Читать книгу Женская история о наивности, слабости и силе - Сергей Викторович Уманский - Страница 23

   Больно и тяжело переносить такую жизнь. Иногда я думаю о самоубийстве.

   Самоубийство. Нет, до этого я не дошла, но иногда посещают такие мысли. Думаешь – раз…. И таким образом решишь все проблемы сразу. Все будет хорошо и красиво. Предсмертная записка мужу, в которой будет написано приблизительно следующее: «Милый! Когда-то я тебя сильно любила. Ты для меня был самым близким и дорогим человеком. Но все прошло. Предательство не прощают. Я ухожу. Прощай навсегда».

   Воображение рисует торжественные картины похорон. Я лежу в гробу, в ногах живые цветы. Все вижу и слышу. Скорбящие люди. Рыдающий муж. Похудевший, осунувшийся, почерневший, он сидит у гроба и просит у меня прощения. Его слезы капают мне на руки. Я уже готова его простить, но в памяти всплывают воспоминания моих унижений и страданий. Мне становится горестно и хочется плакать. Слезы наворачиваются на глаза, но не бегут. Руки и ноги не шевелятся. Дыхания нет. Пытаюсь прислушаться к биению сердца, но внутри пустота и тишина.

   «Неужели я умерла? Нет, нет! Ты не можешь вот так взять и умереть. Это твое больное воображение рисует ужасные картины», – говорит мне мой внутренний голос.

   На секунду сознание проясняется, и я понимаю, что это холодное мертвое тело не мое. Мимолетно возникшее чувство радости исчезает.

   Ощущаю, что во мне идет борьба между здоровым и больным.

   Извращенное нездоровьем воображение возвращает меня к погребальным мотивам. Лежать в гробу неудобно, а повернуться невозможно. Где-то в изголовье женский шепот нарушает тишину. Голоса мне не знакомы, и что говорят, понять невозможно. Однако в интонациях чувствуется осуждение. Прислушиваюсь, но долетают только обрывки фраз: «Они хорошо жили… самоубийство – грех… страдают невинные, а ей хоть бы что… бедный муж…позор родителям… клеймо на ребенке…»

   От услышанного хочется вскочить и закричать: «Вы ничего не знаете и не понимаете! Кто дал вам право судить меня?» Но не могу. Покойники не имеют права голоса. И вообще я поняла – самоубийц, скорее, осуждают, чем жалеют.

   Интересно, будут меня отпевать или нет? Слышала, что от самоубийц Церковь отрекается. Говорят, что грех это, что не по-христиански заканчивать жизнь самому. Богу такие души неугодны. А кому угодны? На земле мучаемся и на небесах, если они есть, что, тоже должны мучиться?

   Где же меня похоронят? Раньше самоубийц хоронили на отдельном кладбище. Сейчас – не знаю. Да, собственно, меня это и не должно интересовать. Я же умерла. И какая разница, где лежать под землей.

   Мне становится жалко себя. Они, живые, сейчас похоронят меня, немного погрустят – и их жизнь вернется в прежнее русло. Они будут радоваться, смеяться, они будут жить и любить. А я не буду. Я умерла.

   Не хочу музыки. Эти похоронные оркестры, собранные из любителей выпить, и раньше меня раздражали. И вообще, я не хочу умирать, я хочу жить.

   Красивая трагическая история жизни и смерти Анны Карениной, приравненная великим гением Толстого почти к подвигу, подтолкнула многих женщин во всем мире к самоубийству. Обратная сторона могучей силы искусства.

   Необходимо научиться различать художественный вымысел и реальную жизнь. Здравый смысл, как государственная граница, должен разделять их, не давая им перемешаться. По себе знаю, что женское воображение склонно отрываться от реальности. Всегда нужна точка опоры.

   С одной стороны – фантазии, красивые сказки о смерти, с другой – реальность, но уже без тебя. Осознание этого, как холодный душ, приводит меня в чувство. И внутри меня звучит голос: «Какое самоубийство? Очнись. У тебя ребенок. А муж? Да он будет рад избавиться от тебя! Не смей даже думать об этом».

   Все, я поняла. Хочу тишины и покоя, но не смерти. Хочу просто отдохнуть. Немного. Никогда не поверю, что какой-то жизненный кризис, какая-то неудача смогли сломать меня. Толкнуть на такой шаг, как самоубийство. Только мое больное воображение могло нарисовать мне такую мрачную картину.

   Кризисы приходят и уходят. Человек не кризис. Если он уйдет из жизни, то навсегда.

   Да знаю я все. Не надо читать мне нотаций. Это была просто проверка себя на прочность. На устойчивость. Я слишком люблю жизнь, чтобы покончить с собой. Не дождетесь.