Читать книгу Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II - Сергей Скорик - Страница 3

Если позиции индуцированы категорией Внимания, то само внимание может быть ключом к вскрыванию темы позиций. Что такое внимание в нашем контексте? Это акт нашего сотрудничества с бытием в порождении сущего. Философия устами Лейбница задавала вопрос: почему вообще есть сущее, а не Ничто? Мы не пытаемся здесь ответить на этот вопрос и не требуем ответа, мы лишь констатируем тот факт, что наше бытие «приносит» откуда-то сущее (причем для каждого – свое!), которое, подобно туману, окружает нас кольцом своего серого неразличимого единообразия. Внимание являет, побуждает сущее явиться как явленное сущее; это степень выявленности, вынимание сущего из неразборчивости фона. Такое «сумбурное», невыявленное сущее всегда предшествует всем нашим актам сознания, структурирования, действиям, предшествует нам вообще. И тем не менее эта безликая масса сущего не задана нам как некоторый общий, единый для всех материал. Этот «сырой материал» – наш собственный, нами же порождаемый «кошмар», давящий и напирающий на нас, словно дрожжевое тесто. Это и есть суть нашей нулевой позиции – полностью лишенное всякого внимания, обделенное вниманием сущее изначально предстает как какая-то «глина», «тесто», «облако», «сырье».

За нулевой, априорной позицией следует наша главная позиция, где, собственно, и обретается само наше внимание. Главная позиция – это источник, луч внимания, который бьет из пустоты, из «дырки» внутри «кольца» сущего. Здесь находится наше истинное, предвечное, ноуменальное «Я», которое тем не менее нам никак не дано и никак нами не рефлексируется (это «Я» нужно понимать не в эмпирическом смысле, как «кто» Эмпирики, и не в психоаналитическом смысле, как Эго, но в новом для нас ракурсе бытия; наиболее адекватной заменой для местоимения «Я» было бы, возможно, то, что именуется в философии «что-бытием» или просто местоимением «что»). Будучи само источником (внимания, света, – следует отделять этот свет в его статусе источника от эффектов освещенности сущего, как метафор, которые мы использовали при описании эволюции сознания), это «Я» не может быть обнаружено, – это неразделенная тайна нас самих, точка нашего отсчета, глаза, которые смотрят на окружающее сущее и не видят себя. Мы словно освещаем вниманием плотное кольцо безликого сущего, но не можем узнать в нем себя, различить свой собственный лик. Все, что мы можем сказать о главной позиции, подобно утверждению: «Я есмь», – здесь есть «Я» как абсолютная, постоянная величина, как собственное Лицо, из которого я «исхожу», действую, смотрю вовне, но которое сам никогда не вижу и никогда увидеть в принципе не могу, поскольку нахожусь «по ту сторону», «в изнанке» своего Лица (поэтому справедливее было бы сказать не «Я есмь», а «меня нет» – как ни парадоксально это звучит, но мы актуализируем свое «Я» через собственное отсутствие среди сущего, а не присутствие).

Мы не можем увидеть себя, будучи сами собою, в себе пребывая, находясь на том же самом месте, что и наше «Я». Если мы видим наше «Я», значит, оно уже позитивно, значит, есть некоторое дистанцированное место, откуда мы смотрим и откуда оно нам видится. Но может ли это быть нашим истинным «Я»? Иными словами, может ли внимание внимать самому себе – можем ли мы рассмотреть себя, если мы сами и есть ослепляющий источник света (внимания)? Если бы нас не тревожил этот вопрос, если бы у нас не возникало повода для подобного вопрошания, то можно было бы заключить, что наше бытие ограничивается двумя описанными позициями – нулевой и первой (главной). Это фундаментальные, изначальные позиции бытия, в которых мы могли бы существовать вечно: есть абсолютный источник внимания, наша интенция (единица, первая позиция), и абсолютное отсутствие внимания, окружающий нас мрак неизвестного (ноль, нулевая позиция). Луч нашего внимания упирается в клубящийся туман сущего и не находит в нем нашего собственного образа – мы не способны ни найти себя в этом чужом, напирающем со всех сторон сущем, ни познать природу этого сущего.

