появилась в дверях ресторана ровно в девятнадцать часов, как и было обговорено между нами. На ней была длинная светлая юбка и жакет поверх блузы приглушенного сиреневого цвета. Элегантная шатенка привлекла внимание посетителей ресторана, а потому я сразу же поднялся из-за столика и поспешил ей навстречу. Видимо, Наталья успела переслать своей подруге мою фотографию, поскольку Ксения без труда опознала во мне Эрнеста Шульца и протянула в знак приветствия руку, которую я тут же благоговейно поцеловал. Судя по тому, как прекрасная вдова меня рассматривала, излишней застенчивостью она не страдала.

– В жизни вы даже лучше, чем на фотографии, – произнесла она по-немецки, с трудом подбирая слова.

– Давайте говорить по-русски, – предложил я. – В последние годы я веду бизнес в России и стараюсь овладеть по мере сил всеми секретами чужого языка.

– Похвально, герр Шульц, тем более что в русском вы преуспели гораздо лучше, чем я в немецком.

– Я мог бы сделать вам комплимент, сударыня, по поводу вашего немецкого, но, боюсь, с самого начала нашего разговора оказаться в ваших глазах человеком неискренним и даже лицемерным.

Ксения засмеялась. Кажется, ей мой ответ понравился. Она с видимым удовольствием откликнулась на мой тост и даже пригубила шампанское.

– Не сочтите меня легкомысленной, Эрнест, но траур по мужу я не ношу. Лицемерие порой действительно бывает отвратительным.

– Я знаю, что вы давно расстались с мужем Ксения, а потому не собираюсь ни хвалить вас, ни осуждать. Не стану от вас скрывать, что я давно мечтал об этой встрече. С той самой минуты, когда впервые увидел вас.

– Извините, господин Шульц, но я вас не помню, – сухо отозвалась Ильина.

– Я понимаю, что выгляжу навязчивым, но мы ведь договорились быть искренними друг с другом.

– По-моему, вы торопитесь, Эрнест, мы знакомы всего десять минут, – вежливо улыбнулась Ксения.

– Вы правы, сударыня, но прошу вас взять в расчет, что я грежу о вас уже целую вечность.

– Терпеть не могу высокопарных слов, – нахмурилась Ильина. – За ними обычно кроется пустота.

– Или подлинное чувство. Впрочем, вы, конечно, правы в своем недоверии ко мне.

– Обиделись? – удивленно вскинула бровь Ксения.

– Нет. Я рад, что мне удалось высказаться, и благодарен вам за то, что вы меня выслушали.

– Вы либо очень искренний человек, герр Шульц, либо отпетый ловелас, привыкший морочить женщинам головы. Но в любом случае вы меня заинтриговали. Вы здесь по делам?

– В общем, да. Но они скорее предлог, чем необходимость. Располагайте мной, Ксения Васильевна. Я, конечно, мог бы сказать, что пойду за вами даже на край света, но промолчу, дабы не выглядеть в ваших глазах романтически настроенным болваном.

– Прекрасно, – засмеялась Ильина. – Вы наступили на горло собственной песне, герр Шульц, и хотя бы, поэтому заслуживаете поощрения. Я покажу вам Ниццу. Здесь действительно есть на что посмотреть.

Мы понравились друг другу, и оба поняли это. Но эта внезапно вспыхнувшая симпатия ровным счетом ничего не означала для Ксении. Она была слишком умной женщиной, чтобы не понимать, насколько порой обманчивым бывает первое впечатление. Тем более что опыт разочарования у нее имелся. Для меня же важным являлось другое – Ксения заподозрила во мне ловеласа, а не корыстолюбца, следовательно, она никогда не слышала ни о группенфюрере Клаусе, ни о его шкатулке. Фамилия Шульц ей явно ни о чем не говорила.

– Вы не похожи на немца, Эрнест, – сказала Ксения, кивком головы приглашая меня в машину.

– Почему?

– Вы дали официанту на чай пятьсот евро, чего ни один уважающей себя немец никогда не станет делать.

– Меня испортила Россия, – вздохнул я, устраиваясь на сидении чужой машины. – У вас шагу нельзя ступить без подмазки.

– Видимо, механизм власти заржавел, – усмехнулась Ильина. – Куда поедем, герр Шульц?

– Я целиком вверяюсь в ваши руки.

Ницца оставила герра Шульца равнодушным, это оказалось настолько очевидно, что Ксения даже слегка обиделась за город, ставший для нее почти родным. Странного Эрнеста интересовала только одна достопримечательность, но, чтобы ее увидеть, ему совсем не обязательно было пялиться в окно. Я, конечно, выразил восторг по поводу величественного собора, загадочной каменной громадой выросшего на нашем пути, но Ксения только усмехнулась по поводу моих искусствоведческих потуг.

– Вы обещали быть искренним, Эрнест, – напомнила мне прекрасная спутница.

– Если этот собор рухнет, Ксения, я даже не вздрогну, но если вы вдруг исчезните с моих глаз, мне останется только одно – застрелиться.

– Что касается собора, герр Шульц, то я вам верю, а вот что касается моей скромной особы, то – извините. Неужели вы думали, что я брошусь вам на шею после нескольких часов знакомства.

– Вы будете смеяться, Ксения, но я думал именно так. Я почему-то был абсолютно уверен, что любимая женщина просто не сможет не заметить тех чувств, которые разрывают мое сердце. Возможно, я романтически настроенный дурак, но вы же не сможете запретить мне любить вас, думать о вас и даже вожделеть вас, как только мужчина может вожделеть женщину.