Читать книгу Русские идут - Сергей Соболев - Страница 3

Время приближалось к полуночи, но движение по «одесской» трассе все еще было довольно интенсивным.

Темно-серый неновый «Aуди-100» свернул с шоссе Санкт-Петербург-Киев-Одесса на боковую дорогу. В свете фар промелькнул установленный на обочине щит с надписью – «Вiта-Почтова». Легковушка миновала лукойловскую автозаправку, оформленную в красно-белой цветовой гамме. Поселок, несмотря на близость к Киеву, – чуть более пятнадцати километров до юго-восточной окраины столицы – в этот полуночный час казался вымершим. На центральной улочке тускло горят редкие уличные фонари. В окнах некоторых домов, мимо которых просквозила «ауди», теплится электрический свет, но они тоже почему-то кажутся брошенными. Водитель, знающий данную местность как свои пять пальцев, безошибочно свернул в нужный ему переулок. Это была уже северная-восточная окраина, слегка всхолмленная, с примыкающими к ней остатками некогда густого лесного массива, – лес этот издревле почему-то называли «царским», но теперь, из-за строительства новых коттеджей, от вековой дубравы почти ничего не осталось.

Водитель остановился в самом конце переулка, у крайней справа хаты. Заглушил движок, поставил авто на ручник, выбрался из салона наружу. Мужчине, одетому в утепленное кожанное полупальто и «пыжиковую» шапку, немногим за сорок. Не лишним будет заметить, что часть своей жизни – в раннем детстве – он провел именно здесь, в этом селе. Родительская хата, правда, находилась в другом конце, неподалеку от неплохо сохранившегося до сей поры «сталинского» бункера, куда они частенько с пацанами ныряли втайне от взрослых (трехамбразурный ДОТ типа «М2» Киевского укрепрайона, построенный перед самой войной). Батьков своих Александр (Олександр, по-местному) Захарченко – именно так зовут этого мужчину – давно уже перевез в трехкомнатную квартиру в киевском районе Дарница. Впрочем, это уже совсем другая история, не имеющая отношения к тем события, что нынче происходят вокруг самого Захарченко.

Из-за невысокого, сделанного из штакетника забора, послышался сердитый собачий лай. Вскоре осветилось одно из окон хаты; затем, спустя несколько секунд, вспыхнул свет на веранде и послышался звук отпираемой двери.

– Цэ хто там бродыть в ночи? – судя по надтреснутому голосу, хозяину было уже немало годков. – А ну цыть, Сирко!

Собака тут же заткнулась и полезла, гремя цепью, обратно в конуру.

– Дядьку Степан, це я… Захарченко!

– А-а, так цэ вы, Хведоровычу? Зараз надину кожушок та выйду!

Захарченко чуть отошел от тына, щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Пальцы мелко дрожат, как у алкаша – сказывается перенапряжение, испытываемое им все последние часы. Во рту стоит неприятный кислотно-металлический привкус, который не удается перешибить даже ментоловыми лепешками. Устал так, что суставы крутит и даже болят волосы на голове…

Он затянулся в кулак, затем неспокойно огляделся. Со стороны поселка доносится довольно оживленный собачий перебрех. На который старый – как и его хозяин, которому под семьдесят – пес по кличке Сирко особо даже не реагирует: забился себе в конуру, как ему было приказано и сидит там, свою собачью думу думает.

По другую сторону улочки, напротив, темнеет «новострой». Этот двухэтажный дом из красного кирпича с забранными в решетки окнами, – предосторожность на время строительства – в котором еще не закончена внутренняя отделка и в котором пока никто не живет, официально еще не оформлен и ни в какие реестры не внесен. Сам участок записан на Оксану, жену Захарченко. Александр Федорович примерно месяц назад предусмотрительно отправил супругу в Великобританию, город Саутгемптон, где их двадцатилетний сын постигает науку в местном юридическом колледже. За домом присматривают дед Степан и его старуха; за эту услугу Захарченко ежемесячно выплачивает им солидную прибавку к пенсии…

Скрипнула калитка; дед Степан, у которого имелись ключи от охраняемого им соседского домовладения, открыл замок на металлических воротах, затем поочередно развел створки в стороны. Захарченко медленно въехал на участок, припарковав «ауди» на небольшой площадке перед домом. После того, как дед закрыл браму, они перебросились накоротке словцом. Захарченко – как бы невзначай – поинтересовался, спрашивал ли кто его в последнее время. Или, может, кто-то из посторонних проявлял интерес к этому недостроенному особняку. Дед сказал, что кто-то из соседей интересовался, не продадут ли хозяева остаток неиспользованных стройматериалов. А также – будут ли тянуть к себе отдельную трубу для газоснабжения (они тоже хотели бы подключиться). А больше никто ни о чем не спрашивал.

Захарченко задумчиво покивал головой. Он скрывается уже более суток. Сейчас на карту поставлена его жизнь. Пожалуй, он правильно сделал, что сдернул с резервной киевской квартиры. Здесь, в пригородном поселке, он может чувствовать себя в относительной безопасности. «Стрелку» с одним нужным ему человеком он уже забил. Но до самого этого рандеву, которое состоится не ранее, чем через полтора суток, нужно еще как-то дожить.

К тому же, и это тоже немаловажно, здесь у него кое-что припрятано.

Часть накопленного про запас добра – не только наличка в евро и в американских рублях, но и дубликаты документов, которые могут быть кое-кому любопытны – хранятся в депозитарной ячейке банка. Нет, не здесь, не в Киеве, он еще с ума не сошел… Какая-то часть – спрятана тут, в укромном месте. Надо еще раз просмотреть заначенное, может, кое-что сгодится для предстоящего ему нелегкого торга.

Захарченко поблагодарил пожилого соседа и отправил его спать (не забыв вручить конвертик с шестьюстами гривнами – как бы плата за месяц вперед).

Он прошел в дом, освещая себе путь бошевским фонарем. Нашел электрощит, включил питание. Устраивать иллюминацию ему было не с руки, поэтому он включил минимум освещения. Снаружи было около ноля, в доме температура всего градуса на три или четыре выше. По-хорошему, надо бы договориться с дедом Степаном, чтобы тот каждый день хотя бы на пару-тройку часов включал мощные электрические батареи – помещения нужно прогреть, просушить. М-да. Этот дом начали строить полтора года назад, когда дела шли в гору. Особняк и хозпостройки возводили местные строители под приглядом Оксаны. Но пришлось «заморозить», хотя объект готов на девяносто процентов – первый этаж полностью отделан. Да и хрен с ней, с этой недвижимостью. Всё имущество записано на Оксану и на племяша. Со временем можно будет распродаться и – как минимум – вернуть вложенные средства. Но не об этом сейчас надо думать, а о главном.

О том, что его, экс-полковника СБУ, капитально «развели», – он едва-едва унес ноги, обеспечив себе временную передышку. И о том, как ему теперь выбраться из того чрезвычайно сложного положения, в котором он оказался отчасти по собственной вине, отчасти по воле драматических обстоятельств.

Захарченко прошел в полностью обставленную комнату, которой – по первоначальному замыслу – предстояло быть его домашним кабинетом. Включил настольную лампу, снял кожаное пальто, перебросив его через спинку кресла. Перевел питание электробатареи на максимум – ему здесь предстоит заночевать, так что пусть хотя бы эта комната прогреется, как следует. Прошел в санузел, умылся ледяной водой, вытерся банным полотенцем, после чего несколько секунд разглядывал себя в зеркале: лицо как-то резко осунулось за последние несколько часов, лоб прочертила глубокая морщина, под глазами залегли глубокие тени… «Спокойно, Сашко, – сказал он себе. – Главное сейчас – не паниковать. Еще не факт, что случившееся следует считать провалом. Конечно, теперь придется уносить отсюда ноги. Валить не только из Киева, но и из Украины. Но и это не смертельно. Вон, тот же бывший коллега Мельниченко в схожей ситуации не пропал. Не то что б парень был в „шоколаде“, но и не бедствует. Ты тоже окажешься за кордоном не с пустыми руками, у тебя есть что предложить (и ты точно знаешь – кому). „Помаранчевые“ ведь не навсегда пришли. Если и они и дальше так будут себя отвязно вести, то их самих уже вскоре попрут. А самым буйным затянут узел на шее, да и подвесят на оранжевых шарфах – да хотя бы на том же Майдане, где их еще недавно славили, называя истинными героями украинской нации…»

Он надел поверх пиджака меховую безрукавку. Нажав кнопку потайного механизма, сдвинул чуть в сторону одну из книжных полок. Пошарил рукой в нише, нашел там небольшую связку ключей. Сунул их в карман брюк, взял «бошевский» фонарь и направился – через коридор и вниз по заскрипевшей под ногами лестнице – в «подземный» этаж особняка.

Тайник был оборудован в подвальном помещении, где предполагалось хранить запас овощей, разные соления, консерванты и прочие нескоропортящиеся продукты. Все это можно купить в ближайшем маркете, но Оксана настояла, чтобы было и «своё, домашнее». Капитальная металлическая дверь; четырехригельный замок открывается длинным, с желобками и насечками, ключом. Небольшое усилие и вот уже дверь отперта. Захарченко щелкнул включателем; подсиненный свет вспыхнувшего светильника высветил помещение размерами примерно четыре на два с половиной метра, совершенно пустое, если не считать деревянных «рыбинсов», которыми, поверх плитки, был выложен пол кладовки.

Захарченко прошел в противоположный от входа конец. Нагнувшись, выдернул один из «рыбинсов» и прислонил к боковой стене. Нащупал пальцами паз, поддел плитку – она здесь не была посажена на цементный раствор – отложил ее в сторонку. Туда же переместились еще несколько плиток. Затем он подцепил предусмотрительно захваченным сверху ножом выкрашенную под цвет бетона металлическую крышку, снял и ее. А вот и «нычка»: вмурованный в фундамент – дверкой вверх – непритязательный, но вполне надежный, с двадцатимиллиметровой стенкой и двумя механическими замками сейф времен позднего Брежнева…

Захарченко не удержался от соблазна: первым предметом, который он достал из чрева открытого им сейфа, оказался темно-вишневого окраса кейс. Щелкнули замки; внутри лежат аккуратные пачки денег – евро сотнями и полтинниками, а также доллары США в сотенных купюрах. Всего здесь – в переводе на баксы – около шестисот тысяч. Это примерно половина тех сумм, которые ему выплачивались в виде гонораров за его профессиональные услуги. А также то, что он исхитрился отщипнуть от выдававшихся ему и его людям налом средств со стороны тех, кто спонсировал различные аспекты происходящих нынче в Украине «революционных» перемен.

На какое-то время он замер, настороженно повернув голову в сторону открытой двери. Приглушенно, откуда-то издалека, послышался сердитый собачий лай. Похоже, это соседский Сирко? Через несколько секунд все затихло. Захарченко вытер ладонью лоб, покрытый липкой испариной. Нервы у него на пределе, могло и почудиться.

Там же, в кейсе, хранится «барсетка», а в ней запасной загранпаспорт на другую фамилию, но с его фотографией. Примерно полгода тому назад, когда он перешел из Главного управления СБУ по Киеву и области в полуофициальное Агентство региональной безопасности (структура эта тесно связана с людьми, нынче возглавляющими украинский нефтегазовый гигант, и не только), Захарченко обновил свой «резервный» комплект документов и затем «легализовал», проведя «новоделы» через республиканские базы данных. Когда занимаешься столь рискованным, неспокойным, непредсказуемым бизнесом, как он, никакая заначка лишней не покажется. Помимо загранпаспорта и сертификата «евростраховки», в барсетке хранится еще нал: три тысячи евро сотенными, тысяча в гривнах, а также две кредитные карточки.

Захарченко закрыл кейс и отставил его пока в сторонку. Он вновь опустился на правое колено, наклонился еще сильнее… Извлек из тайника «хьюлиттовский» ноут-бук, упакованный в специальный чехол… Потом коробку из-под женской обуви, в которую был вложен контейнер для хранения «сидюшек»… Так… запасная мобила с подзарядкой… Еще один сверток, завернутый в бумагу и старый пуховый платок – австрийский «глок» с запаской и пачкой патронов к нему. Пожалуй, этот ствол ему сейчас без надобности. Хотя бы потому, что у него в поясной кобуре есть свой ПСМ, зарегленный… Зачем ему лишний ствол? Ситуация такова, что надо работать головой, а не обвешивать себя оружием – сила по-любому сейчас не на его стороне.

Захарченко вновь повернул голову к выходу: какие-то странные звуки долетали до него… Как-будто что-то сломалось или треснуло… Может, это дед Степан вернулся? Забыл, к примеру, что-то важное сказать?

Через секунду отчетливо послышался звон битого стекла.

Экс-полковник резво вскочил на ноги. Метнулся к двери, замер в проеме, чутко прислушиваясь… Сверху вновь донеслись какие-то странные, довольно громкие звуки. Кажется, кто-то там бродит… и похоже на то, что в дом проникла целая компания…

– Ну i де вiн? – вполне отчетливо прозвучал голос, показавшийся Захарченко знакомым. – Де ця тварина?! Шукайте, вiн десь тут сховався!..[5]

«Ну все, п…ц!! – промелькнуло в голове у Захарченко. – Вычислили!!!»

– А де тут погрiб? – донеслось сверху. – Десь повинен бути!.. Майбуть вiн, як пацюк, в яку щiлину залiз?![6]

У экс-эсбэушника пересохло во рту. Судя по голосу, это Мыкола Франчук… Но как они только пронюхали, что он, Захарченко, решил «залечь» не в Киеве или в любом другом месте, а здесь, в пригородной Вите-Почтовой?!

Захарченко заметался… и в правду, как загнанная в угол крыса! Выход-то из этого «погреба» только один – по лестнице, к запертой им изнутри на ключ двери!.. Которую, они, судя по репликам и возне наверху, в коридоре первого этажа – уже обнаружили.

Так и есть: через каких пару минут оттуда послышалось: «бережысь!!». А затем что-то грохнуло так, что у экс-полковника зазвенело в ушах!..

Он отступил в подвал, которому, кажется, суждено стать ловушкой для своего хозяина. Суки… высадили верхнюю дверь при помощи ВУММ![7] Захарченко дернул на себя металлическую дверь. Есть… заперся изнутри, на засов! Резко щелкнул по выключателю, после чего подвальное помещение погрузилось в кромешную темноту.

Несколько секунд он ничего не слышал. Потом – как сквозь вату – послышалось «гуп!», «гуп-гуп!!» Кажется, кто-то из этой компании уже смайнался по лестнице вниз и теперь пытается высадить плечом очередную вставшую на их пути преграду…

– Друже Мыкола! – послышался сверху голос «консультанта». – Ну что там?! Где наш общий friend?

– Та в погрiбi сховався! Хвилинку…

– What?! Stupids!..[8] Motherfucking!.. Эй!! Take easy! Полегче! Он нам нужен живым!!

«Консультант» обменялся короткими отрывистыми репликами – на английском – со своим сотрудником (тот, впрочем, тоже мог бегло изьясняться на вполне доступной пониманию местных аборигенов смеси сербско-польско-русско-украинских слов).

В коридоре едко подванивало пластидом и металлической окалиной. Мыкола отправил двух своих бойцов наверх – по пожеланию «консультанта», который, видя, как не ладится дело у его местных коллег, решил взять все в свои руки. Площадка, которой заканчивается лестница, всего метра два на два, много народу здесь не поместится. Надо вот еще дом обыскать. Не лишним будет также обследовать весь участок, включая хозпостройки. Опять же, соседские дед с бабкой могут поведать что-нибудь интересное: сейчас они сидят взаперти у себя в клуне, собаку же, устроившую переполох, когда спецгруппа подъехала сюда на трех транспортах, пришлось пристрелить… Дел невпроворот. Но главное – вытащить «крысу» из норы, куда она успела юркнуть в последний момент.

– То що будемо робити, Джон… э-э… друже Iван? – Мыкола Франчук, равно как и его иностранный коллега, сегодня – учитывая цель их ночного визита – были одеты несколько попроще, нежели сутки с лишним назад, когда они вдвоем накоротке посетили ресторан Da Vinci. – Одну його мобiлу знайшли наверху! Але ж вiн може мати при собi резервну трубку!

– Ну? – почти весело произнес «консультант». – И кому он станет звонить? Своим русским друзьям… о которых мы с ним как раз хотим поговорить? Пусть приезжают… welcome!.. Но они не такие stupids… не приедут.

– Це так.

– Wait… подожди, я хочу с ним поговорить!

Они встали с двух сторон дверного косяка. Кто знает, что на уме у этого загнанного в угол человека? Возможно, – и вполне вероятно – Захарченко вооружен. Вдруг он начнет палить через дверь? С виду она крепкая, из металла, но все ж лучше поберечься.

Франчук, прижимаясь спиной к стене, в которую была вмурована эта треклятая дверь, держал ствол двумя руками, дулом вверх. Один из его бойцов, вооруженный АКСУ, страховал двух старших товарищей, стоя на нижней ступени лестницы. Что касается консультанта, то он по обыкновению обходился без оружия.

– Look!.. слушай, что скажу! – громко крикнул закордонный спец. – Узнал?! Не будь идиотом… выходи! Я гарантирую тебе соблюдение human rights!! С тобой будут обращаться гуманно! Полковник, мы знаем, что ты – здесь!! Все для тебя не так плохо… believe me! Ты хотел сделать отдельно от нас свой небольшой bussines… Слить секреты… и получить за это money… да? Good. O’kay! Твое желание – понятно. Но у нас есть свои желания, и есть questions… вопросы! Ты нам расскажешь, с кем из русских у тебя bussines?! И что ты успел им сообщить о наших планах?!

Из-за двери не доносилось ни звука, лишь слышалось учащенное дыхание замершего по другую сторону косяка Франчука. Последний вдруг, не выдержав, стукнул кулаком в металл и проорал:

– Вiдчини, бо вб’ю, якщо сам не вийдеш!

– Полковник, ты слышал голос своего приятеля? – поинтересовался «консультант». – Если сам не выйдешь, они… они из тебя будут ремни резать! Я верно говорю, пан Мыкола?

– Так, це дiло!

– Time is money! – напомнил Джон. – Даем тебе… три минуты на размышления! А потом… взорвем эту fucking door!!

Захарченко коротко простонал сквозь стиснутые зубы. Он забился в дальний угол подвала – на случай, если они надумают подорвать и эту дверь. Хотя понимал, что его это не спасет… Вот же влип! Эту парочку, равно как и их сотрудников, он знает, как облупленных. Надо быть идиотом, чтобы рассчитывать на снисхождение! И уж тем более – на их «гуманное поведение»… Штатовские цэрэушники – и не только они – уже не раз демонстрировали свой «гуманизм». Сейчас вообще спецслужбы любой страны действуют жестко, нет, жестоко, так сказать – «на результат». Ему ли об этом не знать.

Но как же все-таки они тут его вычислили? Он оставил служебную мобилу у себя в кабинете! Тачку поменял, даже верхнюю одежду сменил!!