Дальнейшая драма обусловлена тем, что мы не хотим смириться с таким положением дел. Мы не хотим существовать инкогнито (хоть и вечно). Поэтому мы начинаем действовать, «толкать» эту массу сущего, чтобы обнаружить себя (или, точнее говоря, свою тайну, тайну своего происхождения и того, что нам предшествует) по обратной реакции – сущее реагирует на нас, давая нам представление о нас самих, отражая нас, возвращая нам наш образ и ставя его перед нами, так что мы можем увидеть себя, свое Лицо, словно в зеркале. Мы должны выдвинуть себя в сущее как объект, спроецировать себя в сущее. Поэтому мы «копируем», или сдвигаем две изначальные позиции, получая вместо них вторую и третью (такое «копирование» не имеет ничего общего с тем, о котором говорилось в начале первого тома, когда вводились открытые функции).

Вторая позиция фактически осуществляет наш выход в сущее, она выводит главную позицию вовне, действуя от лица нашего «ноуменального Я». Здесь совершается шаг вперед, выступание-из (как это иллюстрирует египетская ритуальная статуэтка ушебти). Вторая позиция есть наш способ делать шаг вперед, заносить и ставить ногу в сущее, толкать сущее. Это наша самореализация, сказуемое, которое выносит в репрезентацию подлежащее – наше ноуменальное «Я». Во второй позиции «Я» становится действующим лицом, оно ставит свой росчерк (тот самый росчерк, о котором говорилось во вступительной главе к первому тому). Поэтому мы называем эту позицию оперативной — это есть то, что мы постоянно делаем (просто категорически не можем не делать!), чтобы действительно быть, чтобы своим бытием о себе заявить. Здесь апопимпость нашего Лица движется к обретению своего имени. В дополнение к молчаливому и неподвижному Лицу у нас появляются активные и подвижные Руки, выдвинутые в сущее и сочиняющие сюжет собственного романа от своего имени.

Текст романа как конечный результат движения наших Рук, делания, сочинения появляется уже на третьей позиции. Он содержит уже более или менее очерченный, выявленный образ главного героя, которому мы уделяем наше внимание – то самое внимание, которое мы переносим из первой позиции. Наш герой, таким образом, есть наше «Я», вынесенное в сущее, – «сущее Я». Осуществляется наша заветная цель – мы встраиваем себя в сущее, обретаем себя среди сущего, окружая себя некоторым слоем («личного», «ближайшего», «приватизированного», «опосредованного»), присваивая и осваивая часть сущего, назначая себе некоторую роль и отыскивая для себя некоторый смысл, место, предназначение. Мы даем себе некоторый псевдоним, по которому нас можно узнать, обозначить, предъявить другим, выделить среди кишащего множества «улицы». Мы пишем автопортрет, отражаем себя в Зеркале и начинаем видеть себя.

Однако описание нашего «Я» в сущем как «главного героя» всегда ущербно, неполноценно, искажено, оно не может обладать той целостностью, которой обладает исходное, ноуменальное «Я» – наше анонимное, предвечное Лицо. Герой, которым мы себя представляем и с помощью которого мы себя самоидентифицируем, будучи вынесенным в мир, во множество, вовнутрь некоторого бесконечно огромного шара (Вселенной), всегда беспомощен перед роком, зависим от обстоятельств, подвержен изменениям, многочисленным опасностям и поэтому нуждается в защите – защите ввиду своей «брошености» в сущем. Так, в итоге выдвижения изначальных позиций (эк-зистирования), происходит наше падение в мир.

Третья позиция – это всегда подмена главной, компенсация: мы замещаем все мыслимое и немыслимое сущее какой-то «прокладкой» личного, ближайшего, присвоенного, мы ищем и находим себя в мире, попадая в социальные стереотипы. Мы надеваем стандартные маски и играем роли из какого-то утвержденного социумом репертуара. При этом сам играющий роль актер находится во второй позиции. Третья позиция – это отражение, куда мы себя проецируем, это «мой мир», «приватизированный мир», где «Я» (главная позиция) превращается в «мое». Это то, что проходит, как сон, когда настает наш час и мы умираем.

