Читать книгу Долина путников - Сергей Табольский - Страница 4

Миновало несколько одиноких недель, во время которых я успел обустроить свой лагерь, познакомится с деревенскими жителями, обойти всю ближайшую округу и наладить полезные связи. Например, я познакомился с одним местным мужиком, и он рассказал мне про здешние пруды, – коих по всей округе всего было четыре. Он показал мне, где лучше всего клюёт карась, сказал, в какое время начинает кормиться карп и на какую наживку его лучше ловить. Благодаря этим советам я разбавил свой скудный рацион, – почти целиком состоявший из круп, овощей и ягод, – ещё и свежей рыбой.

Пруды те были совсем небольшими, и с вершины холмов в свете солнца сильно напоминали маленькие зеркальные лужицы, что часто блестят на асфальте на следующий день, после дождя. От чрезмерного количества обитающих в водоёмах живых существ (рыбы, выдр, водомерок, ужей и лягушек) их поверхности превращалась в неподвижную гладь только в самый сильный солнцепёк, когда звери прятались в глубинах вод и тени кустарников. Я, частенько проводил целые вечера, наблюдая за зыбкой гладью и поглощённый размышлениями. Вот что я записал в своей тетради в один из таких вечеров:

«Точно так же как рыба в деревенском пруде не может знать об африканских саваннах, о сибирских лесах и антарктических льдах, обо всех морях и океанах, о звёздах и галактиках, – словом о всём том многообразии форм, из которых и состоит этот мир, – также и от человека сокрыта большая часть всего мироздания. И лишь одна, последняя надежда есть у человека увидеть всё и познать – смерть.

Не верю я, что такое сложное и одновременно пугающе – завораживающее разнообразие вещества во вселенной создано лишь для одного того, чтобы бесследно и уединённо сгинуть, оставив после себя «ничто».

Если человечество не заблуждается абсолютно, – пытаясь давать объяснения устройству этого мира, – и все те науки, и учения, ставящие своими целями ответы на вопросы – «Что есть мир?» «Как он возник?» и «Какова роль человека в этом феномене?», – хоть на одну десятую долю процента верны, то та видимая продуманность и тот порядок, так явственно просматриваемый во всех фундаментальных законах вселенной – есть лишь верхушка айсберга, на которую мы, люди, издали смотрим в треснутое стекло бинокля. Однозначно, видимый мир есть лишь частичка чего-то большего, и лишь последний шанс у нас есть всё познать – умереть».

***

Долина, в которую я попал, в силу немногочисленности человека, обитавшего там, была необычайно богата естественной природой.

В низине лугов бурлила летняя насыщенная жизнь; по редким тропкам, оставленным дикими зверьми бегали суслики, ласки, полёвки и косули. Склоны лугов блестели яркой синевой цветущего кипрея, в дебрях осоки зрела молодая клубника. Шмели с пчёлами не знали покоя с самого утра и до захода солнца. По ночам из лесов доносился яростный клич секачей. А днём луга пестрели таким многообразием цветов и запахов, что глаз вместе с обонянием невольно восхищались и никак не могли пресытиться насыщенными ароматами и яркими цветами, сияющими вокруг…

***

Дни неспешно сменяли друг друга и мой разум начал понемногу успокаиваться и привыкать к долине. С каждым новым днём мир вокруг меня преображался. Каждое утро я просыпался новым, отдохнувшим и всё более и более «очищенным» человеком. Стрекотавшие в моей голове без умолку мысли, становились всё тише и тише. И с угасанием шумного разума, начали явственнее провялятся другие процессы, доколе затерянные в бурной деятельности моего молодого сознания. Я обратил своё внимание на то, что закат стал многим ярче прежнего, а спокойная ночь ещё спокойнее. Острее зазвучала птичья песнь, не замолкавшая до самого рассвета. А по вечерам я наслаждался стрекотанием цикад. Природа не приемлет тишины, она поёт такую песню, что многим слаще и приятнее для слуха.

***

Окинув взглядом свой лагерь, разбитый на окраине пролеска и спрятанный большую часть дня в тени массивных ракит, я испытал гордость. Не за себя, конечно, но за природу, что создала такие условия.

Я отправился на колодец и принёс две ведра холодной родниковой воды. Вымыв котелок, я развёл костёр и поставил вариться чай.

Усевшись вблизи потрескивающих поленьев, я стал прислушиваться. Вдали перекрикивались собаки, их лай слышался во всех уголках деревни. Был вечер, и, хотя небо и было сокрыто густой пеленой быстро-плывущих свинцовых туч, сумерки только начинали крепчать.

Пасмурно. Последний солнечный день был, кажется, на прошлой неделе. Говорят, июнь выдался самым холодным и пасмурным за всю историю наблюдений. Меня это ничуть не расстраивает, напротив, я считаю, что при пасмурной погоде мысли возникающие в сознании значительно преобразуются, становятся глубже и важнее. Единственное что меня беспокоит – это протекающее дно в моей палатке. В тот день, когда случился ураган мне пришлось спасть с подогнутыми ногами, но это всё равно не спасло меня от дождевой воды. Спальник промок очень быстро, а вместе с ним промокли и мои ноги. В целом же, погода меня более чем устраивает.

***

Сумерки, словно студенистая дымка медленно окутывают долину. Стали чётче слышны птичьи голоса. Сычи ещё не запели, но я знаю, они притаились где-то неподалёку и ждут наступления темноты.

С трассы прилетает глухой рёв машин. Я представляю дальнобойщиков, стремительно несущихся навстречу ветру и вспоминаю запах солярки, шум мотора и стремительно бегущие вдоль дороги указатели. В далёком прошлом я проехал не одну тысячу километров путешествуя в кабине многотонного грузовика.

– Дальнобойщики тоже путники, – прихожу я к пониманию, – Но лишь немногие из них осознают эту простую истину.

***

Я медленно попиваю чай и смотрю на деревья, чьи листья подхватывают на мгновение показавшийся из-за туч предзакатный свет солнца. Волнуясь вместе с ветром, листочки начинают играть и сильно напоминают монеты в городском фонтане. Спустя мгновение, горизонт вновь затягивает плотная стена хмурости и сумерки возвращаются.

Вдали кишит город. Я не вижу и не слышу его, но чувствую. Я знаю, что в это время многие из людей возвращаются домой со службы. Магазины переполнены покупателями; кто-то забежал после работы купить молока, у кого-то закончились папиросы, а кому-то и вовсе захотелось чего-нибудь сладенького. Утомлённые, расслабленные, возбуждённые, гордые и скрытные…

Пока я думаю об этом, у самых моих ног в поисках еды бродит взрослый ёж.

Очень спокойно, когда никого нет рядом, – думаю я, благоговейно смотря в даль. И дело вовсе не в моей нелюдимости. Просто каждому человеку время от времени необходимо побыть наедине с самим собой. Только не в городе. Чрезмерное городское одиночество разрушает, одиночество в глуши насыщает.