Читать книгу Смех спросонок - Сергей Владимирович Виноградов - Страница 4

Ну вот: в кои-то веки выбрался в свой выходной погулять по центру и – на тебе, дождик зарядил, – думал Павел, на ходу натягивая капюшон, – Нет, есть в этом, всё-таки, элемент чудовищного нервно-паралитического хамства. А впрочем, чего я хочу? Осень! У неё при себе не набор разноцветной посуды, как у скучной во всех отношениях домохозяйки… Тут скорее рисуется образ шпионки и агента влияния на обнажённые души, безо всякой награды готовых открыться дождю… В её сумочке есть запрещённые для обывателей фотоснимки, сняты исподтишка, втихаря – и от этого столь живописны… Но всегда в рукаве, наготове, полный цикл атмосферных осадков, чтобы скрытно уйти от погони: вот махнёт рукавом и укроется в снежной зиме… А пробоина в правом моём башмаке мокро шепчет: «Укройся скорее в метрЕ! Залатай меня – мне с тобой унизительно хлюпово, все косятся на нас при ходьбе. Обыватель же хитро подслушает и расскажет о правой твоей нищете, и не вспомнит про левую сухость».

Уже дома Павел залез-было в интернет, чтобы проверить почту, но сигнал, спустя две минуты, пропал, чтобы через десять минут опять ненадолго появиться и вновь отключиться. Чёрт! Третий день такая ерунда происходит. Гады и сволочи! Он встал за пультом и включил телевизор. Пощёлкал каналы и остановился на одном. Положил пульт и вернулся за стол. Начинался какой-то фильм. На столе перед ним была выставлена тарелка, луковица, тёрка и марлевый мешочек: кто-то посоветовал, что от выпадения волос надо прикладывать натёртую луковицу. Что ж – посмотрим. И только он взял в руки луковицу, как кот тут же запрыгнул к нему на колени, лизнул в подбородок и, немного потоптавшись, уставился в телевизор. Павел машинально возложил руки на кота и стал поглаживать оного, чего, собственно, тому и было надо. Кот улёгся на коленях и довольно затарахтел, закрыв один глаз от удовольствия, но другим продолжал пялиться в телевизор. Интернет вновь на мгновение дал о себе знать и пропал. Павел плюнул в монитор, выругался и обратился к коту:

– Котофеич, ты у меня прямо как противорадарный выхухоль! В иной ситуации ты был бы крайне полезным зверьком. А тут – все полезные сигналы гасишь. А почему – «выхухоль»? А потому, что слово смешное. И кроме того, всем ведь известно, что согласно народным повериям, этот зверёк может проявляться в трёх ипостасях: «вы-», «на-» и, «по-» – формах. – И Павел, повинуясь проснувшимся древним инстинктам, запел вкрадчивым колыбельным голосом, объясняя коту события, происходящие на экране:

– … Прилетели тут космонавты с ружьями. А чудовища им в ответ: «Уходите-мол, космонавты, нам тут и без вас тесно!» А космонавты им и сказали: «Нет, чудовища, мы не уйдём, мы – американцы, и у нас есть ружья, мы вас всех тут поуничтожаем». А чудовища им не поверили, да и поубивали их всех на хрен. Естественно, – кроме одной очень смелой тётеньки. Она их мамашу взяла, да и сбросила в прямо в космос… Ужас просто – что делается! Вот это – да… Ибо не надо было им ружьями размахивать и похваляться попусту. Мораль! Ну а тётеньке потом снова придётся с чудовищами бодаться, назвался груздем, как говориться, – уж не взыщи потом. Она дальше облысеет в следующей серии. Вот и сказочке конец… Что ж? – «Чужой, Ещё Чужее». Не поймёшь, что нам нужнее. Захотели космонавты перейти границу у реки… – Павел запел громче, ибо соседей в квартире не было, свалили куда-то на вечер, выходной всё-таки. А раз так, то можно и в голос попеть, сто лет этого не делал, горло хоть прочистить:

– Приводи всё отделение… Много в ней лесов, полей и рек!..

Кот тут же открыл глаза и ошарашенно уставился на хозяина. А Павел на это пропел, всё более распаляясь:

– Да, я шут… И что же?.. – И взяв луковицу, стал натирать её на тёрке. Резкий луковый дух вышиб слёзы из глаз. Павел запихал кашицу натёртого лука в марлевый мешочек и положил себе на темя. Капли сока стали стекать по волосам, одна из них упала коту прямо на переносицу, после чего тот фыркнул и спрыгнул с коленей на пол, выразительно чихнул и уселся на некотором безопасном, по его мнению, отдалении от дурно пахнущего и завывающего хозяина. А Павел, прикладывая мешочек с луком, то к одному, то к другому участку намечающейся лысины, продолжал петь всякую ерунду. Потом вдруг замолчал, закатил глаза и запел уже с серьёзной интонацией:

– …это души завёрнутых в тряпочку чудо-людей… Натёртых на тёрке до кашицы и в качестве удобрения, лекарством от облысения приложим заботливо к темечку в надежде на урожай. А будет ли прок – не ведомо, – надейся и обтекай. Мне стало всё полиэтиленово – несвежая детская ложь! Щемяще-тоскливо от этого: не страшно и не смешно. И где бы я не случился, и что бы не произошло, и сколько бы я не бился – везде одинаково ровно – безветренно и светло… – И не в силах больше сидеть на месте, он вскочил со стула и придерживая левой рукой целебный компресс закружился в ритме вальса по комнате: