Читать книгу Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов) - Сергей Викторович Смирнов, Сергей Викторович Санников, Сергей Викторович Шпитонков - Страница 1

В результате поражения Белого движения в Гражданской войне в России десятки тысяч военнослужащих Белой армии оказались за пределами родины, став людьми без гражданства. С самого начала пребывания в эмиграции в среде бывших военных проявилась сильная тенденция к консолидации. Особенно важную роль в деле сохранения боевого потенциала военной эмиграции и объединения бывших военных с целью продолжения борьбы против большевиков играло командование Русской Армии во главе с генералом П.Н. Врангелем. Оно не только стремилось удержать от распыления воинские части, эвакуированные из Крыма, но и превратить армию в консолидирующее ядро всей эмиграции. Благодаря деятельности созданного на базе подразделений Русской Армии и различных организаций бывших военных Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) в Европе было сформировано настоящее русское военное сообщество, обладавшее собственной организационной структурой, руководящими органами, учебными подразделениями, прессой; имевшее связи с общественными и политическими объединениями и эмигрантской молодежью. Несмотря на высокую степень территориальной рассредоточенности, внутреннюю неоднородность и конфликтность, русское военно-эмигрантское сообщество в Европе просуществовало вплоть до Второй мировой войны, предпринимая попытки продолжения борьбы с большевистским режимом в России.

В Китае, который стал вторым после Европы регионом наиболее массового расселения бывших военнослужащих Российской Императорской и Белой армий, ситуация для формирования военно-эмигрантского сообщества и поддержания его относительной целостности была многократно сложнее, чем в Европе. Степень разобщенности между основными эмигрантскими, в том числе военно-эмигрантскими центрами здесь была значительно выше, чем в Европе, что усугублялось постоянной внутриполитической вооруженной борьбой и развернувшейся с начала 1930-х гг. интервенцией со стороны Японии. Ситуация для радикальной эмиграции осложнялась и наличием в Китае, особенно в его северо-восточной части – Маньчжурии, постоянного советского присутствия, выражавшегося в проживании здесь десятков тысяч советских граждан, широкой деятельности легальных и нелегальных советских структур от администрации Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), общественных и профессиональных организаций до резидентур всех советских разведывательных органов. Свою роль играло и более низкое «качество» оказавшихся в эмиграции в Китае воинских подразделений белого Восточного фронта с присущим им духом атаманчества и невысоким уровнем дисциплины.

Тем не менее, русская военная эмиграция в Китае, также как в Европе, при всей неоднородности и противоречивости ее характеристик являла собой специфическое сообщество, объединенное общим прошлым (главной смысловой частью которого выступала борьба против власти большевиков) и настоящим (основным смыслосодержащим элементом которого являлось утрата родины и неприятие советской власти), комплексом поведенческих и идентификационных признаков, имевшее свою организационную структуру, и способное к самоорганизации и самосохранению. Изучение русской военной эмиграции в Китае как специфического сообщества в динамике его развития от становления до исчезновения и стало предметом настоящего исследования.

Понятие «военная эмиграция» в нашем исследовании имеет достаточно широкий характер и включает в себя совокупность бывших военнослужащих Российской Императорской и Белой армий, прежде всего ее профессиональную часть – офицерство; организации и объединения бывших военных; воинские и военизированные подразделения из эмигрантов, состоявшие на службе на территории Китая; русскую военную молодежь, т. е. молодое поколение эмигрантов, получивших военное образование и опыт военной службы за рубежом.

Почему мы отдаем предпочтение определению «русский» по отношению к военной эмиграции, а не «российский»? Определение «российский» практически не использовалось в эмигрантской практике. Для китайской администрации все выходцы с территории бывшей Российской империи, независимо от их этнической принадлежности, являлись русскими. Кроме того, в этническом отношении подавляющая масса военных эмигрантов (офицерство почти на сто процентов) были русскими.

