Читать книгу Самоубийцам посвящается - Сергей Васильев - Страница 3

Сейчас, спустя целый год пребывания в мании ужасных саморазрушений, я нахожусь в депрессии и той стадии болезни, когда не верю в выздоровление, но очень силюсь поверить. Обвиняю своего психоаналитика в неудаче лечения и сильно злюсь на нее. Я хочу вам сказать, что даже если вы по каким-то причинам даже ненавидите своего аналитика, а он во многом хорош в своем деле, то проделать аналитическую работу с вами у этого аналитика должно получиться, как это случилось в моем случае. Аналитик по собственному убеждению, во всяком случае, оказалась даже потерпевшей и неповинной в моих бедах. Я же просто продолжал разрушать с ней отношения потому, что думал, что мщу ей за ее безразличие к святыне родительских отношений и даже ее вину в смерти моей мамы, продолжая уходить в тяжелые психические состояния. Но до того, как я смог обуздать обстоятельства возникновения своих тяжелых чувств к своему помощнику, моя враждебность к ней была, по крайней мере, для меня самого более чем заметна, хотя она спокойно заявляла мне, что совершенно не чувствует моей агрессии. Я решил, что все же пусть она попытается снова помочь мне, и поверил в то, что она сказала мне, что является хорошим человеком и не отказывается от продолжения своей работы. Однако при отсутствии моих ужасных сопротивлений аналитической работе, думаю, все обстояло бы гораздо иначе.

Немного о том, что происходило со мной. Сразу по выходу из больницы у меня, как это и бывает вслед за маниакальным состоянием, случилась регрессия, ведущая к мощной депрессии. Эта регрессия последовала за нападками коллекторов, требующих возврата кредитной задолженности, которую я себе устроил, находясь в глубоком бреду. Кредитов было несколько, и я ужаснулся этим кредитам, выйдя из больницы, как будто вновь теперь узнав о них. Но депрессивное состояние было вызвано главным образом тем, что состоялся переход от маниакального бреда к тяжелой реальности, с небывалой мощью разрушившей мои устоявшиеся иллюзии, оставив за собой глубокое горе при взоре на жестокость уже гораздо более враждебной ко мне жизни. Мир теперь был, казалось, моим злейшим врагом, а его реальность являлась строгой карой, вследствие того что я долгое время совсем не считался с практической сутью реальной жизни. Также, уже ослабленный грубым натиском продолжающейся болезни, я не мог противостоять агрессии кредиторов, вынести которую был не в силах без ухода в глубокую депрессию. Регрессия была довольно сильной и заставила меня ужасно страдать, я лишился способности с готовностью воспринимать даже малейшие жизненные потрясения и впал в некоторое оцепенение, не мог выражать свои мысли, очень сильно ослабел и все время паниковал, думая только о смерти. Кроме того, сильная тревога, страх, переходящий в ужас, и очень мощное напряжение меня приводили к чрезвычайно паническим переживаниям. Тревога, сотрясающая все во мне, холодом своего мощного порыва уничтожила интеллектуальные способности, разрушив возможность здраво рассуждать, хотя способности к нормальному рассуждению у меня еще и не появилось как таковой, но разрушилось то, что еще хоть как-то держало меня на плаву. Я утонул в бездне тяжелейших переживаний. Все покрылось темным покровом ужаса, и психика моя окрасилась в холодный черный цвет.