Читать книгу Новая Зона. Критерий страха - Сергей Слюсаренко - Страница 9

И тут к нам на поляну вышел пацан. Он был странный. Совсем голый, грязный, невысокий, и у рот него был такой, как бывает, когда болезнь «заячья губа». Замурзанный мальчишка топтался на краю поляны, словно стеснялся. Ну, я ему и говорю:

– Давай с нами в футбол, на воротах постоишь? – А нам как раз вратарь нужен был.

Пацан стоит, переминается с ноги на ногу и ворчит что-то несуразное.

– Ты что, не понимаешь? Или немой? Чего надо? – Юзик зло так его спросил.

А тот глянул на Юзика тоже недобро и давай бурчать громче. Я понял, что он, наверное, не совсем нормальный. Ну, не то чтобы сумасшедший или умственно отсталый, а может, просто говорить не умеет. Но ведь и ему интересно поиграть. Наверное, из дому сбежал, заблудился и по Зоне шатается. Только мне неприятно было, что он совсем голый. Я полез в рюкзак и нашел свои трусы запасные. И дал пацану. Он протянул руку, взял и пялится на них. Я ему показываю: «мол, надень, а то стоишь как ангел, писюном светишь».

Он смотрел-смотрел на трусы. Потом, видимо, сообразил и стал напяливать. Смешно так. Сел на траву и запихал две ноги в одну дырку. Ну, все ржут, а он злиться начинает. В общем, тут Бэрик и говорит:

– Ну, что вы, уроды, над человеком издеваетесь? – и помог ему.

Пацану очень понравились трусы. Он встал и стал смотреть – и так и сяк. А потом голову, как сова, назад повернул и стал заглядывать, как у него сзади на попе. Да уж, повеселил опять всех. Бэрик ему стал объяснять, как на воротах стоять. Ясно уже было, что мальчишка не совсем нормальный, но добрый.

«Красный сигнал»

– Итак, – Протасавицкий внимательно обвел взглядом команду, – судя по отчетам нашего доктора, экипаж готов к выполнению основной программы экспедиции. Я свяжусь с ЦУПом, что они скажут.

Командир задержал взгляд на Кате, и она поняла, что про состояние Малахова – ни слова.

– ЦУП, «КС-6» на связи. – Константин Петрович включил громкую связь, разговор с Землей был важен для всей команды.

– С вами говорит руководитель дальней космической разведки полковник Павлов.

– Руководитель чего?

– У нас на Земле произошли некоторые изменения. Мы вам сообщим по мере развития событий. Всё в порядке. Продолжайте работу по регламенту. Сообщайте обо всём происходящем. Конец связи.

– Конец связи, – произнес Протасавицкий положенную в этом случае фразу. – И это все? Какой Павлов? Не понимаю. Там что, за два дня власть поменялась?

– Ой, да ну их с их склоками. – Штурман в сердцах шлёпнул ладонью по подлокотнику. – У нас своя власть, и ты, командир, не бери дурного в голову.

– Задание наше несложное, мы же первопроходцы. Никаких больше псевдоконтактов. Нам важно лишь показать возможность путешествия человека через кротовую нору, – продолжил Константин Петрович. – Сканирование пространства в точке перехода, определение нашего местоположения и выдача данных для обратного скачка. Скажу сразу, практически все это проводилось в автоматическом режиме, да вы это знаете. Но вот для того чтобы осмотреться, машины мало. Так что приступайте к работе согласно заданию. Ни у кого вопросов нет?

Вопросов не последовало.

– Ну ты, Андрюха, тогда на старте и выдал, – похлопал Малахова по плечу штурман. – Классический старт новичка. Напыжился, словно тянул ракету сам.

– Ой, да отстань от человека, сутки уже прошли, пора и забыть, – вступился за Андрея Степанов. – Ты что, не помнишь, как сам первый раз испугался, когда датчик гравитации тебе в нос полетел. Кстати, надо было ЦУП запросить, как вчера «Спартак» в итоге сыграл. Обидно, если опять «Зенит» в чемпионы прорвется.

– Ну, ты и придумаешь! – возмутился командир. – У «Зенита» шансов против «Локо» никаких.

– Ну что за народ! – Катя тоже не осталась в стороне. – Нашли время говорить о хоккее!

– Катя, я присоединяюсь к твоему мнению, но осторожно замечу, – Андрей улыбнулся, – это футбол.

– Давайте лучше говорить о звездах. – Кате был неинтересен ни хоккей, ни футбол. Она была мастером спорта по плаванию.

