Читать книгу Город. Вырванные корни - Сергей Валерьевич Суворов - Страница 2

Братья Станислав и Дмитрий Ярышкины, заперев мотоциклы в гараже, поднялись к себе на третий этаж и только тогда вспомнили, что не условились о времени и месте следующего сбора. Дмитрий, младший из братьев, упал в кресло возле телефона и принялся ожесточённо крутить диск. Вскоре он, однако, бросил это занятие и направился на кухню, где Станислав, бубня что-то под нос, крутился возле газовой плиты.

Родители уехали на день рождения к своим старым друзьям и должны были вернуться только утром, а братья, конечно же, решили воспользоваться их отсутствием и устроить маленькую вечеринку с подружками. Благо, как раз познакомились с двумя девицами, снимавшими на пару комнату у пожилой дамы в соседнем подъезде.

– Слушай, Стас, никто не бреет трубку. Куда он мог свалить? Мы же видели, как он затаскивает в подъезд свой «Урал».

Станислав покосился на брата и снова принялся яростно мешать зарумянившийся лук на сковороде:

– Может, решил смотаться к Настёне? Да не беспокойся ты, позвоним завтра. Давай лучше помогай, скоро девчонки придут, а ещё ничего не готово.

– Думаешь, придут?

– Да им десять шагов по улице пробежать, делов-то. Зато в нашей компании не будет страшно ночью в такую бурю. Накрой-ка пока на стол и достань бутылки из холодильника.

– А не рановато?

– В самый раз, не ледяное же пить. К тому же…. Эй!

Станислав крепко вцепился в сковородку, почувствовав, как пол резко накренился градусов на тридцать и, чтобы не упасть, сбежал по наклонной плоскости и вписался в стену. Дима по инерции откатился следом и с размаху приложился затылком к позвоночнику брата, чудом не зацепившись за раскалённую сковороду. Тут же он вцепился в плечо Стаса и метнулся куда-то в сторону, увлекая за собой ничего не понимающего дежурного по кухне. Станислав удивлённо взглянул на братишку, увидел округлившиеся, остекленевшие от ужаса глаза, и резко обернулся.

Они убрались вовремя: через всю кухню, срывая с пола линолеум, с хрустом съезжала тяжёлая дубовая мебель, возглавляемая, словно рыцарем, закованным в латы, зловеще поблёскивающей газовой плитой. Вся эта масса, бывшая ранее радующим глаз интерьером, с грохотом обрушилась на стену. После непродолжительного скрежета, изломанная собственной тяжестью, кухонная обстановка замерла бесполезной кучей дров и металла.

Дима первым пришёл в себя, замер, несколько раз с шумом втянул воздух носом, и снова рванул брата за плечи, выкатываясь из кухни в коридор. Вконец обалдевший Стас начал отчаянно вырываться:

– Слушай, ты долго меня будешь ворочать, как мешок с картошкой? Выдернул из-под мебели – спасибо, но зачем увлекаться! Что ещё случилось?

Достаточно было одного слова, вырвавшегося оглушительным полушёпотом у Димы, чтобы старший брат пулей вылетел в прихожую:

– Газ!

И действительно, у ближней стены кухни по доскам бывшего гарнитура плясали язычки пламени, вырвавшиеся на свободу из не успевшей погаснуть плиты по дорожкам плеснувшего со сковороды масла. А в другом конце помещения раздавалось тихое шипение вырывавшегося тонкой струйкой из оборванного шланга бесцветного газа. При соприкосновении с огнём он грозил не оставить камня на камне от беспомощно покосившегося кирпичного дома.

Братья на ходу рассовали по карманам самое ценное, что было у их семьи. Подхватили три рюкзака с вещами и кое-какими продуктами, которые очень кстати валялись в углу прихожей, подготовленные к запланированной отцом поездке за город. Прыгая через три ступеньки вниз по лестнице, они криками предупреждали соседей об опасности. Впрочем, могли не стараться: после первого же толчка все жильцы выбежали на улицу, решив, что началось землетрясение.