Стоя постоянно перед «зеркалом» в третьей позиции, мы наблюдаем за изменениями, которые наш образ претерпевает в течение нашей жизни, – меняется география, одежда, цвет волос, появляются морщины. Стареет наш портрет – портрет Дориана Грея, при этом само Лицо на главной позиции остается неизменным. При «встрече» с собой (в зеркале) на третьей позиции нас, как героя романа Оскара Уайльда, зачастую охватывает ужас. Чтобы справиться с ужасом, мы систематически заботимся о себе, о своем «имидже», о своем отражении. Мы пытаемся как можно более тщательно «причесывать волосы» перед зеркалом, однако следует понимать, что мы «причесываем волосы» не себе, а «ему». Этот «он», «посторонний», словно забытая на улице сумка, подвергается опасности и насилию со стороны мира – мир сомневается, хороший «он» или плохой, честный или нечестный, мир решает, наградить «его» или казнить, обогреть или обобрать… Это и есть то, что Юнг называл слабой психической позицией, – психоз и забота о «нем», дабы «его» обезопасить.

Все это событие можно сравнить с человеком, который садится перед телевизором и начинает смотреть фильм, но главный герой этого фильма – сам он, причем «он», что очень важно, неотделим от роли (роли могут быть разные – отца, матери, сына, дочери, инженера и т. д.). Этот фильм с первых же минут просмотра настолько поглощает внимание смотрящего, что смотрящий полностью забывает о себе, оставшемся перед экраном телевизора, причем забывает навсегда…

Но важно помнить, что между абсолютно неизменным зрителем (главная позиция) и изменчивым героем (слабая позиция) есть еще промежуточная оперативная позиция. Каков ее статус: можно ли изменить что-то во второй позиции? Можно ли повлиять на наш способ действовать Руками, ставить свой росчерк? Можем ли мы изменить свое имя так же легко, как мы меняем псевдоним? В принципе это возможно, но совершить это на практике невероятно сложно. Собственная оперативная позиция актуализируется (для нас самих) в результате усилия, равносильного настоящему духовному подвигу. Недостаточно постричься в монахи и взять другое имя – стать иноком, как отец Сергий в романе Льва Толстого. Сколько ни молись и пальцы себе ни руби, в сущности ничего не меняется, мы остаемся теми же самыми, только стареем, нагружаем себя опытом и знаниями. Должно произойти какое-то мощное, судьбоносное, ключевое событие, которое способно повлиять на вторую позицию. В противном случае все, что с нами происходит, откладывается лишь на третьей позиции – все наши встречи, общения, социальные взаимоотношения приносят свои плоды именно там.

Вся наша жизнь фактически проходит на третьей позиции – мы топчемся перед «зеркалом», фиксируем изменения, беспокоимся о своем образе, прокладываем оптимальный маршрут сквозь «улицу», боимся куда-то опоздать, с тревогой ожидаем чего-то в этом «зале ожидания» (Фаулз), потом все это проходит, как сон – плохой или хороший, добрый или страшный. Мало кто из нас рефлексирует себя на второй позиции – что он вообще здесь делает и что делают его Руки. А ведь вторая позиция непосредственно связана с нулевой – с теми неведомыми нам Обстоятельствами «улицы», где находятся, как безликая масса, «они». Главная трагедия нашего бытия заключается в том, что мы вообще не рефлексируем себя нигде, кроме как в слабой позиции: из четырех наших позиций мы «видим» только одну – слабую! Мы упираемся в третью позицию, как в тупик — зеркальную стену, – проводя перед этой стеной всю жизнь, молясь чему-то, словно перед Стеной Плача, меняя что-то в этом тупике, но по существу не меняется ничто. Обратная связь между третьей и нулевой позициями порвана, и, как бы мы себя ни «причесывали», мы не в силах изменить обстоятельства «улицы» – то сущее, которое нам дано в начале цепочки, которое «толкает нас в спину» из нулевой позиции (мы не подозреваем, что это сущее есть наш собственный «экскремент» – то, что исходит от нас и уходит во тьму, оставаясь незамеченным: «Мы не видим всходов из наших пашен…»).

