Читать книгу Легенды пучин - Сергей Супремов - Страница 10

Только через минуту Кэйт поборола застенчивость от того, что ее пытаются нести на руках. Она наконец обхватила шею Биатрис и потеряла ощущение собственного веса в уверенных женских руках. Ей делалось тепло от сказанных слов, что так запросто можно сколько хочешь плыть и нырять и никогда не касаться ногами дна. От части из-за того, что ног нет.

Они вдвоем оказались в воде, а Ульрике осталась возле костра и все время смотрела на них, приветливо махала рукой и улыбалась. Подобно крестителю, Биатрис вошла по колено в воду и была готова идти дальше, но Кэйт запротестовала, что Биатрис тяжело и пускай уже бросает. Балтийская вода не обожгла холодом и девушка думала, что всему причиной теплая аура Биатрис.

Костюм с чешуйками мгновенно принимал цвет морской воды, учитывая время суток, погоду и даже отблески света. Не первый выход на большую воду, но такое тепло, радушие и ощущение своего, близкого и безопасного – такого у Кэйт в жизни не было. От привычного плавания это путешествие отличалось своей внутренней наполненностью, будто ей сказали – «финиш близок, пусть ты его не видишь, но уже на верном пути!»

Единственное, что не получилось в тот памятный вечер, это работа хвостом. В глубине его движения были бесподобными, но на поверхности хвост шлепал и привлекал внимание. Мягко, без назиданий Биатрис сообщила об этом, и добавила, что джинсы с вырезами очень пригодятся и Кэйт, когда та освоит работу хвостом.

Плавая, каждый раз Кэйт представлялось приветливое лицо Биатрис, ее сострадательные губы – воспоминанием хотелось смаковать. Вот бы сейчас узнать, что предложила бы Биатрис в ответ на ее голод, когда до берега далеко, а вокруг высокие волны? У нее это была игра воображения, которую не трудно прервать, но зачем обрывать хорошее? «Всегда используй мудрость! Столько мудрости, сколько у тебя есть и так часто, как можешь о ней вспомнить, и даже чаще.»

– Минутку, постой… – рассуждала Кэйт, – когда много «не» правда выходит косой на один глаз. Оптимизм, вера в успех, обращающая морскую соль в сладкий нектар. Так корми себя собственной грудью!

Следом за этим на языке она ощутила сладковатый приятный вкус. Мысли с приставкой «не» было решено вычеркнуть из морского словаря! В тот самый день, когда Кэйт узнала о поклонении и превосходстве для которых рождаются русалки, и о том, что это предназначение не для кого-то другого, а для неё, и не когда-то потом, а сейчас, или же вообще никогда. Это заставляло ее плыть быстрее, чем обычно, ее внимание привлёк шум слева. Она легла на спину и всмотрелась. Плеск повторился и над блестящим морским покрывалом возник и исчез треугольный плавник, оставив бурлящую бороздку на волнах. Для хищников русалка просто большая рыба, но из-за человеческих форм торса, плеч и головы она не обладает той же маневренностью. На зависть рыбам у русалки есть клинок. Даже на пузе кита он может оставить длинную алую полосу глубиной в четыре дюйма от пасти до хвостового плавника. Отправить гиганта к праотцам можно сделав десять-пятнадцать одинаковых продольных надрезов. Вода в окрестности десяти метров делается красно-бурой, а из-за бешеных движений гибнущего гиганта на поверхности появляется пена. Русалка должна успеть отплыть на безопасное расстояние. Ужасные истории охоты на китов были частью тома «Легенд пучин» – книги, которая хорошо продавалась как в Германии, так и за её пределами. Кэйт все же полагала, что это полностью фантазийная приписка к книге, так-как киты русалок не беспокоили. Совсем другое дело акулы!