Толпа на улице, прижавшаяся к гаражам и потихоньку втягивающаяся в них, спасаясь от бури, представляла собой довольно печальное зрелище. Мокрые домашние одежды, большинство были в тапочках, а то и вовсе босые, и у каждого в руках ворох вещей. Немощных стариков, маленьких детей и лежачих больных первыми укрыли в ближайшем гараже от непогоды. Не успели братья отбежать от подъезда и на двадцать шагов, как из нескольких окон вырвалось пламя, над головами людей раздался оглушительный взрыв. Часть стены дома, как бы складываясь, осела в клубах поднявшейся пыли и дыма, среди бушующего огня и падающих с неба обломков.

Толчки продолжались, но братья, не обращая на них внимания, стояли среди мечущейся в панике толпы и молча смотрели на пылающие развалины. Тут у обоих почти одновременно, отодвигая на второй план страшную реальность, всплыла одна и та же мысль: «Настёнка, Кит, Колян! Как они? Живы ли?». Станислав и Дмитрий рванули, словно наперегонки, к своему гаражу. Быстро побросали в яму рюкзаки, выкатили мотоциклы и понеслись по колышущейся зыбкими волнами улице, прочь от погибшего жилища, разыскивать своих друзей. …А навстречу им двигался сверкающей стеной обрушившийся на город зелёный огненный дождь.

* * *

Никита, которого друзья звали просто Кит, гнал байк по тёмным переулкам, не выбирая пути, но следил, чтобы не влететь в яму. Когда в очередной раз он поднял взгляд для обзора пространства впереди, то едва не потерял управление. Прямо перед ним вспыхнул в ночном небе огромный зелёный шар. За несколько секунд сгусток света увеличился от размеров большой звезды до огромного сфероида, занявшего, казалось, полнеба. Благодаря выработавшейся реакции, Кольцов одним движением развернул мотоцикл на 180 градусов и погнал свой «Урал» подальше от опасного места.

Он сделал это вовремя. По ушам байкера резанул пронзительный свистящий звук, раздался короткий треск, и внушительный кусок улицы растаял в бирюзовом потоке света. Когда яркие, ослепительные лучи исчезли, вместе с ними исчезло и то, что сияющая завеса скрывала от глаз Никиты. Озадаченный гигант снова развернулся и на самой низкой скорости проехал вдоль края глубокого провала, пытаясь привести свои мысли в порядок. Он никак не мог поверить тому, что увидел.

Внезапно его уши наполнил уже знакомый звук, сопровождающий падение «небесного огня», но теперь он был намного сильнее. Никита с опаской взглянул наверх… и мгновенно выжал скорость до максимума: с неба обрушились, стремительно приближаясь к земле, десятки «молний». На этот раз призрачное сияние охватило почти весь город; то в одном месте, то в другом, и на соседних улицах возникали вспышки, очень напоминающие электрические разряды.

Дороги быстро покрылись сетью трещин, постоянно расширяющихся, дома исчезали в лучах зелёного света. Повсюду с воплями носились обезумевшие от страха люди, которых накрывали падающие всё чаще и чаще «молнии». На обочине металась перепуганная колли, потерявшая хозяина. Среди всего этого кошмара, уворачиваясь от светящихся шаров, на отливающем зеленоватыми бликами мотоцикле, низко пригнувшись к рулю, мчался огромный человек. За его плечами развевались длинные волосы, изумрудные в лучах «огненных стрел».

Даже на предельной скорости Никита чувствовал сильнейшие толчки, перелетая через катастрофически быстро расширяющиеся трещины в асфальте. Иногда, на относительно ровном участке дороги, Кольцову удавалось взглянуть по сторонам. От увиденного волосы на его голове начинали шевелиться не только от ветра. Многие дома уже исчезли. Местами стояли только отрезанные с ювелирной точностью во всю высоту небольшие фрагменты зданий, раскачивающиеся и медленно осыпающиеся от сотрясений в почве. Всюду, на месте строений и на проезжей части, зияли огромные дыры в земле. Люди, попавшие в бирюзовое сияние, бесследно исчезали, и это приводило оставшихся в ещё больший ужас.

