Читать книгу Блюз Клима Рощина - Сергей Соловьёв - Страница 2

Сергей Соловьёв 2

Светало. Майор Харченко воспаленными глазами всматривался в бинокль, разглядывая окружающий пейзаж. Он не спал уже двое суток, но мозг его лихорадочно работал, прокручивая возможные варианты развития событий. Харченко просто не имел права на ошибку, неся персональную ответственность за успех всей операции.

– Кольцов, – обратился он к щуплому пареньку, всего лишь неделю назад получившему звание лейтенанта, – ты все проверил?

– Так точно, товарищ майор.

– Смотри, Кольцов, отвечаешь головой. Позови Кобрина.

Вскоре появился сержант Василий Кобрин, двухметровый детина с пулеметом Дегтярева наперевес.

– Слушай меня внимательно, Кобрин. На тебя вся надежда по прикрытию операции. Расставь огневые точки по всему периметру, действовать будешь по моей команде. И присматривай за Кольцовым, чтобы тот по своей неопытности не натворил глупостей.

– Не подведу, Иван Григорьевич, – пробасил сержант.

– Азаров, иди сюда, – майор махнул рукой стоявшему неподалеку худощавому мужику в грязных кирзовых сапогах. – Если операция провалится, десятку на Колыме я тебе гарантирую.

– Что Вы, товарищ майор! Мне бы и в голову не пришло дезинформировать Вас.

Андрей Азаров был помощником начальника геологоразведочной партии. Несмотря на большой практический опыт и хорошее знание местности, он все же однажды умудрился заблудиться в глухой сибирской тайге, что тоже было немудрено. Безуспешно проплутав трое суток и истратив все запасы питья и воды, геолог оказался на грани голодной смерти. Шансы на выживание свелись к нулю после встречи с разъяренной медведицей, искавшей своих детенышей. Каким-то чудом, Азаров смог вырваться из лап хищника, получив при этом серьезные ранения. Пройдя еще полсотни метров, он потерял сознание.

Сколько прошло времени, Азаров не помнил, но очнулся он в какой-то огромной избе. Вокруг суетились бабки и тетки в старинных нарядах, омывавшие его израненное тело необычными настоями и шептавшие какие-то странные заклинания.

– Никак очнулся, странник, – пробасил кто-то в углу. – Чей будешь? Крепкий ты, однако, оказался, а по внешнему виду не скажешь. Ну раз очнулся, значит будешь жить.

Азаров с трудом повернул голову, увидев огромного бородатого мужика, сидевшего неподалеку. Он хотел что-то ответить, но вскоре снова потерял сознание.

Так прошло два месяца. Стараниями местных знахарей геолог не только смог восстановиться, но и обрести прежнюю силу. Все это время он находился под неусыпным контролем Елизара и Онуфрия, двух здоровенных мужиков, не спускавших с него глаз. Как только Азаров выздоровел, глава общины, которого звали Степан Демидович, принял о решение о скором возвращении геолога в современный мир. Но чтобы путник не смог запомнить дорогу, ему надели на голову большой холщовый мешок. Сопровождали Азарова те же два здоровенных мужика. Доведя геолога до безопасного места, они бесшумно сняли с него мешок и также незаметно исчезли.

Возвращаясь к своим, геолог мучительно перебирал в голове возможные варианты объяснения своего чудесного исчезновения и не менее чудесного возвращения. Ничего хорошего его не ожидало. Азарова могли арестовать, обвинив в саботаже и самовольном оставлении рабочего места. В лучшем случае, его бы просто причислили к умершим или пропавшим без вести. Никто не стал бы его искать. Выход из ситуации был только один – сказать все как есть. Однако голословные утверждения надо было чем-то подкрепить.

Будучи опытным специалистом, Азаров на этот раз смог запомнить количество шагов, проделанных с закрытыми глазами, а по образцам почвы, оставшейся на сапогах, достаточно точно определить место своего пребывания.

К счастью, местный начальник милиции младший лейтенант Кольцов серьезно отнесся к показаниям Азарова и срочно доложил обо всем в Москву. Вскоре из Москвы прибыла спец рота НКВД под руководством майора Харченко, на которого было возложено общее руководство операцией. Ну а Кольцов за проявленное рвение получил лейтенанта.

Харченко посмотрел на часы и подал сигнал к началу операции. Стараясь не шуметь, чекисты бесшумно пробирались между деревьями к еще спавшему поселению. Однако их приближение почувствовал огромный алабай, дремавший в сторожевой будке и поднял истошный лай. Точным броском финки Харченко успокоил разволновавшегося пса.

– Граждане язычники, вы окружены! Сопротивление бесполезно! Выходите по одному с поднятыми руками! – прокричал майор в металлический рупор.

Ответом ему была гробовая тишина.

Тем временем бойцы НКВД вышли напрямую к домам, оказавшись в какой-нибудь сотне шагов от них. Внезапно из окон по ним открыли ружейный огонь, который был метким и хорошо организованным. Первые же два выстрела попали в цель, уложив двух бойцов. Остальные отступили и залегли в придорожном овраге.

– Сдавайтесь, вы окружены! Сопротивление бесполезно! – прокричал в рупор Харченко. – Вперед, бойцы!

Бойцы снова двинулись в наступление, и их снова встретил плотный ружейный огонь. Лейтенант Кольцов получил серьезное ранение в ногу. Теперь настала очередь чекистов, открывшим ответный ураганный пулеметный огонь. В разные стороны летели осколки стекол и древесные щепки. Один из отстреливавшихся был насквозь изрешечен пулями. Падая, его труп выбил оконную раму и выпал наружу. Воспользовавшись огневой поддержкой, бойцы НКВД подобрались поближе к оборонявшимся, закидав их гранатами. От взрывов строение быстро занялось огнем.

Майор Харченко с наганом в руке бежал во главе основной части наступающих. Вместе с тремя бойцами он выбил входную дверь, ворвавшись в горящее строение. В одной из комнат раздавался плач и крики о помощи. Высадив еще одну дверь, бойцы начали выводить наружу перепуганных женщин, детей и стариков. Неожиданно из одной из комнат ему навстречу выскочил огромный мужик с топором, но майор быстро успокоил нападавшего, разрядив в него весь барабан револьвера. Чуть позже под охраной двоих бойцов во двор вывели еще одного здоровенного мужика.

– Вот изъяли у этого гражданина, товарищ майор, – доложил один из бойцов, протягивая отобранную двустволку.

– Ну держись, падаль, – злобно прошипел майор Харченко. – Теперь я устрою тебе сладкую жизнь.

Внезапно здоровяк точным ударом сбил с ног одного из бойцов и бросился бежать по направлению к лесу. Но тут из близлежащих кустов неожиданно возник сержант Кобрин, вырубивший великана точным ударом приклада.

– От меня не убежишь, – проговорил он, улыбаясь, и крепко связал бородатого мужика.

– Молодец Кобрин, хорошо среагировал. Буду хлопотать о твоем награждении, – проговорил запыхавшийся майор. – Грузите весь этот сброд в грузовики. А этого злодея ко мне машину. Кобрин, возьми кого-нибудь покрепче, поедете вместе со мной.

Клим глубоко вдохнул крепкий дым сигареты, стоя на балконе второго этажа хрущевки. Он наслаждался летним утренним солнышком, которое приятно согревало своим теплом. Дул едва заметный свежий ветерок, обдавая прохладой утро, пели птицы, и настроение полностью гармонировало наступившему солнечному дню. Сзади тихонько подошла бабушка, обняла и крепко прижалась к внуку, вкладывая в этот жест всю свою любовь и материнскую заботу.

– Ба, ну хватит, ведь все уже позади. Я дома, жив-здоров, слава Богу, все хорошо!!! – внук поцеловал старушку, вытирая ей слезу и благодарно улыбаясь.

– Пойдем, мой сладкий, выкидывай свою соску…, – так она всегда называла сигареты, – пошли есть твои любимые блины, пока они не остыли.

