Читать книгу Магазин натипков - Сергей Терещук - Страница 4

Учились мы с ней на параллельных курсах. Скромная. Тихая. Красивая. Умная. Отличница! Когда начали встречаться, она меня пирогами подкармливала. А когда оказалось, что это она сама делает, так у меня вообще всякие вопросы отпали.

– Давай жить вместе! – предложил я, и она согласилась.

– Только у меня кот есть. Ничего?

– Ничего… Как звать?

– Федор!

– Смешно! Пусть будет Федя…

Я-то тогда не знал, чем это чревато, и согласился. Подумаешь, кот какой-то. Что я, с котом не справлюсь? Молодой и сильный. А оказалось-то все наоборот… Ну, обо всем по порядку.

Переехали они ко мне в квартиру. И места сразу стало меньше. Гораздо. Причем большая часть оттяпанного пространства приходилось на долю этого Федора. Нет, он не был огромным. Так, худой дворняжка, серо-полосатого окраса. Небольшого размера. Но стала эта сволочь спать на моем кресле. Одном единственном в квартире. Причем на все мои просьбы освободить его, этот Федор чихать хотел. Я тогда еще пробовал общаться с ними. Тоже по наивности думал, что они умные.

Так вот, кресло он у меня отнял. Лоток его в ванной комнате занял больше места, чем сама ванная. Если учитывать размеры наших квартир, то, чтобы добраться до умывальника, я всякий раз, рискуя вступить в кошачье сами знаете что, исполнял акробатические трюки. На кухне появилось две миски с едой и водой. Они-то были само по себе небольшие… Но и кухни, едрена батона, тоже были не гигантские. Два человека и холодильник «Минск». Вот и вся вместительность. А тут еще и две миски. Скажете, так они же в углу, наверно! Типа, чего я до кота докопался… А вот хрена вам в углу. Федор обожал жрать по ночам. Виделось ему, что он, сученыш, ночной охотник. Ладно шум среди ночи, от которого я вздрагивал всякий раз, когда он нападал на свои миски. Так он еще загонял их в совершенно неожиданные места. Раскидав при этом вокруг еду и разлив воду. И вот встаешь ты утром от кошачьего «мяу», потому что этот дебил есть хочет, а еду-то он свою разбросал по всей квартире. И отправляешься на кухню (что же с ним делать?), чтобы его покормить. Девушку будить как-то не по-джентельменски будет. И вот ты такой сонный и уже немного недовольный идешь себе, идешь. И неожиданно наступаешь в лужу воды… или в тушенку, которую этот с… кот расшвырял в угаре ночной охоты. Отступаешь в сторону, тихонечко матерясь, чтобы опять же ж не разбудить даму, и наступаешь на миску. Я раз так навернулся, что чудом жив остался. Голова в миллиметре от угла чугунной ванны пролетела.

А знаете, что происходило, когда девушка вставала первой?

– Феденька, хорошенький мой, пушистик. Умничка, поохотился. Голодненький мой. Ничего, сейчас мамочка тебя покормит…

Бл… ть, вот скажите мне, если этот хищник охотился всю ночь, то почему он голодный? Где логика? Что он со своей добычей сделал? Пожертвовал богу линолеума? Раздал детишкам своим? Так нет же никого, кроме него и нас. Меня он тоже не угощал среди ночи.

И почему она ему мамочка? С какого акушерского казуса? Почему все женщины называют себя мамочками по отношению к этим зверюгам? Если у котов год за наших тринадцать считается… То через три года она ему уже доченька…

– Иди, покушай! Сейчас доченька тебя накормит…

Так что ли? Извращенство какое-то…

Спросите, чего же я терпел? Нравилось мне с ней очень. Может, даже любил ее…

В общем, стал я этого Феденьку иногда легонько пинать. Слегка. И перестал вставать к нему. И с кресла он тоже отправлялся куда подальше. Мое это кресло. И я хочу на нем сидеть. Хоть и слышал всякий раз в свой адрес бурчание:

– Кресло ему жалко… Иди ко мне, Феденька, я тебя пожалею…

Его, значит, она пожалеет, а меня кто? Вот и стал я сам себя жалеть. Перестал вообще ухаживать за котом… И знаете, что произошло?

Посередине гостиной лежал ковер. Обычный ковер. Шерстяной. Настоящий. И вот решил я выйти на балкон. И наступил на что-то мягкое под ковром. Чего это, думаю. Носок что ль туда попал? Откидываю угол ковра. А там кошачье дерьмо. Такая аккуратная кучка.

– Дорогая, иди посмотри, что твой Феденька учудил…

Феденька в этот момент лежал на диване и вдруг шмыг на кухню. Почуял запах агрессии. Вы же знаете, что мы выделяем запахи, которые животные чувствуют. Страх, агрессия, слабость, зависимость, покорность, ну и прочее. Нам-то обязательно еще и словами это друг другу объяснить надо. А они-то на расстоянии это ощущают. Рефлексами и инстинктами живут. Это мы себе там чего-то в голове придумываем. Хотя порой хочется спросить: Н А Ф И Г А???

Так вот, подходит девушка ко мне, держит на руках кота, поглаживает его и спрашивает:

– Чего он учудил? Опять к нему придираешься…

– Нагадил под ковер… – говорю я ей.

А эта мохнатая гадость лежит у нее на руках и мурлычет. Чихать он на меня хотел. Это его квартира и его мамочка. А я вообще тут не пришей коту копыта. Я-то думал, что хоть куча дерьма произведет на нее впечатление. А она знаете, что?