Растерявшийся байкер с трудом удерживал руль, и уже опасался за свой рассудок, пожалуй, не без оснований, когда из переулка, пока ещё не тронутого молниями, вылетели братья Ярышкины. Они быстро оценили ситуацию и состояние друга, и молча пристроились по обе стороны от его мотоцикла. Старший ободряюще качнул Никите бордовым шлемом, хотя минуту назад сам ошарашенно вертел головой. Промелькнули ещё два перекрёстка, когда все трое увидели чёрный силуэт мотоциклиста. Тот стоял прямо посреди улицы на фоне переливающихся бледно-зелёных лучей. Байкер спокойно ждал их среди падающих небесных снарядов, медленно пожирающих город. Как только друзья приблизились, Николай, которого они давно узнали, развернул машину, одним рывком стартера завёл двигатель и, мгновенно набрав необходимую скорость, присоединился к остальным.

Шлем одного из братьев повернулся в сторону Кима, и тот услышал, как голос Стаса, перекрывая шум моторов, гневно загремел из под тонированного стекла:

– Слушай, ты, дао недоделанный, какого чёрта выёживаешься?! А если бы тебя накрыло?!! Ладно бы перед тёлкой выпендривался!

– Спокойно! Я рисковал не больше вас, ведь эта дрянь может накрыть и на ходу. Так зачем суетиться? И вопрос: куда мы едем?

Светлые волосы взметнулись на ветру, когда Никита обернулся к Коляну:

– К Настёне! Выжимайте из движков максимум.

Байкеры бросали мотоциклы из стороны в сторону и, отчаянными прыжками с обломков зданий, как с трамплинов, преодолевали провалы, которых становилось всё больше, приближаясь к дому Насти. Они вступили в неравную борьбу с «молниями», и старались отдалить ту минуту, когда разделят судьбу города, хотя и знали, что рано или поздно это неминуемо должно случиться. Страха никто почти не ощущал – они слишком беспокоились о девушке, чтобы думать о своих шкурах. Каждый давно решил для себя: если уж гибнуть, так всем вместе.

* * *

Была глубокая ночь, когда Старыгин сел в машину, чтобы отправиться на место последнего таинственного происшествия: к вокзалу. Он завёл мотор и уже собирался тронуться, когда вдруг дверца с правой стороны распахнулась и на сиденье рядом плюхнулась Юля. Девушка казалась очень серьёзной, вот только какие-то озорные искорки в глазах портили первое впечатление напускной строгости.

– А вы куда собрались? – Григорий от неожиданности даже перепутал сцепление с тормозом, чего с ним никогда не бывало.

– Вы спросили про отчёт, но не уточнили, кому поручено это дело, а я так и не ответила из-за сумасшедшей выходки ваших друзей: это дело взяла я. Так что уберите-ка ногу с тормоза и поехали – так и быть, беру вас напарником.

Ошарашенный подобным нахальством, Старыгин не нашёлся, что сказать и молча вывел синюю милицейскую «Волгу» из гаража. Так же в молчании они ехали по ночным улицам Артюховска: у него не было желания заговорить первым, а она просто не решалась прервать затянувшуюся паузу. Но это не мешало Старыгину боковым зрением рассматривать Юлю. Странно, но ему нравилось в ней всё: острый подбородок, чуть выступающие высокие скулы, маленькое ушко, едва прикрытое коротко постриженными волосами. Она была красива, и, главное, в ней не ощущалось кокетство.

Юля вскоре почувствовала ненавязчивый взгляд сотрудника и, чуть порозовев, смущённо опустила свои длинные ресницы, почти полностью скрыв чудесные зеленоватые глаза. Это ещё больше расположило к ней Григория. Он, сам того не замечая, начал ощущать симпатию к девушке. Но процесс возникновения чувств протекал в его организме гораздо дольше, нежели у окружающих людей. Поэтому в ближайшее время он мог спокойно наслаждаться привычной ему жизнью, почти лишенной каких-либо эмоций.

Вскоре по правую руку замелькала ограда городского парка, а сразу за ним должно было появиться здание вокзала. Сильный ветер дул со стороны решётчатого забора, неся за собой мощный шквал дурманящего запаха хвои, прелых листьев и ещё какого-то аромата, присущего только ночному воздуху. Справа, на фоне черноты за приспущенным оконным стеклом вырисовывался изящный профиль девушки, слегка освещённый тусклым светом лампочки над головой, и Григорий невольно отрывался от дороги, чтобы взглянуть на прекрасный силуэт.

