Читать книгу Охота на Динозавра - Сергей Юрьевич Борисов - Страница 13

Теперь четвертый. Это был серьезный боец. Вот он чуть согнулся, уставив на спецагента маленькие глазки, и сделал выпад с криком: «Я-я»!

Быстров не одобрял нарциссизма. Самолюбование, считал он, ведет к возвеличиванию собственного «я» в ущерб дружескому «мы», и в конечном счете к погибели. Ибо человек есть существо общественное: как ты к обществу, так и оно к тебе, в случае чего раздавить может, и несчастный позавидует печальной участи Нарцисса, который, засмотревшись на свое отражение, всего-навсего умер от голода.

Эти мысли вихрем пронеслись в его голове, оставив после себя решимость проучить наглеца, летящего на него с устрашающим боевым кличем. Будучи принципиальным человеком, Быстров всегда давал сдачи. Нередко крупными купюрами и больше, чем было уплачено.

Матвей занял оборонительную стойку, поставил блок, отражая удар, и полоснул кончиками пальцев нападающего по адамову яблоку. Амбал приземлился, схватился за горло и захрипел, пытаясь втянуть в себя хоть немного воздуха. Колени его подогнулись, и он рухнул на другого бандита, ненароком заехав тому ботинком в челюсть. Голова перетрусившего вошла в соприкосновение с асфальтом. Судя по тупому звуку, за его здоровье можно было не опасаться: сотрясение мозга ему не грозило, поскольку трястись в черепной коробке было явно нечему. Чистая кость! Однако, к удивлению Матвея, бандюга закрыл глаза, и лицо его приняло отсутствующее выражение.

Быстров лишний раз восхитился колоссальными возможностями человеческого организма, после чего оглядел поле битвы. Получивший пяткой в лоб лежал без движений, однако грудь его мерно вздымалась, что обещало не очень долгое пребывание на больничной койке. Амбал с помятыми чреслами скулил и мелкими шажками семенил прочь. Третий и четвертый противники тоже не представляли опасности: один все никак не мог толком вздохнуть, другой, обратив к небу безмятежный лик, пребывал в бессознательном состоянии.

– Лихо вы с ними.

В голосе Лисичкиной не было и намека на сострадание.

– Силы много, а умом не богаты, – сказал Быстров. – Но чего мы ждем? Лишнее внимание нам ни к чему, – он кивнул в сторону автобусной остановки, где прибавилось свидетелей дела его рук и ног.

Матвей шагнул к «жигуленку» и заглянул под капот. Присвистнул огорченно. Патрубки порезаны, тосол вытек… Мерзавцы круто обошлись с движком. Никакого уважения к технике. Вандалы!

Быстров подавил желание пнуть кого-нибудь из валяющихся у его ног. Очень хотелось, но бить лежачих он был не приучен. А догонять лишенного мужской гордости…

– Ладно, – сказал он, – воспользуемся их таратайкой.

Но прежде чем подступиться к сверкающему лаком джипу, Быстров наклонился и ухватил за воротник амбала, только-только справившегося с удушьем. Похоже, именно он был главным в этом криминальном квартете.

– Говорить можешь?

Придушенный просипел что-то невнятное.

– Кто вас послал? Кто?

Для придания вопросам должного веса Матвей чуть повернул руку, натягивая ткань. Сознавая, что через секунду приток воздуха может вновь прекратиться, придушенный засучил ногами, поднял руку и пошевелил пальцами. Воображение подсказало Быстрову, что амбал пытается изобразить щупальца.

– Кальмар?

Бандит забулькал, обрадованный догадливостью несостоявшейся жертвы. Оскалился, показав порченые зубы, и Матвей снова испытал постыдное чувство: с каким бы удовольствием он вогнал эти гнилушки в глотку их хозяину! Вот это была бы расплата звонкой монетой!

Но это было бы проявлением слабости, открытой дверью, за которой дожидается своего часа животная сущность, не изничтоженная в людях цивилизацией. Поэтому он сдержался, укротил себя и закрыл дверь. И даже ослабил захват.

Амбал принялся хватать ртом воздух, обдавая агента смрадным дыханием и не догадываясь, что тем самым рискует разбудить дремлющего в Матвее зверя.

Спецагент обшарил карманы бандита, мимоходом вспомнив одну из сентенций товарища Ухова: «Право творить правосудие подразумевает ответственность в принятии решений. Вера в собственную непогрешимость чревата нравственной деградацией».

Это были азбучные истины, но сейчас Быстров по-новому ощутил их глубину. И понял: отныне это не только руководство к действию, устав жизни и службы, но и краеугольный камень его отношения к людям, безотносительно – преступники они или законопослушные граждане.

В нем происходила подвижка каких-то пластов, и этим, как ни странно, он был обязан Марине Лисичкиной, рискнувшей жизнью ради спасения его из лап Динозавра, то бишь щупалец Кальмара, то бишь рук Ивана Петровича Сидорова.

«Впрочем, – подумал Матвей, – неизвестно, что на самом деле ее подвигло на это, она что-то говорила про брата…».

– Мы это с собой возьмем? – спросила девушка.

– Обязательно!

Быстров с удовлетворением отметил, что теперь неплохо вооружен. К его верному «лилипуту» добавились: три ножа – «спринг-найф» и две старомодные финки с наборными ручками, «беретта» 32-го калибра, пистолет Макарова и короткоствольный «кольт». Все это он выудил из карманов троицы, распростершейся на асфальте. С таким арсеналом ему никто не страшен!

– Теперь можно ехать, – сказал он. – Спокойно.

Джип покорно взревел мотором, отозвавшись на поворот в замке зажигания ключа, выуженного из кармана одного из бандитов.

– Ловко вы с ними, – еще раз отдала должное девушка, устраиваясь на соседнем сиденье. – По полной программе.

– Привычка такая – отвечать ударом на удар, – смутился Матвей, с высот нынешнего мироощущения понимавший: переборщил! Успокаивая, оправдывая и обманывая себя, он добавил: – Это так, … .