Клим обожал бабушкины блины, их вкус, пышность, сочность, маслянистость, запах. Они ели блинчики с малиновым вареньем, запивая ароматным горячим чаем. «Прямо как в детстве смакую вкус блинов с вареньем», – вспоминал он свои детские радости, с благодарностью поглядывая на старушку.

– Ты Климушка, постарайся забыть все, что произошло. Не вспоминай, где ты был, не было ничего. Ты меня понял?

Внук с любовью посмотрел на старушку и утвердительно кивнул. Всего несколько дней назад он освободился из мест, не столь отдаленных и сейчас впитывал в себя как губка каждый миг свободы. Просидел он три года за собственную глупость и наивность, как впрочем, и многие мальчишки его лет, которых «воспитала» улица.

Клим рос отзывчивым, добрым мальчиком. Подвижный, впечатлительный и наивный он любил сказки, книги про войну, кино о рыцарях и мушкетерах, где добро неизменно побеждает зло. В пять лет бабушка отдала Клима в секцию спортивной гимнастики, поскольку почти весь день она проводила на работе. Он влюбился в этот спорт и все, что с ним связано всем сердцем. Тренеры видели в мальчике перспективного спортсмена с хорошим будущим и свою гордость. Именно поэтому его не жалели на тренировках. Здесь было все: слезы и боль, усталость, вывихи, растяжения и ушибы, успех, радость, медали и миг счастья от вкуса победы, от одной мысли, что ты лучший!

В пятом классе на очередных соревнованиях Клим сорвался с колец и получил обширные травмы рук, челюсти и десен. Больше года мальчик провел в больницах, левую руку неоднократно ломали заново, из-за того, что кости в локтевом суставе неправильно срастались. К моменту его возвращения все ребята из сборной уже далеко продвинулись вперед, кто-то получил кандидата, а некоторые даже стали мастерами спорта. Видя все это, Клим с сожалением в сердце ощутил, что этот спорт теперь для него закрыт, но по детской наивности не мог и не хотел это признавать.

Оба тренера как могли, утешали мальчика, высказывая слова сожаления и сопереживания, советуя попробовать себя в других видах спорта. Егор Анатольевич бил себя в грудь, что похлопочет за Клима перед тренером по легкой атлетике, чтобы тот без проблем взял его в сборную, так как у мальчика для этого есть все предпосылки. Но этим дело и ограничилось.

Горечь разочарования, которую вкусил Клим во всех ее проявлениях, была вызвана неспособностью тренеров его понять. Он так любил этих людей, которые хвалили его за упорство и терпение, ценили в нем жажду победы, гордились как собственным творением, он принес им не одну медаль, став лучшим из лучших, а теперь чувствовал себя чужим и ненужным. Все, что его когда-то окружало, стало теперь таким далеким.

Так как ритм жизни Клима был плотно связан с разъездами, спортивными сборами, поездками и соревнованиями, то теперь у него появилась уйма свободного времени, и непонимание, куда себя деть. Окончательно оправившись после травм, он начал искать себя в других видах спорта, занимался легкой атлетикой, посещал секцию футбола, самбо, но нигде он не испытывал такого удовлетворения и радости, как в гимнастике. В дальнейшем все, что было связано со спортом, растворилось в бурной пучине наступающей новой жизни.

От души нахлебавшись лагерной тоски, Клим еще в колонии зарекся, что не сделает больше ничего, за что его могли снова упечь в это болото под названием тюрьма. Первым шагом к нормальной жизни было освоение профессии. Он сделал выбор. А пока решил хотя бы на время найти какую-нибудь работу. Но сделать это оказалось не так просто. Просыпаясь рано утром, Клим каждый день ходил от одного производственного управления к другому. Однако городок, в котором он проживал, был глубоко провинциальным, все мало-мальски достойные рабочие места были в большом дефиците, вследствие чего парень везде получал отказ. Потихоньку его боевой дух разбился о стену безысходности. «Надо отсюда валить… и как можно быстрее, пока я не превратился в пьяного аборигена», – твердо решил он. От тоски и внезапно появившейся в душе обиды становилось трудно дышать, хотелось тупо нажраться и забыться. Становилось страшно, а в глазах туманилось от безнадеги.

К реальности его вернул хлопок по плечу. Он обернулся и увидел широкую жизнерадостную улыбку под знакомой картофелиной носа. Это был Семен.

– Ну и почему ты не дал о себе знать, когда вышел?

Клим смущенно улыбнулся в ответ и пожал плечами, отводя взгляд в сторону.

– Да вот только вышел и сразу думаю, где же мой друг Семен, а на ловца и зверь бежит.

Семен понимающе ухмыльнулся, отдавая дань шутке, едкостью которых Клим славился всегда.

– Пойдем в «Три пескаря», отметим встречу, – предложил Семен, – по чуть-чуть.

– Пойдем, – с нездоровой готовностью откликнулся Клим. Семен отметил про себя, что парень не в порядке.

Они вошли в небольшую кафешку в несколько столов с чисто провинциальным претенциозным названием «Три пескаря». Дух в ней стоял тяжелый и как везде здесь разливали технический спирт под видом казенной водки, из-за чего местное население медленно, но верно сходило с ума. Из обшарпанного магнитофона, в котором работала только одна колонка, доносился популярный мотив Агаты Кристи.

– Эх, жизнь, – вскользь подумал Клим, – действительно, на тебе как на войне.

Семен тем временем отошел от стойки с двумя стаканами, удерживая в зубах пластиковую тарелочку с бутербродами. Дамочка за стойкой тоскливо проводила его взглядом. Он поставил посуду с закуской на стол, принял картинную позу и с пафосом произнес:

– Акт первый! Встреча на Эльбе! Всем внимание, дамы и господа, недавно освободившийся и выучивший, наконец, эту жизнь не по учебникам, мой друг Клим Рощин!

Публика в кафе отсутствовала, и поэтому оценить красноречие Семена смогла только тетка за стойкой, которая паталогически страдала от недостатка мужского внимания. Семен ей криво улыбнулся, и она глупо заулыбалась. Семен присел. – Ну что, за встречу! Водка приятным теплом разлилась по всему телу.

– Повторим, – суетливо предложил Семен и не дожидаясь ответа налил по второй. По всему было видно, что его уже коснулась рука провинциального алкогольного разложения, с горечью отметил Клим, прикурив сигарету.

Спиртное не расслабляло, разговор не вязался, и поэтому они решили принять ударную дозу в сто пятьдесят грамм, после чего все как-то резко изменилось, оставляя позади нахлынувшие проблемы и невзгоды.

– Теперь поговорим, – закуривая очередную сигарету, деловито произнес Семен.

Они были знакомы еще с детства, но редко пересекались в одной компании, поскольку у Семена были строгие родители, которых он побаивался и не решался ослушаться. За это в кругу друзей за глаза его прозвали «домашний окурок». В дальнейшем никаких особенностей и навыков он не приобрел, поэтому сказать о нем было нечего.

– Че думаешь делать? Чем займешься? – выпуская дым через нос, спросил Семен, изрядно разомлев под парами спиртного.

– Пока встал на биржу по безработице, целыми днями бегаю в поисках работы, но все без толку, – как-то отчаянно-грустно ответил Клим, наливая еще по пятьдесят. Семен понимающе кивнул, и улыбнулся.

– Это Клим, стал мертвый город, в котором остались одни барыги-спекулянты, да алкаши с наркотами. Валить отсюда надо, работы нет, особых развлечений тоже, короче одна тоска, которую пытаешься залить вином, – Семен весь раскраснелся, и во всей его речи чувствовалась безнадега и обреченность, – здесь один конец, либо спиться, либо сколоться, либо тюрьма, последний вариант слишком плачевный – кладбище!

– Очень оптимистически, – заключил Клим, наливая по новой, признав в душе, что и его самого не раз посещали подобные мысли.

– Ты на бирже объявление читал, по поводу набора на учебу?

Клим покачал головой.

– Адмиралтейские верфи набирают на учебу. На время учебы предоставляется общежитие, временная прописка, бесплатный проезд, трехразовое питание, вообщем, сказка для провинциала. Что скажешь? – с лицом умника, решившего сложную задачу, спросил Семен.

– А на кого учат?

– А-аа, готовят судовых сварщиков, – забыв о самом главном, вставил он. Энтузиазм и перспективный настрой на лучшее передался Климу, который загорелся желанием его воплощения.

– Здорово Сема, на днях едим оформляться и спасибо тебе, что именно ты мне это предложил, – протянул руку Клим в знак благодарности.

На самом деле Семен был рад этому не меньше. Он уже давно подыскивал напарника на учебу, так как ехать одному было страшновато, поскольку он редко дрался на улицах, а если и дрался, то в основном по пьяни, да и то в компании. Оставшись один на один с какой-то проблемой, Семен тут же терялся, либо убегал. Ему был необходим сильный духом человек и эту встречу с Климом послал бог.

– Ты о Катьке что-нибудь слышал? – опустив голову, навеянную нелегкими воспоминаниями, как-то робко спросил Клим.

Семен с удивлением посмотрел на него и поморщив лоб окунулся в неприятные воспоминания, как Клим бил ему морду за то, что он однажды проводил Катю до дому, кстати, по ее же просьбе.

– Я думал ты уже перегорел, забыл, сколько дерьма она принесла в твою жизнь, да и сколько времени прошло.

Клим перебил его, охладив взглядом дальнейшие неуместные нравоучения: «Мне до нее по барабану, просто любопытно, что с ней стало, и все, а ты начинаешь тут психотерапевта из себя строить».

Семен уловил нотки злости в интонации приятеля и поэтому глупо заулыбался, стараясь отыскать в голове какую-нибудь шутку, чтобы остудить пыл Клима. Но из-за выражения его лица шутить перехотелось.

– У Катьки в жизни тоже не все в порядке, вышла замуж, родила сына, назвала Костей, но вскоре муж ее бросил. Она снова вышла замуж, а там опять что-то не заладилось. Сейчас она частенько бухает и от той Кати, которую ты знал, уже почти ничего не осталось. Дешевая шлюха, которую можно трахнуть за стакан «Сэма». Извини за прямолинейность.

Клим молча налил себе еще сто грамм и залпом опрокинул, словно пытаясь утопить терзающие воспоминания из прошлого.

В школе Клим учился без особого рвения. Из-за наград и успехов в спорте многие учителя закрывали глаза на его двойки. Классный руководитель, Галина Павловна очень любила Клима за его доброту, отзывчивость, веселый нрав и шутовство, которое постоянно заставляло сотрясаться хохотом весь класс, приводя ее в бешенство. В учительской другие учителя постоянно жаловались ей за сорванный урок, поэтому ей частенько приходилось оставлять мальчика после уроков для проведения профилактических бесед.

В такие моменты он становился каким-то другим, неожиданно серьезным, не по годам понимающим, с которым было любо-дорого беседовать. Галина Павловна жалела Клима как могла, ведь его воспитывала одна бабушка, на которой оставила свой отпечаток война, голод и разруха. Отца у него не было, мать бросила сына, уехав в другой город, где создала новую семью.

В школьные годы у Клима раскрылись организаторские способности, компенсировавшие неудачную учебу. Он организовывал и проводил классные огоньки, школьные вечеринки, балы и викторины. Клим здорово танцевал брейк, заставляя на зависть приятелям пищать от восторга девчонок, а также слыл продвинутым ди-джеем, прозвав себя Хоха.

На одной из таких вечеринок Клим встретил Катю. Он и раньше ее встречал, но как-то не обращал на нее особого внимания, поскольку ей интересовались ребята постарше.

Катя училась в другой школе и была вхожа на все вечеринки местных школ, стараясь не пропустить ни одного вечера. Танцевала она хорошо, словно ритм был создан для нее, грациозна, пластична, гибка и стройна. Она не раз заставляла своих кавалеров, доказывать кровью свое право проводить ее до дому и потискать в подъезде. Несмотря на возраст, фигура у Катьки была абсолютно сформировавшаяся, и при ее появлении каждый мальчишка тайно мечтал дотронуться до ее соблазнительных выпуклых форм, будораживших воображение.

С Катей Клим открыл для себя новый, доселе неизвестный ему мир первой любви, который каждый понимает и переживает по-своему. С ней он познал свою первую близость, сорвав запретный плод, вкусив его прелесть и миг блаженного полета. Душевная и физическая близость объединились в одно мощное порабощающее чувство какого-то фанатизма и одержимости, где рассудок и здравый смысл запирается куда-то далеко, где они усмиряются и крепко засыпают. Клим не хотел расставаться с этим чувством и уже не мог представить и дня без своей возлюбленной.

В свою очередь Катя решила охмурить Клима лишь с одной целью, чтобы без проблем проникать на все вечеринки школы. Она не питала к нему особых чувств, поскольку ее по-прежнему интересовали парни постарше. Она рано познала себе цену и искусно умела этим пользоваться. Клим был для нее всего лишь забавным и смешным парнем, который умел поднять настроение, и с которым было нескучно провести время.

В школе Катя училась без всякого интереса и в отличие от своих сверстниц не стремилась обрести в будущем какую-то профессию. Она жила одним днем, где весь интерес сводился к веселью души и тела. Ее старшие сестры работали в больнице медиками, благодаря им Катя неплохо разбирался в фармацевтике, понимая с чего можно было поймать кайф и расслабуху. У нее уже был опыт употребления барбитуры, а некоторые колеса ей даже очень нравились, например – этаминал натрия.

Однажды под колесами этаминала она пришла на свидание к Хохе, который долго не мог понять в каком состоянии она находится, вроде бы пьяна, а запаха алкоголя нет.

– Хочешь кайфануть? – шевеля ватным языком произнесла она, протягивая ему три маленькие белые таблеточки.

Сильный хлопок по ладошке слегка пробудил сознание Кати, таблетки разлетелись по лестничной площадке. Затем последовала звонкая обжигающая пощечина от которой звенело в ушах.

Клим позвонил в первую попавшуюся квартиру, и сходу выдумав целую историю отравления, уговорил принести ему теплой воды с марганцовкой, которую тотчас же влил в Катю, ругая ее, на чем свет стоит. Катю сильно рвало, она облевала весь подъезд, сильно пожалев, что предложила ему эти колеса.

В это время с работы возвращался ее отец. От увиденной картины он впал в ярость. Он сгреб Катерину в охапку и удалился домой, закипая от ярости. С этого момента родители Кати с этого момента были твердо убеждены в том, что во всех бедах их дочери виноват Клим, который так пагубно влияет на нее.

Периферийную молодежь всегда прельщают большие города, в которых, по их мнению их ждут, там все надежды и мечты, счастье и решение всех проблем, там выход из провинциальной скукоты, серости, рутины и безысходности. Но…

Предвкушая что-то новое, наполненное приключениями, Клим и Семен подходили к высокому зданию на Бухарестской улице, располагавшейся на окраине Купчино. Перекурив на крыльце общежития, они уверенно вошли внутрь. Первый, с кем они столкнулись в фойе, была бдительная старушка с очень цепким взглядом, в котором сквозила патологическая ненависть к студентам. Звали ее баба Лида. Несмотря на возраст, у нее была феноменальная память на лица, как будто в прошлом она была сотрудником ЦК.

– Здрасьте, бабусенька, – ласково улыбнулся Клим, протягивая направления из училища, свое и Семена. Бабусенька взяла бумажки, побежала по ним взглядом, что-то невнятно бубня себе под нос, и вскинув свой колкий взгляд, изучающе оглядела пацанов.

– Идите на второй этаж, там находится ваш комендант, зовут Елена Васильевна. Подайте эти бумаги ей, она объяснит, что делать дальше. А сейчас запомните, – голос бабы Лиды стал строже и жестче, – предупреждаю сразу, после 23.00 никого в общежитие не пущаю и не выпущаю.

Климу она почему-то напомнила дореволюционного дворника, который по поводу и без свистит в свисток при малейшей опасности.

– Ба, свисток у Вас есть? – с полной серьезностью спросил Клим, снижая голос до полушепота в слове «есть».

– Я тебе сейчас покажу свисток, умник хренов, – завизжала старуха, сотрясая воздух кулаками.

Переступив границу бабы Лиды, через три шага перед ними расположились два лифта, левее которых вела лестница в общежитие. Общага казалась огромной, высотой в двенадцать этажей, где проживали студенты различных учебных заведений, были здесь и простые лицеисты из детского дома. Из-за этого комендантов было двое, на каждого из которых приходилось по пять этажей. Оставшиеся два этажа занимал воспитательный комитет, куда входили мужчины и женщины, кому за тридцать, в основной массе такие же студенты-заочники из провинции, хотя были среди них и бабульки.

Каждый этаж общежития делился на три, а где и на четыре крыла. В каждом крыле, как правило, находилось по шесть плохо отремонтированных комнат на два-три человека, коридор с туалетом в два унитаза со сломанным сливом и в ужасном состоянии. Следом шла кухня с электрической плитой, у которой работали только две конфорки, да два зашарпанных стола, на которые было опасно что-либо ставить. Табуретки и стулья отсутствовали вообще, зато всюду нагло и бесстрашно расхаживали рыжие прусаки, именуемы в народе тараканами. Стены давно облупились, и все напоминало о необходимости ремонта. В разных углах закопченного потолка висела паутина. Попасть во второе крыло этажа можно было через кухню, соединенную небольшим узким коридором. А вот в третьем и четвертом крыле можно было очутиться, пройдя через центральный коридор этажа, где находились лифт и лестница.

Комендант Елена Васильевна была женщиной бальзаковского возраста, миниатюрная и шустрая со светлыми волосами. Она обладала очень тонким голоском и быстрой речью, вылетавшей из нее как из пулемета, настолько быстрой, что после ее вопроса требовалось время на осмысление обрывков фраз, схваченных слухом.

Друзей поселили на девятом этаже в первом крыле. Комфорт и удобство этого этажа состоял в том, что в общем коридоре располагался спортзал, имевший пусть старенький, но стандартный инвентарь качалки.

Елена Васильевна открыла комнату №199, по-хозяйски оглядев помещение, следом вошли Клим и Семен.

– Так ребята, вот ваши апартаменты. Убедительная просьба бережного относиться к имуществу общежития и ничего не ломать. Кстати, Вам повезло, здесь есть просторный балкон.

– Елена Васильевна, да у Вас ярко выраженный талант риелтора, – искренне восхищаясь сказал Клим, – Вас ждет блестящая карьера на поприще недвижимости. А Вы…, такая милая и здесь.

Однако Елена Васильевна пропустив комплимент мимо ушей бросила на стол ключи, произнеся: «Матрасы, шторы и два стула получите у меня после 16.00».

Клим оглядел комнату. Две больничных койки с растянутыми пружинами такого же состояния печали, повидавшие студенческий беспредел тумбочки и упирающийся в непослушные створки разваливающийся шкаф для одежды. В комнате витал тяжелый дух плесени, исходивший от сырости и затхлости.

«Ну и бунгало», – подумал Клим и распахнул большое окно, единственную деталь обстановки, которая радовала глаз. В назначенное время они спустились к коменданту, в ожидании которого толпились другие обитатели общаги, также ожидавшие получения необходимого казенного инвентаря.

– Клим, смотри, вон две телки стоят, давай закадрим их, может, помогут нам с уборкой? – словно спрашивая у самого себя, кивнул в сторону девчонок Сема. Клим оглядел оживленно беседующих девушек, пытаясь понять и уловить смысл их разговора. Он двинулся к ним, полагаясь на свою импровизацию. Девушки были примерно одного роста, невысокие, но плотненькие, приятного телосложения. Одну с длинными русыми волосами, почти доходящими до талии, с родинкой в уголке губ звали Алина. Другая, с огненной рыжими волосами, была Ольгой.

Клим по-дружески обнял девчонок за плечи и словно старый добрый приятель спросил: «Скажите, я правильно пришел, это симпозиум канцелярских товаров?»

Девчонки глупо заморгали ответ, видимо ожидая, кто из них ответит первой. Возникла пауза, и Клим моментально сменил тактику, поняв, что у девушек неважно с чувством юмора.

– Милые и самые красивые среди всех присутствующих девушек в славном граде Петра, позвольте просить милосердия и снисхождения к двум одиноким путникам, которым не создать уют в своем убогом пристанище без заботливых женских рук.

Закончив свою тираду, Клим усомнился, что его поймут, взирая на озадаченные лица девушек. Они захихикали, наконец рыженькая, видимо созрела.

– Я Оля, – и артистично протянула свою пухленькую ручку. Клим мгновенно подхватил ее игру и начал картинно целовать. В ответ девушка вся залилась краской и резко отдернула руку. В этот момент раздался писклявый голос коменданта: «Где 199-я?»

– Здесь, здесь, – отозвался Семен и пошел получать утварь.

Уже через полчаса Алина намывала окно, а Оля протирала пыль и мыла полы. Друзья тем временем знакомились с соседями и занимались приготовлением закуски. Клим заходил в каждую комнату своего крыла, знакомясь с вновь прибывшими. Настроение у всех было приподнятое, особенно после ста грамм сорокаградусной.

В комнате №197 расположился Игорь Турлюк – бульбаш из Гомеля, рослый веселый парень со смешным акцентом. Вместе с ним здесь был его сосед Санька Харламов из Челыбинска – крепыш маленького роста с бычьей шеей и сломанными ушами, напоминавшими раздавленные вареники. В 198-й расположился Серега из Ленинградской области, небольшого роста ботаник с маленькими узкими глазами. В 200-ю заселился длинный, худой, угловатый и конопатый Леня, напоминавший старпома Лома из мультфильма «Приключение капитана Врунгеля».

После короткого приветствия Клим знаком пригласил всех новоселов к себе в комнату, где и началось настоящее знакомство, плавно переходящее в грандиозную бурную пьянку. Из присутствующих дам здесь были вышеупомянутые Оля с Алиной. Благодаря их усилиям комната стала более просторной и комфортной. Девчонки больше молчали, хихикая невпопад, а вот в поглощении спиртного ничуть не уступали пацанам. Они сразу отметили, что самые клевые в этой компании были Клим и Игорь, забрасывавшие всех анекдотами и байками.

Когда закуска и спиртное закончилось, все разбрелись по комнатам в поисках экспресс-закуски и «живой» воды. Игорек с Саньком откуда-то притащили литр Маккормика и четыре банки завтрака туриста. В ожидании остальных они решили прошвырнуться по общаге, оставив Семена на хозяйстве.

А тем временем в коридорах и на этажах общаги царило всеобщее веселье: где-то уже раздавались ахи-охи, стоны, кто-то уже рыдал навзрыд, а кто-то истерически ржал, тут же кого-то лупили, а где-то рядом доносились признания в любви наивной студентке. На седьмом этаже Клим увидел что-то вроде очереди у одной из комнат. Он с любопытством подошел к пацанам.

– Парни, чего дают-то? Кто последний?

– Машка из железнодорожного напилась, дает всем, – парниша загадочно улыбнулся, – сегодня день открытых дверей. Если ты туда, то за мной будешь, – пытаясь сделать мужественный вид, произнес он.

– Нет, спасибо, свободных денег на бицилин пока нет, – ответил Клим, пожелав присутствующим больших половых успехов.

Пролетом ниже прямо в коридоре недалеко от лестницы расселось на корточках несколько человек. Кто-то, по-шпионски озираясь, принимал косяк, шедший по кругу, а кто-то уже задумчиво галдел поверх головы. Пряный запах травы распространялся на весь пролет. Климу молча протянули сгоревшую до середины папиросу. Не задавая лишних вопросов, он глубоко вдохнул пряный дым едва не закашлявшись. После недолгого раздумья вернул косяк и ощутил мощный напор эйфории. Учтиво поклонившись угостившим его парням, он выдал: «Крыша хлопает в ладоши, всем спасибо, план хороший», – и поплыл дальше от взрыва хохота, вызванного его невольным экспромтом.

На шестом этаже, Клим встретил потерявшихся Игорька и Саньку, которые бурно рамсили с каким-то крупным пареньком кавказской внешности, то ли азером, то ли армянам. Ничего не уточняя и не выясняя, Клим резко выбросил правую руку, попав нерусскому в челюсть от чего последний неожиданно сел на пятую точку.

– Ребята, долго Вас ждать, – дружелюбным тоном произнес Клим. Саня помогал подняться растерянному Мавляну, сглаживая неожиданный поступок Клима, у которого, оказывается, была паническая неприязнь к черным. Игорь бросился усмирять Клима, оправдываясь, что он только что сам хотел так сделать, поскольку молодой человек слишком вызывающе просил их закурить.

– Тебя как зовут, боец? – спросил Клим.

– Мавлян, – ответил акселерат на чисто русском языке

– Откуда ты такой?

– Так я из детдома, живу и учусь здесь уже второй год и это мой дом, – зло сквозь зубы сказал он.

– Пошли.

Втроем они пошли к Климу в комнату, где все уже были в сборе, а водка разлита по стаканам. Через полчаса у Мавляна исчезла вся злость и обида на Клима, и он с огоньком в глазах посматривал на него, проникаясь все большей симпатией. С этого дня стало традицией каждый вечер под пиво, гашиш и песни под гитару собираться в комнате Клима, где смех и веселье продолжались до утра.

Общага находилась в самом конце Бухарестской, сразу за ней находилось отделение милиции, за ним трамвайное депо, а после начинался лесной массив. Невдалеке располагалось футбольное поле с самодельными воротами. Напротив общаги метрах в пятидесяти располагались троллейбусная и трамвайная остановки, а позади лежал спальный район Купчино.

Жизнь постепенно входила в привычное русло, утром учеба, после футбол или спортзал, душ, прогулки по Питеру гурьбой, посиделки и одноразовый секс с какой-нибудь студенткой, о которой забываешь на утро. В таком ритме прошла вторая неделя пребывания друзей в Питере. Клим по своей натуре притягивал к себе всякие слухи и сплетни. Вся общага судачила о его похождения, даже те, кто не знал его в лицо. Одни считали Клима ханжой и выскочкой, другие матерым уголовником и бандитом, за плечами которого был реальный тюремный срок, ну а третьи отзывались о нем с симпатией и надеждой, мечтая попасть в друзья.

С первого дня знакомства Мавлян, как преданный пес был вокруг Клима, готовый исполнить любую просьбу друга. Хотя он был намного выше и больше Клима, но всегда смотрел на него с уважением, пытаясь подражать во всем. Ну а те, кто прожил в общаге больше года, побаивались детдомовца, который вел себя как отморозок. Еще большее недоумение вызывал сам факт того, что Клим свалил Мавляна с одного удара и теперь тот с ним не разлей вода.

Рыжеволосая Ольга также стала постоянным гостем у друзей, пытаясь построить с Климом отношения, однако дальше постельных сцен у них не заладилось, поэтому вскоре она переключилась на Семена. Так она надеялась через него поменять отношение Клима к себе. Семен был неприхотлив и мягок, и поэтому Оля быстро взяла инициативу в свои руки, выстроив их отношения в удобном ей ключе. Иногда ей так докучал назойливый Сема, что хотелось послать его к чертовой бабушке. Однако ее сдерживал страх от одной мысли, что она будет редко видеть Клима.

Понимая, что их отношения подобны мыльному пузырю, Ольга решила во чтобы то ни стало познакомить Клима со своей сводной сестрой Наташей. С одной стороны, она считала их родство сомнительным и не особо в него вдавалась, поскольку Наташка, по ее мнению, была глупая, смазливая простушка из языческой секты старообрядцев. С другой стороны, ее было вроде как жалко. Очень хотелось познакомить девушку с хорошей городской жизнью, благодаря которой этот птенчик смог бы быстро расправить крылья.

Несмотря на возраст, Наташа ни разу не была в Питере, и даже в Луге бывала крайне редко, да и то под присмотром дядек и бабок. Так что вряд ли Клим на нее клюнет, а если и клюнет, то попользуется и выбросит, зато хоть жизни научит, а то она как ангел.

Самое трудное было уговорить отца Наташки. Дядя Петр был большой самодур, приехавший из глубинки Сибири, где все жили одной общиной по канонам старообрядцев. Он не любил цивилизацию и город, прививая первобытные взгляды своим детям, которых было трое, две девочки и мальчик. Самой старшей из детей была Наталья, которая не была его биологической дочерью. Однако родители скрывали от нее этот факт, руководствуясь благими намерениями. Петр был дядей Оли по отцовской линии, но в гости к ним она ходить не любила. Он всегда казался ей каким-то диким, поэтому девушка тщательно обдумывала предстоящий разговор о возможном приезде Натальи на учебу в Питер.

Клим весь мокрый и раскрасневшийся вошел к себе в комнату, схватил мыло, шампунь, полотенце и, пошутив по поводу воркующих голубков с глазами как у рыб, попросил сварить ему кофе. Ну а сам пошел в душ на первый этаж, похваставшись, что забил четыре гола.

– Ну все, – поставив кофе сказала Оля строгим тоном, взглянув на Семена, – я побежала, не забудь подготовить Клима, в воскресенье мы приедем. Семен кивнул, поцеловав ее.

Выпив кофе и выкурив сигаретку, Клим с Семеном стали собираться на вечернюю прогулку по Питеру, которая уже стала традицией. По пути они зашли за Игорьком, но он отказался.

Выйдя из общаги, друзья побрели по Бухарестской.

– Ух, город грез и надежд, какая же здесь мощная энергетика, не чувствуешь? – возбужденный какими-то мыслями спросил он. Семен пожал плечами и покачал головой. – Эх ты, село, тебе бы только запах навоза, да дыма из печки, – пошутил он.

– Клим ты в курсе, что все воспитатели на нас волком смотрят, типа мы устраиваем вечера слишком рано, не даем спать студентам. Вообщем, кто-то им постоянно на нас жалуется.

– Пусть жалуются, просто кого-то жаба душит. Такое происходит в любом коллективе, – спокойный как удав уверенно ответил Клим, – тем более все это на уровне слухов. Лично нам пока никто замечаний не делал, так что не бери всякий шлак в голову, лучше наслаждайся настоящим.

Семен отметил про себя, что Клим как-то просто и непринужденно разбил все его опасения, растворив их философским подходом и уверенностью. Он ухмыльнулся:

– Тебе Ольга про сеструху не рассказывала?

– Так, что-то в общих чертах, а что?

– Просто интересно, что ты думаешь и вообще, – запинаясь и не зная, как продолжить, забуксовал Сема.

– Посмотрим, а вообще-то меня лично пока все устраивает. Ты мне лучше скажи, ты домой поедешь?

– Конечно, у нас все деньги закончились, да и продукты на нуле.

– Зайди к моей красатульке, поцелуй за меня и скажи, что у меня все в порядке. А маме своей предай от меня самые душевные пожелания.

Семен кивнул.

– Воскресенье как обычно?

Клим загадочно улыбнулся.

Вернувшись в общагу, они слегка перекусили, и Клим поехал провожать друга на Варшавский вокзал.

– Ладно, братуха, до поезда ждать не буду, метро закроют. Жду тебя в воскресенье и главное водки не забудь, – обнимая друга, напутствовал он, – целоваться не будем, а то расплачусь. Клим подмигнул и шутливо улыбнулся.

Добравшись до метро Купчино, Клим купил себе бутылочку пивка, сигарет, пакетик фисташек и неспешно побрел до общаги. Иногда он очень любил одиночество и считал, что в определенные моменты оно просто необходимо. Несмотря на вечер, город жил своей обычной жизнью, люди спешили по делам, проносились машины, круглосуточные ларьки и магазины зазывали покупателей красочной рекламой.

Климу вдруг вспомнилось, как он маленький с ранцем за спиной шел в школу мимо автобусной остановки. Здесь всегда было много народу, спешившего на работу. Всматриваясь в их лица, он не видел ни одного счастливого и улыбчивого лица. Хмурые, грустные, невыспавшиеся, злые, понурые, съежившиеся с холодным взглядом, общавшиеся между собой сухими короткими фразами. Все это пугало Клима, а он пытался понять своим детским сознанием, почему им так плохо. Лично он хотел как можно быстрее стать взрослым, думая, что работать легче, чем учиться. Однако вступив на порог школы, все его размышления улетучились.

Клим улыбнулся про себя, вспоминая все это. Открыв комнату и бросив ключи на стол, он присел на койку. В комнате было непривычно тихо и спокойно. Посмотрев на одинокую койку соседа, Клим подумал: «Надо бы кого-то притащить и трахнуть». Часы показывали половину двенадцатого вечера. Выйдя в коридор, он встретил Игорька с какой-то девчонкой, которая еле стояла на ногах и что-то бубнила, повиснув на руке кавалера. Клим понимающе кивнул и подмигнул Игорьку, продолжив обход общаги.

Несмотря на отсутствие большей части обывателей, общага гудела и жила. На лестнице он встретил Маринку, которая пару раз заходила к Климу, да и то с какими-то разборками. После ссоры с очередной новой студенткой она врывалась в комнату как ураган, сметая все на своем пути. Создавалось впечатление, будто здесь работает рота Омона.

Марина была рослой девицей, очень недурна собой, скорее милая, нежели смазливая. Эта курносая брюнетка с хищными глазами и языком змеи обладала необыкновенной способностью осадить любого. С точки зрения Клима для девушки она имела слишком широкую кость и тяжелую руку. Однако все это компенсировалось широкими бедрами и большой попой, за которую постоянно хотелось подержаться.

Марина приехала в Питер из тверской глубинки, поступив в железнодорожное училище. Однако училась она неохотно, поскольку была одержима единственной целью – выйти замуж за богатого петербуржца. Для достижения этой цели она не брезговала никакими методами. Впрочем, за год пребывания в Питере не раз обломалась, но все равно не думала отступать.

Будучи в прошлом мастером спорта по дзюдо, Маринка в душе оставалась пацанкой, постоянно дралась с девчонками, за что по малолетству провела на женской зоне целый год. Ни одна девчонка не смогла ужиться с Мариной в общаге, поэтому она наслаждалась своим одиночеством в комнате. Девчонки побаивались безбашенную Мирилку, как ее называли за глаза, старались не высовываться, заискивали, уважали и, конечно же, ненавидели.

– Привет, красивая, – обрадовался удачной встрече Клим.

– Привет, – остановилась она.

Хорошо, что он стоял на ступеньку выше, иначе она была бы на полголовы выше Клима.

– Куда же держит свой нелегкий путь столь прекрасное создание? Неужели опять хочет бросить вызов очередной сопернице?

Марина увидела, как загорелись глаза Клима. Так светились глаза хищника, обнаружившего долгожданную добычу. Его взгляд уже раздел и ласкал ее. Она улыбнулась, ибо этот взгляд ее реально заводил.

– Прекрасное создание легко бежит к подруге выяснить один запутанный вопрос, – игриво ответила она. Климом овладела мощная волна желания, которое в данный момент преобладала над всем.

– Маришь, ну их эти запутанные скорбные дела, пойдем лучше осветим головы мудрым напитком света!

– Это приглашение?

– Йес оф коз, май баронесса, – делая жест приглашения рукой, поклонился он.

– Ой, я не могу…, – захихикала она.., – ну пойдем, коли не шутишь. Пропустив Маринку вперед, Клим последовал за ней, впившись взглядом в ее провокацонно покачивающиеся ягодицы.

– Располагайся, я быстро удалюсь, и так же быстро появлюсь, – сказал он, включая магнитофон, который откуда-то притащил Мавлян. Его не было минут двадцать и она уже хотела уйти, как вдруг на пороге появились Клим и Мавлян с тремя бутылками амаретто и шоколадом. Распив одну бутылку, Мавлян удалился под знакомый напев из магнитофона: «Я убью тебя лодочник, я убью тебя лодочник». Раскрывая вторую бутылку, захмелевший Клим сказал: «Душевный ты человек оказывается Маринка, и в доску своя! Молодец! С тобой не надо напрягаться и это супер!». Тронутый ее рассказом, он уже наливал по второй.

Осушив стопку, он прильнул к Маринкиным губам, отразив в долгом поцелуе всю силу своего желания. Немного побыв с ней, Клим понял, что медленные ласки с ней несовместимы. Он разорвал на ней футболку, стянул спортивки и бросил на кровать. Маринка растянулась на койке и вызывающе раздвинула ноги, демонстрируя свои прелести. Этим она пробудила в нем самый настоящий животный инстинкт. Глаза затуманились, и она, задыхаясь, прошептала: «Трахни меня, как последнюю сучку!»

Клим вошел в нее жестко, силой сжимая ее бедра, а она изгибалась в такт погружения. Все, что ему хотелось в этот момент, так это пронзить ее насквозь, разорвать на части, рычать и трахать, трахать, трахать!

После весь мокрый от пота, он рухнул тяжело дыша: « Ты в натуре сучка, ух», – его грудная клетка была готова разорваться от глубоких вдохов.

Маринка загадочно улыбнулась, поцеловав Клима в щечку.

– Давай еще выпьем!

– Подожди, давай хоть в себя придем.

Она встала, накинула фланелевую рубаху Клима и в таком виде пошла разливать.

Рубаха едва прикрывала попку: «Ух, стерва», – наблюдая за ней, подумал Клим, чувствуя как кровь вновь начинает кипеть в его жилах.

За эту ночь они перепробовали все, что могли и умели, получая наслаждение так, словно этого больше никогда не будет. Под утро она удалилась к себе. Клим чувствовал себя как выжатый лимон.

«Демон, а не баба, жаль, что нам никогда не быть вместе», – рассуждал он, проваливаясь в глубокий сон. Те же мысли посетили и Маринку, упавшую после столь бурной проведенной ночи: «Спать, спать, спать!»

Утром его разбудил настойчивый стук в дверь. Нехотя Клим поднялся и пошел открывать. В комнату шумно ввалились Игорек, Санек и Серега со спортивной сумкой полной пива.

– Парняги, а не рановато начинать гудёж, ведь сегодня воскресенье, вечером и так будет грандиозная пьянка, – недовольно сказал Клим, зевая.

– Ха-ре спать, мы чисто по чуть-чуть, отметить событие, а все остальное уберешь как всегда к себе в шкаф на вечер…, – Игорь задумался, – и на утро! – добавил он.

– Че за событие? – прогоняя остатки сна и натягивая спортивки спросил Клим.

– Санек работу нашел крутую, завтра приступает!

– Здорово! Быстро, однако! Что за работа? Где? Кем? – искренне интересовался он.

Санька вальяжно развалился на койке Семы и важно произнес: «Охранник-водитель. Ездить буду правда на восьмерке, ну да ладно, сойдет».

Клим присвистнул: «Молодца! Шустро».

Воодушевленный Санек продолжил: «Одна только не состыковка, работать нужно будет в ночь, полторы штуки за смену, зарплата сразу после смены, а развозить я буду шлюх. Как все это связать с учебой я пока тоже не знаю. Ладно, посмотрим!»

Игорь открыл всем по пиву. Клим отхлебнул, пиво было холодным и вкусным.

– Саня, сейчас обустроишься и за меня похлопочи, ладно? – напутствовал на будущее Игорек. Саня кивнул и посмотрел на молчавшего Клима.

– Клим, что-то не так?

– Да не, все нормально, я просто задумался.

– О чем?

– Все бы ничего, я искренне рад за тебя. Но поверь, дружище, работенка у тебя будет очень небезопасная. Да если честно, все это как-то не по-пацански.

– В смысле? – напрягся, недоумевая Шурик. Клим внимательно посмотрел на Саню и понял, что тот вряд ли его поймет.