Когда Старыгин в очередной раз взглянул направо, воздух наполнился рвущим уши треском. Машину швырнуло в сторону и крутануло пару раз, заставляя механизм исполнить несколько вполне человеческих балетных пируэтов. Григорий ударил по тормозам, срывая со скрежетом колодки, и по инерции едва не вылетел в лобовое стекло. К счастью, на этот раз он не забыл пристегнуться. Опер замер на мгновение, глядя прямо перед собой, но тут же пришёл в себя и резко повернулся к Юле. Он чувствовал, впервые за последние несколько лет, казалось бы, совсем забытое волнение. В груди словно образовался огненный клубок, распирающий изнутри и срывающий ледяную кору с сердца.

Он боялся только одного: увидеть безжизненное изломанное тело Юли где-нибудь далеко от машины. Тревога была напрасной, Молчанова позаботилась о собственной безопасности и своевременно пристегнулась. Она сидела напуганная, застывшая в неудобном положении, но вполне живая. Григорий вздохнул с облегчением, надеясь, что девушка не заметила его беспокойства и только теперь выглянул из машины, пытаясь разобраться в причине, заставившей автомобиль крутануться, подобно волчку. Прямо возле дверцы мостовая резко обрывалась в глубокую трещину, дно которой скрывалось в густом мареве, поднимающемся от расплавленных камней и сгоревшей земли.

Старыгин тронул машину с места и вырулил поближе к ограде парка, держась в стороне от ужасного провала, образованного, насколько он понял, той же загадочной силой, без которой не обошлись последние события. Опер бросил взгляд на Юлю и отметил, что не смотря на бледность, девушка держится молодцом. «Боевая девчонка, – подумал он, – Есть в ней что-то… как бы это сказать… вроде бы слабая, хрупкая, а присмотришься – сталь. И уютно как-то рядом с ней… Эй, стоп, паря. Да что это с тобой?». Старыгин тряхнул головой. В это время небо наполнилось десятками пылающих бирюзовым пламенем шаров, разрывающих накаляющуюся атмосферу с надсадным шипением и треском.

– Господи! Да что же это? Метеориты? Чёрт! Держись!..

Григорий рванул рычаг переключения скоростей, едва не погубив при этом сцепление, и сжал вспотевшими ладонями руль. Готовый к действию, опер внимательно наблюдая за небесными снарядами. «Волга» с рёвом устремилась к перекрёстку: умело управляемая Старыгиным, она металась то вправо, то влево, обходя зелёное сияние разрывов «молний». Огромные пламенные сфероиды, словно ожив и поняв его намерения, изменили очерёдность падения и сразу три снаряда устремились к обречённому автомобилю с доверившимися ему людьми.

Увидев, в какое безнадёжное положение они попали, Молчанова не выдержала и с громким жалобным криком прижалась к плечу Григория, обхватив его правую руку. Тот ясно увидел, что спасения нет, ударил по тормозам, прижал к себе Юлю и, словно пьяный, ничего не соображая, приник в поцелуе к её губам. Последнее, что он заметил, закрывая глаза, была группа мотоциклистов, пересекавшая перекрёсток на зелёный для него свет… Зелёный свет… и в лобовое стекло ворвались ядовито-изумрудные лучи, сковав тела прижавшихся друг к другу молодых людей леденящим холодом.

* * *

На улице, ведущей к особняку Витлицких "молнии" падали не слишком часто и это давало друзьям некоторый шанс продержаться, пока не выяснится, что с Настей и её отцом. Вырулив к уже успевшим рухнуть воротам, Никита не смог сдержать горестный крик, вырвавшийся из сжавшегося горла. Остальные безнадёжно покачали головами: дом лежал в развалинах, половина из которых была уже, по-видимому, поглощена гибельным сиянием. Отказываясь верить в происшедшее, не слыша голоса разума, Никита перелетел через металлические сплетения поверженных ворот, на ходу заглушил мотор и отшвырнул мотоцикл в сторону.

Через секунду он уже держал над головой огромный обломок стены, который его товарищи и втроём не попытались бы поднять. Ещё через мгновение этот обломок летел по высокой кривой в десятке метров от разбушевавшегося гиганта. Из мощных лёгких Кольцова то и дело вырывался сдавленный полу-крик, полу-стон, полный боли и ярости. Казалось, что сейчас Кит способен на всё, даже крутануть планету в обратном направлении, чтобы повернуть время вспять. Но возможности человека не беспредельны: уже через три минуты байкер рухнул ничком на заметно убавившуюся груду обломков, не чувствуя ни одного мускула в своём теле. Он только скрежетал в бессилии зубами, словно порываясь вгрызться в сердце руин.

