Читать книгу Конунг 3: Я принес вам огонь! - Сергей Владимирович Руденко - Страница 8

Окрестности Гостевого квартала Нойхофа, время к полудню

(21 мая 2020 года)

Катрин, подопечную ярла нашего, опять понесло в Гостевой квартал.

Третий день ее туда словно манит что. И опять без служанки! Значит, опять будет бессмысленно бродить из лавки в лавку, а если и купит чего у заезжих купцов, то снова какая-нибудь диковинку. Из тех безделиц, что весят меньше уплаченного за них серебра.

Тьфу! Виданное ли это дело, чтобы в девках оставалась та, что тридцатое лето то ли уже встретила, то ли вот-вот разменяет?!

Нет, верно говорят: есть вдовые жены, что и без мужеского догляда, позора родне особого не приносят. Скорее – наоборот. Здесь, в Нойхофе, даже купчих помнят, что после пропажи мужей в дальних походах, дела вели на многие тысячи гельдов. Пока дети их в возраст не входили. Да и после сыновья не забывали, кто может дать мудрый совет, снова в случае нужды присмотреть за семейной мастерской, лавкой или землями. А тут…

Хотя воспитанница, конечно, хороша! Ох, и хороша, упаси боги от таких мыслей…

…Несколько месяцев назад, когда меня и еще двух хирдманов призвали к ярлу, десятник ничего не стал объяснять.

Время шло ближе к полудню. В дежурной сотне больше думали о еде, да об очередном обеденном кубке, чем о каких-то там делах. Тем более и день выпал редкий, когда ярл не скакал из конца в конец своих владений, а пребывал в городе.

Было такое после войны нечасто и, судя по кислым лицам моих товарищей, все мы одинаково расстроились, что предстоит опять бить сутками задницу о седло. Но нет, десятник все же «снизошел» и успокоил всех, велев идти «прямо так», без брони и вооружения. А значит, ни кто не собирался нас отсылать куда-то прямо сейчас – по солнцепеку.

Прихватили разве что мечи.

Клинок на поясе для большинства из выбравших Путь Воина, был продолжением тела. Ну, или – частью обязательного наряда и подтверждением нашего положения среди треверов. И без него давно уже немыслимо стало показаться за пределом казарм.

…Господин пребывал в тронном зале Пирамиды. Правда, привычной очереди из просителей в тот день не было. Толпились старики и больные лишь внизу – у входа к алтарю, где трепещет зеленое Сердце Жизни. А в небольшом зале на вершине, оказалось непривычно пусто. Судя по всему, ярл держал совет со своим доверенным Слугой Тареном, прозванным за мудрость «Терпеливым», когда «что-то произошло…»

Старая, еще янгонская, пирамида в Нойхофе опиралась на скальное возвышение, а потому все ее 260 ступеней и сейчас приходилось преодолевать по одной. Из-за этого у здешних правителей всегда была цитадель – сама по себе, а трон в храме-пирамиде – отдельно.

Уже почти тысячу лет предки ставили храмы меж холмов, в расщелинах скал или рыли под них котлованы. Предпочитали они делать так, чтобы ее плоская вершина служила одновременно и полом будущего тронного зала. Была сам защищенным местом…

К тому времени, как мы поднялись в «Малый» Зал Власти, перед господином нашим стояла знакомая всем нам Катрин, какая-то аппетитная молодуха из состоятельных горожан, немолодой полусотник из городской стражи с парой смущенно переминающихся воинов, и совсем уж старый да какой-то испуганно-помятый пузан. Явно из добропорядочных торговцев или мастеров. С нашего места было не рассмотреть, знаки какой именно гильдии тот носит на поясе.

– Скажи-ка мне Катя, чего это вы не поделили с этой достойной молодой женщиной… – ярл Ингвар пребывал в веселом расположении духа, хотя на лице и старался сохранить выражение недовольства.