– Да не бери в голову, лучше в плечи, шире будешь, – засмеялся Клим, хлопая его по плечу, – чувствуешь что справишься, дерзай! И если чего – шуми, всегда помогу, – Клим протянул руку.

– Ладно, пацаны, я помчал, мне еще к шефу, вечером наверное уже буду отсутствовать.

Вслед Саньку посыпалось множество комментариев по поводу его отсутствия. Открыли еще по бутылочке и вновь стали обсуждать работу Санька.

– Все хлопцы, я в душ! Игорек, ты поедешь со мной вечером на вокзал Семена встречать? Кстати, кого ты тащил к себе вчера ночью?

Игорь улыбнулся: «Сам не знаю, я ее на четвертом этаже обнаружил пьянющую в драбадан, ну и отволок к себе».

– Как ты ее трахал то, она же была как мертвец?

Игорь задумался.

– Да нет, она орала как кошка, – начал врать он, придавая своему лицу серьезный вид.

– Ну, ну..

– Вот вы, девок ****е как мартовские коты, а чтобы хоть раз другу помочь, а то я точно скоро в евнуха превращусь, – внезапно выпалил Серега, молчавший до сего момента. В его голосе было столько безнадеги, что Клим с Игорем слегка оторопели.

– Так что же ты молчал, болван, – укорили его ребята.

Клим осмотрел с ног до головы невзрачного Серегу, в натуре ботаник, маленький, худой, горбатый.

– Придумаем, не гони!

Возвращаясь из душа, Клим зашел к Маринке, которая еще спала крепким сном.

– Не разбудил? – спросил он, улыбаясь заспанную девушку.

– Приветик, что случилось? – промурлыкала она.

– Ничего, просто мне нужно знать, кто здесь у вас из баб умеет нормально стричь?

– Галка Васильева, живет на шестом этаже, спроси, тебе там покажут.

Клим чмокнул ее в носик и удалился.

Еще через час Галка под четким руководством Клима окультуривала голову Сереги. Как ни странно, но ее умелые руки и стиль преобразили ботаника.

– Ну вот, совсем другое дело! Галка, да ты волшебница, с меня коробка конфет. Ай да Галка, ай да мастерица! – восхищался Клим, рассматривая перерождение Серого.

Клим взял стул и сел напротив.

– Встань, пожалуйста. Не сутулься, с твоим ростом это непозволительно.

Серега встал. Клим посмотрел на его серый видавший виды свитер а-ля 70-х, торчащий воротник ядовито синей рубашки и темно-коричневые брюки, никогда не знавшие, что такое стрелки.

– Снимай всю одежду, я сейчас!

Клим рылся у себя в шкафу, доставая джинсовую бейсболку, солнцезащитные очки, которые закрепил поверх бейсболки, а также спортивные брюки и джемпер «Пума».

Придя к соседу, он все это бросил на стул.

– Одевайся! А, забыл. Еще одна деталька! Он принес «Адидас».

Серега оделся и преобразился до неузнаваемости.

– Эврика! Другой коленкор! Вот таких костюмов тебе нужно иметь пары две, столько же брюк и пиджаков и главное, с завтрашнего дня начинай посещать качалку, комплекс упражнений тебе составит Мавлян.

– Ух здорово, Клим, спасибо тебе! – глаза Сереги излучали такой свет благодарности, что не нужно было никаких слов, – где бы еще денег взять на все это?

– Устройся на работу, и потихоньку копи, подкупай постепенно.

– Где же такую найти, мы ведь на учебе?

– Вечером, было бы желание. Посмотри полгорода бегает, продают то рубашки, то канцтовары, кто косметику, кто газеты по электричкам. Каждый крутится как может, главное не сидеть сложа руки. Одни мечтают, другие делают. Так вот стань тем, кто делает, а не сидит и строит воздушные замки и тогда все наладится.

– Умеешь Клим ты вдохновить человека, мне уже не терпится за все взяться сразу, – сказал возбужденный переменами сосед.

– Нет, все сразу не бывает! У тебя давно был секс?

Серега опустил голову, пряча глаза, и пожал плечами.

– Не уходи никуда, я сейчас.

Мавлян радостно приветствовал Клима, он всегда был рад его видеть.

– Может сообразить по сто пятьдесят?

– Не, у нас и так сегодня попойка, ты же знаешь.

– Я че пришел, помнишь, ты мне как-то рассказывал про сосущую голову из ваших детдомовцев. Элла или Эмма, вроде как-то так?

Мавлян недоуменно взирал на друга: «Зачем это тебе?»

– Да ни мне, потом расскажу. Ее надо уламывать?

Мавлян покачал головой.

– Посиди, вон чай, хочешь завари как его, а – чифир, – заулыбался Мавлян.

– Иди-чиф.

Вскоре Мавлян вернулся с девчонкой очень маленького роста, глядя на которую сразу было трудно определить парень это или девка.

– Знакомься, Эллочка! Элла, это Клим, мой братик, за которого я любому голову снесу.

Элла надула шар от жвачки и внимательно посмотрела на Клима. Шар лопнул.

– Элла, Климу надо то, что ты мне часто делаешь.

– Ни мне, а моему приятелю, – поправил он его.

– Сперва ему, – Элла ткнула пальцем в Клима и улыбнулась. – Нельзя дам обижать, надо уважать.

– Посмотрим, все братуха, вечером жду тебя у себя, – уходя подмигнул он.

– Вот, Серега, – это Эллочка-припевочка, восстановит все твои жизненно важные органы.

– Сперва твои, – я же сказала, – обидчиво произнесла Эллочка. Клим показал Сереге глазами, чтобы тот удалился.

– Слушай, я если честно не очень хочу, – в этот момент рука девушки уже была в его трусах, крепко сжимая набухшее достоинство.

– Да, девочка совсем без комплексов, – подумал он. Еще через секунду голова девочки уже ритмично двигалась взад и вперед возле его паха. Про себя он отметил, что она реально получает от этого удовольствие.

Серега трепал Элку часа два, а после весь мокрый и запыхавшийся завалился к Климу, рассыпаясь в благодарностях. Клим тотчас же отправил его в душ.

На часах было пол шестого вечера, Клим зашел к Игоряну, который жарил целую сковородку спагетти с тушенкой.

– Как я, вовремя?

– Садись, бери ложку.

Клим с аппетитом поглощал еду, неожиданно обнаружив, что чертовски голоден. После сытной трапезы они поехали на Варшавский вокзал встречать Семена.

Воскресенье – особый день студента, когда все возвращаются в общагу с целыми сумками, продуктов, шмоток и, конечно же, баблом. Игорь первый заприметил тяжело идущего по перрону Семена, тащившего большую спортивную сумку. Из репродукторов послышался женский голос: «Поезд Гдов – Санкт-Петербург прибыл на вторую платформу».

Друзья обнялись.

– Ну как там моя бабулька?

– Жива, здорова, привет тебе передает и денежку, – Семен протянул Климу две пятисотки.

– Я же просил.

– Клим, она мне их навязала и не выпускала без них из квартиры.

Клим молча смял деньги и убрал их в карман. «Не надо было его ко мне посылать», – подумал он. Друзья уже подходили к метро Балтийская, хотя проще было пойти к Фрунзенской, тогда не надо было делать пересадку.

В общаге уже стало традицией собираться у Клима по воскресеньям. Все несли ему выпивку и домашнюю закуску. Все столы из комнат выносились в коридор, которые после сервировки превращались в один длинный стол. Постепенно подтягивались студенты. Стол ломился от явств и выпивки, примерно в девять вечера начиналось застолье. Клим как заведенный травил смешные истории, подкалывал студентов и поднимал тосты, от которых все студенты смеялись до колик в животе. После начинались задушевные беседы, признания и откровения алкогольного порыва.

В этот раз народу собралось так много, что яблоку было негде упасть. Среди массы гостей он заметил Олю с какой-то очень милой девушкой, которую раньше не видел. Остановив свой взгляд на ней, Клим поймал себя на мысли, что любуется ей.

– Сема, а кто это с Олей, вон та блондинка?

– Наташка, сестра Оли, о которой я уже тебе говорил.