За исключением крайних полярных широт, акулы вездесущи. Две главы «Легенд пучин», описывающие схватки акул и русалок, вполне могли соответствовать правде. Однако повторять героические поступки предшественниц Кэйт боялась, за всю жизнь у неё случалось три-четыре бескровные стычки с акулами, и было везением, что попадались молодые самочки, которые отступали, испугавшись звуковых атак. Особенно угрожающе голос-сирена русалки распространялся под водой. Русалки использовали оба приема: глубинный и надводный, чем полностью обескураживали хищниц. В «Легендах пучин», чтобы показать читателю как звучал голос-сирена, звук пришлось перекладывать в обычные «огонь, угунь» (сорорити в течении ста лет финансировало издание и переиздание этой книги, выход одноимённой компьютерной игры в 2005 году, а так же иллюстрированного альбома и серии комиксов), описания, которые вошли в некоторые словари, включая «Викепедию».

Предупредить, отпугнуть и слиться с гладью – три приёма, которые избавляли от применения клинка. Но хищники бывают разными: голодными, любопытными, и с рождения враждебными из-за прошлой судьбы. Последних вовсю эксплуатируют низкие силы моря. С такой и повстречались Кэйт – ни спугнуть, ни замаскироваться на стыке моря и воздуха не получилось, акула стала накручивать круги.

Ничто в море не сравнится с акулой в манёвренности и скорости коротких перемещений. Обойти ее можно хитростью и зная уязвимые места.

У русалок хорошо отточено движение, под названием «ход маятника» – выгнутое дугой тело ныряет и тут же показывается над поверхностью, пройдя под водой половину диаметра. Когда голова и туловище оказываются над водой, происходит ныряние по той же траектории хвостом вниз. Получается, будто русалка пеленает акулу, поэтому хищница долго не может схватить хвостатую деву. Пользуясь этим приемом Кэйт одержала верх. Изрезанное тело двухметровой хищницы всплыло на поверхность, жабры работали, но жизненные силы подходили к концу. Плавая в бурой жиже, Кэйт дрожала от перевозбуждения и страха. Не помня себя, девушка добралась до именного камня. По самое плечо она запустила руку под воду и достала «яйцо». Этот овальный предмет можно спутать с большой медузой. Внутри «яйцо» напоминает инкубатор. В «Легендах» описывают рацион русалки двухсотлетней давности, состоящий из рыбы, моллюсков и водорослей. В двадцать первом веке, когда человечество научилось выращивать продукты как в космосе, так и под водой, девы отвернулись от рыбы и мяса. Для снабжения кислородом используется фотосинтез хлореллы – маленьких зелёных водорослей. Опресняют воду другие водоросли, за под дерзанием температуры следят бактерии, и все компактно размещается в подводном «яйце». Там, где небольшая глубина или проступают камни, всегда стоит поискать русалок, а если с поиском не везет, наверняка сыщутся яйцевидные инкубаторы, под водой похожие на медуз. Ловцу следует запастись терпением: рано или поздно кто-то приплывет к кормушке на обед.

Ее третий поход к камню пришёлся на черный день, когда о своем выборе она отчаянно жалела и соль ее слез сливалась с морскими водами, угрожая лишить ее веры в себя. Кэйт хотелось вопить, что океан сплошь состоит из слёз русалок, сделавших выбор преданности, но скоро пожалевших об этом. Существ эфира наделили плотью, чтобы появились плечи на которые можно взгромоздить безнадежную задачу – любить людей, получая взамен унижение, презрение и боль. Тысячи лет людские несчастия давили грузом на сердце русалок и девушки моря разбивали себя на мириады слезинок, образуя тем плоть морей. Но с губ сорвалось совсем другое:

– Я пока испытывала выносливость только в малых водах, переплывала Английский канал и Босфор…

Голос наполнился жалостью к себе, предзнаменованием потери веры и как по скользкой горке она скатилась к жалобе, о том, как ее обижает Дитер. Увлеклась. Рябь волн, тени облаков на воде и плеск играющих рыб стали чудиться ей будто признаки внимания Великого собеседника.

Стихи, которые сошли с ее губ часом позже, Кэйт приняла как зеркало своего состояния:

Волна плеснула ей в рот солёной воды и сразу припомнились слова Биатрис: «Только те избрали океан, кто сами были им выбраны.»

Кэйт поняла, что переусердствовала в потворстве своему настроению:

– Избранники не жалуются, они оставили за спиной нечистый постоялый двор жалоб!