– …девицей! – пискнула испуганная, но явно решительно настроенная горожанка и, отозвавшись на вопросительно приподнятую бровь господина, уточнила. – Вторая дочь купца Мерсинда Широкого…

– Остановись, милая! Хочу тебя заверить, но и такие красавицы как ты, и девицы к кому Фригг была не столь благосклонна, могут не бояться несправедливости или излишней жестокости! Уверен я, боги дали ярлов и танов племенам фризов, чтобы мы не только неукоснительно карали отступников, но и не давали плодиться раздорам между своими подданными. Поэтому раз подопечная моя отмалчивается, будь так любезна, расскажи хотя бы ты: из-за чего вы разгромили лавку старого ювелира? – ярл взмахнул рукой в сторону цеховика. – Посмотри, в каком беспорядке пребывает душа и наряд этого достойного мужа из-за двух столь «опасных» красавиц! Хотя я уверен, не смотря на прожитые годы, он не позволил бы разбойничать в своей лавке и целой шайке викингов, доведись им схватиться!

Сказанное настолько не вязалось с одутловатой внешностью немолодого мастера, что женская часть почти одновременно прыснула и смущенно потупилась, а хирдманы, к тому моменту уже минут пять стоящие позади неподвижно замершего десятника, и вовсе нелицеприятно заржали.

Отмолчался лишь коронный канцлер Тарен, которому невместно было лицом своим не владеть, да стражники, но и тут – ничего удивительно. Вряд ли даже их полусотник так уж часто удостаивался права подняться сюда – на самую вершину храма.

Сказанное и вправду нельзя было воспринять всерьез. Наверное, в последние лет сорок «о боевых умениях и героизме» старика забыли даже шутить. Но хотя мастер не мог этого не понимать, его лицо зарозовело от …благодарности, и он молча поклонился.

– Мы …поспорили за одну бронзовую вещицу. Птицу из тех, что похожа на сделанные давно ушедшими племенами и народами. – Пояснила девушка и чуть качнула золотоволосой головкой в сторону ювелира, – Старый Идфред сказал, что ее продали какие-то удачливые расхитители гробниц.

В это время мастер, кажется, действительно пришел в себя, и попытался старательно и незаметно привести свою одежду в порядок. Пойманный за таким «недостойным» занятием перед лицом правителя, он снова порозовел, и поспешно извлек из поясной сумки предмет спора.

– Эти люди были откуда-то с запада, господин.

– Надо же, – совершенно искренне удивился ярл, – «птеродактиль»?!

Последнее слово никто кроме Кати не понял, и она тут же решила как-то подкрепить свою шаткую позицию:

– Вот!

Всепобеждающая уверенность в ее голосе, придала этому короткому слову какое-то неоправданно веское звучание. Было не очень-то понятно отчего, но некую собственную неправоту одновременно почувствовали буквально все остальные, в том числе и самые невольные, участники скандала. Но поскольку «нападение» было осуществлено чисто по-женски – на полутонах и без фактов, – как именно противостоять этому «обвинению», не нашлась даже дочка торговца.

Ярл в это время увлеченно вертел в руках потрясающе «живое и подвижное» тело необычной птицы.

Древний или не очень умелец, запечатлел момент, когда перепончатокрылая тварь вся подобралась, и явно задумала спланировать с тонкого края утеса или с очень толстой ветки.

– Я сразу как увидела, поняла, что тебе будет очень интересно! – продолжила обрабатывать окружающих Катя.

Отвлекшись, ярл с некоторым сожалением отставил на подлокотник трона фигурку, и задал неожиданный вопрос:

– А кто победил-то? – и уточнил, в ответ на недоуменные взгляды. – Кому теперь будет принадлежать эта «крылатая ящерица»?

Вполне логичный, если подумать, вопрос вызвал неожиданное смущение, и даже испуг …у «второй дочки купца». Девушка на мгновение даже подалась назад, но тут же опомнилась, и выпрямилась во весь свой небольшой рост. Гордо вскинув золотоволосую головку, она до предела натянула ткань на груди.

Все мужчины тут же смогли убедиться – «все что надо» у нее в наличии, не смотря на раннюю юность. Спустя время необходимое на все приличествующие моменту мысли, ярл Ингвар отреагировал и на бессловесное «признание». И тоже без слов.