Друзья бросились к Никите, решив, что он без сознания, но тут из-под развалин, возле возвышающейся над ними полуобвалившейся стены, раздался чуть слышный девичий голос, зовущий на помощь. Кольцова словно подбросило скрытыми в нём пружинами:

– Это Настя! Жива!

Найдя где-то в глубине себя неведомые ресурсы, он снова атаковал груду кирпича и бетона, правда, уже не с той силой, и с меньшей скоростью. Ярышкины и Ким молча встали рядом с ним. В течение долгих пяти минут парни работали как одержимые, пока, дружно отбросив кусок бетонной плиты, не увидели узкий лаз в глубину развалин. Никто из них не успел и шевельнуться, как огромная фигура, ввинчиваясь в явно недостаточно широкую щель, исчезла в темноте. При этом Никита неосторожно сдвинул несколько кирпичей, и сразу после проникновения его внутрь развалин отверстие начало медленно оседать.

Стас испуганно уставился на змеящиеся из трещин осколки цемента и щебень. Подумал о тех, кто находился в руинах и, с выражением крайнего отчаянья на лице, упёрся плечом в нависающую плиту. Страшная тяжесть начала медленно вдавливать его в землю, когда подоспели Дмитрий и Николай, сняв с его хребта часть нагрузки. Станислав смог набрать в грудь немного воздуха. Следующие несколько минут показались им вечностью: падение разрядов в этой части города участилось, а давление на спины с каждой секундой увеличивалось, как им казалось, тонны на три. Всё их внимание было направленно на удержание оседающего входа в лаз. Когда один из сверкающих шаров устремился прямо на них, все трое, как по команде, закрыли глаза и, словно окаменев, застыли в ожидании конца.

Что происходило в душной темноте под руинами, оставшиеся снаружи узнали много позже и без подробностей, но Кит не смог бы этого забыть до конца своих дней. Проникая в глубину развалин, он освещал себе дорогу фонариком на торце зажигалки, хотя толку от неё почти не было. Несколько раз ему приходилось крепить собственной спиной нависающие могильной тяжестью своды, пока рука не нашаривала более подходящей подпорки. Иногда лаз несколько расширялся. Достигнув подобных пустот, Никита мог позволить себе приподняться и перевести дыхание, но мысли о Насте гнали его вперёд. Порой же щель становилась настолько тесной, что широкие плечи едва не застревали в ней, и тогда Кольцову приходилось, вытянув вперёд руки, подтягивать себя пальцами и отталкиваться носками ботинок.

Он уже потерял счёт времени, как вдруг его рука провалилась в пустоту. Никита приготовился, было, к последнему рывку, когда всем своим телом ощутил сотрясение окружающей его плотной массы кирпича и бетона. От неожиданности он выронил зажигалку и, уже в темноте, почувствовал резкий удар по руке, тупую боль. Потом мрак вспыхнул изумрудными огнями, окружившими его сияющим вихрем и он, чувствуя, что сил не осталось даже на попытку глотнуть воздуха, лишился сознания.

* * *

Когда Настя увидела мигающий огонёк в чёрной пустоте пролома, надежды на спасение у неё почти не осталось. Ванная комната, в которой её завалило, сократилась в объёме почти втрое, но всё же ей хватало воздуха для дыхания и оставалось достаточно места, чтобы двигаться, если бы она, конечно, могла позволить себе хотя бы шевельнуться. После того, как в коридоре обрушился потолок, она помнила немногое и девяносто процентов тех обрывков, которые всплывали в её памяти, занимала боль…

Боль в коленях заставляла забыть обо всём другом: жажде, голоде, ожидании помощи. Ей хотелось только одного – хоть минуту отдохнуть от пульсирующей боли. В секундных промежутках между мучительными вспышками адского огня в ногах она слышала приглушённый стон отца за покосившейся стеной, где раньше находилась её спальня. Разглядев в тусклом свете зажигалки мелькнувшее в отверстии исцарапанное и покрытое пылью лицо своего парня, Настя слабо вскрикнула и попыталась двинуться ему навстречу. Но тут же закусила губу от боли, и упала лицом вниз на край полотенца, видневшийся из-под обломков. Толчков, вздыбивших многотонные плиты, Настя уже не заметила…