Третья позиция, таким образом, есть своего рода непроницаемый забор, препятствие для нашей эволюции. Она закупоривает нас, как пробка в бутылке, и не оставляет возможности для чуда, которое только и может прийти в нашу жизнь, что из клубящегося тумана нулевой позиции. Мы никак не можем повлиять на нулевую позицию, мы не имеем там ни власти, ни внимания, но она, наоборот, всецело управляет нами, загоняя нас в тупик. Если бы мы могли замкнуть кольцо позиций и обрести власть над Обстоятельствами, то стали бы бессмертными. Но на практике это оказывается очень сложной, непосильной для большинства из нас задачей, поэтому тупик слабой позиции оборачивается смертью – мы живем и умираем в тупике.

Как это умирание выглядит фактически? Пока мы «причесываемся у зеркала», мир познает и описывает наш образ, сочиняет на нас «некролог». Миру всегда хочется нас вобрать, переварить и в себе «похоронить» – составить на нас «досье» (этот принцип блестяще раскрыт в романе Набокова «Приглашение на казнь»). Когда «другие» нас узнают, поймут, опишут, мы умираем для мира. В этой смерти и в этих публичных «похоронах» с эпитафией на могиле содержится также и наш шанс – пройти сквозь «человеческую массу» и выскочить на нулевую позицию с обратной стороны, тем самым превратив ее в «четвертую».

Между нашим сокровенным (анонимом) и нашим псевдонимом (который дал нам мир при рождении через отца и мать) нет фактически ничего общего, поскольку на второй позиции зияет прочерк, провал (отсутствие внимания). В этом провале и заключается причина слабости третьей позиции: вместо псевдонима, передающего через связующее звено оперативной позиции нашу сокровенную суть (главную позицию), в мир выносится некоторый «туман», «ложь», «вранье»: мы «врем» не только миру на слабой позиции, но и себе.

Чтобы усилить третью позицию, нужно найти свой псевдоним. Нужно поставить в третью позицию то, что соответствует нашей первой позиции, – вынести в мир сокровенное, аутентичное содержание первой позиции. Следует предстать не «писателем», «философом», «Иваном Ильичом», но назвать себя сказуемым, чтобы мир понял, что мы тут делаем и для чего мы тут – каким образом мы присутствуем. Поэтому нужно сначала познать нечто о себе, о своей второй позиции, чтобы отправить это в третью позицию. Такое «возвращение к себе», в обратную сторону от третьей позиции, называется редукцией. Совершив некоторое усилие, мы в принципе способны редуцировать себя до второй позиции и увидеть наши Руки (и тот росчерк, который они ставят как собственную подпись). Но мы никогда не в состоянии редуцировать себя до главной позиции и заглянуть себе в Лицо. Главная позиция – это то, что предшествует нашей экстериоризации. Мы не можем увидеть там ничего, кроме зияния изначальной Пустоты. Далее выбор за нами – согласиться с этой Пустотой, признав ее за априорное событие, или заполнить Пустоту каким-то «божественным началом», как, собственно, и поступала западноевропейская культура вплоть до XX века.

На этом мы завершаем общее теоретическое описание позиций. На данном этапе мы можем предложить лишь макет, конструкцию, абстракцию – онтологическое описание некоторых пустых ячеек. Чтобы сделать эти ячейки доступными хотя бы в первом приближении, мы заполнили их какими-то условными красками, дополнив формальный материал некоторыми художественными проекциями и метафорами. Соберем и повторим теперь самое существенное (что касается конструкции). У нас есть две основополагающие позиции (essentia), которые «копируют» или «выдвигают» себя, чтобы обнаружить (выявить) наше «Я» (existentia), удваивая тем самым число позиций до четырех. Таким образом устанавливается генуинная связь между нулевой и второй, первой и третьей позициями – «оригиналами» и «репликами». В последней паре сосредотачивается внимание, причем первая позиция содержит сам источник нашего внимания. Мы назвали первую позицию главной, поскольку там находится наше «настоящее», ноуменальное «Я» – абсолютная, неизменная и недоступная величина, которая вообще никак не рефлексируется. Мы назвали вторую позицию оперативной, поскольку в этой позиции мы совершаем экзистирующее действие, мы выносим наше «Я» в сущее. Наконец, мы назвали третью позицию слабой, или подчиненной, поскольку здесь мы находим себя в положении объекта среди сущего, бессильного перед обстоятельствами и нуждающегося в защите.