Измерив удивленным взглядом пигалицу и заметно превосходящую ее статями землянку, после чего изобразил лицом насмешливое недоверие. Вся эта шуточная пантомима явно предназначалась Кате.

Мол, как так-то?!

* * *

Все вопросы отпали, когда полусотник из городской стражи так же, не говоря ни слова, вытащил из-за пояса тонкий посеребренный кинжал и, пряча улыбку в бороде, ткнул пальцев в пустые ножны на поясе у «второй дочери» и вообще пустую талию воспитанницы.

Всем тут же стало понятно, что Катю приняли за слишком наглую рабыню-наложницу и решили «проучить».

Вот тогда-то мы трое и узнали, что нас переводят в «дворцовую» полусотню, и каждый обязан теперь по очереди сопровождать Катрин при любом выходе из дворца.

«Забываешь носить кинжал на поясе, – он, видите ли, слишком тяжелый, – придется воинам таскать за тобой сразу меч!» – подытожил тот, давний разговор, ярл. И вот уже почти полгода мы ходим за Катрин. Стража просто перестала ее выпускать одну из цитадели…

Кстати, ходят слухи, что пока ярл Ингвар жил в землях ивингов, он часто призывал свою подопечную на ложе. Но сейчас это если и бывает, дворцовые слуги не судачат о таком. От того девка, наверное, и разбрасывает серебро на всякую блажь… От того и есть у нее это серебро, а твердой уверенности в жизни – нет.

Господин может и не пользуется «своим богатством», но балует. Сам не раз видел, как часто он приказывает выдавать ей подарки.

Так что хороша… воспитанница, ох хороша, но упаси меня боги!

Одно дело «помять» разбитную служанку – господин смотрит на то без гнева. Если, конечно, молодая прачка, повариха или горничная сама не прочь.

А чтобы им быть против? Особливо сейчас, когда половина дружинных казарм опустела, уйдя вместе с ярлом на другую сторону Великого хребта. Оставшейся половине воинов и вовсе не узнать отказа…

«…Куда опять подевалась? – отвлекся от воспоминаний воин. – О, вот она! Что делает эта…»

Оказывается, землянка последние несколько минут лишь перебирала ткани в одной из богатых лавок Гостевого квартала. «Изучала» все это время она группу каких-то чужаков. Без сомнения – удачливых воинов, – если судить по обилию серебра и даже золота на их одежде. Хирдман был уверен: позволь чужакам хотя бы здесь носить оружие, он бы увидел достойные мечи, секиры и броню.

– …повторяю, девка, ты нам не по карману! Да и старовата, как ни глянь! – озвучил очередную насмешку самый молодой и вертлявый из чужаков.

Остальные в это время наслаждались скандалом. Судя по всему, они, как и девушка в той давней истории, обманулись отсутствием знака свободного статуса на поясе Катрин, и приняли ее за избалованную купеческую наложницу, или кого-то еще из рабынь.

– Ты что же это, псица брехливая, назвал меня «продажной старухой»?!

Неизвестно что больше зацепило Катю – обвинение в «проституции» или намек на неподходящий для этого возраст, – но все эти месяцы жизни у подножия трона для нее не могли пройти бесследно. Отсветы власти Игоря падали и на нее тоже, тем более что у нового правителя официально были лишь четыре наложницы-горянки, но не было свободной женщины-спутницы или жены. А слухи об их совместном прошлом ходили.

Поэтому Катя не только «вернула» насмешки сторицей, обозвав болтуна «пустым лжецом» и «бабой-псицей». Судя по продолжению, на этом она совсем не планировала останавливаться, решив применить еще и «административный ресурс»:

– …а велю-ка я сейчас отвести вас всех к городскому судье! Не знаю, как в ваших собачьих краях, но у нас прилюдные оскорбления свободных женщин так просто не проходят!

