Читать книгу СТРАНА МУЖИКОВ - СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ КАЛМЫКОВ - Страница 2

Искрится удалью, палит по чём попало,

Лоснится щедростью и соловьём поёт.

Лампасы – тоже, как у генерала,

Но белый Лексус прапора сдаёт!

– Каждый видел таких. Но я не о них хочу рассказать, а о настоящих мужиках. Точнее, не рассказать – просто вспомнить двух главных мужчин моей жизни.

(фото№1)

Сколько им здесь? Бате 57 лет, а Паше сорок. Паша – это Павел Алексеевич Кашкарёв, мой тренер по плаванию, мой главный учитель. Я их не знакомил. Сложно ли мужчинам познакомиться самим. Меня нет на фото. А, может, и правильно, ведь, это их мужское дело, их взятый рубеж, их веха. Буквально вскорости, большинство рекордов области будет побито здесь усольскими пловцами! Батя был со мной или рядом 47 лет. Паша – три года, хотя мы, конечно, всегда знали и помнили друг о друге. Он старше меня всего-то на восемь лет! Я «на ты» могу быть с людьми, которые и на двадцать лет меня старше, но с ним – никогда. Не правильно выразился, это он «помнил» обо мне, а я – только лишь «знал». Сейчас – хочется помнить.

Моя сестра поступила в медицинский лишь с третьей попытки. Батя мог «оказать институту шефскую помощь», но об этом никто не смел даже заикнуться.

Интересно, какая судьба ждала меня в случае «осечки» при поступлении в медицинский? Наверное – армия, спортрота, институт физкультуры заочно, как у Паши. Никогда не сомневался в том, что мог не поступить, но меня всегда удивляло то, что моя сумма баллов была ниже «проходного». Где-то под конец моей учебы, Паша «проболтался» кому-то из родни, что это он «пошептался» обо мне с «ответственными руководителями в области спорта». Так он, однажды, решил мою судьбу.

В 1972 (или в 1973) году Паше было 25 лет, он учился заочно в Хабаровском институте физкультуры и тренировал нас пацанов и девчонок. Я был в группе старшим (17 лет). Помню, как сейчас, пацаны стояли в душевой, человек десять, и все плакали, пряча слёзы под струями воды. Пашу увольняли за мордобой!

Если подумать, чем характерно отличается мужчина от «немужчины»? Силой? Но как же тогда мужчины-старики, а есть и мужчины-дети. Всё остальное может быть свойственно и женщинам, как и честь. Нет, вовсе, не способность управлять обстоятельствами и достойно содержать семью, отличают мужчину. Это, конечно, очень важно, но не главное! А вот право и, даже, обязанность «дать кулаком в морду», когда исчерпаны иные аргументы «разговора»! Дать «по понятиям», когда «не работает» закон. Может быть, именно, это! Может быть, за это нас любят женщины, а остальные уважают или боятся.

Дело было так. Тогдашний директор бассейна был прохиндей. То, что он «устраивал» мелкие делишки (время то было кондовое советское), ему потом формально и поставили «в укор». А морду ему Паша набил за другое. Паша готовил (тренировал) пловцов, а тот переманивал их в подводники (пловцы в ластах с аквалангом). Пацан «разобрался» с пацаном по-пацански. Тот «накатал телегу» в Профком комбината. Кажется, Пашу уже уволили, когда мы с пацанами «завалили» в Профком. В итоге, уволили того, а Паша в 26 лет стал директором бассейна. Так я, однажды решил его судьбу. С отцом они тогда ещё не были знакомы, да и отец тогда еще не был генеральным директором.

Паша был «спинистом», КМС-ом он стал в спортроте – стилем «на спине». Плавал, как глиссер. Но кролем плавал довольно «топорно». Не редко, желая нас подбодрить, он плавал с нами в конце тренировки, и наши силы удваивались, когда доводилось обогнать его. У него был фирменный прикол: вставал на руки в холле, проходил раздевалку и душ, а потом с бортика бассейна ныряя в воду, ногами вперёд. За это его уважали. Но любили за то, что он был Человеком! Человеком и мужчиной.