– Ааа!!

Налив себе очередной стопарик, Клим направился к блондиночке.

– Привет, девчонки!

– Наконец-то, забрался в самый конец, да так, что к тебе не подобраться. Знакомься, это Наталья, моя сестра, прошу любить и жаловать, – орала Ольга, стараясь перекричать магнитофон.

– Клим, – протягивая руку, как-то скромно произнес он.

– Наташа! – вложив свою в его, сказала она. Вблизи девушка была еще прекраснее, на ней совсем не было косметики. Просто одетая, с большими зелеными глазами, густыми ресницами, полноватыми чувственными губами, завораживающей улыбкой и дополнявших эту красоту ямочках на щечках, а также слегка вздернутый носик создавали неповторимый образ. Она была вся такая миниатюрная и хрупкая, что Климу показалось, будто он превратился в одно большое сердце, излучающее Свет Любви!

– Очень приятно, – пересохшим голосом выдавил он из себя. Наташа искренне улыбнулась.

– Мне Ольца про тебя много рассказывала, я почему-то представляла тебя совсем другим.

– Не верь никому, я мягкий и пушистый. Подожди секундочку! Сема-а-а!! – заорал он, – убавь музыку!! У меня есть тост!!!

Семен, весь раскрасневшийся от выпитого спиртного, выключил звук. Все замолчали, не понимая в чем дело.

– Уважаемые абитуриенты, у меня есть тост. Все радостно закивали, наполняя пустые стопки. В коридоре воцарилась тишина, все предвкушали очередную острую шутку.

Клим выдержал паузу.

– Когда-то давным-давно была такая каста людей, называемых трубадурами. Жили они в Испании и были это бедные люди, существовавшие за счет своих светлых чувств, восхваляя безответную Любовь! Собираясь в поход, рыцари нанимали трубадуров, чтобы те в их отсутствие каждый вечер пели их возлюбленным дамам дифирамбы пылкой любви и страсти. Чаще всего трубадуры действительно влюблялись в этих дам так сильно и незабвенно, что по возвращению рыцарей из похода теряли смысл жизни, кончая ее самоубийством.

Клим замолчал, вокруг была такая тишина, что можно было расслышать дыхание каждого. Наташа смотрела на него, раскрыв рот.

– Так выпьем же за это волшебное чувство, которое порождает Любовь и Смерть! Чтобы для нас она всегда была ответной, – воскликнул Клим, опрокинул в себя стопарик.

Все пришли себя лишь после того, как Клим поставил ее на стол.

– Класс, Люся, я хочу его! – забухтела какая-то соседка своей подруге.

– Ребята, у меня даже мурашки по спине побежали, за это надо пить стоя! – закричала Оля.

Все встали, Клим подмигнул слегка озадаченной Наталье и заорал: «Маэстро, музыку!!!» И снова коридор наполнился шумом.

Клим обратил внимание, что Наталья в отличие от других девушек совсем не пьет, лишь пригубит и поставит на стол, зато веселится наравне со всеми. Что за прелестное создание! Он наклонился к Наталье и тихо сказал на ушко: «Пойдем ко мне на балкон, покурим, а то здесь душно и жарко!»

– Ага, ладно, я, правда, не курю, но если хочешь постою с тобой.

Клим кивнул и они удалились на свежий воздух.

– Какая красотища!!! – восторженно воскликнула она. С девятого этажа Питер ярко сверкал огнями, несмотря на наступившую ночь. Клим глубоко затянулся и посмотрел на Наташу, устремившую свой взор куда-то далеко, в черную мглу большого города.

– Какая она прикольная, блин, неужели я так сильно нажрался, – размышлял он.

– Как тебе первое впечатление от пребывания в нашей богадельне? – нарушил тишину Клим.

– Я пока не разобралась, мы с Ольцей вещи в комнату поставили и сразу к тебе на праздник.

– А почему ты называешь сестру Ольцей?

– В нашей деревне все Ольги – Ольцы, так деды говорят.

«О боже… она еще и с деревни… супер!» – подумал он

– Слушай, мне так понравился рассказ по туподуров. Откуда ты все это знаешь?

Клим рассмеялся.

– Не туподуры, а трубадуры! Да читал где-то, если честно сам такой, – улыбнулся Клим, впиваясь взглядом в глаза Наташе.

– Да ну тебя, – отмахнулась она.

– А ты на кого учишься?

– На сварщика!

– А кем ты планируешь стать?

– Дежурной по вокзалу.

– О как!! А почему с такой грустью в голосе?

– Да я, если честно, даже не решила нужно ли мне это!

Их беседа протекала так легко и непринужденно, что они не заметили, как прошел целый час.

– Господи, да ты вся дрожишь, я совсем тебя заморозил, – Клим снял с себя спортивную куртку и заботливо накинул ее на плечи девушке.

– Пойдем, выпьем, согреемся, отметим наше знакомство!

А тем временем в коридоре гулянка подходила к своей кульминации. Светка с пятого этажа забралась на стол и под песню Энигмы и свист пока еще сидящих студентов танцевала стриптиз. Кто-то, не обращая внимание на окружающих, вел разговор по душам, кто-то спал мертвецким сном, уткнувшись мордой в салат. В туалете раздавались стоны и хлопки голых тел, а Мавлян уже пошел разносить студентов по комнатам.

– Что-то долго вы на балконе курили, – как-то недовольно спросила уже пьяненькая Ольга.

– Он такой смешной и интересный, – сказала Наташа.

– Смотри сестра, держи дистанцию, он малый шустрый, не успеешь моргнуть, как окажешься у него в койке, – предостерегла покровительственным голосом сестра.

Клим подошел к клюющему носом в салат Семену, который был просто невменяем.

– Э брат, да ты совсем пригорюнился, – молвил он, наполнив стопарик, – что за тяжелая мысль согнула твою головушку?

– И-и-те вс-с-се-е нах-х-ху! – еле ворочая языком, попытался издать звук Сема.

– Ага, согласен. За чистоту и ясность мысли!

Клим опрокинул стопку, закусив малосольным огурчиком, который был таким сочным, что было сразу видно, что это домашняя заготовка.

– Оля, ты что, довела своего бойфренда до такой кондиции!

Оля махнула рукой, мол пусть что хочет, то и делает. Клим утащил Семена к Сереге в комнату, который спал мертвым сном в обнимку с Элкой.

– Ну село… дорвался… мать его ети, – Клим пристроил Семена третьим и подумал, что вместе им будет тесновато.

Постепенно все, кто был еще в состоянии, стали расходиться. Клим подошел к сестрам: «Пойдемте, я вас чаем напою, только стулья возьмите!»

– Мавлян, помоги мне стол занести.

– Пиво будешь?

Он кивнул. Клим достал пару бутылок.

– Воткни чайник в розетку, Оль.

Наташа налила себе чаю, Оля – кофе, Мавлян с Климом взяли пивасик.

Попив, сестры собрались к себе.

– Пойдемте мы вас проводим, а то народ сегодня не на шутку разгулялся.

У дверей их комнаты Клим обратился к Наташе: «Хочешь, заходи завтра ко мне, погуляем по Питеру».

В ответ она пожала плечами.

– Ну что, пойдем ко мне? У меня там осталось немного зверя припрятано на утро, – предложил он Мавляну.

Мавлян был рад побыть с Климом наедине, поскольку любил его рассказы про зону, этапы и лагерную жизнь. К тому же у него была целая сковородка жареной картошки с салом.

– Немедленно идем к тебе!

Однако у Мавляна Клима здорово развезло. Он рубанулся прямо на стуле со стаканом в руке. Мавлян осторожно взял стакан из его рук, закрыл недопитую водку и, сунув себе за пазуху, потащил Клима в свою комнату. Положив Клима на койку, Мавлян, как заботливый товарищ, положил под койку недопитую водку, принес с коридора мафон, который нарезал на какой-то хате, укрыл друга, выключил свет и тихо удалился восвояси.

Рано утром Клима растолкал Семен, сунув ему в постель бутылку холодного пива.