Последняя реплика вызвала куда менее уверенный смех чужаков. А вынырнувший через мгновение из толпы, и замерший за спиной у девушки рослый хирдман в цветах местного ярла, заставил кое-кого из весельчаков даже испуганно побледнеть. Дружинник не сказал ни слова, но почти тут же над Гостевым кварталом раздалась призывная треть его свистка…

* * *

Цитадель Нойхофа, начало последней вечерней стражи (около 22.20)

В отсутствие ярла вечерние пиры отменялись.

Выдача пива, вина и стоялого меда сокращалась до минимума, а несколько сотен воинов, придворных и слуг Верхнего города, разбредалась по своему усмотрению. Это был давний и нехитрый способ вызывать у ближайших подданных и слуг искреннюю радость, от возвращения правителя домой.

Но Игоря ждали не раньше, чем через полгода – год, а потому стоило отзвенеть третьей вечерней страже, семейные – стали привычно собираться. Им предстояло вернуться в свои квартиры, дома или поместья, выданные большей частью в Храмовом квартале или в самой цитадели. Те из придворных, кто не достиг таких карьерных высот или был пока одинок, шли в казармы или во временно закрепленные за ними комнаты здесь же, в самом сердце Нойхофа. Но перед тем как отправиться спать или за приключениями, каждый мог получить свою долю с господского стола. Все – согласно званию, должности, ну и умению ловчить…

Нет, кормили-то при дворе вволю всех. И сытно, и обильно. Скрытое соперничество шло лишь за всевозможные ништяки: выпивку получше, еду посвежее да подороже. Но в местной «табели о рангах» именно воины занимали первые строчки, а потому именно дружина в таких вопросах стояла на первом месте.

Членам военных корпораций вообще «только дай повод». Особенно, если самое Высокое начальство отбывает по делам, а остальное руководство тоже не против «пошуметь». Так что в свой клуб по интересам оставшаяся на хозяйстве «придворная военщина», превращала любое сборище. В том числе и чисто служебное.

Например, сегодня коронный тысячник и предводитель ополчения Эгир Лысый собирал всех уездных полковников, чтобы спланировать первые настоящие маневры.

В ближайшие дни в марке должны были закончить с уборкой, отгулять один из двух годовых Праздников Урожая, и собраться на один из двух тингов. После которого пройдет и первый полноценный сбор воинов по новым законам.

Полгода назад уездные воинские начальники ограничились лишь подсчетами, да составлением списков и прочей возню. Сейчас же нужно было наконец-то заняться настоящим делом.

Полковники, кстати, не обязаны были учить большую часть ополченцев умению держать оружие в руках. Этим каждый тревер должен был озаботиться сам. Но вот объяснить, как действовать вместе, понимать те же самые команды, что и дружина…

Именно все это и превращало толпу вооруженных мужчин в армию (Приложение 3). В реальную военную силу, способную, как отбиться от соседей, так и успешно наведаться в гости к ним самим. Если появится такая необходимость…

В течение дня все вопросы решились, и сейчас должна была закончиться небольшая – чисто местная вечерняя планерка. К ее началу с верхних – спальных, – этажей спустятся рядовые хирдманы, после чего оставшиеся в дружине ярла и ушедшие «на повышение» боевые товарищи «уездные полковники», планировали просто и без затей напиться. Столы в большом соседнем зале уже ломились от еды, а слуги вскрывали бочонки с выпивкой.

В хорошо настроенной военной машине все вопросы решаются, словно сами собой. Командир, обнаруживший какую-нибудь проблему лично, или получивший предварительно втык от начальства, встает, коротко рассказывает «что было, что стало», и если вопросов нет, вставал следующий.

Эгир хорошо понимал эту «мелодию порядка», поэтому часто оставлял возможность вникать в нюансы старшими из своих подчиненных. Сам же предпочитал в такие моменты, оценивать происходящее, скажем так, в целом. Поэтому-то уже в конце совещания тысячник сразу заметил, как в небольшой зал, выбранный для докладов, просочился кто-то из городской стражи.

