Читать книгу Путь в бесконечность - Сергей Тасс, Сергей Табольский - Страница 2

«Молчаливо Глубокое море, Все в нём спит без тревоги и горя. Только шаг – в тишину, в глубину – И ко дну – и навеки усну».

Генри Уодсворт Лонгфелло

Плавно свернув с дороги, машина медленно остановилась возле самой кромки леса. Было давно за полночь и ясное ночное небо рассекала бледная линия звёздного света. Из машины вышел человек средних лет. Ростом он был невелик, но и не слишком мал. Его худощавое тело прикрывала плотная рубашка и джинсовый пиджак; низкие ботинки из свиной кожи отражали свет луны, а засаленные и поношенные джинсы, – цветом сильно напоминавшие мокрую осеннюю листву, – придавали его облику оттенок бродяжничества и свободы.

Закинув на плечи сумку, бродяга кротко поблагодарил водителя и уселся на пыльную дорогу, провожая взглядом стремительно уносящиеся в ночь, красные огоньки задних фар автомобиля. Вскоре машина скрылась за горизонтом, а едва различимый звук мотора потонул в ночной тишине.

Оставшись наедине с собой, человек достал из нагрудного кармана рубахи мятую папиросу. Сломав несколько спичек, он раскурил её и устремил свой взгляд в небо. Ночь была прохладной и спокойной, с севера дул крепкий ветер, но это не имело никакого значения. Ни время суток, ни время года, даже пустой желудок и пересохший рот уже не беспокоили человека. Море было настолько близко, что дыхание его чувствовалось во всём.

Подложив под голову сумку, человек лёг в самом центре дороги. Несколько недель он провёл в душной тесноте кузова, предвкушая это мгновение. Было необычайно приятно вытянуть затёкшие ноги и улыбнуться прохладе. Он лежал на асфальте и пускал перед собой студенистые облака табачного дыма. На мгновенье дым заслонял собой звёздный свет, но стоило подождать несколько секунд, и бродяга вновь оказывался лицом к лицу с вечностью.

«Что же такое вечность?» – размышлял он, глядя в ночное небо.

«Что-то, что не имеет ни начала, ни конца» – подсказывал ему внутренний голос.

«Тогда, что такое бесконечность?» – продолжал размышлять он. То, у чего было начало, но никогда не будет конца? И если рождение – это начало, то смерть, конец ли это? Или же, любое родившееся существо безоговорочно ступает на путь бесконечности? И есть ли во всём этом смысл?

От таких мыслей у человека закружилась голова. Звёзды плыли перед самыми глазами в медленном круговороте вселенского танца. Картина была завораживающей.

Тряхнув головой, бродяга посмотрел на стремительно тлевшую сигарету. Часть пепла упала на асфальт, разбившись на мелкие хлопья, и в ту же секунду, пепел подхватил ветер и унёс вместе с собой.

Человек поднялся. Далеко на востоке, сквозь лес пробивалось сонное, утреннее сияние. Начинался новый день, и первая роса едва заметно блестела серебром на зелёных листьях подорожника.

Водрузив на плечи сумку, бродяга тронулся в путь. Несколько часов он неспешно шёл по одинокой дороге. Ни одной машины не встретилось ему на пути.

Мир тем временем медленно пробуждался ото сна, освежая свой зелёный лик, утренней небесной влагой. В лесу начинали свои песни сойки с сороками, сонные пчёлы неуклюже садились на яркие цветы мать-и-мачехи, в надежде полакомится их нежной пыльцой. Всё шло своим чередом.

***

Когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, человек уже стоял на возвышающейся равнине, откуда открывался вид на всю долину, голую и открытую для всякого любопытного взгляда. У горизонта на востоке виднелись редкие крыши построек. Издалека они казались детскими игрушками, склеенными из картона. Но пристальный взгляд бродяги был устремлён в другую сторону, чуть севернее, где дорога плавно уходила к вершине гладкого холма, величественно возвышавшегося над всей долиной. Если верить водителю, подвозившему путника, то за холмом дорога должна упираться в первые морские лиманы, а от них, до моря останется всего несколько километров по песчаной дороге.

До моря путник добирался на попутных машинах. Большинство водителей, подвозивших его, были молчаливыми, но последний оказался на редкость болтливым пожилым фермером «из этих краёв». Всё время, что путник с ним ехал, тот без умолка рассказывал ему о себе. О своём хозяйстве по производству домашнего вина, о тонкостях сельской жизни, о своей доброй жене, с которой он прожил вместе вот уже больше двадцати лет, о детях, непослушных подростках, настойчиво стремящихся перебраться в город.