По возвращению на берег она поехала к Ульрике, чтобы расставить все точки. Ули, не взирая на внешнюю краткость, всегда говорила открыто: если больно, она вслух и громко выражала свои чувства, чтобы мужчина поимённо знал каждый нерв, который изуродовал. Кэйт следовало наперед учесть убеждения Ульрике, а не искать успокоение у железной русалки, сторонницы пути захвата. Та одну за другой хотела собрать в себе недостающие стихии, устроить ураган, пожечь селения…

«Может могущество и подходит Ульрике – наследственной русалке, но мне-то что делать? Какой прок от стихий, если они не могут исправить единственного человека». Выйдя от повелительницы стихий, Кэйт вздохнула и направилась добиваться правосудия в место где ее гордость одно за другим терпела поражения.

Юрист открыл дверь и его взору предстало бледное лицо с распухшим носом и красными ободками вокруг век, а глаза влажно блестели. Он попятился назад, своей фигурой прикрывая неубранный стол, Кэйт запросто могла вернуться к своим рыданиям, увидев как на её с трудом собранные документы разлили кофе. «Что, стукнулась? Колесо пробило? В чем дело?» – роняя голос, спросил Дитер, девушка догадалась, что её растрёпанный вид сбил надменный тон хитреца.

– Я чувствую обиду, хоть и с виду … – сообразив, что пошли стихи, она стала рыться в сумочке в поисках блокнота, нужно было не упустить момент. Кэйт бухнулась за стол, подвинув пахнущие кофе бумаги и застрочила:

– Эй, довольно Востока! Ты не Шехерезада, я не падишах, – проговорил поглядывающий через плечо Дитер, – Ход неплохой, но для 13—14 века. Твои потусторонние предводители меня нахально мнут, чтобы помягче было жевать – с чего это вдруг я стал и хорошим, и лучезарным? Теперь их манифест добрался до утверждения, что Дитер такой, какой есть, и это тоже стильно. Но доложи им, – Дитер поднял глаза к потолку, – что они во мне не разочаруются: когда мы достанем золотишко, они увидят кто я!

Дитер протянул ей сигареты и это возымело эффект. Кэйт отшатнулась и на какое-то время перестала хлюпать носом. Её изумлённо-испуганный взгляд подействовал на мужчину дружелюбно.

– Я … не курю! – сползая на плаксивый тон произнесла она, – мне нельзя, я плаваю, дышу через поры. Всё слипнется, закупорка каналов…

– Нельзя это всегда, а сейчас можно. Мне вот хорошо нервы успокаивает и тебе поможет! Хоть пол сигареты выкури, в душе полегчает.

Кэйт пережила момент борьбы, а потом в нерешительности протянула руку к пачке. Очень услужливо Дитер дал прикурить, заодно поджег и свою сигарету. Кэйт резко закашляла, как те, кто никогда не курил. Дитер похлопал ее по спине:

– Не тяни много, новичкам надо по чуть-чуть. Вот так… Да-а-а, у тебя лёгкие ни к чёрту годные! Кстати, хотел спросить, под рёбрами всё-таки лёгкие или жабры? Вот прикол – курящая рыба! Эй-эй, только без слёз, за шутки казнили только твои падишахи, а сейчас юмор даже русалкам прописывают от сырости, да от хандры. Был у меня друг, доктор, весёлый такой, утонул потом. Он русалочьи слёзы подмешивал в микстуры. Вот это был убойный медикамент, и слёз этих был у него огромный бак, должно быть купил у китайцев в сильном разведении! Как это я не сообразил у тебя настоящих слезинок набрать?!

Кэйт не понимала, как ее драматическая ситуация обратилась в шутку, и в каком месте её начали разыгрывать. Но она видела Дитера в превосходном расположении духа, как никогда прежде. Пузырьки и бутыльки на столе и подоконнике поблескивали приятным светом, предметы убогого интерьера переходили друг в друга в пастельных переливах и казались вытканными на роскошном ковре. «Это сигарета», промелькнула у нее, но мысль не вызвало протеста. Обвинительной тирады не получилось и Кэйт почувствовала себя неожиданно легко, будто надежда никогда ее не покидала, а просто спряталась за угол, а теперь отыскалась, и вместе с Кэйт радуется встрече.