Читать книгу Снег идет в сердце моем - Сергей Васильев - Страница 28

В маленьком городе снег большой,

Не зная моих утрат,

Идет – и я ему не чужой,

И он мне вроде бы рад.

Он светел, я тоже не лыком шит,

Но жизнь-то прожить сумей!

Так пусть этим снегом запорошит

Все беды страны моей.

Пусть мир избавится от грехов,

Не только я так хочу.

А снег – он справится, он таков,

Ему это по плечу.

В маленьком городе снег большой,

И вечер Отчизны мглист.

Но тот, кто был прежде покрыт паршой,

Как снег, становится чист.

А вечер смотрит такой лисой,

А свет уж в домах погас.

А по дороге поэт босой

Бредет, а рядом Пегас.

Он беден, но с музой накоротке,

Он так же, как снег, идет.

И даже в маленьком городке

Талант его не пропадет.

Осени поздней походка лисья,

Час тишины и грез.

Каплями солнца кажутся листья,

Падающие с берез.

Помню, как мне их держать удавалось

Не в ладонях – в судьбе.

А когда до зимы чуть-чуть оставалось,

Я, как письма, их слал тебе.

А теперь я снова брожу по роще —

И ни звука в ответ.

Дрожь одиночества чище, проще,

Чем этот осенний свет.

Мы все чураемся временами

Нежности горькой, звезд.

Но над бездной, которая между нами, —

Осени желтый мост.

Ничего терпеливей нет зимних ночей,

Разве лишь ночные стихи.

Снег великий идет, только он ничей,

И его молитвы тихи.

Солнце восходит, а дом одинок,

И становится сердце горой —

Нежной, снежной, порой сбивающей с ног

И дарящей цветы порой.

А про вьюгу великую я говорю

Потому, что люблю ее.

И опять Всевышнего благодарю

За морозное счастье мое.

Новогодняя ночь, а дождь идет проливной,

И угадай с трех раз,

                          что творится сейчас со мной?

Впрочем, даже не так:

                              угадай, что творится с нами —

Временами добрыми и злющими временами?

Дождик-то ладно:

                        можно спрятаться за дверьми —

Страшнее, что люди быть перестали людьми.

Белой ночи дыра, черных дел неуют,

И бутылка вина – за прощенье награда.

Нет же, нет, это не петербургский приют,

А гостиница нынешнего Ленинграда.

Не захлопнута дверь, не раскрыта тетрадь,

И поэты молчат, обозлясь и отчаясь…

Петербург, я нагрянул к тебе умирать.

Ленинград, я живым от тебя возвращаюсь.

Вот первый снег! Я восхищенным взором

Гляжу на двор, который обнесен

Скрипучим и сверкающим узором,

Похожим на волшебный детский сон.

Вот первый снег! Он все переиначит,

Вернет друзей веселых и подруг.

Но снег дрожит и, как ребенок, плачет

И смотрит недоверчиво вокруг.

Наутро он умрет, и станет жутко:

Придет еще пора зиме кружить,

Но первый снег – он словно Божья шутка,

Способная навек заворожить.

И жалко мне полет его кромешный,

Тишайший и беспомощный полет.

И этой хрупкой красотою нежной

Я буду жить всю зиму напролет.

Можно фиалковый мед от мигрени пить,

Можно спасаться календулой от простуд.

Но есть цветы, которых нельзя забыть,

И тем ближе они, чем дальше они растут.

Улыбаясь солнцу и умываясь росой,

Они делают этот мир чище, чем чья-то кровать.

Но любой влюбленный и даже любой босой

Ради праздного счастья готов их сорвать.

Брошенная женщина, прижимая их нежно к груди,

Рассказывает им сказки, как будто кудель прядет.

А они отвечают ей грустно: «Ты только жди —

И любовь – не такая еще! – придет».

Каплями крови на кладбище на руках вдовы

Они рассыпаны, но не дают тужить:

Смерть постылая – что же, пришла, увы,

Но жизнь продолжается, и, стало быть, надо жить.

Грош бы цена им, когда бы цвели в аду,

Но, видно, они лишь и держат грешную твердь.

Роза ль, шиповник ли – все они в райском саду

Жизни, в конце которой следует смерть.

Как не любить облака,

Плывущие издалека,

Чтобы в своих узорах

Запечатлеть века!

Созданные тишиной,

Они плывут надо мной —

И согревается сердце

Холодной жизни земной.

Добрый умрет и злой,

Все порастет золой,

А они все будут кружиться

Над моей родимой землей.

Они, как всегда, в тени,

Но спрашивают они:

Будут ли в жизни напрасной

И темной ясные дни?

А облака спешат

Куда-то и нас смешат,

Но облака свободны —

Ты лишь к земле прижат.

И нам не столько жена,

Свобода больше нужна.

Она куда сокровенней —

Забывчива и нежна.

Летят, летят облака,

Их строфика так легка,

Что рифмы твои способны

Забыть тебя, дурака.

Ладно, жизнь моя нелегка,

Но спасут меня облака.

И не сможет уже подняться

На Отчизну врагов рука.

Что бы ни случилось со мной,

Будет все хорошо со страной.

И останется Родина вечной,

Вечно солнечной, не ночной.

Мне ничего не надо. А цветы

Пусть плачут себе желтыми слезами —

На то и осень, чтобы возвращать

Измены, и предательства, и верность.

А уж любовь пусть так себе уходит —

Могла бы лучше и не приходить.

Мне ничего не надо. И тебя

Не надо тоже. Ты ведь тоже мудрой

Успела стать – не к славе и музыке

Ты тянешься теперь, а лишь к могиле,

В которой нету высохших чернил,

Чтоб описать, как ты меня любила.

Мне ничего не надо. Снова осень.

И снова кучевые облака,

И на вершине гор цветет цветок,

Который не сорвать и не продать,

Как тот бокал с водою невозможной,

Которую, коль выпьешь, не умрешь.

Мне ничего не надо. Ни вины

Пред Родиной, ни времени, в котором

Я оказался полным дураком.

Одно я знаю точно: без меня,

Наверно, будет Родина, но я —

Я без нее, без Родины, не буду.

Мне ничего не надо. Время мне

Давно уж надоело, как и платье

Убогой вечности. И позади

Остались горемычные дороги

Любви и страсти – только красота,

Живущая когда-то в них, осталась.