Читать книгу Александр Пушкин: близкая эпоха - Сергей Сурин - Страница 9

Сергей Львович как-то собрался стреляться на дуэли. За брата. Намерение – это, безусловно, уже часть реальности, но только ее специфическая часть. Представить Сергея Львовича хладнокровно смотрящим в дуло наведенного на него пистолета и решительно стреляющим в ответ очень трудно. А вот активно намеревающимся он легко предстает перед глазами: он это дело так не оставит! Вот увидите. Буквально на днях. Он еще всем покажет! Но только не сегодня. Завтра? Нет, завтрашний день тоже плотно занят…

Это был человек намерения.

На его большом письменном столе подолгу лежал лист белой бумаги, на котором должны были возникнуть прекрасные стихи, подробные письма или какой-нибудь иной мир зафиксированных мудрых мыслей. Но лист подолгу оставался чистым При этом, ненаписанное ненаписанному рознь. Ненаписанное Сергеем Львовичем было особым: мощным и неподражаемым – он в это верил. Просто не любил он переводить свое внутреннее возвышенное состояние в банальные письменные знаки. Ведь его энтузиазм, вдохновение и творческий подъем обязательно исказятся, превратившись в дискретные слова общего употребления… это будет уже не то. Совсем не то.

Сергей Львович Пушкин – отец поэта

Сергей Львович был профессиональным собеседником, человеком компании и застолья. А беседа в эпоху русского Просвещения и особенно в эпоху Золотого века стала неотъемлемой частью культуры – такой же, как музыка или литература. Умение составлять, вести разговор, выслушивать собеседника, в нужный момент выдавая остроты и каламбуры, ценилось на вес золота. Вообще, поддержание разговора можно сравнить с поддержанием огня, когда мы не даем ему затухнуть – раздуваем угли, подбрасываем дрова…

«Разговор требует тех же качеств, как и хорошая книга…», – писал Евгений Боратынский. – «Автор берет лист бумаги и старается наполнить его как можно лучше… вот и разговаривающие желают как можно лучше наполнить промежуток времени тем же самым издельем…»

Именно поэтому к Сергею Львовичу съезжались многие литераторы и государственные деятели. Обеды у Пушкиных были ужасными, и Антон Дельвиг сильно не преувеличивал, когда в мае 1827 года приглашал удивленного Пушкина на обед к его же родителям ироничными стихами:

Но качество разговора перекрывало все. Люди получали огромное удовольствие от хорошей беседы…

Вернемся к Сергею Львовичу. Итак, пальцы его к перу тянулись неохотно, и, глядя на пальцы, перо также не считало себя обязанным тянуться к бумаге. А ведь сам-то он в душе считал себя поэтом… Ну, не воином же ему себя считать?

Боевые свойства по генетической линии Сергею Львовичу совершенно не передались. Хоть он и служил в Измайловском полку и Егерском батальоне, но совсем не производил впечатления строевого офицера. Расслабленный, созерцательный, меланхоличный, слывший подкаблучником своей своенравной и вспыльчивой Ганнибалыпи… Нет, не походил он на того, кто мог повести роту в атаку. Не передались ему и авантюрные гены – готовность пойти на риск отсутствовала напрочь. А ведь в роду Пушкиных были не только женоубийцы, но и отчаянные мошенники, которые буквально сразу же после рождения Сергея Львовича учудили первую крупную российскую авантюру, связанную с выпуском значительного объема фальшивых денег на высоком государственном уровне…

Измайловский полк

Но вот что удивительно: не прилагая серьезных усилий, Сергей Львович выходит в отставку по гражданской службе статским советником – в том же классе, что и Александр Сергеевич Грибоедов, который привез в столицу подписанный при его активном участии Туркманчайский договор с персами на 20 миллионов рублей серебром в пользу России и был затем направлен в Тегеран на верную и неминуемую смерть.

По воинскому званию отец Пушкина дослужился практически до звания отважного гусара эпохи Петра Каверина, при этом Сергей Львович ни в каких боях не участвовал. Можно сказать, что служба Сергея Львовича, а перед отставкой он занимал командно-административную должность в резервной армии в Варшаве, текла параллельно, сама по себе. Служба – это нечто обременительное, подотчетное, а Львовичи были людьми хорошего, легкого настроения.

Сегодня мы уверенно можем сказать, что работа и миссия отца Пушкина заключались в том, чтобы произвести на свет национального гения. Но мог ли сам Сергей Львович при жизни в это поверить? Он так же, как и все мы, хотел, чтобы его уважали, чтобы с ним считались, им интересовались. Сергей Львович боялся остаться без гостей, без аудитории. Оказаться лишним. Выпасть из контекста эпохи. А именно так и получилось. В 66 лет с интервалом в 10 месяцев Сергей Львович теряет сначала жену, потом гениального сына и чувствует, что проваливается в безысходный вакуум: дочь Ольга в Варшаве, сын Лев на Кавказе. Наверное, вспомнит тогда, что сына Александра не сильно баловал при жизни вниманием и три года после Михайловской ссылки не разговаривал с ним, играя в обиду… Сергею Львовичу так захочется теплоты, что он будет свататься – и ладно бы к Анне Петровне Керн (с кем не бывало), – так ведь к ее дочери! И разница в 48 лет при своих «под восемьдесят» его нисколько не смутит…

Но вернемся назад. На наших часах еще только начало XIX века.