Начало изучению в России военной эмиграции было положено практически сразу после окончания Гражданской войны. Однако работы, изданные в 1920-е гг., не носили непосредственно научного характера, выступая скорее отражением ожесточенной политической борьбы между Россией советской и Россией зарубежной, эмигрантской. Именно в эти годы в оценках эмиграции оформились основные идеологические клише, сохранявшееся в той или иной степени на протяжении всего советского периода. Эмиграция, либо ее наиболее реакционная часть, обязательно включавшая военных, рассматривалась как непримиримый враг советского государства, носитель идей реставрации старого, «эксплуататорского» режима, приспешник империализма. Все внимание советских историков, обращавшихся к изучению эмиграции, было сосредоточено на деятельности эмигрантских контрреволюционных организаций, вынашивавших планы свержения советской власти, и борьбе с ними советского государства. Военная эмиграция нередко дифференцировалась на активную «антисоветскую головку» (в основном белое офицерство) и рядовую массу обманутых и запутанных. Указывалась продажность руководителей Белого движения и неприглядная судьба эмиграции, смрадно догнивающей в «харбинском тупике»[1]. В 1930-е гг. белая эмиграция, попав в разряд запрещенных тем, практически исчезла из исследовательского поля, упоминаясь разве что в контексте событий вооруженного конфликта 1929 г. вокруг КВЖД и захвата Маньчжурии в 1931 г. японской Квантунской армией в качестве «пылающего звериной ненавистью к Советскому Союзу» пособника белокитайских и японских милитаристов[2].

В отличие от советских авторов 1920–1930-х гг. эмигрантские исследователи (также большей частью непрофессиональные историки) пытались выявить причины поражения Белого движения и показывали трагедию поражения и исхода Белой армии. Среди эмигрантских авторов-дальневосточников особенно выделятся И.И. Серебренников, чья изданная в 1936 г. в Харбине книга «Великий отход», основанная на воспоминаниях участников событий 1919–1923 гг., достаточно подробно и объективно описывала процесс отступления частей Белой армии в различные районы Китая и первоначальное обустройство бывших военнослужащих[3].

Своеобразным приемником Серебренникова в историописании Белой эмиграции на Дальнем Востоке явился бывший белый офицер П.П. Балакшин. В его фундаментальном произведении «Финал в Китае»[4], охватившем весь период существования белой эмиграции в Китае и построенном на основе отдельных эмигрантских документов, периодики и воспоминаний целого ряда лиц (информация о которых сегодня практически утрачена), нашли отражение противостояние между советской разведкой и эмигрантскими активистами, участие русских в китайских междоусобных войнах в 1920-е гг. и советско-китайском конфликте 1929 г., сотрудничество представителей эмиграции с японскими спецслужбами, и была представлена целая галерея портретов крупных деятелей эмиграции в Китае.

Возвращение внимания советских исследователей к истории русской эмиграции началось с конца 1950-х гг. И хотя в изданных в 1960-е гг. воспоминаниях советских военных советников в национально-революционных армиях Китая времен революции 1925–1927 гг. их противник – русская военная эмиграция – по-прежнему представал в карикатурном виде, как «зараженная всеми пороками дна большого города, почти поголовно сифилитичная и насквозь развращенная»[5], в исторических работах семидесятых – восьмидесятых годов, опиравшихся на архивные документы и свидетельства вернувшихся на родину бывших эмигрантов, была дана более объективная картина безуспешных попыток радикальной эмиграции ликвидировать советскую власть в СССР[6]. Среди исследований этого периода особенно стоит отметить работу Л.К. Шкаренкова, лучшее из советских исследований деятельности антибольшевистского эмигрантского актива. Значительное место в работе было уделено военным организациям, прежде всего Русскому Обще-Воинскому Союзу. К сожалению, Шкаренков представил очень мало сведений о дальневосточной ветви эмиграции, ограничившись упоминанием наиболее ярких примеров антисоветского движения в 1920–1930-е гг., социальной базой которого во многом выступали бывшие военные, «масса безработных, не приспособленных к какому-нибудь труду людей, сроднившихся с насилиями и грабежами».

Дальневосточная ветвь русской эмиграции в советский период практически не являлась предметом самостоятельного научного изучения. Только в 1987 г. во Владивостоке под грифом «для служебного пользования» В.В. Сониным было издано учебное пособие «Крах белоэмиграции в Китае», дававшее краткий обзор истории русской дальневосточной эмигрантской колонии, выдержанное в строгих идеологических рамках советской школы[7].