– Катя, поверь мне, да ты и сама прекрасно знаешь, – заметил командир, – через несколько дней тебя от них тошнить будет!

Команда не спешила разойтись. Все стали переговариваться между собой, словно сидели за столом на обычной вечеринке, а не на космической станции в трех световых годах от Земли.

– Да! Добавлю – в ночное время вводим вахты. Два часа без бодрствующего сменщика. График я сообщу ближе к вечеру. По местам! – Протасавицкий воспользовался моментом всеобщего благодушия и сообщил неприятную новость.

Работа, которая была основной и обыденной для Малахова, заключалась в инструментальном сборе данных об окрестностях станции. Никто на Земле не рассчитывал, что тайны Вселенной в этой ее части раскроются в первую экспедицию. Только сбор данных, предварительный анализ и доставка информации домой.

– Ну что, пошли, пороемся в космосе? – окликнул Андрея Степанов.

Первый пилот Борис Степанов по заданию должен был вместе с Андреем заняться сканированием пространства вокруг станции во всех возможных диапазонах электромагнитных волн.

Аппаратная, или как её называли – лаборатория, находилась на противоположной стороне от мостика. Дойти можно было двумя способами – просто пройтись по галерее или, сократив основательно время, пролететь по одной из осей станции. Естественно, пилот, хорошо знакомый с невесомостью и легко управлявший своим телом, предложил короткий путь. Малахов скрепя сердце согласился.

– Рассказываю алгоритм. – Борис решил все-таки проинструктировать товарища. – Мы выйдем в тоннель, сила тяжести будет понемногу падать. Здесь главное – не сильно стремиться скорость набрать. Ближе к центру можно зазеваться и головой в переборку. Потом будет смена вектора притяжения. Там нужна обратная последовательность.

– А может, все-таки по кругу пойдем? – засомневался Андрей. – Понимаешь, мне невесомость не очень нравится. Мутит. Я потом потренируюсь, и всё получится. В следующий раз.

– Да какая тренировка! – махнул рукой Борис. – Главное – держись за поручень постоянно и не сильно ускоряйся.

– Ну, веди, – не стал спорить Малахов.

Начало пути по хорде было неприятно, поменялся вектор притяжения, Андрей даже на некоторое время потерял ориентацию. Однако надежный поручень быстро позволил восстановить точку опоры и начало координат. Но чем ближе Малахов подходил к центру станции, центру тора, тем сильнее его сознание теряло связь с реальностью. Словно кадры из фильма в голове пронеслось воспоминание. Как тогда, давным-давно, он шел с друзьями в Зоне по тропинке, с которой нельзя свернуть. Тропинка шла через лес, кроны деревьев сходились надо головой. Было неприятное ощущение замкнутого пространства, прямо как сейчас в переходной галерее. Борис легко двигался рядом, как тогда детёныш кровососов. Он был в своем мире, ко всему привычный и ничего не боялся.

А потом тропинка начала вести себя странно. Она вместо того чтобы проходить между деревьями, правда, сейчас это был уже ровный забор без единого просвета, начала смещаться влево и через десять-пятнадцать шагов уже шла по боковой стене тоннеля. Андрей двигался по переходной галерее с полным ощущением, что он идет где-то сбоку. Как будто притяжение здесь работало по-другому. Лесная тропинка тогда превратилась в сказочный, непостижимый тоннель, где только фонарики позволяли хоть как-то разглядеть дорогу. Точно так же сейчас только дежурный свет в переходе позволял определить, где верх, а где низ.

У Малахова закружилась голова. И тут внезапно пропал свет. Как во время скачка. Тоннель впереди исчез, появилось открытое пространство, и зеленое сияние очертило странное видение. За письменным столом сидел человек, судя по очертаниям и хорошо сидящему костюму, и что-то писал в толстой тетради.

– Ну, здравствуй, – сказал человек Малахову.

В тусклом свете невозможно было рассмотреть ни его лица, ни рук – только черный силуэт и легкая игра светотени на складках аккуратно вшитых рукавах твидового пиджака. Все эти детали в сознании Малахова откладывались естественно, словно не летел он неизвестно где и неизвестно куда, а был на приеме у важного чиновника.

– Здравствуйте, – неуверенно ответил Андрей. – А мы знакомы?

Только тут Малахов осознал, что ощущение падения в бездну, которое его всегда преследовало в невесомости, исчезло. Он шел по невидимой в темноте поверхности, как по обычному полу. Покрытие было мягким, словно на полу был постелен персидский ковер.