Очнувшись, девушка в первое мгновение усиленно моргала, настолько ослепила её распахнувшаяся над головой белизна. Изумлённая Настя никак не могла взять в толк: куда делись несколько метров обломков, смыкавшихся над ней в виде двускатной крыши. Захотелось встать и оглядеться, но девушка знала, что это невозможно – она уже увидела свои колени, превратившиеся в покрытое спёкшейся кровью крошево. И не закричала лишь потому, что более или менее привыкла к боли, насколько к ней вообще можно привыкнуть.

Посмотрев по сторонам, Настя вдруг отшатнулась от увиденного. В следующее мгновение она заходилась в пронзительном визге, в котором соединились страх, пережитая боль, отчаянье и мольба о помощи. И неудивительно: метрах в двух от неё, наполовину присыпанный мелкими обломками цемента и кирпича, лежал Никита, без малейших признаков жизни. Его левая рука, протянутая в её сторону, оказалась глубоко под бетонной плитой, которая упала как раз между ними. Настя всхлипнула и рванулась вперёд, но тут же лишилась чувств, пронзенная дикой болью, заполнившей и без того изнурённое страданиями тело.

На груде развалин, невдалеке от того места, где лежала Настя, вскоре появились три окровавленные фигуры. Станислав и Дмитрий шли, постоянно спотыкаясь, с двух сторон они осторожно, по возможности, поддерживали Николая, который слабеющим голосом предупреждал их о малейших неровностях. Вскоре он затих и безжизненно повис на руках друзей. Парни представляли собой страшное зрелище. Больше всего досталось Стасу. Лицо парня, из-за покрывавшей его бледности, казалось безжизненным, а вместо чуть насмешливых карих глаз зияли две кровавые впадины. Ослепший после падения на обрывки армирующей сетки, он продвигался вперёд, осторожно ощупывая ногами перед собой поверхность руин и тихо скуля от боли.

Дима был не в лучшем состоянии – лицо было почти целиком покрыто кровью, сочащейся из огромной раны, захватившей всю левую сторону головы и лоб. Рваная полоса сорванной кожи не позволяла открыться левому глазу, а правый был скрыт под спёкшейся кровью. Ослепшие братья вели третьего товарища по несчастью, который, похоже, находился в шоковом состоянии. Его плечо было размозжено, а грудную клетку сотрясали неровные толчки, что говорило об относительной целостности рёбер. Вскоре он потерял сознание, и Ярышкины остались без поводыря. Они остановились, неуверенно поворачивая головы в разные стороны, скорее по привычке, чем в надежде что-нибудь увидеть.

– Настя…, Кит! – вырвалось у Стаса, но это больше походило на шёпот ветра, чем на человеческий голос.

– Настёнка! – эхом откликнулся Дима. Они были уверены, что девушка отзовётся. Ведь последнее, что они слышали, кроме грохота камней, скатывавшихся с высокой насыпи обломков, был её визг, и он совсем не походил на предсмертный.

Не услышав ответа, братья снова двинулись вперёд и, хотя Николай сильно сковывал их движения, они не решались опустить его на камни. Не успели они сделать и нескольких шагов, как метрах в сорока от них, прямо из воздуха, появился трёхэтажный дом соседа Витлицких, отставного полковника Остапченко. Массивные стены особняка, способные, кажется, выдержать прямое попадание крупнокалиберного бронебойного снаряда, содрогнулись до фундамента и утвердились на новом месте, дав всего несколько тонких трещин.

Последствия этого необъяснимого явления не заставили себя ждать. Подобно кругам на воде, земля всколыхнулась под зданием, и воздушная волна устремилась во все стороны, быстро ослабевая. Молодых людей, находившихся недалеко от эпицентра, расшвыряло по развалинам и накрыло поднявшейся завесой известковой пыли. Когда взвесь осела, на площадке не было видно никого. Вскоре по земле скользнула небольшая тень странной формы и застыла между пятью неподвижными телами, лежащими среди обломков.