На рубеже 1980–1990-х гг. в связи с политическими изменениями в России в отечественной исторической науке возник острый интерес к истории эмиграции «первой волны». В девяностые годы появилось большое количество исследований, лишенных прежних идеологических штампов и ориентированных на объективное и всестороннее изучение эмиграции. Исследование военной эмиграции в это время приобрело самостоятельный характер, а открытие государственных архивных фондов (прежде всего эмигрантских коллекций бывшего ЦГАОР) поставило его на серьезную документальную основу. Наряду с открытием доступа для исследователей к архивным фондам, началась подготовка и издание сборников документов, освещавших деятельность военной эмиграции[8], а также воспоминаний и исследований участников Белого движения, оказавшихся в эмиграции[9]. Вместе с тем, немало отечественных исследований военной эмиграции 1990–2000-х гг. отличались чрезмерной широтой географического и тематического охвата, страдая при этом недостаточной глубиной проработки тематики и узостью источниковой базы. Основное место в исследованиях деятельности военной эмиграции было отдано ее западной ветви, что объясняется преимущественным обращением исследователей к материалам хранящегося в ГАРФе Пражского архива, одного из крупнейших собраний документов русской эмиграции. Как известно, документы дальневосточной ветви эмиграции представлены в коллекциях Пражского архива достаточно фрагментарно. К достоинствам научных работ этого периода можно отнести предложенную авторами классификацию военных организаций российской эмиграции, описание процесса складывания, анализ организационной, военно-политической, образовательной, боевой деятельности военной эмиграции[10].

Обращаясь к истории русской военной эмиграции на Дальнем Востоке и описывая ее деятельность почти исключительно как реваншистскую и экстремистскую, исследователи дали русским военных организациям Китая очень поверхностную, фрагментарную и «статичную» (без какого-либо видимого развития и эволюции) характеристику. Основное внимание концентрировалось на фактах антисоветской борьбы военной эмиграции, преимущественно в Маньчжурии, и сосредотачивалось на нескольких временных периодах – начале 1920-х гг., советско-китайском конфликте на КВЖД 1929 г., конце 1930-х – начале 40-х гг. (от Хасана и Халхин-Гола до начала советско-германской войны). При этом описание антисоветской активности военной эмиграции было не лишено тенденциозности, фактологических ошибок, и близко в своих оценках к поздне-советской историографии, в частности, работам Л.К. Шкаренкова.

В 2000–2010-е гг. исследования российской военной эмиграции приобрели более узкую региональную и тематическую специализацию[11], существенно возросло внимание к судьбам руководителей и отдельных представителей военных организаций. Основные проблемы, к которым обращаются современные исследователи военной эмиграции, в основном остаются традиционными – это становление и организационные структуры военной эмиграции; деятельность военных организаций (прежде всего таких крупных, как Обще-Воинский Союз и Корпус Императорской Армии и Флота) по сохранению боевого и интеллектуального потенциала военной эмиграции и обеспечению преемственности ее традиций для молодого поколения эмигрантов; антисоветский эмигрантский активизм, в немалой степени представленный бывшими военными; отношение ко Второй мировой войне и участие в ней бывших русских военных[12].

Несмотря на то, что изучение российской эмиграции на Дальнем Востоке в 1990-е гг. приобрело самостоятельный и даже в чем-то самодостаточный характер[13], исследования, посвященные военной эмиграции в Китае, выглядят весьма скромно в сравнении с ее западной ветвью. Тем не менее, можно выделить ряд проблем истории военной эмиграции в Китае, получивших существенную разработку в исследованиях отдельных авторов.

Вопросы, связанные с отступлением воинских частей Белой армии в Китай и последующей репатриацией части бывших военных, количественным и качественным составом сообщества военных эмигрантов, организационной активностью и первичной адаптацией военных, нашли отражение в работах, освещающих историю Гражданской войны на востоке России, и оказались наиболее проработанными в отношении Северо-Западного Китая[14].

Большое внимание исследователей привлекает проблема участия русских военных в армиях и вооруженных формированиях на территории Поднебесной. К наиболее изученным в отечественной исследовательской литературе эмигрантским воинским подразделениям относятся Русская группа войск Шаньдунской армии маршала Чжан Цзунчана, Русская дивизия в составе китайских войск Синьцзяна, Русский отряд (полк) Шанхайского волонтерского корпуса, отряд Асано в армии Маньчжоу-го[15]. Как отмечают исследователи, мотивами появления части этих подразделений являлось как наемничество, так и антисоветский активизм, что порождало внутренний конфликт, а стремление внешних политических сил в лице китайской военно-политической администрации, японских оккупационных властей, руководства иностранных сеттльментов использовать военный потенциал русской эмиграции в своих интересах способствовало деградации антибольшевистского движения в военно-эмигрантской среде. Некогда обезличенная масса белогвардейцев на службе иностранных империалистов приобрела в этих произведениях личностное измерение, выраженное в индивидуальных судьбах отдельных представителей военной эмиграции.