– Бедный котик. Лоток, наверно, у него полный. Чистюля ты наш!

И прямо под хвостик готова его зацеловать.

– Вот видишь, что бывает, когда вовремя лоток не почистить…

Это она уже мне! То есть, это получается, что я виноват в произошедшем! Это получается, что по моей вине этот Федор заминировал ковер… Во, дела!..

Подумал я, подумал. И решил. Буду убирать его лоток. Но на кресло не пущу. Все-таки не мы, а они нас дрессируют. Но через день я опять наступил на его мину в том же самом месте. Тут я не выдержал и погнался за ним. Благо, дома только я да он были. Зверюги эти, конечно, проворные. И шустрые. Не удалось его поймать. Но напугал я его здорово. Потому как просидел он под кроватью до вечера. Пока девушка не пришла. А как услышал звук ключа в замке, тут как тут оказался. У ног ее трется. Как ни в чем не бывало. А ему-то и в самом деле до хвоста облезлого все эти дела. Это человек бы бочком ходил с виноватым лицом. А у них морда вообще ничего не выражает.

– Здравствуй, мой Феденька. Мой хорошенький. Мамочка домой пришла….

Он, значит, Феденька, а мне вообще слова не сказала. И чего-то как-то обидно мне стало… Чего же это происходит-то? А? Или я это себе надумал все?

Пару дней прошло без эксцессов. И то потому, что я допоздна в институте был. А она дома с ним вдвоем. Настала суббота. Все как обычно. Федор голодный орет. Она встает. Я продолжаю спать. Хотя какой к лешему сон? Злость во мне закипает…

– Феденька, сейчас мамочка тебя покормит…

Чтоб он подавился!!!

Встаю я, значит. Умываюсь. Иду на балкон за футболкой, которая там сохнет, и наступаю опять на кучку под ковром. Теплую!!! Это значит, он только что туда ее спрятал и прилег на кресло отдохнуть. Я ни слова не говоря рву к нему. Заношу руку. Длань карающая. Он видит меня. Спрыгивает с кресла. И, прохрипев что-то типа резкого «ме», замирает на ковре, вытянувшись в струнку и распушив хвост. Как будто сдох. На шум из кухни вбегает она. И застает такую картину. Я с поднятой рукой посреди комнаты, а у моих ног дохлый кот.

Что тут началось!

– Ах ты изверг. Ты кота убил! Ты фашист…

– Дорогая, я его не тронул!

– Почему же он сдох тогда? Ты никого не любишь! Только кресло свое.

– Дорогая, но я…

– Хватит! Если тебе не нравится, что мы живем в твоей квартире, переедем в наш дом.

Надо сказать, что ее семья жила на окраине города в частном доме. Но не это важно. А то, что эта скотина поднялся. Потянулся. Заурчал и стал тереться об ее ноги. Не знаю, что уж он там учуял своим носом. Но только я был в шоке. Будто он действительно понимает, о чем мы говорим.

– Дорогая, я же говорю, он живой.

– Конечно, живой, мой Феденька. А только ты его мучаешь! Мы переезжаем. Если хочешь, можешь с нами.

Вот такие кренделя! Это я его мучаю!!!

Но дело у нас шло к свадьбе. Как никак. Вопреки всем стараниям Федора. А там все-таки сад, огород. Родная стихия… И мы переехали. Все втроем, естественно.

Вот тут, на своей территории, у него обнаружилась одна особенность. Точнее, еще один заскок в его кошачьем мозге размером с грецкий орех. Можете представить мысли грецкого ореха? В мозге Федора даже этих не было…

На улице лето. Казалось бы – гуляй себе не хочу… Но нет! Он на страже. Дома кроме нас никого. Родители на работе. Мы молодые, горячие. Но как только начинаются зажимашки-целовашки, эта облезлая ушанка запрыгивает мне на спину или на голову… сами понимаете, тут уже ни до чего дела нет…

Надоело это не только мне, но, наконец, и девушке. Выставили его на улицу. Мы в спальню. А он на крышу. Мы обнимашки-целовашки. А этот хвостатый растопырился над окном. Задними лапами на водосточный желоб встал, передними на ставни, и орет истерически. Это же какие нервы должны быть, чтобы такое вынести. Я бросаюсь к подоконнику. Но не успеваю. Этот альпинист срывается вниз. Пролетает мимо окна. И внизу раздается уже знакомое «ме». Девушка бежит на улицу. Я за ней…

Видать, как-то неудачно он упал. Когда я прибыл на место падения, она уже плакала над его бездыханным телом. Тут меня понесло.

– Интересно, а ты плакала бы над моей исцарапанной в кровь спиной? Или над моим отгрызенным носом? А? Плакала? Если бы он мне ночью горло перегрыз? Или ты бы меня всего ему по кусочкам скормила… Он даже не поперхнулся бы…

Но я не договорил всего, что у меня накипело. Она выпрямилась. И, утерев слезы, сказала:

– Убирайся! Видеть тебя не хочу. Это он из-за тебя погиб!

Нормально, да? Из-за меня… Погиб… Пал смертью храбрых… Подвиг, что ли, какой совершил? Из-за кота выгнать живого человека.

Я шел до остановки и думал: «А может, оно и к лучшему. Ведь она же, наверняка, еще кота себе завела бы… А этот Федор… Может, он просто не выдержал страданий и таким образом решил покончить со своей девятой кошачьей жизнью? Решил? Не выдержал? О чем я вообще?.. Свалился, и все тут! Аминь!»