– Как тебе сказать, Андрюша, мы не виделись много лет. – Голос у сидящего за столом был низкий, с глубокими обертонами. Казалось, говорил артист театра или диктор радио.

– Не виделись? Вы из Москвы?

– Нет, конечно. Вот ты сейчас вспоминал тоннель в Зоне, так ведь?

– Откуда вы…

– Подожди, вопрос не в том, откуда я знаю, вопрос о том, насколько хорошо ты это помнишь? – Голос стал чуть жестче, настойчивее.

– Я всё хорошо помню. – Андрей попытался тоже контролировать свой голос, который до этого ему самому показался слабым и дрожащим.

– Ну и отлично. Ты помнишь, там были и друзья, и враги. И люди и… скажем, иные.

– Конечно, помню. И друзей, и… там были и враги.

– Ага, враги. А как их звали, помнишь? Хотя нет, не говори. Я боюсь услышать то, что мне будет неприятно.

– Кто вы?

– Да ты уже, наверное, и сам догадался. – Голос человека на секунду стал мягче. – Я часть того, что вы пытаетесь понять, прилетев сюда. Вернее, не прилетев, а переместившись. Но это не суть важно.

Малахов подумал, что такое словосочетание он слышал только от одного древнего преподавателя в университете.

– У нас одна цель – понять происходящее. Мы не понимаем, зачем Земле Зона во всех её проявлениях. И как мне, ну… нам кажется, скорее всего, разгадка находится в этой части Вселенной, – ответил Малахов.

– Разгадка, возможно, и здесь. Но сможете ли вы её познать? Ответ тоже очень прост, но простые ответы даром не получают.

– С Зоной воюют уже столько лет, что про нее знают уже всё. Ну, или почти всё.

– Ты единственный, кто приблизился к ответу. Вернее, ты единственный, кто смог выбрать поведение, которое вело к ответу. Но ответа не получил. Ещё вернее – тебе ответ не был нужен. А потом, когда понадобился, – уже было поздно. Уровень шума мешает уловить слабый сигнал.

– Ты много знаешь обо мне. Откуда?

– Так вышло. Я твой старый друг. Прошу тебя, слушай свои чувства, не разум. Разум тебя здесь обманет не один раз.

– Кто ты? – Андрей совсем растерялся. – У меня нет здесь друзей, есть коллеги и соратники.

– Ты помнишь, в Зоне ты принял в свою компанию маленького мальчика, Ыду. Я – Ыду.

– Кровосос?! – не сдержался Андрей.

– Кровосос – это ваше название. Ты же не воспринимал меня как адово создание тогда, в Зоне? – Ыду словно обиделся, что его назвали кровососом.

– Но ты был ребенок. Дети должны дружить! На детской площадке в любом зоопарке тигренок и кролик играют. Как равные. И мы были тогда детьми! – воскликнул Малахов. – Зачем нам было враждовать?

– То есть меня ты врагом не считаешь? – Голос говорящего дрогнул.

– Да какой ты враг? Там такие были монстры… Чуть не убили.

– Это ты о ком?

– Юзик и его компания… Да ну… Не хочу вспоминать.

– Не хочешь, а зря. Надо всегда помнить.

– Ыду, а ты… Кто ты сейчас? Ведь кровос… извини, я даже не знаю, как тебя правильно называть. Ну, хотя бы твоих родителей взять – так они и говорить не могли, и они же…

И тут Андрей вспомнил. Тот самый выброс в Зоне. Тогда он разговаривал с зомби, вернее, не с зомби, а с тем, кто стал потом зомби. Выброс возвращал каждое создание Зоны в его первоначальное состояние. И тут к ним подошел мужчина в красивом костюме с белой рубашкой, и даже галстук был повязан.

– Извините, а можно прикурить? – обратился он к зомби.

Андрей тогда вздрогнул от неожиданности. Редко кто в Зоне был так вежлив и так хорошо выглядел.

– Ты хочешь узнать, кто я? – Мужчина рассмеялся, глядя на ошарашенного Малахова. – Разрешите представиться, молодой человек, я Миронов. Леонид Миронов, физик-исследователь. После выброса, ну и до него, меня люди будут называть «кровосос». А вот мой коллега – Павел Птушин.

Миронов взглядом показал на своего товарища. Тот был почему-то в смокинге и с галстуком-бабочкой.

– А откуда у вас одежда? – спросил тогда приятель Андрея, Юрка Грушевский.