То же личностное измерение в изучении истории военной эмиграции демонстрируют исследования, посвященные биографиям отдельных офицеров Белой армии, оказавшимся в Китае[16]. Среди крупных фигур военной эмиграции абсолютным лидером по числу публикаций является атаман Г.М. Семенов. При этом исследователи нередко пытаются идеализировать образ атамана, возможно, в противовес его демонизации в советский период[17]. Большой интерес представляют публикуемые отдельными исследователями материалы о судьбах военных эмигрантов не первой и зачастую не второй величины, нередко опирающиеся на уникальные документы[18]. Кроме того, стоит отметить наличие целого ряда справочных биографических изданий, где представлены сведения о военных эмигрантах, или исследования, имеющие обширные биографические приложения, относящееся к военным эмигрантам[19].

Еще одним объектом устойчивого интереса исследователей военной эмиграции являются корпоративные сообщества, к каковым с определенной долей условности можно отнести казачество, и организации бывших военных, а также их участие в антисоветской борьбе. В многочисленных публикациях, посвященных казачьей эмиграции в Китае, достаточно подробно обрисован процесс ее формирования, особенности приспособления казаков к новым условиям проживания, организационная структура казачества, общественно-политическая и культурно-просветительская деятельность крупных казачьих объединений в Маньчжурии и Шанхае и роль в этом наиболее выдающихся представителей казачьего сообщества[20]. Из военных организаций эмиграции и организаций преимущественно военных по своему составу, чья деятельность получила определенное освещение в исследовательской литературе, стоит выделить Дальневосточный отдел РОВС и его отдельные китайские подразделения, шанхайские Союз служивших в Российских Армии и Флоте (ССРАФ), Казачий Союз, Офицерское Собрание и Союз военных инвалидов, Братство Русской Правды[21].

Антисоветское движение в эмигрантской среде, в значительной мере представленное бывшими военными, и участие эмигрантов в открытой вооруженной борьбе против Советского Союза как и в советский период являются одной из важнейших тем для исследователей дальневосточной ветви Русского зарубежья, опирающихся на значительно более широкую источниковую базу и свободных от идеологических шаблонов в своих интерпретациях, а ставшая в последнее время животрепещущей проблема коллаборационизма в годы Второй мировой войны чаще всего решается отделением эмигрантских антисоветских активистов от коллаборантов[22].

В зарубежной историографии русской военной эмиграции[23], деятельность ее дальневосточной ветви нашла некоторое освещение только в трудах, посвященных истории Русского Китая, и в отдельных специальных статьях[24].

В целом, принимая во внимание большой вклад отечественных и зарубежных исследователей в изучение русской эмиграции «первой волны», необходимо отметить, что русская военная эмиграция в Китае в качестве самостоятельного и целостного предмета исследования никогда не рассматривалась. Военная эмиграция, как нередко и эмиграция вообще, в работах исследователей за редким исключением предстает в виде конгломерата отдельных организаций, социальных и политических групп, наиболее выдающихся личностей, деятельность которых детерминирована их политическими характеристиками, средой проживания и международным контекстом. Неразработанными или почти неразработанными остаются целый ряд проблем, как то роль личностного фактора в деятельности военной эмиграции, сохранение и поддержание корпоративной идентичности внутри военного эмигрантского сообщества, взаимодействие между военными и молодежными организациями, социальная адаптация военных, особенно в ее личностном измерении.

Комплексное исследование русской военной эмиграции в Китае потребовало обращения к широкому кругу исторических источников, к которым относятся опубликованные и неопубликованные документы эмигрантских организаций, воинских подразделений, а также советских спецслужб и дипломатического ведомства; документы личного происхождения; следственные материалы на репрессированных эмигрантов из Китая; материалы периодической печати, прежде всего изданий военных организаций, и другие эмигрантские печатные издания, также многочисленные фотоматериалы, обнаруженные нами в архивных коллекциях, частных собраниях и разнообразных печатных изданиях.

Процесс формирования русской военной эмиграции в различных районах Китая нашел отражение в документах Охранной стражи КВЖД, воинских частей Белой армии, эвакуировавшихся в 1920–1922 гг. на территорию Китая, агентурных сведениях управления Красной армии и советских спецслужб, а также в воспоминаниях отдельных эмигрантов[25].