Пока все бурно обсуждали очередной затык с ремонтом самого большого требюше в порту (установленного на стенах Крабьего форта, и способного держать под обстрелом, как гавань, так и прилегающие воды), гонец принялся что-то шептать на ухо своему старику-командиру, отчего тот резко переменился в лице.

– …Думаю, пора заканчивать это обсуждение, – заговорил Эгир. – Предлагаю попросить Эрфара-зодчего прислать кого-то из мастеров, и пусть те на месте глянут, что можно сделать, чтобы канаты перестали отсыревать, а боевые метатели – ломаться. Ну, или пусть сделают, чтобы с ними это происходило пореже… – взмахнув останавливающе рукой, тысячник дал понять заулыбавшимся воинам, что рваться к столам еще рано. – Перед этим, только хочу уточнить в Городской страже: что там сегодня за «шум» был в Гостевом квартале?

– …вот об этом я и хотел бы поговорить, господин. Мне кое-что стало известно прямо сейчас… – судя по голосу, хэрсир (18) был и правда, взбудоражен, а при его обычной флегматичности это внушало серьезное беспокойство.

(18) Хэрсир – предводитель ста, сотник.

– Слушаю тебя!

– Сигнал призыва подавал телохранителей госпожи Катрин. У нее случились какие-то не горазды с заезжими хирдманами, но когда дежурная дюжина прибыла, все уже разрешилось, и вроде даже к всеобщему удовольствию…

– «Вроде»?

– Она даже не захотела «помотать им нервы», – сотник ввернул запоминающуюся фразу ярла. – Сам понимаешь, дежурный десятник, конечно же, знал кто она, поэтому хотел польстить воспитаннице, и немного пригнуть их… в рамках Закона. Осмотреть там корабль, повыяснять кто они, откуда, нет ли среди них кого их наших же изгнанников… Но госпожа Катрина вдруг довольно доброжелательно «заступилась». Ответила, что этого, мол, не нужно. Зачем, мол, такие неудобства добрым гостям… Повода поступить иначе у десятника не было, и он отступил.

– …но? – снова поторопил Эгир.

– Да, мы с ним служили еще при прошлом ярле, выпили ни одну чашу и знаем друг друга хорошо. Поэтому он сразу же пришел рассказать мне об этой непонятной истории. И да, я решил присмотреть за гостями. Приставил людей. Из портовых. И вот сейчас, пришел мой человек, и сообщил: уже по темну на корабль чужаков поднялась женщина в богатом плаще, лица которой он не рассмотрел, и судно тут же отплыло. Как раз перед закрытием гавани на ночь…

В зале повисла тишина: за окном была тьма, а значит, кнорр чужаков сейчас мог быть очень далеко.

– Болван, которому поручили присматривать, сразу после отплытия отправился пить, решив, что все равно уплыли, а значит, не к спеху… можно сообщить и завтра. Мой человек, – кивнул хэрсир в сторону гонца, – сам догадался, что доклада почему-то не было, нашел его, расспросил, и поспешил сюда…

– Он не останется без награды, – задумчиво ответил Эгир, мысленно находясь далеко отсюда.

– Я пошлю людей за хирдманом, что сопровождал Катрин? – проявил инициативу один из старших десятников и остановился возле выхода, дожидаясь отмашки.

– Я смотрю, никто не предлагает проверить сначала в ее покоях, – невесело усмехнулся Эгир, и кивнул, отпуская инициативного воина. – Да, наш господин Ингвар будет недоволен. И что-то мне «говорит» – сильно недоволен…

____________

Мерсинд (древнегерм. [mari-] знаменитый, славный + [-sind, -sint] дорога, путь, путешествие) – Славный путь.

Фригг (или Фрия, на др.-в.-нем. [Frija] возлюбленная) – в германо-скандинавской мифологии жена Одина, верховная богиня. Покровительствует любви, браку, домашнему очагу, деторождению, но не страсти. В честь нее назван один из дней недели – «пятница».

Идфред – традиционное двусоставное имя, состоящее из древнегерм. слов [it-] усердный, трудолюбивый + [-fridu, -frithu] мир, безопасность.