Однажды, в 1979-1980 г., в новогоднюю ночь, он, по мужски, вмешался в мою и свою судьбу. Этот Новый год встречали в бассейне. Было пять или шесть семей. Пашина дочка была меня младше лет на пять. Мы, конечно, знали друг друга, но никаких отношений ( да и, наверное, чувств) не было. Оказавшись вдвоём в бассейне, видимо, что-то «искронуло», мы (не помню как, но очень быстро) переоделись, сели на трамвай и поехали: она – как бы, домой, а я – как бы, её провожать. Стремительно разгорался юношеский роман. Мы … мы сидели за столом «глаза в глаза», будто впервые увидели друг друга. Ещё бы пол часа, и мы с Пашей стали бы родственниками. Куда там! Дверь чуть не слетела с петель, он ворвался полуодетый, без шапки … Никакого продолжения, конечно, не было. Собственно, не случилось даже начала. Мужчина не всегда знает, что нужно сделать, но он всегда делает то, что нужно! … Впрочем, иногда, может, и не нужно бы было, но сделанное мужчиной не обсуждается!

Мой отец – это моя боль. Да, я зол на него – за то, что он ушёл от меня так рано. За это же, ещё больше, я зол на себя. Он мог бы жить и сейчас, но ушёл семнадцать лет назад. В Иркутске, «чистым» пенсионером он прожил всего шесть лет, потихоньку угасая, «не беспокоя особо врачей». Конечно, лежал в специализированном отделении, но никто в проблемах его здоровья так и не разобрался. Он уже почти не ходил. Умер дома. Видимо, пневмония. Накануне, его посещали врачи из поликлиники, но Справку о смерти никто без вскрытия не хотел давать. Избавил от «акта глумления» Паша. Узнав о проблеме, он просто купил эту справку в Усолье. Так он решил судьбу отца.

Были ли они друзьями? Да, были!

У бати было, пожалуй, два друга: Паша и Виктор Федорович Щетинин,

который «тянул свою лямку» на Химпроме, но не имел высшего образования и не входил в «состав топ-менеджеров. Конечно, были и «приближённые», считавшиеся «его людьми». Кто и почему убил АО УСОЛЬЕХИМПРОМ, вмешавшись в судьбу сотен тысяч людей, разговор особый. Когда-нибудь это станет известно. Мне отец об этом никогда и ничего не говорил. Я чувствовал в отношении отца к судьбе Химпрома некую обреченную безысходность. Как будто, он знал, что Химпром «приговорён»! Кем и за что?

Надеюсь когда-нибудь узнать ответ на этот вопрос. Примерно, 1996 год. Отцу уже 66 лет, проблемы со сном, спиной. Уже видны проблемы с походкой.

Акционерное собрание. Батя в председателях. Друзья, и я с ними (как акционер), – отдельной кучкой. Химпром по балансу не убыточен. Вдруг, ставится на голосование вопрос о передаче завода Бытовой химии, самого прибыльного и оборотистого завода объединения Химпром, на баланс какого-то призрачного финансового объединения под вывеской «Финпром». Всем понятно, что без этого завода мы не протянем. Зачем же резать себя! Все мужики против, и – друзья отца, и – я… Для чего отец это делал? Что и кому он выторговывал? Он был мужчина! Значит, не себе! Но в зале были и другие мужчины. Почти никто не голосовал «за». Это был сильный удар по батиному здоровью. Наверное, он знал то, что не знали и не должны были знать другие, чем он так и не поделился ни с друзьями, ни со мной. А, может, поделился? Через несколько месяцев, при неясных обстоятельствах, погиб Виктор Фёдорович.

Остались ли вблизи отца на Химпроме мужчины? Наверное. Но друзей не было. То решение потом «продавили» …

Друг – это тоже мужчина. У него есть свои нерушимые принципы, которые он может нарушить лишь в исключительном случае – когда его попросит об этом друг! Если нет, то он, сгоряча, может другу и в морду дать, как мужчина мужчине. На этом держится мужское братство.

У Паши день рождения летом. Будет уже 73! Съезжу. Я давно приготовил ему подарки: скамейку и щелкунчика. Хочу ещё сделать тронное кресло – такое, на котором сидит царь Пётр в Эрмитаже. Хочу выпросить у него тот ключ, которым батя открывал бассейн (конечно же, Паша должен был его «спёреть»).

А ещё мы вместе посадим несколько деревьев. В Усолье, в России.

Для будущих мужчин. В память, о бывших!

Всё, что с нами было, может быть, для наших внуков покажется ничтожным, но деревья будут большими. Как наша страна, в которой мы все, когда-нибудь, растворимся. Самая большая, самая сильная.

Страна мужиков!