Характеризуя начальную стадию оформления организационных основ военной эмиграции, проблемы жизненного выбора и стратегий его реализации представителями военного сообщества в условиях необходимости адаптации к новой социально-культурной среде, мы обратились как к документам, отражающим институциональную сторону этих процессов (например, документы эмигрантских организаций), так и свидетельствам, демонстрирующим индивидуальный опыт вхождения в новую среду[26]. Особенно ценными здесь являются документы, синхронно сформировавшиеся с протекавшими событиями, т. е. дневниковые записи. Если источники личного происхождения освещают проблему выбора индивидом той или иной жизненной стратегии, то обращение к материалам массовых источников (пусть и такому специфическому, как следственные дела бывших эмигрантов)[27] позволило нам выявить спектр вероятностных стратегий в конкретных исторических условиях.

Важное значение для реконструкции организационной, политической, боевой, благотворительной и других видов деятельности военной эмиграции имеют разнообразные документы организаций бывших военных (протоколы заседаний, докладные и служебные записки, переписка, обзоры и др.). Наиболее крупный комплекс документов и прежде всего официальная и личная переписка руководителей различного ранга относится к дальневосточным подразделениям РОВС, самой массовой военной организации во всех регионах рассеяния русских эмигрантов[28]. Достаточно много сохранилось документов, отображающих деятельность шанхайского Казачьего Союза и Союза служивших в Российских армии и флоте в Шанхае, Союза казаков на Дальнем Востоке, Офицерского Собрания в Шанхае, обществ русских военных инвалидов[29]. В меньшей степени повезло таким организациям, как китайские подразделения КИАФ, Дальневосточный союз военных и Восточный Казачий союз[30]. Некоторая информацию, касающаяся объединений военных, отложилась в документах «гражданских» организаций дальневосточной эмиграции – Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи, Харбинского комитета помощи русским беженцам, Антикоммунистического комитета в Тяньцзине[31].

Отдельные аспекты деятельности военных организаций нашли отражение в эмигрантской периодической печати, особенно в тех изданиях, которые были близки или принадлежали объединениям военных – «Русское слово», «Грядущая Россия», «Армия и Флот», «Часовой», «Друг инвалида»[32], и др. Кроме того, обращение к широкому кругу русских периодических изданий Китая помогло нам реконструировать обстановку и атмосферу жизни эмигрантских колоний.

Документы, позволяющие изучить деятельность военных организаций, дополняют, а иногда и восполняют материалы советских спецслужб, прежде всего военной разведки и Иностранного отдела Секретно-оперативного управления ОГПУ. В этих материалах особенно подробно освещается антисоветская деятельность эмиграции. Кроме того, антисоветская деятельность эмигрантского актива, где первенствующую роль играли бывшие военные, представлена, хотя и достаточно фрагментарно, в документах РОВС, БРП и организации сибирских областников[33].

Такой примечательный аспект деятельности русской военной эмиграции, как участие во внутри-китайских вооруженных конфликтах, позволяют осветить документы Русской группы войск Шаньдунской армии, включающие в себя приказы, рапорты, послужные списки, переписку и т. п.; воспоминания бывших военнослужащих Русской группы; агентурные сведения советской разведки; материалы периодической печати[34]. Служба русских эмигрантов в Шанхайском Волонтерском корпусе получила отражение в документах фонда «Тиме» Бахметьевского архива, периодике и изданной в США в 1984 г. истории русского подразделения ШВК, составленной «летописцем» Русского полка сотником Е.М. Красноусовым. Для описания военной службы русских эмигрантов в армии Маньчжоу-го, а также их участия в военизированных охранных структурах и волонтерских подразделениях в Маньчжурии были привлечены прежде всего многочисленные следственные материалы на эмигрантов, вывезенных из Китая в СССР в 1945–1946 гг., и хранящиеся сейчас в ряде государственных и ведомственных архивов, а также разрозненные документы из других архивов, материалы периодической печати и воспоминания[35].

Анализ взаимодействия военных организаций и молодежных объединений эмиграции, обеспечения военного образования для молодежи, характера межпоколенных отношений, участия русской молодежи в китайских военных конфликтах и антисоветском движении совместно с бывшими военными обеспечивают разнообразные документы и воспоминания участников молодежных организаций, периодическая печать[36], агентурные сведения советской разведки, следственные материалы, мемуарная литература.

Завершая вводную часть монографии, хотелось бы отметить, что появление данного исследования было бы невозможно без помощи отдельных крупных специалистов по истории русской дальневосточной эмиграции, краеведов-историков, сотрудников архивохранилищ. Персональную благодарность автор выражает А.М. Буякову (Владивосток), И. Франкьену (Сан-Франциско), А. Шмелеву (Стэнфорд), Т. Чебаторевой (Нью-Йорк), А.А. Краснощекову (Барнаул), В.А. Суманосову (Барнаул).