Мы предлагаем следующие метафоры. Нулевую позицию мы обозначаем как Вероисповедание – здесь творится с нуля сущее, как некоторый сырой материал, причем мы остаемся в полном неведении относительно акта этого изначального сотворения. Первую позицию мы обозначаем как Аноним в силу анонимности находящегося там «Я». Вторую – Имя, подразумевая наше действительное имя, от имени чего мы действуем и во что мы можем адекватно упаковывать тот росчерк, которым мы являемся. И третью позицию мы обозначаем как Псевдоним – это псевдо-имя, по которому, как нам кажется, нас должны узнавать «другие». На языке местоимений соответствующая цепочка позиций выглядит как «Они» (безличная масса), «Я» (только в единственном числе!), «Я-Ты» (общение с собой, общение Рук – две Руки ведут между собой диалог: «Ты же обещал сегодня не пить!..»), «Я-Он» (Я как объект). И, проецируя позиции на части речи, мы получаем последовательность: Обстоятельства – Подлежащее – Сказуемое – Дополнение.

Наконец, сравнивая позиции с частями тела, мы называем нулевую позицию Спиной (поскольку за спиной нет нашего внимания – мы находимся в полном и трепетном неведении относительно того, что происходит у нас за спиной). Неизвестные Обстоятельства все время как бы толкают нас в Спину, словно непонятно откуда дующий ветер. Далее следует неподвижное Лицо (первая позиция), движущиеся Руки (которые тоже лишены нашего внимания и делают нечто сами по себе) и Зеркало (третья позиция), под которым подразумевается наш образ или отражение, наше представление о себе. Смысл цепочки позиций, начиная от главной, можно описать последовательностью Постоянство – Самореализация – Тупик.

Описанная выше ситуация разомкнутой цепочки позиций, создающая определенный поток событий, провоцирует нас сопоставить все это со своего рода «фильтрационной моделью». Смысл этой модели заключается в том, что мы подаем некоторое «сырье», или «материал» (изначальное сущее), на вход и каким-то непонятным и таинственным для себя образом перерабатываем это сущее, проецируя (вкладывая) себя в это сущее и получая на выходе то, что называлось «отражением в зеркале» (наше отражение в сущем). На входе есть предшествующее нам сущее, сущее-без-меня, которое мы незаметно для нас самих творим в нулевой позиции. На выходе мы должны получить проекцию себя в этом поданном на входе сущем, то есть совместить два события – «Я» и «Сущее».

Между входом и выходом находятся наши внутренние, сокровенные позиции, которые мы практически не рефлексируем и не видим, но которые и составляют саму нашу суть – Лицо и Руки. Можно представить эти позиции как систему трубок определенного диаметра, сквозь которые проходит поток руды, или просто как некоторый «черный ящик», совершающий преобразование входного сигнала. Наше неподвижное Лицо соответствует конфигурации трубок, тогда как Руки подобны некоторой турбине, гонящей поток сквозь систему трубок, пережевывающей и выталкивающей все наружу. Таким образом, каждый из нас подобен конвейеру, который гонит и обрабатывает руду, или пищеварительной системе, «заглатывающей» сырое сущее в себя и «выплевывающей» итоговый композитный продукт – сущее, в котором уже внедрено и отпечатано наше «Я».