И тут его «озарило»…

Захарченко медленно стащил с головы свою новую – купил три недели назад, с наступлением зимних холодов – «пыжиковую» шапку. Классный мастер делал: такая вещица будет хорошо носиться и долго держать форму. Трясущимися пальцами развязал шнурки, с усилием опустил «уши»… Да, так и есть: пальцы без труда нащупали со стороны затылочной части инородное тело… это была капсула размером с желудь…

– Б…ь! – в сердцах выругался он. – Суки… вшили «маячок» прямо в ушанку! А я то… ну и придурок!

Вышло так, как в старом присловье: «Козак может в шинке все с себя пропить, но только не саблюку и шапку»…

– Ты что-то сказал, my friend? – донеслось из-за двери. – Решай быстрее! Ты нам не нужен… как это… поломанный?! Кстати, Alex. Мы знали о каждом твоем шаге. Могли задержать и раньше, но хотели знать, куда ты нас приведешь! Вчера был test… и ты – попался! Alex, ты помнишь ваш русский фильм? Как его… «Адьютант ваше… вашего…»? Э-э… Как там «белые» шпиона придумали ловить? Его надо было заставить себя обнаружить. Они устроили – provocation! Do you understand me? Ты понимаешь, о чем я? Мы заставили тебя раскрыться! Остальное… остальное дело техники!

Американец выдавил из себя короткий хохоток.

– Ты поверил, Alex, что мы готовы устроить такой «action»? – он сделал знак появившемуся подрывнику, чтоб тот устанавливал свой микрозаряд (не торчать же вечно у этой двери). – Good… мы действительно способны работать по крупному!! Но «Милениум»… никто и не собирался делать boom!!.. это была only provocation! «Подстава» по-вашему. Ну ты меня теперь понял, да?!

Он стал подниматься по лестнице в коридор, за ним – Франчук. За дверью – где засела «крыса» – раздался показавшийся совсем негромким щелчок.

Джон процедил ругательства – у него возникло дурное предчувствие.

Через несколько секунд спец направленным взрывом спецзаряда вышиб и эту дверь. В подвале обнаружили экс-полковника. Захарченко выстрелил себе из штатного ПСМ в правый висок. Когда в «бункер» вошли Франчук и иностранный спец, «крыса» уже агонизировала…

– Здох, клятий пацюк! – зло произнес Франчук. – Туди тобi i дорога!

Джон бросил на него задумчивый взгляд.

– Не понимаю, чему ты радуешься, пан Мыкола? Эххх… жаль, не получилось с ним переговорить!

Он присел на корточки и стал осматривать тайник, а также найденные там вещи и предметы.

– Это все в мою машину! – распорядился он. – Потом тщательно обыщите дом!!

– А что с этим делать? – спросил один из сотрудников.

Закордонный спец криво усмехнулся.

– Как обычно – самоубийство. Тело перевезите в его городскую квартиру… здесь вы слишком наследили! Сможете? Но действуйте аккуратно, чтобы соседи не засекли! Understand?

– А якщо… якщо його оформити як росiйского шпигуна! I об’явити, що вiн сам пустив собi при задержаннi кулю в лоб?![9]

– Извини, пан Мыкола, но это глупо… это не есть good, – консультант скривил губы. – Не забывай, что мы и сами действуем сепаратно от ваших государственных органов… хотя и в интересах «нэзалежной»! Если сделать так, как говоришь ты, возникнут ненужные нам разговоры. Мы и сами не должны светиться! Понял?

– Так, зрозумiло.

– Предсмертную записку напечатайте на его собственном домашнем компьютере. Все следы за собой убрать, «пальчики» протереть!! Трех человек для выполнения этой задачи будет достаточно. Со стариками решайте проблему сами. Думайте, я за вас всю работу делать не намерен! O’kay?

– Добре, друже Iване, все зробимо!

Выйдя на свежий воздух, «консультант» покачал головой. Разве кто-нибудь поверит, что этот сам застрелился?! Что он сам – без сторонней помощи – свел свои счеты с жизнью?

Опять будет работа политикам, досужим журналюгам и злым языкам.