Важно понять, что нам доступен фактически лишь конечный результат, синтез «Я» и сущего, осадок химической реакции, алхимический брак «Я-в-Мире» (или, точнее, «каким-я-себя-представляю-в-мире») – третья позиция. Три другие позиции скрытно сделали свое дело, произвели этот результат каким-то неведомым для нас способом и поставили нас перед фактом бытия-в-мире как своеобразного «заблуждения» или «сна». Наше заблуждение состоит в том, что мы воспринимаем третью позицию как то, на что мы в силах отчасти повлиять, если будем куда-то бежать, суетиться, что-то предпринимать. Именно эта наша обращенность к конечному результату, к Зеркалу и попытка что-то менять в Зеркале обрекает третью позицию быть слабой.

Еще раз, картина такова: на обочинах разомкнутой цепочки позиций находятся причина и следствие, вход и выход, исток и конечный результат. В промежутке мы имеем собственную сокровенную сущность, «внутренность». Эта «внутренность», подобно трубке пищевода, поедает сырое сущее, переваривает его и проецирует себя в сущее в виде «персонажа», «героя», «образа» или «объекта». Все это, как можно заметить, выглядит достаточно патологично и не предвещает для нашего бытия ничего, кроме той или иной психодрамы, стрессов, деформаций, психических заболеваний. Понятно, что ничего хорошего из этого выйти не может. Это ловушка, тупик, самообман, заблуждение. Мы не видим большую часть всей этой картины, поэтому действуем почти вслепую и не замечаем, чем на самом деле все мы здесь занимаемся. Нас неумолимо влечет конвейер позиций к выходу и прижимает носом к стене, тупику, Зеркалу. И мы даже не слышим того звука, того страшного хрипа или вопля, который издает наша собственная «труба» позиций.

Ситуацию, однако, можно «исцелить», если замкнуть вход и выход, третью позицию и нулевую. Это значит понять, что то, что мы посылаем в темноту «улицы», есть «экскременты» нашей собственной психики, которые к нам же и возвращаются. И если мы будем «освещать» вниманием, контролировать и нести ответственность за то, что мы посылаем в темноту (говоря библейским языком, «бояться» того, что от нас исходит), то и сущее на входе начнет нам как-то отвечать. Это и есть путь экзистенциального развития, экзистенциальный сдвиг – возможность вмешиваться в Обстоятельства, влиять на сущее, чтобы оно приносило нам то, что мы хотим иметь. А до тех пор, пока мы не замкнем позиции в кольцо, мы будем, как конвейер, штамповать в темноту одни и те же изделия (этот философский ход подводит нас к идее бессмертия, наступающего в результате замкнутости позиций, которую можно сопоставить с идеей бессмертия Малого Круга).

Изложив общую теорию позиций и объяснив, что такое позиции как таковые, мы подходим теперь к вопросу, имеющему огромное значение для практического типирования. Давайте поймем, как пересекаются позиции, когда мы смотрим друг на друга, – что мы видим и откуда мы видим? Исходя из того, что говорилось выше относительно нас самих, мы видим только свою третью позицию и встречаем других на третьей позиции. Значит ли это, что при этой встрече мы видим только третью позицию у другого человека, то есть мы видим других так же, как и они себя? Если бы это было так, всякая встреча заключалась бы в общении наших Псевдонимов, тогда как «сокровенные» позиции составляли бы «внутренний мир» человека, совершенно непроницаемый для встречного взгляда.

Поскольку мы созерцаем себя только в Зеркале (на третьей позиции), нам представляется, что и других мы примечаем только по их маскам и образам, – нам кажется, что мы видим внешний вид, а не «внутренний мир», и что нас тоже видят в нашей третьей позиции. И когда мы друг с другом общаемся, мы полностью уверены, что наш «внутренний мир» надежно скрыт от чужих глаз. Это одно из заблуждений, доставшихся нам от природы, которое мы вынуждены здесь разоблачить. Дело в том, что мы, пребывая в заблуждении, склонны придумывать эфемерные величины – но никакого «внутреннего мира» на самом деле нет! Ему негде быть, поскольку наш взгляд упирается в Лицо другого человека. У нас есть уверенность, что мы несем «глубокий внутренний мир», наполненный интимным содержанием, а во «внешний мир» выставляем некоторый фантом актера, но, сколько ни потроши, «внутреннего мира» не обнаружить. Дальше, за Лицом, нет никакой «глубины», кроме физиологической анатомии тела.

Нам следует сделать один парадоксальный вывод: то, что мы видим, глядя на других, и есть их ноуменальная, главная позиция. Поэтому нам не нужно ничего «вспарывать», «докапываться», чтобы увидеть что-то сокрытое внутри. То, что принято называть «душой» или «психикой», расположено не внутри, но снаружи, в мире, и глаза, смотрящие на нас извне, видят нас полностью. Мир видит наше нутро, он видит нас с потрохами, хотя мы себя полностью не видим, мы не можем увидеть себя такими, какими нас видят другие. Отсюда, из этого «разночтения» возникает некоторое «таинственное» место, которое не видно нам, но видно «другим» со стороны – видно Вселенной.

Рисунок 10: Пересечение позиций: взгляд от себя (наверху) и взгляд от «других» (внизу)

Нам кажется, что у нас есть наше интимное укрытие, спрятанное от лишних глаз и недоступное другим, сугубо личная, зарезервированная за нами пещерка, откуда нас никто не вытащит. Но этого места нет! Нет ничего тайного! Все тайное становится (и уже стало!) явным: «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы», – говорится в Евангелии от Луки. Мы пребываем в полной уверенности, что наши волосы и зубы выпадают там, в мире, а мы сами сидим неизменно в пещерке и внутри ничего не меняется. Это и есть наше заблуждение. Картина мира, где есть одна на всех сцена, один на всех общий Колизей, арена, где все мы встречаемся на третьей позиции, и множество пещерок, скрытых лож, выходящих на арену, где сидят наши истинные «Я», неверна. Картина мира, в которой мы подобны песочным часам с двумя независимыми пространствами – внутренним и внешним, – есть не более чем модель, удобная для объяснения материала на определенном этапе нашего исследования. На самом деле есть только одно место, один сосуд, одно единое пространство, освещенное либо (Открытой) Сенсорикой, либо (Открытой) Эмпирикой (принцип «милицейской палочки»): все накладывают свои позиции на одно Целое. Всем светит одна луна, но у каждого своя лунная дорожка.

Из того, что мы не можем значительную часть себя увидеть, произрастает наше заблуждение и наша смерть. Мы не можем увидеть то, чем мы фактически являемся, и поэтому мы обречены блуждать где-то рядом со своим главным и единственным «Я». И наша смерть, которая каждого из нас ожидает, есть встреча с тем «Я», которое мы никогда не могли увидеть, которое казалось нам Пустотой, Богом или Нирваной, – встреча с собственным Лицом: «Придет смерть, и у нее будут твои глаза» (Чезаре Павезе). А поскольку «другие» видят наше Лицо, можно утверждать, что эти «другие», от которых мы когда-то при рождении отделились, несут в себе нашу смерть. Можем ли мы в данной ситуации что-то предпринять, чтобы исправить наше положение? С точки зрения Типологии выход видится нам в выносе своей главной позиции в третью – таким образом мы сможем обнаружить то содержание, что было на главной позиции. Нужно совершить прыжок с первой позиции на третью через вторую и выплеснуть свое сокровенное в мир, на холст, чтобы оно вспыхнуло на третьей позиции, как сирень Ван Гога.

Итак, принцип пересечения первой и третьей позиций можно считать проясненным. Схематично он изображен на рис. 10. Но что при этом происходит со второй позицией, какую роль играют наши Руки или Имена во взаимной встрече? Способны ли мы узнать Имя другого человека непосредственно? Способны ли мы встретиться не как роли, а как актеры, их играющие? Из рис. 10 видно, что наши оперативные позиции при встрече находятся в точности друг напротив друга, так что осуществляется своего рода наложение оперативных позиций. Это «перекресток», где соприкасаются наши Руки, в результате чего становится возможным настоящее Руко-пожатие и взаимодействие. На самом деле такое Руко-пожатие есть глубоко нас затрагивающее и поэтому редкое событие – событие подлинной судьбоносной Встречи, способной повернуть нашу жизнь.